Аспект белее смерти

Глава 23

5−5

Миг я осмысливал услышанное, потом окликнул хозяина:

— Уважаемый! А Боцмана не босяки, случаем, спрашивали? Просто старшие не меня одного посылали. Может, кто из наших сюда уже наведаться успел?

— Да не! — отмахнулся тот. — Какие босяки! Вот нищеброды — это да. Двух целковых пожалели! Тьфу! — Мужик подбоченился. — Ты вот что, паря! Старшим так и скажи: без денег не пущу! Пусть не приходят даже!

Я ничего отвечать не стал, выскочил со двора и со всех ног помчался к набережной. Всю дорогу нёсся сломя голову, только пятки сверкали, благо шквальный ветер разогнал горожан по домам. Пока добежал, чуть сердце из груди не выскочило, а лёгкие так и вовсе горели огнём. И это были ещё цветочки!

— Проклятье! — коротко ругнулся Горан Осьмой и скомандовал: — За мной!

Охотник за головами припустил по переулку, я рванул следом, и вот тут уже пришлось бежать против ветра, а тот беспрестанно швырял в лицо пыль, сорванную листву и всяческий мусор, порой едва не сбивал своими резкими порывами с ног. Не успев толком отдышаться, я раз за разом хватал воздух разинутым ртом, на зубах моментально заскрипел песок.

Горан время от времени оборачивался и поторапливал меня, костеря за медлительность и грозя оборвать уши, приходилось выкладываться на полную. Когда указал охотнику на воров нужный дом, то уже едва не падал от усталости, шла кругом голова, и никак не получалось отдышаться. Ещё и глаза пылью запорошило.

Черти драные! Ну за что мне всё это⁈

Во дворе никого не оказалось, а рыкнувший было на Горана цепной пёс вмиг заскулил и спрятался в конуре. Охотник на воров принялся колотить кулаком в дверь, а я без сил плюхнулся на нижнюю ступеньку крыльца и принялся откашливаться. При этом не переставал следить за конурой. Пёс уже не скулил, а глухо рычал. Мог и кинуться.

— Кого там черти принесли⁈ — послышалось из-за двери.

— К Боцману! — рявкнул в ответ охотник на воров.

— Деньги с собой?

— Да!

— Два целковых?

— Отпирай! — потребовал Горан Осьмой. — Не доводи до греха!

Но хозяин оказался не из пугливых. Лязгнув засовом, он приоткрыл дверь и потребовал:

— Деньги гони!

Охотник на воров звякнул кошельком и вынул из него крупную серебряную монету.

— Держи!

— Второй целковый давай! — потребовал хозяин. — О двух уговор был!

— И одного за глаза! — отрезал Горан Осьмой, сунул носок ботинка в щель приоткрытой двери и вновь звякнул кошельком. — Не дури! Я с Боцманом честь по чести рассчитаюсь, вот с него плату за постой и требуй! Давай посторонись!

Хозяин нехотя подался назад, и порыв ветра немедленно распахнул дверь настежь. Горан шагнул внутрь, и я спешно юркнул следом, едва успев опередить выскочившего из конуры пса.

— Куда? — спросил охотник на воров у задвинувшего засов мужика.

— На самый верх подымайтесь! — махнул тот рукой в сторону лестницы. — В мансарде две комнаты — одна пустует, в другой Боцман.

С нами он не пошёл, и Горан первым поспешил наверх. Я поплёлся за ним, скрипя рассохшимися ступенями. Лестница привела на чердак, там мы, пригибая головы, дабы не зацепить стропила скошенной крыши, прошли тёмным коридорчиком мимо пустой каморки и остановились у дальней двери.

Охотник на воров подёргал ручку, затем хлопнул ладонью по доскам.

— Открывай!

Послышался шорох, а после нового шлепка раздался надсадный кашель.

— Убирайся! — хрипло отозвались изнутри.

Препираться Горан Осьмой не стал, резко подался вперёд и, выломав хлипкий засов, шагнул в каморку. Я сунулся было следом и даже успел заметить валявшегося на тюфяке человека с зажатым в руке матросским ножом, но тотчас отшатнулся обратно. Изнутри шибануло жуткой вонью чего-то горелого, а вдобавок повеяло запахом пересушенной зноем пыли, мир сделался оранжево-серым и задрожал, мне словно со всего маху в нос кулаком зарядили. Лежу на раскалённом песке и…

И наваждение схлынуло, осталась только непонятная слабость, дрожь в коленях и жжение в груди, да ещё потекли сопли, а глаза наполнились слезами.

