Авторитет

Глава 12

Карась в тот день слег. Я ему говорил, что питаться с фуршетных столиков нельзя, а он меня не слушал. Дорвался голодный лобненский пацан до канапе, хамона и бесплатных бутербродов с красной икрой, и вот результат! Огромная туша лежала и стонала, а его секретарша Катя делала то, что делает любая русская женщина, когда температура ее мужика переваливает через заветную цифру 37.1: она спасала ему жизнь. Потому что нормальный русский мужик, способный выпить литр паленой водки, а потом забивать сваи в вечную мерзлоту, при температуре 37.1 начинает писать завещание и прощаться с близкими. Карась был именно таким, нормальным. У него болел живот, и он только мычал, обхватив руками ведро. Канапе и хамон уже плавали там.

— Доктор, что с ним? — робко спросила Катя у врача скорой, пожилого усталого мужика в сильно несвежем халате.

— Вам, девушка, медицинскими терминами объяснить, — обреченно спросил у нее человек, работающий на полторы ставки, — или сказать по-простому? Так, чтобы наш больной тоже понял?

— По-простому, — с готовностью ответила Катя, которая, в отличие от предыдущей Вовкиной пассии в медицине была не сильна.

— Он обожрался, — жестко сказал доктор. — А в наше нелегкое время это еще умудриться надо. Знаете, я на половине вызовов голодных стариков вижу. Людям пенсии месяцами не платят, и им банально есть нечего. Люди болезни симулируют, чтобы в стационар попасть, и там покушать, а вот… — он посмотрел в свои записи, — а вот Владимир Александрович умудрился впихнуть в себя столько копченого и соленого, что у него случился небольшой приступ панкреатита. Ну и алкоголь поверх этого всего весьма способствует…

— А чем лечить? — с придыханием спросила Катя.

— Холод, голод и покой, — отрезал доктор. — Укольчик спазмолитика мы ему сделаем, а дальше пусть воду пьет пару дней, а потом начинает с картофельного пюре и паровой котлетки. А потом кашки на воде! И всего по чуть-чуть, небольшими порциями, иначе снова скрутит.

— Это мне теперь два дня вообще ничего не есть? — взвыл Карась, перед которым замаячила угроза голодной смерти.

— Три! — мстительно ответил доктор, которого пронизывала острая социальная ненависть. — Только вода. Литра четыре в сутки. И холод на живот. Все, я поехал! У меня еще три вызова.

— Спасибо, доктор, — застеснялась Катя, сунув купюру в карман халата.

Доктор, впрочем, стесняться не стал и поехал к тем, кого действительно необходимо спасти. Он не видел, сколько ему положили, иначе помимо спазмолитика вколол бы еще и обезболивающее. Доктор был философом и искренне считал, что страданиями душа совершенствуется, и что одни радости вкушать недостойно.

Вот так я и попал на игру «Что? Где? Когда?», потому что Димон умотал в Среднюю Азию за новой партией советских рублей. Мы решили слегка поучаствовать в схеме обмена, благо в бывших союзных республиках «Ленины» шли дешевле номинала. Карась же, который собственно и решился прорекламировать Дворец Раджи на ТВ и даже заслал Ворошилову и Ко денег, сейчас страдал, приложив к больному брюху замороженную курицу. Был еще Боб, но он, увы, по-русски понимал через слово. Ну а Копченого и Штыря мне бы и в голову не пришло послать куда-нибудь еще, кроме очередной стрелки. У них были совершенно другие таланты. Так что деваться некуда — рекламных денег нам бы никто не вернул, и жаба реально душила.

— Вот, Сережа, так хорошо! — Ленка отошла в сторону и встала, сложив руки на выпуклом животике.

Она критически осмотрела свою работу и, видимо, осталась довольна, а я чувствовал себя каким-то клоуном. Да, у меня был смокинг, но я его никогда не надевал, и даже не подозревал, что мне когда-нибудь его надеть придется. А сегодня Лена повязала мне «бабочку». Бабочку! Убью Карася! Там ведь телевидение снимать будет! На всю страну покажут!

— Серафима Леонардовна, не подведи, старушка! — взмолился я, глядя в потолок. Прямо туда, где через две квартиры жила одна народная артистка. — Зря тебя Ленка притащила сюда, что ли? Я же теперь знаю, что такое орфоэпия! А, нет… опять забыл. Ну и хрен с ней!

