Аспект белее смерти

Глава 20

5−2

Сразу в Яму я не пошёл. Вместо этого вернулся с парнями в нашу округу, а когда они двинулись к базару, потратился на пяток баранок и потопал к Гнилому дому. Просто Горан Осьмой ждал к четырём часам пополудни, а концы выходили немалые, вот и решил заранее прихватить с собой записи звездочёта, чтобы уже не бегать туда-обратно с высунутым языком и выпученными глазами.

Мне так-то вообще на улицах лучше ближайшие дни не отсвечивать.

Убедился в этом, когда на подходе к сараю наткнулся на двух девчонок из Соломенного переулка — Пышку и Мышку.

— Серый, ты никак в послушники податься решил? — рассмеялась первая.

— С чего взяли? — немало удивился я шутке, поскольку мою новую стрижку успели обсудить давным-давно.

— А тебя какой-то монашек искал! — заявила вторая.

Внутри так всё и обмерло, я быстро огляделся по сторонам и спросил:

— Давно искал?

— Не очень-то, — сказала Пышка и улыбнулась. — Баранки Рыжуле тащишь?

— А кому ещё-то? — рассмеялась Мышка. — Он только её угощает!

Я вздохнул, разломил одну из баранок надвое и протянул девчонкам по половинке.

— Так что с монашком?

— Пацаны ему тропинку на болото показали, так он почти сразу мокрый и грязный вернулся. Шибко красиво ругался, наши оболтусы аж заслушались.

Девчонки захихикали, а вот мне стало совсем уж не до смеха.

Сломанная нога — это само по себе ничего хорошего, но вдруг брат Тихий во мне ещё и магию учует? Всё же адепт!

— А чего он от тебя хотел-то? — полюбопытствовала Пышка, успев в один миг расправиться с угощением.

— Вот у него и спросили бы! — буркнул я и поспешил по переулку.

В Гнилом доме не задержался, даже с Рыжулей не потрепался, только вручил ей баранки, собрал записи звездочёта и убежал. Девчонка обиделась, но куда деваться-то? Дела!

Добравшись до моста на фабричную округу, я вот так сразу сворачивать к Яме не стал, вместо этого прошёл ещё немного вверх по течению реки. То и дело перегибался через ограждение и посматривал вниз, сначала обратил внимание на полосу бурой воды и вонь нечистот, потом углядел и полузатопленную арку, из которой эта пакость вытекала.

Ага, вот и Гнилушка!

В Яме я первым делом дошёл до «Ржавого якоря», но только кинул на него единственный взгляд и прошёл мимо. И не до Яна Простака сейчас было, и через распахнутые настежь двери прекрасно просматривался пустой зал. Да ещё перед входом у выставленных на улицу бочек похмелялись бандитского вида молодчики, мозолить им глаза не хотелось совершенно. Точно прицепятся. Сразу видно — злые с бодуна.

И я принялся шастать по округе, только не бестолково, как в первые дни, а уже имея представление, как проводит ночи здешний беспокойный люд, и понимая, что вообще нужно высматривать. Широкая улица после «Ржавого якоря» начинала петлять, и вот так сразу сообразить, где именно под землёй там течёт Гнилушка, не получилось, поэтому взялся изучать сточные канавы и помойные ямы.

Отыскал одну зловонную дыру в земле и другую, но и не протиснуться было через них, и на всеобщем обозрении расположены, а из дворов и переулочков канавы идут, нечистоты оттуда сюда стекают. Ну и во дворы в любом случае заглядывать тоже особо не получалось: пусть взрослых было и не видать, зато хватало детворы, а эти проныры чужака вмиг приметят и кому надо расскажут. Ещё — псы. При моём приближении блохастые гадины рвались с цепей и заходились заливистым лаем, будто вдруг их заклятым врагом сделался. Прямо напасть какая-то!

В общем, я решил на неприятности не нарываться и пошёл дальше, а заодно взялся приглядываться к домам, где мог храниться некий ценный товар. Бараки и разделённые на комнаты под сдачу хибары отбрасывал сразу, но хватало тут и особнячков с непонятными лавками и сомнительными пивными на первых этажах. Внутрь не заходил, отметил только, что на улочках заметно прибавилось людей с пустыми до полной стеклянности глазами. Пахло от них дурман-травой.