Черти драные! Это что ещё за напасть⁈

И почему Горану хоть бы хны?

Когда проморгался и вновь подступил к двери, запах чего-то горелого никуда не делся, но столь мощного впечатления уже не произвёл. Знойная оранжевая серость? Вроде бы улавливал её, но уже не так отчётливо. Не сказать — болезненно.

Первым делом охотник на воров подступил к окошку и распахнул его, а запустив в клетушку свежий воздух, предупредил:

— Не заходи! — И закрутил головой по сторонам, осматриваясь.

По крыше зашуршал дождь, сверкнул длинный росчерк молнии, и этот всполох высветил постояльца, который не только не сумел подняться с брошенного на пол тюфяка, но ещё и выронил нож.

Человек лежал на спине и едва слышно сипел, глаза его запали, посеревшая кожа туго обтянула скулы, а губы превратились в две узенькие ниточки. Когда б не шрам и покромсанное ухо, я бы в этом доходяге Яна Простака и не признал вовсе. Плоть ссохлась, возникло впечатление, будто на тюфяке лежит самая настоящая заморская мумия.

Проняло меня так, что волосы на затылке зашевелились.

— Что с ним? — спросил я у охотника на воров, который отыскал среди пустых бутылок огарок свечи и запалил его, а потом распахнул матросский сундук и принялся выбрасывать из него какие-то обноски и мешочки.

Горан Осьмой вопрос попросту проигнорировал, но и совсем уж без ответа он не остался.

— Подых-хаю! — едва слышно прошептал Ян Простак пересохшей глоткой и уже не мне сообщил: — Не найдёш-шь!

Горан покидал обратно в сундук всё тряпьё и вынес его в коридор, после выставил за дверь ночной горшок и взялся простукивать пол, попутно будто между делом уточнил:

— Что именно?

— Книгу, легавый! Книгу! — выдохнул Простак и закашлялся.

Охотник на воров подцепил кончиком ножа одну из досок и заглянул под неё, разочарованно выругался и вернул половицу на место.

Ян Простак засмеялся было, но его вновь начал рвать сухой кашель.

— Не найдёш-шь!

Горан ухватился за край тюфяка и оттянул жулика к другой стене, закончил осмотр пола и завертел головой по сторонам, да только обустроить в клетушке тайник не имелось решительно никакой возможности.

— Избавился от неё?

— Н-не-ет! — прошипел Простак. — Не потащ-щил с-сюда эту пакос-сть! С-спрятал! Не найдёш-шь!

За окном вновь сверкнуло, и на сей раз раскаты грома докатились куда быстрее прежнего. Под шквальным порывом ветра заскрипела крыша, капли дождя уже не шуршали по ней, а колотили. Горан Осьмой закрыл оконце и вышел ко мне.

— Внутрь не заходи и уж точно, если жизнь дорога, к нему не прикасайся! — распорядился он.

— А вы куда⁈ — всполошился я.

— Сейчас! — отозвался охотник на воров и скрылся в соседней клетушке.

А ко мне обратился Простак.

— Э-эй, бос-ся-як! — прошептал он. — На кой ч-чёрт с легавым с-связалс-ся? — За окном сверкнула очередная молния, и в глазах лежащего на тюфяке человека мигнул оранжевый отсвет, губы растянулись в болезненной улыбке, лицо будто треснуло. — А-а-а! Такой ж-же конч-ченый, как и я!

По спине побежали мурашки, но требовать объяснений я не стал. Да и не успел бы в любом случае — уже вернулся Горан Осьмой. Он зашёл в комнатушку и замер посреди неё, словно бы к чему-то прислушиваясь, затем шумно потянул носом воздух. Жгучая сухость на миг сгинула, и на меня повеяло мягким теплом прогретой на солнце воды.

— Не найдёш-шь! — захихикал Ян Простак. — Выкус-си, легавый!

