Берс-5. Рогатый берспредел

Глава 7

Каст девятой стойки Изумрудного берса обернулся стремительным почти вертикальным взлетом на топорище подброшенного в сторону стража системного оружия.

Одновременно прыгнувший с верхотуры «ватной» стены мне навстречу шлусер стадии динозавр несущуюся снизу скрытную высокоуровневую опасность обнаружил слишком поздно. В падении монстр попытался отгородиться от меня инстинктивно вскинутыми лапами. Но высокий показатель Ловкости позволил мне не только разглядеть в полете его встречный маневр, но сперва играючи отвести топором в сторону кинжалоподобные когти его лап, и далее, выпустив из рук потерявший ускорение топор, перехватиться освободившимися ладонями за мохнатый мосол твари уже в задней части какой-то из средних лап. Используя паучью лапу, как перекладину проносящегося мимо турника — ведь шлусер падал вниз гораздо быстрее меня, еще поддерживаемого взлетным ускорением топора и как будто застывшего потому на миг в воздухе — я буквально взлетел по этой подвернувшейся под руку опоре на широкую спину падающего чудовища. Одновременно с вышеописанным маневром скастовал стойку унаследованной у Максимки и недавно освоенной в хранилище техники взрывного усиления. В итоге, я оказался над огромной паучьей башкой буквально за секунду до падения гигантской твари на остолбеневшую от ужаса, тесно сгрудившуюся толпу людей внизу. Однако четко исполненный мной тут же из седьмой стойки Изумрудного берса двойной рубящий разворотил хлебало шлюсеру еще быстрее — буквально за миг до контакта с землей. А удвоенная за счет активированной техники сила удара качнула падающий восьмилапый «танк» на пару метров назад. И вместо падения на головы уже попрощавшихся с жизнью бедолаг, хитиновая плита шарахнулась рядом, лишь окатив людей фонтаном вонючей паучьей крови.

Для себя, увы, нивелировать последствия жесткого приземления верхом на лихо зарубленном шлюсере я никак уже не успевал. Потому, сорвавшись в конце с окровавленной хитиновой брони, буквально кубарем покатился по мерзлой земле. Из-за отсутствия сброшенной с меня еще шлюсером (в момент нашего воздушного контакта) маскировки, мое фееричное падение с горба сучащего в агонии шестами-лапами исполина стало достоянием общественности. Как следствие, не успел я перевести дух после остановки череды чертовски болезненных кульбитов и, соответственно, толком ощупать себя на предмет переломов или растяжений, ан вдруг оказался окружен задорно скалящейся толпой чудом выживших игроков, которая в едином порыве благодарного восторга мигом подхватила меня на руки.

Чтобы эти придурки прекратили мою избитую тушку качать и подбрасывать на руках, а вернули поскорей обратно на ноги, пришлось даже локтями разбить пару носов особливо благодарным идиотам. К счастью, как вскоре выяснилось, усиленное тело игрока девятого уровня благополучно пережило затянувшуюся встряску, и серьезных травм после экспресс-осмотра на теле я не обнаружил.

Меж тем, после гибели стража, стали стремительно истончаться и лопаться его мощные нити-канаты. Натянутая повсюду и замаскированная под «ватой» сеть которых и придавала, собственно, объем высоченному и широченному паутиннику. Теперь же, лишившись вдруг этой опоры и основы, окружающая нас высоченная ватная стена начала стремительно проседать всюду под тяжестью многочисленных снежных наносов. И буквально за те считанные секунды, что толпа игроков качала меня, вся окружающая паутина во дворе осела вниз примерно метровым плотным слоем. Так же и окружающие открывшийся двор девятиэтажки оказались с внутренней стороны сплошь залеплены такой же, но в разы более тонким слоем разумеется, белесой пленкой осевшей в момент паутины. Еще подобным же слегка махрящимся на ветру саваном оказались укрыты все внутридворовые фонарные столбы, свет которых вскоре дружно погас за очевидной ненадобностью, когда в открытом дворе теперь стало светло от солнечного света и без искусственной подсветки.

— Неужто справились? — первым решился нарушить своим стариковским кряхтением дядя Яша тишину, воцарившуюся вдруг в открывшемся всем ветрам дворе.