Несколько раз приходилось уносить ноги, один раз и вовсе сиганул через забор, вот тогда-то в глухом переулочке на глаза и попался провал с уходившими вниз кирпичными ступеньками, загаженными до полной невозможности. Спускаться по ним не рискнул, а сверху, сколько ни присматривался, в темноте ни черта не разобрал. На пробу кинул камень — послышался плеск. Не чавканье, именно плеск. Внизу была не грязь или дерьмо, а вода. Ну да в любом случае не мне туда лезть.

Я ещё покрутился по Яме, но надолго задерживаться там не стал и с превеликим облегчением потопал прочь. Идти к Чернильной округе напрямик через незнакомые кварталы побоялся и сначала вернулся к набережной, на квартиру Горана Осьмого двинулся уже оттуда. Получился изрядный крюк, зато и добрался до Бумажного переулка безо всяких приключений, что для меня по нынешним временам дорогого стоило.

Отперев дверь, Горан первым делом вытянул руку, и, хоть почудилось непонятное давление, искры на сей раз между нами не засверкали.

— Уже лучше, — признал охотник на воров, посторонился, позволяя шагнуть через порог, и спросил: — Записи принёс?

Я вручил ему мятые и перепачканные кровью листки. Горан Осьмой принял их, наскоро просмотрел и недовольно поморщился.

— Негусто, — вздохнул он и напомнил: — Разувайся!

В комнате Горан кинул записи на стол, а сам составил к стене стулья и принялся скатывать ковёр. В прошлый раз я внимания не обратил, а сейчас тот показался изрядно вытертым. Одно из оконных стёкол расчертила длинная трещина, каминную полку давно не протирали, а на столешнице хватало царапин. Половицы скрипели, но вот подогнаны они были друг к другу на совесть, на досках же и вовсе обнаружилась вписанная в круг пятиконечная звезда.

Сразу вспомнилось такое же художество в доме звездочёта, и я невольно напрягся.

Горан убрал ковёр к стене, несколькими быстрыми движениями начертал внутри звезды куском мела три непонятных символа и распорядился:

— Встань в пентакль!

Я не сдвинулся с места и зябко передёрнул плечами.

— Зачем ещё?

— Встань! — потребовал охотник на воров и соизволил пояснить: — Хочу посмотреть, насколько с тобой всё плохо!

— А точно всё плохо? — насупился я. — Может, нормально?

— Дела обстоят либо плохо, либо очень плохо! Шагай!

Я не слишком-то уверенно приблизился к пентаклю и вот так сразу переступить его внешнюю границу не решился, для начала провёл в воздухе ладонью. Вроде — ничего.

Горан Осьмой фыркнул и поторопил меня:

— Живее давай!

Решившись, я непонятно для чего задержал дыхание и шагнул в центр колдовской схемы. Ничего не произошло, не удалось уловить и намёка на сопротивление воздуха, будто доски покрывал обычный детский рисунок.

— На меня смотри!

Охотник на воров требовательно прищёлкнул пальцами, и будто тёплым ветерком повеяло, тот крутанулся вихрем и сгинул, в остальном же — ничего.

— Выходи, — разрешил Горан, обошёл стол и плюхнулся в кресло.

— Ну и что со мной? — поторопил я охотника на воров.

Тот принялся разбирать пестревшие бурыми пятнами листы и невесть с чего сказал:

— В зеркало посмотри.

Я недоумённо хмыкнул, но всё же подошёл к висевшему на стене зеркалу, не слишком-то большому и тусклому, уставился на собственное отражение.

— И что?

— Глаза! — подсказал Горан.

— А что глаза? Глаза как глаза. Обычные. Оба на месте.

Ответом стал страдальческий вздох.

— Цвет у них какой?

Я присмотрелся повнимательней.

— Серые и чуть зелёные. Или не серые, а беловатые. Но зелень точно есть.

— Именно! — подтвердил Горан. — Ещё два дня назад они были чисто зелёными и ничуть не выцветшими. Ты вытянул из утопца столько силы, что поднялся на несколько ступеней Лестницы возвышения разом!