Горан Осьмой поглядел на него, поиграл желваками и сказал:

— Выкладывай всё, и я не сдам тебя за убийство звездочёта!

Угроза впечатления не произвела. Простак сначала рассмеялся, потом закашлялся.

— Выкус-си, легавый! Выкус-си! Не мне казни боятьс-ся!

— Допустим, — кивнул охотник на воров, опускаясь на корточки. — Но можно ведь и по-плохому…

— Давай! Пореж-жь меня на кус-ски! Х-хоть быстрее с-сдох-хну!

Горан Осьмой на слово не поверил и всадил в ссохшуюся кисть Простака остриё ножа, разом пришпилив ту к половице. Жулик захихикал.

— Голову! — прошипел он с каким-то жутким весельем. — С-сразу голову реж-жь!

Охотник на воров нож выдёргивать не стал, вместо этого спросил:

— Чего ты хочешь?

— Ж-жить! — ответил Ян Простак без сомнений и колебаний. — Х-хочу ж-жить!

— И что ты готов за это дать?

— Х-ха! Да мне с-сам Ц-царь небес-сный не помож-ж-ет!

Горан покачал головой.

— Брось, Простак! Это всего лишь проклятие. Сильное и запущенное, но раз уж ты до сих пор не сдох, его можно снять. Вопрос лишь в цене.

Жулик какое-то время бездумно пялился в потолок, потом словно очнулся и выдохнул:

— С-сними, и книга твоя!

— Не так быстро! — усмехнулся охотник на воров. — Сперва расскажи обо всём с самого начала! Может, и решу помочь. Давай! Терять тебе нечего!

Молнии за окном сверкали уже просто беспрестанно, гром гремел всё чаще и чаще. Оранжевая серость дрожала и пыталась дотянуться до меня, кожа зудела, будто я день напролёт закидывал уголь в фабричную топку.

Ян Простак попытался приподнять голову, не смог и сипло выдохнул:

— Х-храм! Раз-зграбили х-храм антиподов! Далеко отс-сюда… За морем-океаном. Мерз-зкое было мес-стеч-чко…

Он замолчал, будто бы даже провалился в забытьё, и Горан его поторопил:

— Чей это был храм?

— З-забытого бож-жка, — отозвался жулик, собираясь с силами, сделал несколько частых вдохов и продолжил рассказ: — Много ч-чего там вз-зяли, и ту книгу тож-же. С-сказывали, это откровения бож-жка. «Трактат о путях неведомых».

Горан Осьмой при этих словах никак своей заинтересованности не выказал, но я вновь уловил, как разошлись кругом синие переливы, на миг даже стало легче дышать. А вот Простак ничего такого не заметил.

— Наш-ш колдун снюх-хался с кем-то… С кем-то из с-старых з-знакомцев. Те пос-сулили з-золотые горы, — поведал он и хрипло рассмеялся. — Да вот беда: никому из ватаги обратно х-ходу не было! Один я с-согласилс-ся, дурак…

Жулик вперил взгляд в скошенный потолок и замолчал, охотник на воров его поторопил:

— Чего вы не поделили со звездочётом?

— С-старый дурень з-затеял проверку. З-зашёл с книгой в пентакль, рас-скрыл её и с-спёкся. Еле до с-стола дополз-з, там и с-сгорел, будто в потрох-хах огонь раз-звели. А я у него книгу з-забрал да поторопилс-ся. Обж-жёгся. Думал, пройдёт, но не с-свез-зло…

На мою удачу разговора о парочке ухарей Горан Осьмой заводить не стал, вместо этого потребовал:

— Опиши книгу!

Ян Простак закрыл глаза, полежал так и начал перечислять:

— Кос-стяные накладки с красными камуш-шками — гладенькими, не гранёнными. Лис-сты кож-жаные. Колдун толковал, что и кос-сть, и кож-жа людс-ские, а вместо ч-чернил кровь. Но мог и приврать. Но рисунки двигалис-сь, с-сам видел. Тогда — в пентакле…

Горан Осьмой этим описанием не удовлетворился и засыпал жулика вопросами. У меня даже сложилось впечатление, будто он имеет ясное представление, с чем именно столкнулся, просто не может в это поверить. А как убедился окончательно — начал торговаться, но Простак об ухоронке с заветной книгой рассказать не пожелал. Посулам не верил, угроз не боялся. Не иначе самую малость умом тронулся, заживо иссыхая.