— Я буду смотреть! — глаза Ленки горели каким-то наивным, почти детским восторгом. — Вот бы попасть туда! Я же ни одной передачи не пропустила.

— Да поехали. В чем проблема-то? — не на шутку удивился я. — Там даже не пикнет никто. Будут туфли тебе лизать! Мы же генеральные спонсоры этой игры. Знаешь, сколько Карась бабок туда отгрузил?

— Мне надеть нечего! — отрезала Лена, выдав беспроигрышный женский отмаз. — И я некрасивая сейчас!

— Красивая, — чмокнул я ее. — Самая красивая на свете! Сукой буду!

— Вот и вроде гадость сказал, а мне все равно приятно, — Ленка зарылась у меня на груди. — Все, приезжай скорее. Я буду скучать.

— Ленок! — сказал я ей. — Напоминаю! Визы и билеты! Ты уезжаешь в сентябре.

— Может, не надо, Сережа! — моляще посмотрела она на меня. — Зачем мне Америка эта? Я и тут рожу. У папы знакомый профессор есть. Он все устроит.

— Паспорт нужен, — покачал я головой. — Штатовский паспорт — это вездеход, Лен. С ним куда угодно укоптить можно. Главное — на глаза их налоговой службе не попасть, иначе кранты: до мослов объедят. Да и неспокойно тут будет осенью. Большая заваруха ожидается.

— Как в августе девяносто первого? — Ленка поежилась. — Я была там. Сама не поняла, как меня туда занесло. Я так испугалась, Сереж…

— В этот раз все пройдет гораздо хуже, — я взял ее голову двумя руками и впился в нее взглядом. — Крови будет по колено. Ты уедешь!

— А можно хоть маму с собой взять? — взмолилась она. — Я же там не знаю ничего! Одна в чужой стране!

— Можно, — кивнул я. — Бери! Вдруг нам с твоим отцом повезет, и она там останется навсегда.

— Сережа! — Ленка ударила меня кулачком в грудь. — Ну как не стыдно такое говорить! Все, иди!

Постсоветский шик всегда бессмысленнен и беспощаден, как и постсоветская элита, уходящая своими корнями прямо в подмосковный колхоз. А еще этот шик низкобюджетный, и чтобы это понять, необходимо просто подойти поближе и присмотреться повнимательнее. Дешевые занавески, облезлая лепнина и смокинги, взятые напрокат — вот и все, что нужно знать о том, как произвести впечатление на неискушенную публику. И да! Требуется оператор уровня «бог», который обойдет все острые углы и выберет нужные ракурсы. Ну, те самые, с которых не видно, что смокинг не по размеру, а на пятках присутствующих дам в туфлях от Гуччи — нашлепка из лейкопластыря. Впрочем, налет элитарности все равно нужно сохранять, а потому его сохраняли с помощью пафосного выражения лиц, полутьмы со свечами и дерьмового разрешения отечественных телевизоров. Если все это убрать, то остается кусок Парка Горького и старинный павильон, где, собственно, все это волшебное действо и происходило. Последняя игра сезона, двадцать шестое июня…

— Итак! — зарокотал ведущий. — Игра будет вестись по двойным ставкам. Пока наивысший айкью, или индекс интеллекта, у команды Валентины Голубевой.

Элитарий в первом поколении, спрятавшийся где-то в глубине меня, гордо выпятил грудь. Он знал, что с точки зрения орфоэпии фраза была выстроена на троечку. А еще этот элитарий знал, что такое айкью и каков он у Карася. Он, сука, был удручающе низок. Это ведь на наши бабки тут ставки вдвое поднимали. Мог бы сэкономить, если бы голову свою включил.

Игра началась с разборок. Участник по фамилии Груздь начал биться за балл из прошлой игры и даже притащил кучу каких-то словарей. Крупье признал косяк и даже стишок прочитал про себя.

— Победа зрителей возможна

Когда крупье столь тривиален

Ведь мысль его настолько ложна

Насколько ум его банален.

— У вас нет должной психологической подготовки! — красиво перевесил свой косяк на игроков ведущий. — Вы не выдерживаете стресса! Посмотрите на господина Овцова! Ведь команда куда слабее, чем у вас, а спортивные результаты выше.

