Аристократ на отдыхе. Том 5

Глава 14

— В чем дело?

Петр Иванович Прокудин, ближайший помощник новгородского губернатора Цепляева, презрительно взглянул на посетителя.

Посетитель был какой-то мятый, в жеваном сером костюме с вытертыми локтями. Что за неопрятные люди? На все случаи у них один костюм. В нем женятся, в нем помирают. И к губернатору в этом же рванье прутся!

— Вы кто? Что вам нужно?

Прокудин величественно выпрямился за огромным столом. В полированной столешнице отражалось утреннее солнце — секретарша постаралась, навела чистоту в кабинете.

— Я староста из Гладково. У нас школьный автобус сломался.

— И что? — не понял Прокудин.

— Детишек в школу не на чем возить.

— Каких детишек?

— Наших, из окрестных деревень.

— А при чем тут губернатор? Идите в отдел образования.

— Так был уже, ваше благородие, — закивал посетитель. — Говорят, денег нет на ремонт.

— Ваше высокородие, — морщась, поправил старосту Прокудин. — А от нас вы чего хотите?

— Автобус починить, ваше высокородие.

— Вам здесь что, мастерская? — закипая, процедил Прокудин. — Вы куда пришли?

— Так я…

В этот момент в кармане Прокудина мелодично запиликал магофон. Прокудин махнул рукой посетителю, чтобы тот помолчал, и принял звонок.

Звонил сын Прокудина, которого он сумел пристроить в Столицу помощником прокурора.

— Слушаю, Гена! — сказал Прокудин. — У тебя все в порядке? Начальство тобой довольно?

Посетитель, приоткрыв рот, с жадным любопытством прислушивался к разговору начальства.

Прокудин неприязненно поморщился.

— Что ты говоришь, Гена? Арестовали? Это точно?

Глаза посетителя заинтересованно округлились. Прокудин представил, что этот мятый увалень наболтает соседям, когда вернется в свое Гладково. Впрочем, пусть болтают! Чем им там еще заниматься?

— Я тебя понял, Гена. Сейчас же иду к Захару Григорьевичу. Спасибо за сведения!

Прокудин убрал магофон и не терпящим возражений голосом сказал посетителю:

— Подождите в приемной!

— Так мне бы к Захару Григорьевичу, — промямлил посетитель, — только пару слов сказать и одну подпись…

— В приемной! — рявкнул Прокудин.

И кивнул вбежавшей на крик секретарше:

— Проводите!

Подумал секунду, взял со стола тонкую кожаную папку и вложил в нее несколько бланков.

Прокудин вышел вслед за посетителем, быстро прошел по коридору гебурнской управы и без стука вошел в кабинет губернатора.

Кабинет был пуст.

Летнее солнце через широкие окна заливало светом внушительный дубовый стол, на котором лежало позолоченное пресс-папье.

Над удобным кожаным креслом на стене висел портрет царствующего императора Алексея Алексеевича. По портрету ползала муха.

Дверь в приватную комнату за кабинетом была приоткрыта, оттуда слышался шорох. Прокудин четким шагом пересек кабинет и вошел туда.

Первое, что бросилось ему в глаза — распахнутая дверь внушительного сейфа в углу. В сейфе лежали пачки денег.

Машинально прикинув, сколько там, Прокудин моргнул и перевел взгляд на губернатора.

Губернатор Захар Григорьевич Цепляев, стоя спиной к Прокудину суетливо собирал чемодан. Чемодан был разложен на широкой кровати, предназначенной совсем не для сна.

— Как думаешь, Петя, — не оборачиваясь, спросил он. — Виски взять или джин? Что в тюрьме пьют?

— В тюрьме пьют чай, — ответил Прокудин. — Очень крепкий, и без сахара.

Губернатор повернулся к нему. Стриженные в кружок темные волосы упали на низкий лоб его высокопревосходительства.

— Чай? — недоверчиво спросил он. — Уголовники? Может, лучше водки взять? Чтобы приняли за своего?