— Ис-сцели! — твердил он. — С-сперва ис-сцели, легавый!

Вскоре охотник на воров бросил попусту терять время и вышел в коридор, там достал из-под одежды короткоствольный револьвер.

— Карауль его! Если кто явится — стреляй!

Я едва рот от изумления не разинул.

Черти драные! Да я и разинул!

— Как это⁈

— А вот так! — отрезал Горан, вложил оружие мне в руку и предупредил: — В барабане пять патронов, но каждый раз нужно взводить курок. Иначе не выстрелит.

— Да почему просто жулика отсюда не забрать⁈

— На нём серьёзное проклятие висит, не вздумай прикасаться. И дорогу не выдержит, мне бы самому обернуться успеть. В общем, кто другой придёт — стреляй без колебаний!

— Но…

— Никаких «но»! — объявил Горан Осьмой, придвинулся и прошипел прямо в лицо: — Чтобы этого выродка на ноги поставить, мне в серьёзные долги влезть придётся! Без этой книги с такими в жизни не рассчитаться! И если всё сорвётся из-за тебя, ты об этом сильно пожалеешь. И под землёй сыщу! Даже если сдохнешь, призову душу обратно и скормлю её самой пакостной твари, до которой только сумею дотянуться! Так что стреляй, Серый! Стреляй без сомнений и колебаний! Так и так твоя жизнь на кону!

Охотник на воров поспешил к лестнице, и мне нестерпимо захотелось пальнуть ему в спину. Может, и стрельнул бы даже, только не хватило уверенности, что его этим получится пронять. Всё же аспирант!

Какое-то время я вслушивался в скрип ступеней, затем отступил от двери каморки и уселся на пол, наставив револьвер на лестницу.

— Э-эй, конч-че-еный! — прошелестел слабый голос жулика, но я не отозвался. Весь обратился в слух.

Скрипела под порывами ветра крыша, колотил по ней дождь, уже совсем рядом громыхали разряды грома, из распахнутых дверей каморок то и дело вырывались отсветы молний. Этажом ниже собачились жильцы, до меня доносились их злые крики. Ступени безмолвствовали.

Да только расслышу ли в случае чего их скрип?

Простака искали не мы одни, а ну как заявятся те — другие? Тут вся надежда на непогоду. На оружие — нет, на оружие надежды не было ни на грош.

Револьвер начал оттягивать руку, та задрожала. Держать оружие на весу оказалось не слишком-то сподручно, так что я затащил за распахнутую дверь выставленный в коридор матросский сундук и устроился уже за ним. Пока возился, немного успокоился и взялся разглядывать револьвер.

Короткий ствол, массивный барабан, удобная рукоять с деревянными накладками. Спица курка, спусковой крючок, какая-то защёлка сбоку. Прежде огнестрельного оружия держать в руках не доводилось, от греха подальше ничего нажимать не стал.

Ещё приметил выгравированную на металле затейливую вязь непонятных символов. Пригляделся к ним, и вдруг показалось, будто в револьвере затаился какой-то серый холодок.

Получилось учуять чары? Должно быть, так.

С новой силой налетел ветер, домишко заскрипел и затрещал, а потом со всех сторон загрохотало, от всполохов молний стало светло будто днём, и — ливень!

Кровля оказалась худой, сразу в нескольких местах потекли вниз струйки воды. Кругом стенало, трещало, выло, громыхало и сверкало. Гроза бушевала никак не менее часа, затем понемногу пошла на убыль, но дождь так и продолжил лить. Несколько раз я заглядывал в комнатушку к жулику, тот безвольно валялся на тюфяке с пришпиленной к половице рукой. Пока что — живой.

А если вдруг окочурится, я здесь лишней минуты не проведу, рвану отсюда в тот же самый миг, пусть Горан ищет!

Но Ян Простак кашлял, сипел и сыпал проклятиями. Не умирал. А потом до меня донёсся скрип ступеней. Бушуй стихия в полную силу, точно бы ничего не услышал, но гроза ушла дальше, да и дождь начинал стихать, вот и насторожился. Вытянул руку с револьвером и сразу опомнился, потянул на себя большим пальцем спицу курка. Металлический щелчок прозвучал оглушительно громко, и эхом отозвались:

— Не стреляй!