На самом деле Ворошилов при личном знакомстве совсем не соответствовал экранному образу. Спокойный, можно сказать, даже флегматичный. Я попросил дать глянуть вопросы, и мне их тут же предоставили — деньги решают все. Рекламный рынок в стране маленький, только зарождается. За тех, кто готов отгрузить много денег, идет борьба, и терять хороших клиентов никто не хочет. Поди не последняя передача и не последний сезон «Что? Где? Когда?».

Короче, ведущий очко не вернул, а я задумался: может, к Профессору его в помощь брать. Ты посмотри, как красиво обосновывает! Со стихами! Братва в обморок упадет.

— Капитан команды Андрей Овцов! — зарокотал Ведущий. — Игра Что? Где? Когда? Телезрители против знатоков! Зеро!

Я напрягся. Мой выход.

— И с нами играет владелец казино Дворец Раджи Сергей Хлыстов! — услышал я бархатистый баритон ведущего. — Скажите, Сергей, вы хорошо заработали в прошлом месяце? Готовы рискнуть своими деньгами? Не дадите слабину?

Оказывается, когда на тебя смотрят камеры и слепят софиты, то это будет покруче, чем на бандитской стрелке. Я собрался с духом.

— Исключено! Игра пройдет на высшем уровне, — величественно кивнул я, обещая про себя облобызать старушку Серафиму Леонардовну. Фраза «гадом буду, в натуре» чуть было не сорвалась с моих уст, но умерла, уничтоженная экспресс-курсом хороших манер от тетки, которая помнила и Немировича, и Данченко.

— Тогда у нас предложение! — заявил один из игроков. — Максимальный выигрыш, что мы можем тут получить — пятьсот тысяч. Давайте мы поставим пятьсот тысяч, а вы поставите максимальный выигрыш в вашем казино за последний месяц.

Вот урод! — подумал я. — Ведь как-то выкрутиться надо. Если ответить «хуй тебе, жирная рожа», как он того заслуживает, то это же полнейший зашквар будет. Сделал вид, что обдумываю поступившее предложение, пока по залу разносились смешки. Народ пялился без стеснения. Дам я слабину или нет?

— Фишки принимаете? — развел я руками. — Я такие суммы с собой не ношу.

— Мы все принимаем, — оскалился довольный игрок. — Деньги, фишки, расписки и даже векселя!

— Тогда сделаем так! — я достал из кармана ручку, написал цифру и положил ее на мельхиоровое блюдо, куда должны были складывать банк. — Пока смотреть нельзя! Пусть игроки сначала победят в этом раунде. Честно говоря, господин ведущий, я просто опасаюсь за психику наших участников. Пусть сохранят холодную голову. Она им понадобится.

— Прекрасно! — зарокотал ведущий. — У нас интрига! Пятьсот тысяч против самого крупного выигрыша в казино Дворец Раджи! Как тут сохранить холодную голову, если вся страна прильнула сейчас к экранам! Все хотят узнать, что написано на этой бумажке!

А я выдохнул про себя. Ведь помню, как тогда, еще в прошлой жизни, смотрел игру. Ворошилов в прямом эфире выгнал с позором какого-то обосравшегося спонсора, который зажал деньги на ставку. Молодой такой коммерсант, мне сегодняшнему ровесник. Если со мной что-то подобное случится, это конец. Титул «лох десятилетия» обеспечен. Меня в Москве любая шпана будет на ноль множить. И уж конечно, ни один серьезный, авторитетный человек во Дворец не зайдет. Благо казино начали размножаться в Москве, как подснежники в апреле — на Арбате появилось два, на Тверской. Собственно, поэтому Карась и решился вложиться в рекламу. Надо столбить за собой место.

— Итак, раунд зеро! Сергей Хлыстов против элитарных знатоков Андрея Овцова! Внимание, вопрос! Великий художник Сальвадор Дали писал: Испания, ее палящий зной, расплавляющий мне мозги, ассоциируется у меня с двумя цветами, с двумя красками. Назовите эти два цвета Сальвадора Дали!