— Еще не совсем, — проворчал я в ответ, ощупывая пальцами правой руки здоровенную шишку, обнаруженную только что на левом плече. — Еще вот это все безобразие, — я обвел руками окружающий нас внушительный сугроб рухнувшей паутины, — как-то утилизировать надо. Сжечь там, или переработать на что-нибудь. И девятиэтажки вокруг на предмет затаившихся мелких пауков так же нужно тщательно обшарить. Потому как, если хоть одна тварь, даже низкоранговая, уцелеет, достаточно скоро мы получим тут новый такой же паутинник, как был. А может и чего даже похуже.

— Тогда предлагаю разделиться, — подхватил за мной старик. — Часть отряда, что больше остальных от укусов паучьих пострадала, вместе со мной отправится в лагерь. И оттуда мы пришлем народ для утилизации осевшей паутина. Потому как в одиночку техникой сжигать такой объем мне до вечера придется.

— Все правильно, — кивнул я. — Нифиг ману напрасно переводить, когда можно тупо запалить несколько костров, и туда всю эту дрянь постепенно сплавить.

— Ну а пока мы за помощниками ходим, — продолжил ободренный моей поддержкой старик, — оставшиеся ребята, под твоим, Денис, руководством, отправятся чистить от пауков окружающие дома.

— Угу, только, думаю, и без меня они отлично с охотой на затаившихся пауков справятся, — покачал головой я. — Потому как выхлоп с низкоранговых паучишек для меня копеечный, а для игроков третьего-четвертого уровней вполне уже достойный. Вот и пусть спокойно себе охотятся и качаются. А я пока тут снаружи покараулю.

— Ну ладно, давай так, — кивнул старик, хмурым взглядом осаживая внука, уже открывшего было рот, чтоб ляпнуть очередную шпильку в мой адрес.

— Отлично. Порешали тогда, — кивнул я старику и, призвав в руку топор, отправился крушить хитиновые доспехи шлюсера.

Помниться, чтобы расплющить подобный панцирь Заразе приходилось по нескольку часов на нем копытами чечетку отбивать. И это при впечатляющем весе громадины грома-быка. Чую, робота мне предстояла пипец не простая…

— Дэн, ну и нахрена ты этой фигней страдаешь? — решился-таки подкатить ко мне с интересующим многочисленных соглядатаев вопросом неуемный Давид через примерно час моих непрерывных мучений, когда чертов панцирь и все восемь лапам шлюсера оказались наконец полностью вскрыты, и я, напялив на руки толстые резиновые перчатки, стал методично прощупывать пальцами ставшие доступными, отвратительно зловонные паучьи потроха.

Давно вернувшийся к тому времени из лагеря с многочисленной толпой помощников внук дяди Яши организовал во дворе оперативный сбор паутины с последующим сжиганием ее на дюжине разведенных по периметру двора костров.

— Слышь, отвали, а, — вежливо попросил я носатый банный лист. — И без тебя тошно.

— Так перестань в говне-то ковыряться — и сразу полегчает, — хмыкнул юный еврей.

— Млять! Еще слово и, клянусь, башкой тебя в это дерьмо окуну! — для убедительности, даже оторвавшись от поиска, я шагнул к Давиду с резко вскинутыми в его сторону руками, перепачканными вонючей фиолетовой требухой шлюсера.

— Да че ты нервный какой. Совсем, что ль, шуток не понимаешь, — возмутился Давид с безопасной дистанции, задав перед этим позорного стрекача. — Я ж, ведь, не просто так к тебе подошел. А предупредить хотел, что мы тут закончили уже почти. И, типа, долго ты еще там ковыряться планируешь? В смысле: дожидаться нам тебя или как?

— Вот и надо было так сразу говорить, — проворчал я в ответ, снова склоняясь над паучьим дерьмом. — Я тоже заканчиваю уже. Еще минуту-другую мне дайте.

— А че сразу не мог так сказать?

— Слышь, не беси, а!

— Смотри в дерьме своем не утони со злости! — снова рискнул дернуть тигра за усы осмелевший на внушительном расстоянии неуемный остряк.

— Ну все, хана тебе, зубоскал… — я еще только начал разворачиваться, а кучерявый балабол уже улепетывал от меня к дальнему дому со скоростью преследуемого волками сайгака… И вдруг палец правой руки сквозь толстую резину перчатки кольнуло долгожданной находкой.