Голос определённо принадлежал Горану Осьмому, но даже так я едва не пальнул, когда на чердак поднялась фигура в плаще. Потом только с облегчением перевёл дух, сообразив, что охотник на воров просто успел переодеться.

Горан сунул под мышку трость и протянул руку.

— Дай сюда!

Я вернул оружие владельцу, и тот, придержав пальцем, осторожно спустил курок, затем убрал револьвер в карман.

— Живой?

— Дышит! — ответил я, ощутив невероятное облегчение из-за того, что всё обошлось.

Оставляя за собой мокрые следы, Горан прошёл в клетушку, сел рядом с жуликом и высвободил воткнутый в его руку нож.

— Не дёргайся! — потребовал он и одним уверенным движением распорол рубаху Простака; пуговицы на доски так и посыпались. После охотник на воров достал из кармана небольшой серебряный цилиндр и скрутил с него крышечку. — А теперь послушай меня, Мокрый! Если книги у тебя нет, так и скажи — тогда я тебя просто оставлю или убью быстро, как пожелаешь. Но если я тебя исцелю и не получу книги, подыхать будешь мучительно и долго! Ну так что?

— Книга у меня… — едва слышно выдохнул жулик. — Вылечиш-шь — отдам!

— Да будет так! — объявил Горан, наклонил полый цилиндр, и выкатившийся из него металлический шарик упал точно в ямочку в нижней части грудины.

Или не шарик, а капля? Да и простой ли металл это был?

Непонятная штуковина мало того, что занялась неприятным свечением, так ещё и закрутилась на коже — у меня немедленно заломило зубы, а жулику пришлось и того хуже. Его выгнуло дугой, и Горан спешно отпрянул в сторону, не желая случайно коснуться осквернённого проклятием человека. Того начало корёжить, но судороги долго не продлились, и вскоре жулик вновь распластался на тюфяке. Глаза Простака распахнулись, в них засияли отсветы странного металла, капля которого стремительно крутилась, сияя и уменьшаясь в размерах — то ли истаивая, то ли втягиваясь в тело.

Черти драные! Ну и дела!

— Это как так⁈ — невольно выдохнул я.

Свечение металлической капли явственно померкло, и Простака перестало подёргивать, он замер на тюфяке мумия мумией, тогда Горан счёл возможным отвлечься от него и отойти к двери.

— Держи! — Охотник на воров вновь протянул мне вынутый из кармана плаща револьвер. — Следи за лестницей!

— Так это надолго? — спросил я, не сумев сдержать разочарования.

— Кто знает? — хмыкнул Горан. — Со столь сильными проклятиями ничего нельзя сказать наверняка.

Тело Простака вроде как даже самую малость засветилось изнутри, но иссохшая плоть и не думала восстанавливаться, да и дыхание не делалось ни ровнее, ни глубже.

За окном вдруг сверкнуло, и сразу долетел раскат грома, а следом резко усилился дождь. Округу вновь накрыло грозой, и как ни хотелось мне поскорее отсюда убраться, но невольно даже порадовался, что жулик до сих пор не пришёл в себя. Последнее дело в такую непогоду по Яме рыскать. Может и смыть.

— Есть три способа избавить человека от проклятия, — сказал вдруг охотник на воров, хоть я ни о чём таком его и не спрашивал. — Можно провести колдовской ритуал. Можно выжечь скверну церковным обрядом. А можно задействовать алхимию. Тайнознатцы и священники с подходящим атрибутом наперечёт, никто из них в Яму не поедет даже за всё золото мира. Не в такую погоду. Остаются алхимические зелья. Безумно дорогие, — он усмехнулся, — но, как сам видишь, весьма эффективные.

Честно говоря, я ничего такого не видел. Заметно уменьшившаяся в размерах металлическая капля почти погасла, а Ян Простак так и продолжал напоминать ссохшийся труп. Жизненных сил в нём не прибавилось ни на грош.