Лицо губернатора передернулось в нервной судороге. Он был напуган почти до потери сознания.

— Захар Григорьевич… — начал Прокудин.

Но губернатор перебил его:

— А одежда? В чем спать в камере? Это подойдет?

Он вытащил из чемодана шорты и широкую пеструю рубашку, в которых фотографировался во время отдыха на Ибице.

— Лучше спортивный костюм, — посоветовал Прокудин. — В казематах сыро и сквозняки.

— Господи! — с тоской провыл губернатор, — где же я спортивный костюм возьму?

Его руки затряслись, и он раздраженно швырнул шорты обратно в чемодан.

— Может, все еще и обойдется, — успокоил Прокудин губернатора.

— Обойдется? — выкрикнул губернатор. — Ты знаешь, сколько денег в губернской казне не хватает? Да за такую растрату меня не в Вологду сошлют, а за Полярный круг! К пингвинам!

— В Империи нет пингвинов, ваше высокоблагородие. Только белые медведи. И тюлени.

— Какая разница⁈ — заорал губернатор.

— Может, вернуть хоть что-то? — поморщившись, предложил Прокудин. — Из того, что осталось.

Он кивнул на приоткрытый сейф.

— С ума сошел? — прошипел губернатор. — Это — детям! Знаешь, сколько стоит выучить дочку в Лондоне? Да лучше я к тюленям поеду!

— К медведям, — напомнил Прокудин, брезгливо глядя на губернатора.

Ему не было жалко это перепуганное сиятельство. И за себя он тоже не опасался — ни на одной липовой бумажке нет его подписи. Никто не сможет доказать, что Прокудин знал о проделках губернатора.

Да и сын прикроет, в случае чего. Не зря Прокудин извернулся и пристроил его в прокуратуру.

— Все равно, — устало выдохнул губернатор и опустился на кровать рядом с чемоданом. — Валенки брать, или выдадут?

— Захар Григорьевич, — снова начал Прокудин. — Есть хорошие новости. Мне только звонил сын. Барона Волкова арестовали.

— Кто это? — вздрогнув, спросил губернатор.

Слово «арест» совсем не успокоило его.

— У него поместье под Холмском, — напомнил Прокудин. — Он еще недавно убил барона Соболева. После этого император личным письмом вызвал Волкова в Столицу. Сегодня ночью его арестовали.

— Не произноси ты это слово! — взмолился губернатор.

Но его затуманенный страхом мозг уже медленно, со скрипом начал работать.

— Так, и что?

— Аномалии, — с нажимом произнес Прокудин, наклоняясь к губернатору. — Аномалии Соболева остались без хозяина. По закону они должны были отойти к поместью Волкова. А теперь…

Он подошел еще ближе и понизил голос:

— У Соболева осталось большое поместье. Если поторопиться, то добыча может быть очень неплохой. Да и о самом поместье можно подумать.

Эта мысль только что пришла в голову Прокудина. В самом деле, почему бы не оформить бесхозное поместье на сына? Ведь за аномалиями надо присматривать. Убивать расплодившихся демонов, добывать ресурсы, платить налог в казну. Кто-то должен этим заниматься. Так почему не его Геннадий?

Губернатор цепко ухватил смысл того, что пытался сказать ему Прокудин. Он поднялся на ноги и захлопнул крышку своего тревожного чемоданчика. Кряхтя, запихнул чемодан в сейф и закрыл тяжелую створку. Набрал код, старательно отгораживаясь широкой спиной от Прокудина.

Прокудин только усмехнулся. Если имперский сыск доберется до этого сейфа, никакой код не поможет. Вскроют и код, и магические замки.

Сам Прокудин свою долю добычи не хранил в железном ящике, а сразу же вкладывал в разные прибыльные предприятия. Понемногу, чтобы не привлекать внимания. И не под своим именем, боже упаси! Сын, жена, родители жены — все было записано на них. А сам Прокудин жил скромно, только на одно жалованье помощника губернатора.

Так спокойнее.

