Глава 23

— Кто⁈ Просто назови имя этой суки, что портит нам жизнь!

Я плеснул себя в бокал вискаря, показал бутылку Ладве. Тот покачал головой. Безопаснику предлагать не стал.

— Да все те же лица, — пожал плечами Николай Дмитриевич. — Рашидов. Требует пленку из казино.

— А давайте подкинем ее на ТВ? — я залпом выпил вискарь и откинулся в кресле. Сидели мы в разгромленном кабинете втроем: я, особист и Ладва. Совещались, что теперь делать.- Пусть посмотрит на себя по ящику. Утопим говнюка.

— Не советую, — коротко произнес адвокат. — Могут быть неприятные последствия. С другими чиновниками и силовиками. У них там в госорганах очень спаянный коллектив.

— Что же делать? Спустить все с рук?

— Почему же… — пожевал губами Ладва. — Я напишу жалобу на имя генерального прокурора. Вы же депутат? Ваша неприкосновенность была грубо нарушена. И не кого-нибудь, а человека, отмеченного лично президентом. Медаль вам уже вручили?

— Еще нет.

— Не важно, поднимем шум, — ответил мой адвокат.

— Я-то ладно, а вот Рыжика жалко. За что девчонке досталось?

Испуганной Насте я, помимо премии, сразу выписал отпуск и за свой счет купил путевку в Тай на две недели. Пусть отдохнет, придет в себя. Вот еще проблема. Нужна новая секретарша теперь. А лучше две.

— Очень советую поменять офис, — Ладва все-таки взял стакан, подвинул ко мне. Я тут же плеснул в него односолодового. — Пока переезд, то да се, сотрудники успокоятся, да и доблестным стражам порядка будет сложнее с обысками.

— Мы кстати, уже выросли из этого офиса, — покивал безопасник. — На головах друг у друга сидим.

Да, надо расширяться. Но куда? На этот вопрос у меня пока ответа не было. И времени тоже не было. До первого заседания парламента еще недели три, а головная боль уже началась.

Новая Дума разместилась пока в бывшем здании СЭВ, где кремлевский завхоз Пал Палыч Бородин с барского плеча выделил нам целых два этажа. Белый дом разгромлен, на Охотном ряду все еще плещется море из говна, а потому придется на какое-то время осесть здесь. И было это место на твердую тройку с минусом. Причем, как потом оказалось, эту оценочку я самую малость завысил.

Зал заседаний оказался убогим и напоминал провинциальный кинотеатр с жесткими откидными креслами. Системы для голосования… Электронные табло… микрофоны… Нет, не слышали. Из достижений цивилизации здесь имеется только свет, не слишком чистый сортир и вода в кране. Остальное требовало либо мелкого, либо серьезного ремонта. Впрочем, Управделами президента с этим обещали помочь, но решить главную проблему они не могли — тут тупо не хватало места. Отдельные кабинеты получил Иван Рыбкин, его замы и основные комитеты. Остальные — и сотрудники, и депутаты, — будут ютиться в общем холле, разделенном стеклянными перегородками на клетушки, словно какой-то дерьмовый офис. М-да… с дерьмом надо срочно решать. Сидеть на подоконнике, без собственного стола, мне не хотелось совершенно.

А еще здесь было множество случайных людей. И тех, кто свои мандаты тупо купил, и тех, кого принесло в политику мутной волной перемен. Впрочем, есть справедливость на свете — бесноватая дура Новодворская, которая угощала шампанским людей на улицах, празднуя обстрел Белого дома, в Думу не попала. А то бы не выдержал и всёк ей. Эта любительница демократии потратила драгоценное время на то, чтобы окунуться в самое ее жерло: она стала советником Звиада Гамсахурдиа. И даже неиллюзорные люли, которые она отхватила в тамошней полиции, не смогли излечить ее больной ум. Она стала еще больше любить Ельцина. Написала даже:

«Сравнив грузинские кошмары (злобная, дикая диктатура без еды, без права, без горячей воды, без транспорта) с российской действительностью, я впервые испытала почти нежность по отношению к Ельцину и впервые ощутила, что у меня есть Дом и что его сравнительным покоем и благополучием, не говоря уже о градусе свободы, стоит дорожить. Увидев Грузию, я усомнилась в целесообразности всеобщего вооружения народа и поняла, что не всякая гражданская активность — благо».

Я мысленно перекрестился. Видеть этого персонажа в ежедневном режиме я бы не смог, тут и других чудаков хватало. Вот бегает коллега по ЛДПР Марычев, третий номер в списке и координатор Питерского отделения партии. Единственный человек, которому я руку не подавал принципиально во избежание лютого зашквара. Это же он какую-то там лигу сексуальных меньшинств в Думе решил создать и остался ее единственным участником. Неплохой мужик, совершенно безобидный, но на мой взгляд, чересчур эпатажный. Я тут от Серафимы Леонардовны новое слово узнал. Эпатажный! Когда я его пацанам сказал, они чуть со стульев не упали. Димон даже записал для памяти.