Только подумал об этом и вдруг сообразил, что из комнатушки уже не веет удушающим пыльным зноем, а при взгляде в дверной проём больше не посверкивает чем-то оранжевым, пережигавшим в мерзкую серость все остальные оттенки.

От Горана Осьмого это обстоятельство тоже не укрылось, он присмотрелся к жулику и даже провёл над ним ладонью, а стоило только истаявшей до половины горошины капле окончательно погаснуть, подцепил её металлическим цилиндром и спешно накрутил на него крышечку. Дальше на смену серебряному цилиндру пришла изукрашенная резьбой деревянная шкатулка. В той ровными рядками лежали одинаковые пилюли — зеленоватые, полупрозрачные и самую малость мерцающие. Одну Горан уместил во всё той же ямочке, вторую устроил в ложбинке меж ключиц. Обе в один миг растаяли и впитались в тело.

Ян Простак хрипло выдохнул и попытался приподняться, но тут же обмяк и вновь обессиленно распластался на тюфяке. Плоть его стала чуть менее иссушенной, дыхание выровнялось, а сведённое болезненной гримасой лицо разгладилось. Но и только.

Горан Осьмой вполголоса ругнулся и с обречённым вздохом достал из коробочки третью пилюлю.

— Так в рот же! — подсказал я.

— Он слишком слаб, — отозвался охотник за головами. — Это его убьёт.

Какое-то время Горан присматривался к жулику, затем вновь устроил пилюлю в ямочке между ключиц. Та плавилась и всасывалась не в пример медленней предыдущих, и уже минут через пять Ян Простак стал походить не на мумию, а на смертельно худого человека. Правда, сколько охотник на воров его ни тормошил, он так и не очнулся.

— Придётся немного подождать, — решил Горан и после недолгих колебаний всё же вложил четвёртую пилюлю в ладонь Простака, а затем сжал его пальцы в кулак и удовлетворённо кивнул. — Этого точно хватит.

Охотник на воров закрыл и спрятал шкатулку, а я вдруг уловил скрип, неким образом выбившийся из прежних потрескиваний и шорохов. Буря почти стихла, лишь продолжал шуршать по крыше дождь, и вот — заскрипело!

— Лестница! — шепнул я.

Горан шустро отпрянул от Простака и выскочил в коридор, на миг замер, прислушиваясь, а потом с тростью в руке метнулся в соседнюю каморку. Я до того изумился, что едва не позабыл взвести курок револьвера. Дальше мелькнула мысль укрыться в комнатушке, но оттуда лестница не просматривалась, так что юркнул за распахнутую настежь дверь, где скорчился за матросским сундуком.

Скрип, скрип, скрип — и вот уже возникли едва различимые тени.

За окнами сверкнула молния, её всполох высветил бородатого мужика в плаще и широкополой шляпе и франтоватого молодчика в насквозь промокшей одежде. Его я узнал, именно этот модник крутился у «Трёх жбанов», когда встречались там с ухарями.

И что теперь?

Укололо страхом опасение, что эта парочка сболтнёт лишнего охотнику на воров, да только вступать в переговоры с визитёрами Горан Осьмой не собирался. Мигнуло синим, накатил отголосок непонятной волшбы, и в тот же миг извозчик разлетелся облачком серой пыли, только упала на пол опустевшая одежда!

Но то — извозчик! Франт отмахнулся от смертоносных чар тростью, а после ловко крутанул ею вокруг себя и оказался со всех сторон прикрыт пеленой белёсого марева. Повеяло знакомой стылостью, и от испуга я дёрнул пальцем спусковой крючок.

Оглушительно бахнул выстрел, револьвер плюнул дымом и огнём, ствол сильно подкинуло, а угодившую в призрачную дымку пулю встретила сгустившаяся белизна — будто упавшую в воду крошку рыбёшка ухватила.

Только не рыбёшка! Приблудный дух!

Ухватил и сгинул неведомо куда, защитив хозяина.

Франт — духолов!

Левой рукой я отвёл назад курок и пальнул второй раз, чердачный коридор окончательно заволокло пороховым дымом. Тот потёк, свился в сизое щупальце и юркнул к скрывавшемуся в каморке охотнику на воров, а миг спустя удар незримого тарана угодил в прикрывавшую меня дверь и сорвал её с петель. Она шибанула по сундуку и отлетела в сторону, попутно зацепив меня торцом. Я рухнул на пол, выбитый из руки револьвер отскочил к стене.

