Билет в забвение

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Доминик Вон ошибался насчет сестер Бекфорд. Из них двоих Кассандра показалась ему бесконечно более терпеливой, умной, но в то же время покорной и, следовательно, гораздо более подходящей в качестве жены мужа, которого тянет в академические рощи. Дело было не в том, что он считал Паулину непривлекательной. Напротив, он охотно признал, что в чисто физическом плане ей не было равных, но это была ослепительная красота, которая нервировала, а не соблазняла его. У Паулины также был аристократический вид, который был гораздо более уместен в поместье Бернхоуп, чем в замкнутом мире Оксфордского колледжа, где в то время учился Воан. В то время как одна сестра, несомненно, отвергла бы его предложение руки и сердца, другая приняла его со сдержанным удовольствием и была — в первые годы — именно такой супругой, которую он представлял себе в качестве предпочтительной спутницы жизни.

Материнство произвело глубокую перемену в обеих сестрах. Приезд Имоджин, единственного ребенка в семье, превратил безмятежную Паулину в нервную, постоянно бдительную компаньонку, полную решимости защитить свою дочь от того, что она воспринимала как безудержное зло внешнего мира. Кассандра тоже претерпела своего рода метаморфозу. Родив троих детей, она стала более резкой, более напористой и менее готовой принимать решения своего мужа, предварительно не подвергнув их сомнению. Поскольку он ненавидел конфронтацию любого рода, Воан снова и снова уступал ей. Несмотря на то, что он теперь пользовался повышенным статусом магистра университета — старейшего фонда колледжа в Оксфорде, — ему не хватало авторитета на внутреннем фронте. Кассандра всегда была склонна оспаривать его суждения и выдвигать собственные правдоподобные альтернативы его планам. Все в колледже знали о семейном дисбалансе в Квартире Магистра. Это привело к язвительным комментариям его недоброжелателей в Общей комнате для престарелых.

— Не сиди просто так, Доминик, «пожаловалась она. «Сделай что-нибудь.

«Что мне прикажешь делать, любовь моя?»

«Все лучше, чем прятаться в своем кабинете».

«Мне нужно проверить эти счета у казначея».

«Боже мой! «воскликнула она. «Неужели безопасность нашей племянницы должна быть на втором месте после сумасбродной математики казначея? Тебя что, не волнует судьба Имоджин?

«Меня это очень волнует, Кассандра, «сказал он, вставая из-за стола, — и я уже был в часовне, чтобы помолиться за ее избавление. Но, с практической точки зрения, все, что было необходимо, вы уже сделали сами. Вы быстро запустили механизм расследования, и я аплодирую вам за это.»

«Кто-то должен был это сделать», — фыркнула она.

«Вы намекаете, что я не смог бы поступить так же?»

«Честно говоря, так и есть».

«Это несправедливо с твоей стороны».

— Неужели? Ты даже не удосужился встретить Имоджин на вокзале.

«Вы с Эммой составили вполне подходящую приветственную компанию».

«Ваше присутствие придало бы этому больше убедительности, и вы смогли бы возразить начальнику станции и машинисту локомотива. В ваше отсутствие мне пришлось заняться ими обоими».

«Я не вижу, чтобы кого-то из них можно было винить», — резонно заметил он. «Если ты нападаешь на них, я им сочувствую. Временами ты бываешь излишне резкой, моя дорогая. Я уже упоминал тебе об этом раньше.»

«Ты опять это делаешь!» — запротестовала она. «Ты беспокоишься о двух простых железнодорожных служащих, а не о своей племяннице. Что, если ее убили или похитили? Что, если Имоджин была изнасилована? Предположим, «продолжала она, повысив голос на целую октаву, — что именно Эмма села в тот поезд, а затем исчезла? Разве это не привлекло бы вашего внимания?»

Ты прекрасно знаешь, что так и было бы, Кассандра. Ты несправедливо наказываешь меня. Я очень беспокоюсь за Имоджин — и за ее горничную, конечно. Это общая беда, и мы должны помнить об этом. Но, понятия не имея, что с ними случилось, я полон решимости не становиться жертвой диких фантазий, которые вы только что перечислили. Позвольте мне закончить, — быстро продолжил он, когда она собиралась заговорить. «Все, что мы можем реально сделать, это наблюдать, молиться и полагаться на доброту нашего Создателя. Ситуация может показаться непонятной, но ей вполне может быть совершенно логичное объяснение.»