Нынешние депутаты оказались совсем не похожи на депутатов ТЕХ. Они еще не успели зажраться, а кое-кто из них совершенно искренне считал, что избрался, чтобы приносить пользу стране, а не для того, чтобы торговать голосами и решать вопросы по бизнесу. Впрочем, такие чудаки продержатся недолго, а на их место придут жесткие прагматики и конформисты, которые будут поддерживать все что угодно и переобуваться в воздухе с ловкостью циркового акробата. Все это я прекрасно понимал, а потому обозревал бестолковую суету с легким и даже благожелательным интересом. Как возню детей в детсадовской песочнице. О чем и сказал Жириновскому, который со свойственной ему наблюдательностью мою улыбочку истолковал верно.

— Не будь так суров к людям, Сергей, — негромко сказал он. — они все равно не изменятся. Кто-то поймет, что происходит, а кто-то нет. Это люди случайные, и они сойдут с дистанции. Остальные еще смогут тебя удивить.

— Чем больше я узнаю людей, тем больше мне нравятся собаки, — хмыкнул я.

— Это кто сказал? — насторожился Вольфович.

— Я! — нагло соврал я ему, присвоив себе фразу Бисмарка.

— Циник ты, Сергей, — вздохнул Вольфович. — Но умен, ничего не скажу. Я тебя прошу, полегче. Прими людей такими, какие они есть. И ситуацию прими тоже. Бюджетный комитет — это не то место, где нужно выбивать зубы оппонентам. Это место, где нужно уметь договариваться.

— Да я даже насчет собственного кабинета не могу договориться! Хотя главам комитетов положены!

— Еще раз прошу. Все в деловом ключе. Для личной пользы и партийной.

— Ладно, разрулим по понятиям, — искренне пообещал я. — Все будет в лучшем виде.

— Вот этого я и боялся, — вздохнул Вождь и пошел дальше. — Впрочем, время еще есть, обдумай мои слова. Не заставляй меня пожалеть о моем решении. Комитет у тебя ключевой. Год закончится — начнем делать бюджет, придется много работать с правительством. В первую очередь с министром финансов — Федоровым.

Бляяя… Вот тут-то я и поплыву. Что я знаю по государственным бабкам? Дебет-кредит? Фонды, трансферы… Примерно ничего. Черт, нужен какой-нибудь прошаренный еврей в помощники. Типа Йосика. Который все эти сальдо, остатки по счетам и прочее подбивать будет и мне излагать простым языком. По бумажке читать я смогу — тут проблем нет. А любые трудные вопросики буду скидывать помогайке. Мол, а на эту тему у нас есть узкий специалист, давайте послушаем, что он скажет. Все, решено. Озадачу Варшавера поиском среди всякой околоэкономической родни. У него ее, судя по родословной, целый табун.

* * *

Закончив в СЭВе, я вышел на улицу и сел в машину. Тут-то меня и ударило. Я ведь стройку на Рублевке совсем забросил. Все передвигал и передвигал в списке задач. Не был там уже месяца два, а денег ухлопал столько, что уши в трубочку заворачиваются. Там меня и бригаду молдаван ждет небольшой сюрприз. Умные люди посоветовали нанять технадзор, и именно это я и сделал, передав крепкому горластому мужику, которого звали Анатолий Петрович, кипу бумажек, где ручкой и карандашом был расписан бюджет мой стройки, лишь немногим уступавший внешнему долгу небольшой африканской страны. Меня начали терзать смутные сомнения… Впрочем, они всегда меня терзают, когда я вижу, как мой сотрудник без видимых на то причин пересаживается на новую машину, которая ему явно не по карману. И будет не по карману, даже если он перестанет есть и дышать. Вот и прораб-молдаванин купил себе пятилетний 140-й Мерс, хотя до этого передвигался на убитой копейке. Ну не дебил ли? Первый вопрос, который я задал Анатолию при встрече, стал таким.

— Пиздить со стройки умеешь?

— А то! — весело посмотрел он на меня. — Настоящий прораб строит сразу два дома. Один заказчику, другой себе.

— Тогда тридцать процентов от того, что найдешь, твои.