— Почему разом? Я же упражнялся!

— Упражнялся он! — рыкнул охотник на воров и раздражённо кинул листки на стол. — А как ты сумел дотянуться до силы, скажи? Как переборол утопца? И почему не сгорел? Знаешь? Вот и я не знаю!

— Так это… — осторожно произнёс я, усаживаясь на стул. — Дар пробудился! Талант…

— Вздор! — отмахнулся Горан. — Если дар столь слаб, что не проявился до тринадцати лет, то самостоятельно он уже не проснётся никогда!

— Но я же занимался! По тем записям!

— Эти записи — перевод староцерковного трактата о возвышении! Проще говоря — мусор! Ты мог хоть до посинения представлять, как вдыхаешь небесную силу, но не стал бы колдуном ни через год, ни через сто. Все слова о дыхании — лишь эвфемизмы и метафоры!

— Чего⁈

— Не важно! — отмахнулся Горан и от избытка чувств вскочил на ноги. — Расскажи всё с самого начала! Расскажи, как впервые ощутил прикосновение небесной силы! В прошлый раз я точно что-то упустил.

Я вздохнул и поскрёб затылок.

— Так говорю же: отшиб ногу, пошёл в госпиталь, а там меня монашек к целителю отвёл. Ну, брат Светлый и велел в часовню идти. В подвал часовни, точнее…

— Как ты сказал? — встрепенулся вдруг охотник за головами. — Брат Светлый?

— Угу.

— Ага, ага… — покивал Горан. — Это кое-что объясняет… В часовню Карающей десницы определили, так? И там на тебя накатило?

— Ну да!

— И когда накатило, ты попытался это тепло в себя вдохнуть?

— Сначала просто вдыхал, а когда совсем худо стало, начал его по телу прогонять и выталкивать. Как в записях говорилось.

— Феноменально! — ввернул Горан непонятное словечко. — И сколько раз тебя в часовню водили? Два, три?

— Три. Только в последний раз уже не жарило. Я там недолго пробыл. Монашку влетело, что он снова меня туда…

Но эти подробности охотника на воров уже не заинтересовали, и он дважды прищёлкнул пальцами, словно пытался ухватить какую-то мысль.

— А ещё во время небесного прилива ты ощутил потусторонний холод?

— Стылость. Не холод.

— Не суть! — отмахнулся Горан. — И дальше уже тепло в церкви… И вишенкой на торте — утопец… Сказал бы, что таких совпадений не бывает, но вот же ты живое пока ещё подтверждение того, как можно совершенно случайно пробудить латентный дар!

Я не понял ни слова и буркнул:

— Так дело просто плохо или совсем плохо?

Горан неопределённо повертел пальцами.

— Серединка на половинку. Не опустоши ты утопца, сказал бы даже, что всё и вовсе хорошо, но чего уж теперь…

— Главное, жив остался!

— Ну да! — подтвердил охотник на воров, только как-то не слишком уверенно. — Ну да…

— Да что не так-то? — не выдержал я.

Горан взглянул в окно, вернулся в кресло и откинулся на спинку.

— Вцепиться зубами и вырвать свой кусок — чего ещё ждать от босяка? — произнёс он с обречённым вздохом. — Видишь ли, мой юный друг, в самом начале возвышения неофиты не тянут в себя энергию, они медитируют и пытаются обрести гармонию, ощутить единство с небом. И тогда сила начинает сочиться в них сама, укрепляет тело и дух, а не калечит то и другое.

Я презрительно фыркнул.

— Сами же говорили, сто лет мог тужиться и ничего бы не достиг! А они что же — какие-то особенные?

— Особенные, — подтвердил охотник на воров. — А приюты — особенные места. Там поддерживается повышенный энергетический фон. Плюс травы, ритуалы, алхимические зелья и прочее, прочее, прочее… — Он вновь вздохнул. — Тебя послали в часовню, чтобы выжечь ту гадость, коей наградил колдун из рода Пурпурного змея, а ты умудрился хватануть обработанной монахами силы и запустить формирование то ли абриса, то ли сразу ядра.

Меня словно шилом в зад кольнули.