— Идем, — сказал губернатор Прокудину. — Надо проведать Красавицу. Там и поговорим. Идем, идем!

Он хлопнул помощника по плечу, не обращая внимания на то, как недовольно поморщился Прокудин.

Вместе они спустились по черной лестнице во внутренний двор управы. Пересекли его и подошли к длинному низкому зданию, от которого явно пахло навозом. Из-за толстых стен слышалось тревожное хрюканье.

Это была главная причуда новгородского губернатора. Он любил свиней.

— Свиньи меня успокаивают, — в минуту откровенности за рюмкой коньяка говорил губернатор Прокудину. — Они как люди, только не болтают лишнего.

Входя вслед за губернатором в душную вонь свинарника, Прокудин только покачал головой. Что за дурацкая идея — обсуждать важные дела среди хрюкающих и визжащих тварей?

Их встретил главный свинарь — неопрятный дед с сивой бородой, которого Цепляев лично привез из какого-то медвежьего угла. Деда звали Трофимычем. Только он и Прокудин имели право в любое время входить к губернатору без доклада, и Прокудину это не нравилось.

— Ну, как моя Красавица? — спросил губернатор Трофимыча.

Свинья Красавица была его любимицей.

— С утра хорошо кушала, — ответил Трофимыч. — Ведро сливок съела и кормом закусила.

— Морковку ей давали?

— А как же, — кивнул Трофимыч.

Кругом истошно хрюкали свиньи, нестерпимо пахло навозом, и у Прокудина закружилась голова.

Да, тяжело работать помощником губернатора!

— Красавица ты моя! — засюсюкал губернатор. — Умница!

Огромная, розовая в черных пятнах свинья лежала на боку. Возле ее необъятного брюха копошились недельные поросята.

Услышав голос Цепляева, свинья подняла тяжелую голову и утробно хрюкнула.

— Захар Григорьевич, — напомнил о себе Прокудин. — Время уходит. Надо решать с аномалиями Соболева.

— А что тут решать? — не понял Цепляев. — Там же сейчас никого. Отправь туда губернскую стражу, да и все. Пусть все выскребут.

Прокудин тяжело вздохнул.

— Нельзя так, Захар Григорьевич. Если кто узнает, сообщат Тишину. А тот в казначейство доложит.

Уездный комиссар Павел Лаврентьевич Тишин был еще одной головной болью Прокудина. Ну где это видано — честный чиновник? Смех, конечно. Но Прокудину было не до смеха — Тишин сильно мешал ему обделывать некоторые дела. Хорошо еще, что он сидит в своем Холмске и не сует нос в дела остальной губернии.

Только вот поместья Соболева и Волкова как раз в Холмском уезде! А значит, без вмешательства Тишина дело не обойдется.

— А что ты предлагаешь? — спросил губернатор, по прежнему глядя на Красавицу, а не на Прокудина.

— Бумага нужна, — объяснил Прокудин. — С вашей печатью и подписью. Что аномалии временно переходят в распоряжение губернской управы. Чтобы предотвратить порчу ресурсов и бесконтрольное размножение демонов.

— Ага, — сообразил губернатор. — Только Тишин все равно шум поднимет. По закону в таком случае аномалиями должна заниматься уездная управа.

— У него людей нет, — усмехнулся Прокудин. — В уезде стражников мало. Я позаботился заранее.

— Молодец, — кивнул губернатор и повернулся к Трофимычу:

— Дай-ка мне морковку!

Трофимыч достал из кармана корнеплод, обтер его о заляпанную навозом куртку и протянул губернатору. Губернатор присел перед свиньей на корточки и угостил ее морковкой. Свинья захрустела угощением, тяжело двигая мощными челюстями.

— Ну, идем в кабинет, — сказал губернатор Прокудину, поднимаясь на ноги. — Подпишу бумагу.

Он бросил последний взгляд на свою любимицу свинью и хрюкнул очень похоже на нее.

«Боров», — неприязненно подумал Прокудин.