По залу пробежал шепоток, а я наблюдал за обсуждением, что вели игроки. Черт! Один из них дал правильный ответ, но он утонул в дискуссиях. Этот вопрос Ленка придумала. Она пипец умная какая, оказывается. И Дали этого любит без памяти. Я посмотрел с ней открытки вчера. Ничего так мужика штырило! Чем же он закидывался, раз такое выдавал? Точно, не натурпродукт из Ферганской долины. Тут какая-то тяжелая химия в ход пошла. А еще она про своего Дали полвечера без умолку трещала. Так гордилась, что вопрос придумала. Смотрит сейчас, наверное. А мне и не жалко еще полмиллиона отдать за вопрос от любимой — Ворошилову приятно, Лене и ее мамаше тоже.

— Наш ответ: желтый и красный! — ответил игрок. — Как цвета флага Испании!

— Красный и желтый! Таков ваш ответ! — сказал ведущий. — А теперь, внимание, прозвучит ответ правильный.

Повисла драматическая пауза. Ворошилов, конечно, спец по ним. Прямо опером в МУР допрашивать варнаков. Сами колоться будут.

— Ну, если бы мы спрашивали только цвета испанского национального флага, то я не назвал бы этот вопрос трудным. И он бы не стоил тех ставок! Это было бы слишком легко! Вопрос был на интуицию! На образное мышление! Два цвета, что ассоциировались у художника с цветом, расплавляющим мозги — красный и черный! Вы проиграли! Счет становится один -ноль! Один-ноль! Второй раунд!

Заиграла музыка, поскакал всадник, перепрыгивающий препятствия с пластиковой колбе, а я услышал вкрадчивый голос ведущего.

— Скажите, господин, Хлыстов, а какая ваша любимая картина у Дали?

Ну вот не сука? Он же знает, кто я, и чем зарабатываю на жизнь. Ну, Ленок, с меня подгон! Выручила! Вчера всю голову мне этим Дали забила. Я даже знаю, как его бабу звали. Галя, вот! Как нашу продавщицу из сто седьмого гастронома. Я потому это и запомнил. Как же ее забыть, если она пузырь из горла и кочергу в узел… Я сделал скучающее лицо и выдал.

— Это очень непростой вопрос, господин крупье, — ответил я, наслаждаясь издевательскими улыбочками игроков, которые жадно ждали, когда же я обосрусь и сяду в лужу. А вот хрен вам!

— Но я бы, пожалуй, назвал «Постоянство памяти». Я ездил в Фигейрос, но там собраны не лучшие работы маэстро. Думаю поехать в Нью-Йорк, посетить музей Метрополитен…

Что, съели, суки! — я с великим трудом сохранял спокойствие, представляя рожи всей братвы Нерезиновой, что прилипла сейчас к экранам. Карась, дурень такой, растрепал всем, что его по телеку показывать будут.

— Кстати, о сумме! — добил я игроков и развернул бумажку. Надо уводить тему в сторону. Не дай бог, еще чего-нибудь спросит, а я в душе не ебу, что это за Фигейрос такой…

— Так мало? — скривились игроки, увидев сумму. — Всего два миллиона?

— Это в долларах. У нас, знаете ли, господа, серьезное заведение, — небрежно сказал я и положил бумажку в карман.

Раздался дружный вздох. Глаза у людей стали квадратными — им до сих пор было трудно представить такую огромную сумму, на которую можно было пол-Москвы купить, а на сдачу взять Тульскую область.

И вот теперь-то можно любой понт прогнать! Не признаваться же на всю страну, что я просто денег зажал.

Игра пошла своим чередом, а я только подбрасывал пачки денег на блюдо, то удваивая ставки, а то и вовсе утраивая. Пусть знают, как настоящие пацаны гулять умеют. Те более, что суммы были пустячные — 30−40–50 тысяч рублей. Переживем! Тем более что дело сделано. Эту передачу вся страна смотрит. Запомнят стопудово два ляма зелени, которые эти лохи могли выиграть! И казино прорекламировали, и себя заодно. А ведь оно и неплохо, в свете ожидаемых выборов в Госдуму…

— Босс! — к моему уху наклонился Руля. — Там Дмитрий Николаевич приехал. Рука перевязана. С ним люди какие-то. По виду — родня, такие же косоглазые.

— Вот черт! — выругался я, дождался музыкальной паузы и вышел на улицу.

— Димон! — заорал я, когда увидел улыбающегося Китайца с левой рукой на косынке. — Ты где успел в замес попасть, братишка?

— Долгая история, Серый, — легкомысленно сказал Китаец. — Скажем так, сначала все пошло вполне неплохо…