Так был взят на работу специалист технадзора, бывший прораб, который помимо луженой глотки и пудовых кулаков, обладал весьма неплохими мозгами, правильно заточенными в МИСИ. И вот сегодня Петрович отзвонился и пригласил на встречу. Его голос даже дрожал от еле сдерживаемого восторга. Видимо, он насчитал столько, что его начала уважать собственная жена. А это, я вам скажу, для 90-х — серьезное достижение. По-моему, бабы массово сошли с ума, видя на глазах поднимающихся одноклассников. Они тоже стали считать себя достойными большего, чем панелька в Бирюлево, но вот почему они стали этого достойны, сошедшие с ума дамы внятно объяснить не могли и сваливали все на гороскопы, предсказание карт Таро и дуновения космических ветров. На самом деле им говорила об этом компания Л’Ореаль, но там речь шла только про шампуни и помаду, а ни хрена не про трехэтажный дом с бассейном. А вот, кстати, и он. Трехэтажный дом с бассейном…

— Ну, показывайте! — милостиво сказал я, обозревая неимоверную круть и последний писк моды в загородном строительстве — замок из красного кирпича с башенками, крыльцом и парадной лестницей, на которой по задумке архитектора должны были разворачиваться конные экипажи.

Судя по размаху, данный шедевр средневековый архитектуры мог выдержать не только обстрел из мортиры, но и дать приют гарнизону человек в триста. Да… Это была мечта любого босяка, наскоро срубившего бабла в это время. «Цыганский» замок, и непременно с башенками. А я значит, тут буду местным бароном.

У меня с архитектурой откровенно скверно. Жить в стеклянной коробке, наподобие той, что видел на Кипре, я не хотел. У нас, чай, не субтропики. Но и остальные типы жилья, что встречались мне в обеих жизнях, я повторять не стремился. А что мне встречалось? Коммуналка в сталинке, отдельная квартира в кирпичном доме и лагерный барак. Последний был мне знаком в мельчайших деталях, но именно его я почему-то повторять не желал. Хотелось чего-то необыкновенного! Замок, например! И мне его построили. Он был идеален! Рядовой красный кирпич под расшивку, неимоверно дорогие пластиковые окна, которые приехали из Германии вместе с командой монтажников, и крыша из оцинковки. Ее, кстати, уже заканчивали, загибая киянкой фальц на прибитом к столу уголке. Осталось всего несколько квадратов, и коробка на зиму закрыта — можно заниматься отделкой. Я даже гордился собой, когда вошел в огромную прихожую, в которую поместится не только моя коммуналка, но и вся квартира на Тверской. Сюда бы огромную люстру, да мраморные полы…

— Ух ты! — восхитился я и показал пальцем в угол. — Там чучело медведя поставлю. Я у банкира одного видел. Выглядит круто! Там еще поднос в лапах. Для визиток.

— Вот, Сергей Дмитриевич! — услужливо семенил рядом прораб. — Посмотрите на полы. Уже заканчиваем.

У него здесь целая рота работала, а потому дом напоминал нечто-то среднее между Госдумой, откуда я только что уехал, и дурдомом, в который я рисковал попасть, если побуду здесь еще пару часов. Гвалт вокруг стоял неимоверный. Куда-то тащили железные трубы для отопления и ведра с раствором. Еще не все перегородки сложили.

— Да что же ты, блядина тупорылая, делаешь? — услышал я рев Петровича и рванул туда, предчувствуя развлечение.

— Ты чего орешь? — спросил я его, наблюдая, как он оттаскивает от окна какого-то мужичка с кистью.

— Этот придурок пластиковые окна хотел покрасить, — с обреченным видом ответил Петрович. — Уже второго ловлю. Сука, они неизлечимы! Ты, Андрей, где таких набрал?

— Да там же, где и всех, — пожал плечами прораб. — В Сороках и в Бельцах. Можешь из Парижа работяг привезти. Тогда этот дом дороже Эйфелевой башни выйдет.

— Да он и так! — многозначительно посмотрел на него Петрович и достал исписанный убористым почерком блокнот. — Начнем!

— Да все нормально! — напрягся прораб. — Посмотрите, какую красоту построили!

— Давай начнем с котлована, — с людоедской улыбкой сказал мой технадзор. — Завышение тридцать процентов по объему перемещенного грунта… Будешь оспаривать?

— Буду! — выпятил грудь прораб в отчаянной попытке сохранить ускользающее из рук благосостояние.

— Ну и дурак, — спокойно ответил Петрович и перелистнул блокнот. — Высота потолков заявлена четыре пятьдесят. По факту четыре тридцать. Толщина стен — три кирпича. По факту — два с половиной. Слушай, у меня один вопрос: ты двухголовый, что ли? В смысле, одна голова лишняя? Да это ведь любой дурак увидит.

Я гордо хмурил лоб, делая вид, что такое наивное наебалово не осталось для меня тайной. А то, что я еще недавно ходил тут с раскрытым от восторга ртом, не считается. На самом деле это была военная хитрость. Я ведь толщину стен на раз секу, а высоту потолков определяю посредством плевка в оный.