— Чего⁈

— Абрис — это… — начал было Горан, но сразу отмахнулся. — Не важно! Забудь!

— Да нет! — вновь перебил я собеседника. — Это что же — меня прокляли, получается? За что⁈

Охотник на воров досадливо отмахнулся.

— Не глянулся ты колдуну, вот он и наложил порчу. Не слишком серьёзную, раз уж монах не посчитал нужным её целенаправленно снимать, но достаточно сильную, чтобы учуял простой адепт. Дело в другом! Ты раз хватанул чужой силы, второй, третий, вот и смог в итоге дотянуться до энергии, сгущённой молитвами прихожан. Большое достижение — без дураков! И всё бы ничего, если б не подвернулся утопец!

— А с ним-то что не так?

— Опустошив его, ты вплотную подступил к Преломлению и начал закреплять аспект, а с учётом несформированного абриса энергия прошла через тебя неизменённой. И была она не чистой, а уже извращённой утопцем. Белой. Белее самой смерти.

У меня голова кругом пошла.

— Ничегошеньки не понял, — признался я. — Нет, что надо начинать бояться, это ясно. Но чего именно?

Горан Осьмой тяжко вздохнул и поднялся с кресла.

— Бояться уже поздно! Всё, обувайся! Поговорим по дороге!

— И куда идём? В Яму?

— А куда ещё? Держи!

Мне вручили давешний шейный платок, и на сей раз я даже умудрился завязать узел самостоятельно, но вышел тот на редкость кособоким. Охотник на воров затянул его правильно, пусть и совсем не так, как было нужно.

Мы вышли на улицу, и он запер дверь сразу на два замка, ещё и заклинание, такое впечатление, на неё навесил — повеяло вдруг чем-то эдаким.

— Итак, аспект! — начал Горан, стоило нам зашагать по мостовой. — Попадая в стеклянную призму, солнечный свет преломляется и распадается на все цвета радуги…

— Эка! — поразился я. — Прямо на красный, жёлтый, зелёный, синий и фиолетовый?

Охотник на воров вздохнул.

— Это лишь пять основных цветов. Промежуточных оттенков неисчислимое множество. Глаз просто не в силах все их различить. Но не суть! Точно так же тайнознатец пропускает через себя небесную силу и преломляет её. Закрепление аспекта происходит на девятнадцатой ступени возвышения.

— А…

Горан перебил резким взмахом руки.

— От аспекта зависят свойства энергии, с которой проще всего работать заклинателю. Склонность, если угодно. Сродство. К примеру, оранжевый — цвет стихии огня, коричневый — земли, голубой — воздуха, индиго — воды. Большинство арканов разработаны под конкретный аспект, с энергией этого типа они наиболее эффективны. Тайнознатцам с другими аспектами придётся вкладывать в них больше силы или вовсе переделывать под себя. А если не переделывать, то земля может стать песком или камнем, что разрушит структуру чар. Огненная энергия в формуле для воды выплеснется в один миг, а если наоборот — будет происходить слишком медленное насыщение приказов. Тоже ничего хорошего. Стихиальных заклинаний больше всего, но существует превеликое множество школ, работающих с иными аспектами. Это тебе ясно?

На самом деле я мало что понял, но всё равно кивнул, после чего спросил:

— А что не так с белым цветом?

— Не самый популярный аспект, — скривил губы Горан. — Целиком и полностью завязан на потустороннее и смерть. Обычно такая склонность передаётся по наследству, а всем прочим от неё одни только проблемы. Тебе после случившегося будет чертовски непросто закрепить иной аспект. Это помимо всего прочего.

Но если охотник на воров думал меня напугать, ему это не удалось. Я обладаю талантом и стану тайнознатцем — это главное. А белым будет аспект или оранжевым — мне глубоко фиолетово.

Куда больше сейчас беспокоил тот факт, что я при всём честном народе шагаю по улице в компании охотника на воров. Пусть тот и нарядился под стать работяге и опустил пониже козырёк картуза, но вдруг кто узнает? Тогда мало не покажется!

Черти драные! Уж лучше бы он, как в прошлый раз, мне задание дал, а сам не отсвечивал!

— Что делать будем? — спросил я с обречённым вздохом.