Мгновенно позабыв об улепетывающем Давиде, я в сладостном предвкушении аккуратно нащупал в потрохах колючий твердый кусок… Но когда вытащил его из фиолетового дерьма наружу:

— Сука! Долбаная ублюдская тварь! — это были самые цензурные слова, из сорвавшихся в следующий момент с моих губ.

Потому как, вместо ожидаемого фрагмента из полосатого металла, который ну просто обязан был отыскаться в туше твари изнанки стадии динозавр, в перепачканной фиолетовой дрянью перчатке зажат оказался гребаный обломок хитинового панциря шлюсера. Он провалился в склизкие потроха, наверняка, аккурат в тот момент, когда я резко выдернул обе руки, имитируя бросок на Давида. Из-за спонтанного движения тогда, помнится, я довольно сильно приложился одной из рук о край вскрытого панциря. И учитывая мои текущие показатели, нечаянное столкновение оказалось достаточно мощным, чтоб надрубленный кусок хитина с панциря мог запросто отскочить и незаметно плюхнуться вниз. Чтобы потом подарить мне долгожданную находку, и обернуться тут же никчемной пустышкой.

— Млять! Столько времени угробил впустую! — продолжая психовать, я сорвал испачканные фиолетовым дерьмом перчатки и следом за обломком хитина швырнул их в ненавистные вонючие потроха. — Ну, Леха! Тот попадись мне только! Я тебе за этот прикол!..

— Извините, ить… — вдруг раздался сзади смутно знакомый голос.

— Ну че еще? — резко обернувшись, я обнаружил попятившегося от моего грозного вида на пару шагов плюгавого мужичка, в грязной, заляпанной темными пятнами одежде.

— Мне ребята, ить… сказали, что вы тыщи живы, ить… мне за хреню ту даете, — проблеял робко тип бомжацкой наружности, в котором я узнал наконец счастливчика Страйка.

— Че за хреня? Толком говори, — набычился я, небезосновательно предположив, что это посланец неуемного Давида, очередным приколом через доверенное лицо решившего, походу, вывести меня из себя окончательно.

— Да лучшее, ить… показать, чем говорить. Во она, — улыбнулся заискивающе Страйк и… Вообразите мое изумление, когда этот хмырь спокойно вытащил из кармана куртки тот самый фрагмент из полосатого металла, который я битый час тщетно пытался отыскать в гребаном шлюсере.

— Где? Где ты это взял⁈ — я буквально выхватил долгожданную находку из рук Страйка.

— Э-э, начальник, а жива? — возмутился мужик.

Я тут же мысленно подтвердил системный запрос о переводе в Запас игроку Страйку трех тысяч живы.

— О, ить… это ж совсем другое дело, — расплылся в щербатой лыбе Страйк.

А перед моим внутреннем взором загорелись долгожданные строки системного уведомления:

Внимание! Найден девятый фрагмент ребуса «это». Обнаружено 9 фрагментов из 25.

Оставшееся время на исполнение ребуса: 9:14:38:12… 9:14:38:11… 9:14:38:10…

— Так, ить… из паучишки ж хреня эта выпала, — вернул меня в реальность голос Страйка, решившегося-таки ответить на изначально заданный мной вопрос. — Такой, знаете, ить… мелкий был паразит. Не больше, ить… ладони моей. И как такая хреня, ить… солидная только смогла в нем поместиться? Мистика, ить!..

— Еще какая, — кивнул я в ответ.

— Ну, ить… как говорится: спасибо за живу, уважаемый, — неожиданно поклонился мне Страйк.

— Ага. Отыщутся еще фрагменты, неси, возьму за ту же цену, — кивнул я в ответ, словив вдруг от выходки мужика дежавю: словно обратно в родовом доме Савельевых вернулся и общаюсь с тамошним холопом.

— Какое такие фрагменты еще, ить… начальник? — сленг из родного мира вернул меня к суровой действительности.

— Хреню эту фрагментом я называю, — разъяснил я Страйку и, прерывая наш затянувшийся разговор, зашагал в сторону выхода со двора. К знакомому проулку, куда уже толпами стекались закончившие сжигать собранную паутину с округи прибывшие из лагеря трудовые резервы.