Ох ты чёрт!

Ослепительно мигнуло синим, и туманный жгут рассеялся, но к этому времени франт уже исхитрился призвать себе на помощь парочку духов. Те возникли в коридоре сгустками рыхлой белизны, один прямо в воздухе обрёл плоть, обернулся мерзким демоническим пауком и упал на восемь шипастых лап. Второй так и остался бестелесным — этот метнулся ко мне с проворством хищной рыбины.

Вырвавшаяся из каморки сапфировая плеть развалила демона на две части, а дальше шибанула по окружавшей франта дымке и впустую расплескалась при ударе о неё бесцветными брызгами. Горан выскочил в коридор и ринулся в атаку, но меня защитить он никак не успевал, и судорожным усилием я потянул в себя разлившуюся по чердаку стылость. Всего так и продрало от макушки и до самых пяток, а по жилам вместо крови понеслось ледяное пламя, тело сковало противоестественное оцепенение, но на сей раз я не позволил сгустку небесной силы обосноваться внутри, напрягся и вытолкнул его из себя.

Отторжение!

Приказ оказался для бестелесного создания непреодолимым препятствием — дух замер в воздухе, а миг спустя выцвел, перестав существовать здесь и сейчас. Но это уже не я, это Горан проткнул франта невесть где раздобытой шпагой. Он шустро высвободил сверкнувший синими письменами клинок и рубанул противника по шее. Магическое оружие вновь легко прошло через белёсое марево и рассекло плоть. Брызнула кровь, духолов завалился на спину и покатился вниз по лестнице.

Охотник на воров вытер шпагу о плащ извозчика и вернул клинок в трость-ножны, после оглянулся на меня и приказал:

— Револьвер найди!

Я так и поступил, перескочил через оставшееся от паука пятно белёсой слизи, пузырящейся и вонючей, и протянул охотнику на воров его оружие.

— Держите!

В ушах звенело, голова кружилась, меня морозило и трясло, но я всё же нашёл в себе силы спросить:

— А духолов точно мёртв?

— Душелов, — поправил меня охотник на воров и скрылся в каморке Простака, а там рявкнул: — Сволочь!

Я вмиг оказался у дверного проёма. В комнатушке — никого, только валялся на полу вспоротый соломенный тюфяк. Охотник на воров подскочил к открытому окошку, растопырил пальцы, и воздух засочился влагой — вдох, и вот уже в ладонь Горана ложится тёмно-синий сгусток сплавленной с магией воды.

Любопытство оказалось сильнее опасения попасть под горячую руку, я приблизился и глянул Горану через плечо, а тот размахнулся и метнул свои чары в удиравшего через задний двор Простака. Тут бы жулику и конец, но он неведомым образом учуял опасность, развернулся и закрылся проклятым фолиантом. Сгусток угодил в обложку и разлетелся облачком пара!

Вот только охотник на воров отнюдь не собирался выпускать добычу из рук: повинуясь его воле, капли дождя свились в водяной жгут, захлестнули ногу беглеца и попытались оторвать от земли. Ян Простак отмахнулся книгой, магические узы вскипели и развеялись, но жулика тотчас оплели новые нити, миг — и он оказался опутан по рукам и ногам, вздёрнут в воздух и обездвижен. Книга упала в грязь.

— Нет! — взвыл Простак.

— О да! — прорычал Горан Осьмой и выбрался в окно.

С крыши он спрыгнул на подходивший вплотную к дому сарай, дальше ловко соскочил на землю. А вот я за ним не полез, более того — сначала попятился, а затем метнулся к лестнице.

О приюте для неофитов и после потолковать можно будет, а вот если подтянутся местные, буду иметь бледный вид. На колдуна они бочку катить побоятся, а мне лихо придётся, когда в следующий раз в Яму сунусь. А сунусь непременно — нам ещё местного дельца обносить!

Опять же — за проклятым фолиантом кровавый след тянется, а ну как Горан решит, что лучше бы о нём никому и не знать вовсе? Прихлопнет меня, и поминай как звали.

Так что — бежать!