— Ты будешь делать! — ожидаемо прозвучало в ответ. — Пройдёшься по домам, где комнаты сдают, поспрашиваешь нашего морячка. Я поблизости покручусь. Если что — свистнешь.

Если что? В гробу я такое «если что» видал! В гробу и белых тапочках!

Да только деваться некуда, ибо выбор между обучением в приюте и смертью на костре казался мне очевидней некуда. Не говоря уже о том, что охотник на воров и без всяких монахов весёлую жизнь устроит, если начну хвостом крутить. Нет, придётся из кожи вон вывернуться, но Яна-морячка отыскать. Иначе совсем беда.

Отвлёкшись на разговор, я только сейчас сообразил, что идём мы незнакомой дорогой. Огляделся и не понял, куда именно забрели. Вдоль не слишком-то и широкой улицы выстроились двухэтажные деревянные дома на высоких каменных фундаментах, изредка на глаза попадались кирпичные особнячки. То ли это ещё Средний город, то ли уже окраина — так сразу и не сообразить.

Дворники и подручные квартальных надзирателей на глаза попадались всё реже, лужи на дороге делались квартал от квартала шире и глубже, дома смотрелись один другого обшарпанней и неухоженней, росли кучи всяческого мусора, от сточных канав попахивало резче и ядрёней, а ещё заметно прибавилось отбросов иного рода. Клянчили милостыню калеки, приставали к прохожим малолетние побирушки, толпились у пивных компании пьяненьких мужичков, частенько в сторонке от них смолили самокрутки сомнительного вида молодчики. Но гулящие девки по улицам не шлялись, округа определённо была не из самых пропащих.

Я на пару с Гораном внимания к себе не привлекал, да и не мог тут меня никто знать, но раз в год и палка стреляет, так что посильнее надвинул на лицо козырёк картуза и опустил голову. Вновь начало распирать от вопросов, я не выдержал и спросил:

— Так я магом смерти могу стать?

— Нет таких, — ответил охотник за головами, на меня даже не взглянув.

— А как же эти… Душеловы, вот!

Горан вздохнул.

— Душеловы — чернокнижники, порабощающие человеческие души и не позволяющие им покинуть мёртвые тела. Они вне закона. Ловят приблудных духов или выдёргивают их при необходимости из астрала духоловы. Вот они хоть и не самые уважаемые, но всё же полноправные члены сообщества тайнознатцев.

— Ага, понял! — кивнул я. — Если становиться, то духоловом! А кто ещё есть с белым… как его, это самое… Аспектом, ага!

— Астральные странники, допустим, — небрежно пожал плечами Горан Осьмой и вдруг растерял всю свою умиротворённость, уколол меня пронзительным взглядом синих глаз. — О Пыжике узнавал?

— Когда б⁈ — вроде как поразился я. — Сами же сказали на улицу носа не казать! А ещё за мной монашек приходил…

Но оправдания охотника на воров нисколько не интересовали.

— Не тяни с этим! — потребовал он. — В очень уж занятном дельце малец наводчиком был. Там не только магическую защиту сняли, но и сейф из зачарованного металла вскрыли, а это мало кому из наших медвежатников по силам. Как бы не гастролёр засветился. Вообще, чем больше узнаю, тем явственней запах серьёзных денег чую. Если получится вернуть украденное, не обижу. Червонец дам. Нет! Даже два!

Два десятка целковых — куча денег, но если наведу этого живоглота на Жилыча, то ровно между двумя жерновами попаду. Перемелет так, что даже праха не останется!

И я решил держать язык за зубами, вместо этого спросил:

— А за утопца мне ничего не полагается?

— За утопца-то? — недобро улыбнулся Горан. — С утопцем ты мне, братец, кругом должен остался! Я тебя прикрыл и ложные показания в управе дал, за такое и лицензии лишить могут. Так что забудь об утопце. Не видел ты его и не касался. Усёк?

— Усёк!

Как видно, охотник за головами уловил в моём голосе некий намёк на сожаление, вот и счёл нужным напомнить:

— Деньги мертвецам ни к чему. Не устрою в приют — либо на костре сожгут, либо демоны сожрут. А потому иди и найди Простака! Это в твоих собственных интересах!