— Блок ФБС четыре ряда вместо пяти… А площадь крыши меньше в полтора раза…

— Там форма сложная! Отход огромный! — попытался облегчить свою участь прораб. Не вышло.

— Я посчитал раскрой в целых листах, — отмел его возражения Петрович. — Есть завышение по лесу на стропила. Немного для нашего объема, кубов на десять всего. Но тем не менее… А вот бетон… Тут просто песня, Сергей Дмитриевич. Судя по толщине плиты пола, по арматуре восемнадцатого диаметра в две сетки и по марке бетона, отсюда будет стартовать звездолет. Кстати, зачем нужен был монолит? Перекрыть подвал плитами встало бы дешевле раза в три. Хотя… понятно, зачем. На плитах много не украсть. А вот к окнам претензий нет. Их через Геопром оплачивали. Доклад закончил! Итоговая сумма в долларах вот.

И он показал мне цифру, от которой я охренел, а прораб поник, как будто из него выпустили воздух. Я протер глаза, думая, что мне показалось, и это все-таки номер телефона. Нет, не показалось…

— Понятно, — кивнул я, едва сдерживая желание разбить эту наглую рожу. Я повернулся к Петровичу. — Мерс пятилетний для начала возьмешь? В счет оплаты.

— Возьму! — обрадовался тот, а молдаванин уныло полез в карман и отдал ему ключи от машины. Догадливый, сука. Понял, что если начнет выделываться, то все закончится поездкой в лес.

— Пойдем, покажешь территорию, — многообещающе произнес я и кивнул Коляну. — Мотнись пока в Лобню. Привези сюда пару парней со стволами. Тут будет пост номер один, как у мавзолея Ленина. Имею подозрения, что кое-кто захочет слинять до конца строительства. И что-нибудь спереть напоследок.

Я повернулся к прорабу и спросил:

— Ты, крыса поганая, все понял? Шаг влево, шаг вправо — попытка к бегству. Стрелять будут на поражение. И моли бога, чтобы твои работяги сделали все ровно. Иначе поселю в будке у ворот. Ты у меня до конца жизни сторожевой собакой будешь остаток долга отрабатывать.

— Я понял, — сглотнул тугой комок в горле прораб. — Все сделаем в лучшем виде. Останетесь довольны.

— Бога моли, падла, чтобы я остался доволен, — ласково улыбнулся я ему. — Иначе ты даже не собакой отрабатывать станешь, а чучелом в прихожей. Ты моим гостям напоминать будешь, что происходит с теми, кто меня на бабки кидает.

— Вот тут уже все готово, — засуетился прораб, водя руками по сторонам, пытаясь отвлечь меня темой участка. — Землю выровняли, подготовили для посева газона…

— А-а-а! — внезапно заорал Руля, который наступил на какую-то картонку, присыпанную жухлой травой, и исчез из виду.

Мы все застыли в ступоре, а потом резво подбежали к дыре.

— Это еще что такое? — я судорожно вглядывался в непроглядную тьму, где, судя по матерным звукам, обретался сейчас мой охранник.

— Старый колодец… видимо… — промямлил седеющий на глазах прораб. — Не заметили… Простите…

— Вы же подготовили все, — удивился я и заорал. — Руля, братан! Ты там живой?

— Живой, шеф! — раздался многообещающий голос. — Но когда я отсюда вылезу, у меня кое-кто будет мертвый.

— Пойдем, болезный, — увлек я прораба за локоток. — Мы сейчас пойдем в дом, и ты отправишь сюда спасательную команду. Спрячься и, пока мы с ним не уедем, даже не вздумай вылезти. Иначе тебе конец, отвечаю. Я за свою жизнь повидал много долбоебов, но клянусь, ты из них всех самый тупой. Первый раз в жизни встречаю человека, который так стремится умереть. Я бы тебя оставил Руле на растерзание, но ты же теперь как бы моя собственность. Ты ведь мне денег должен…

Минут через десять я поднялся наверх, в одну из башенок, откуда наблюдал, как молдаване тянули репку в виде ста пятидесяти кило озверевшего мяса в дорогом когда-то костюме. Интересно, что он сделает, когда вылезет? Да… видимо, молдаван посетили те же самые мысли, потому что вытащив Рулю наверх, они бросились врассыпную. Видимо, не верили в человеческую благодарность. А я продолжал смотреть в окно, разглядывая с высоты третьего этажа облезлые крыши, покосившиеся избушки и соседскую жучку, которая, будучи на цепи, предавалась плотским утехам с каким-то приблудным барбосом. Я разговаривал сам с собой.

— Вот риэлтор, когда мне хату на Тверской продавала, сказала, что вид из окна и соседи — это половина от цены недвижимости. Если это так, то я только что угорел на неебические бабки! Лучше бы я в это окно не смотрел…

Загрузка...