По той же черной лестнице они вернулись в кабинет губернатора. Цепляев по-хозяйски устроился в удобном кожаном кресле и кивнул Прокудину:

— Ты и бумагу уже заготовил, наверное? Давай ее сюда.

— Вот.

Прокудин вытащил из кожаной папки заранее заготовленный документ. Это был бланк стандартной формы. Нужно было только вписать название поместья и проставить дату и подпись.

Перед тем, как подписать бумагу, губернатор поднял глаза но портрет императора и набожно перекрестился.

— Спаси, Господи, от царской немилости, от внезапных проверок и жалобщиков! Не для себя стараюсь, для детишек!

Еще раз перекрестился и поставил под документом размашистую подпись. Отдал бумагу Прокудину.

— Сделай все побыстрее, Петя. Чтобы нам до осенней проверки из казначейства успеть. Может, и пронесет!

— Сделаю, — кивнул Прокудин, убирая документ обратно в папку.

В это время из приемной послышалась возня, скрип отодвигаемого стула и голос секретарши:

— Куда? Захар Григорьевич занят!

Дверь кабинета открылась, и в нее влетел недавний посетитель. Секретарша бежала следом, пытаясь ухватить его за вытертый рукав пиджака:

— Нельзя сюда! Вы обалдели, что ли?

— Что же это такое? — отчаянным голосом крикнул посетитель. — Ваше высокоблагородие! Я с утра у вас в приемной сижу, и никак не могу добиться. Всего-то и надо — одну подпись, чтобы автобус починить!

— Какую подпись? — не понял губернатор. — Какой автобус?

— Я разберусь, Захар Григорьевич, — быстро сказал Прокудин.

И зарычал на посетителя:

— Я же сказал — ждать в приемной! В полицию захотел?

— Подожди, Петя! — остановил его губернатор.

Звериным нюхом он учуял смутную опасность. А вдруг этого возмущенного человека подослал Тишин? И только и ждет, чтобы губернатор его выгнал, а сам потом напишет жалобу в Имперскую канцелярию.

Отодвинув Прокудина, он вышел вперед. Расшитый золотыми нитями мундир губернатора произвел на гладковского старосту впечатление. Он низко поклонился.

— Ты откуда? — спросил Цепляев. — Чего хочешь?

— Из Гладково. У нас школьный автобус сломался. Вторую неделю дети в школу пешком ходят. А денег на ремонт не выделили.

— Гладково — это где? — спросил губернатор Прокудина. — В Холмском уезде?

— Нет, ваше сиятельство, — ответил Прокудин. — в Шимском.

— Ты Тишина знаешь? — повернулся губернатор к старосте. — Говори правду!

Староста растерянно захлопал глазами:

— Какого Тишина? Не знаю такого. Кто это, ваше высокоблагородие?

— Неважно, — оскалился губернатор. — Говоришь, детям в школу не добраться? Значит, пока закроем школу. А осенью посмотрим.

— Как же так? — обомлел староста. — Ваше…

— Все, иди! — оборвал его губернатор. — Не наглей. Решили вопрос, чего тебе еще надо?

Прокудин вытолкал посетителя в приемную, где уже ждали двое стражников. Их вызвала секретарша.

Передав гладковского старосту страже, Прокудин вернулся в кабинет губернатора.

— Совсем распустился народ, — покачал головой Цепляев. — Не уважают власть! Школу им подавай! Так и до революции недалеко.

Он покосился на портрет императора. Император ответил ему строгим взглядом.

— Петя, так этого барона точно арестовали? Напомни, как его фамилия?

— Волков, ваше высокопревосходительство, — напомнил Прокудин. — Арестовали. Сын мне сказал, что он двоих человек убил.

— Вот оно что! — изумился губернатор. — Прямо разбойник какой-то, а не барон! Что творится, а? Честному человеку и жить страшно. Вот так стараешься, служишь государю и отечеству, а потом какой-нибудь барон пырнет тебя ножиком в бок. Ну, если он двоих убил — значит, его надолго засадят.

— Там еще не все ясно, Захар Григорьевич, — нахмурился Прокудин.

— Ну, ты выясни все как следует, — кивнул губернатор. — У этого барона Волкова ведь тоже аномалии есть.

Губернатор даже повеселел. Кажется, удача поворачивалась к нему лицом.

— Выясню, Захар Григорьевич, — пообещал Прокудин.

Меня разбудил негромкий, но настойчивый стук. Стучали в дверь камеры.

— Ваша милость, проснитесь!

Я открыл глаза. Повернулся на бок и сел. Пружинная сетка тюремной кровати жалобно скрипнула под весом моего тела.

В узком окошке камеры сиял солнечный день. Я с удовольствием потянулся — наконец-то, мне удалось выспаться. Пусть и в таких необычных условиях.

И даже бока не отлежал на тонком матрасе.

Услышав, что я проснулся, жандарм с лязгом открыл небольшое окошко в двери камеры и заглянул внутрь. Я узнал его — Максим, я видел его вчера в кабинете пристава Заужского. Или сегодня утром?

— Ваша милость, за вами приехали, — сказал жандарм, отпирая дверь камеры.

Я взглянул на часы — время уже перевалило за полдень.

— Идемте, господин барон, — деликатно поторопил меня жандарм. — Господин Торопов сердится.

— Давно он приехал? — спросил я.

— Час назад. Господина пристава Заужского еще не было. Так господин Торопов раскричался, велел немедленно его вызвать. А господин пристав как приехал, сразу приказал вас разбудить.

Я улыбнулся. Да, умеет Илюха нагнать страху.

— Максим, сгоняй за хорошим кофе, — попросил я, нашаривая в кармане деньги. — И своим ребятам прихвати. Ту бурду, которая в банке у вашего пристава, пить невозможно. Ни у одного демона желудок не выдержит.

— Господин Торопов привез вам кофе, — сообщил мне Максим. — Вы бы поторопились, ваша милость!

— Погоди, — поморщился я.

Открыл водопроводный кран. Вода тонкой струйкой звучно ударила в жестяную раковину.

Я умылся, намочил и пригладил растрепанные со сна волосы. Зачерпнул воду в пригоршню и сделал глоток — у воды был сильный привкус железа.

Я разгладил измятую одежду и попытался заправить рубаху в штаны так, чтобы была не очень видна дырка, оставленная ножом.

Получилось не очень, да и засохшая на рубашке кровь сильно портила картину.

Тогда я махнул рукой на попытки привести свою внешность в порядок и кивнул нетерпеливо переминавшемуся Максиму:

— Ладно, идем!

Максим привел меня в кабинет Заужского. Илья развалился на стуле, нетерпеливо барабаня пальцами по столу. Заужский зарылся в бумаги, делая вид, что не обращает на Илью никакого внимания. Вид у пристава был порядком взъерошенный, и я понял, что поведение торопова его нервирует.

— Барон! — прорычал Илья, увидев меня. — Не можешь ты обойтись без приключений!

— Тебе пора к этому привыкнуть, Илюха, — улыбнулся я.

Подхватил со стола высокий картонный стакан и сделал большой глоток кофе. Кофе неожиданно оказался горячим, несмотря на то, что Илья привез его час назад.

Магия, что ли?

— Ты ранен? — спросил Илья, бросив цепкий взгляд на мою рубашку.

— Пустяки, — хмыкнул я. — Царапина. Живчик уже меня залатал.

Заужский бросил бумаги на стол и поднял взгляд на меня.

— Я решил, что мы можем работать вместе, Никита Васильевич. Час назад свидетели опознали тех, кого вы убили. У меня есть предположения о личности человека, который послал их на квартиру Беловой. Но сложность в том, что у нас нет доказательств. А он наверняка будет все отрицать.

— Дай догадаюсь, — улыбнулся я. — Это старший Трубецкой? Отец убитого студента?

Заужский изумленно открыл рот.

— Откуда вы узнали?

— Призраки нашептали.