«Это явная неправда».

«Мы никогда не должны поддаваться отчаянию».

Она закатила глаза. «Твои слова подталкивают меня к этому в опасной близости.

«Это жестоко и неоправданно, Кассандра».

У нее хватило такта смутиться и даже одними губами произнести извинение. Затем гнев уступил место минутной слабости, и она позволила ему обнять себя в его обычной неуклюжей манере. При всех его недостатках — она перечисляла их много раз — она знала, что вышла замуж за хорошего, честного, добросовестного джентльмена-христианина, преданного науке и своей семье. Когда она отстранилась и посмотрела на него снизу вверх, ее гнев остыл.

«Что будет делать Маркус?» — тихо спросила она.

«Я полагаю, что он позаботится о том, чтобы не сказать ничего такого, что могло бы встревожить вашу сестру, когда ей станет плохо. Во-вторых, он проклянет железнодорожную компанию и пожалеет, что вообще связался с этим предприятием. OWWR подарила ему непрерывную череду потрясений и разочарований, кульминацией которых является то, что теперь, похоже, он потерял свою дочь.»

«Это больше, чем просто потеря ее, Доминик. Их следует привлечь к ответственности».

«Сначала мы должны установить, какое преступление — если таковое было — они совершили. Но, «продолжил он, «возвращаясь к вашему первоначальному вопросу о том, какие действия он предпримет, Маркус сделает то, что он всегда делает в кризисных ситуациях. Он найдет идеального человека, который подольет масла в крайне неспокойную воду.»

В отличие от таксиста, который привез их в Бернхоуп-Мэнор, Колбек отказался устрашаться присутствия аристократии. Он свято верил, что полицейское расследование заслуживает предельного уважения. Поэтому, когда водитель бездумно отвез своих пассажиров к служебному входу, Колбек настоял, чтобы они пошли вместо этого к парадной двери. Это дало детективам возможность оценить дом. Построенный к концу правления Елизаветы Петровны, он был спроектирован человеком, который был очарован роскошным Хардвик холлом в Дербишире. Действительно, поместье было задумано как его уменьшенная версия с теми же смелыми линиями, что и Хардвик, и таким же потрясающим количеством стекла. На фасаде было так много окон, что все здание, казалось, блестело в лучах послеполуденного солнца.

Виктор Лиминг в смятении взглянул на него. После тяжелого путешествия по железной дороге он наслаждался сравнительной роскошью конного транспорта, и это помогло ему расслабиться. При виде Бернхоуп-Мэнор мгновенно напрягся каждый мускул. Колбек, с другой стороны, не испугался. Когда они оказались за входной дверью, он уверенно дернул за веревочку звонка. Дворецкий вскоре явился на вызов, искоса взглянув на Колбека, но приберегая свой самый неодобрительный взгляд для Лиминга. Узнав, кто эти посетители, он провел их по коридору, увешанному портретами в позолоченных рамах, затем провел в библиотеку. Оставшись одни, они оглядели длинную, правильных пропорций комнату с томами в кожаных переплетах, аккуратно расставленными на дубовых полках, занимавших три стены. В углу стоял большой глобус.

В первую очередь Колбека интересовали книги, и он быстро просмотрел их названия. Лиминг, однако, был потрясен портретом сэра Маркуса Бернхоупа в полный рост, который висел над великолепным мраморным камином. Он предостерегающе поднял палец, словно обращался к большой аудитории, и свирепый блеск в его глазах заставил Лиминга слегка вздрогнуть. Сэр Маркус излучал ощущение богатства, происхождения и власти. Реальная версия была еще более устрашающей.

«А, вот и ты наконец!» — сказал он, влетая в комнату подобно порыву ветра. «Что, черт возьми, тебя задержало?»

«Часть вины, должно быть, лежит на железнодорожной компании, в правлении которой вам довелось заседать, сэр Маркус, «ровным тоном произнес Колбек. «Путешествие из Оксфорда в Вустер было перемежено непомерным количеством остановок».

Он представился сам и представился сержанту. Сэр Маркус соизволил обменяться рукопожатием с Колбеком. К его облегчению, Лиминг отделался от него небрежным кивком. Детективам предложили места, но их ведущий остался на ногах, чтобы иметь возможность важничать и доминировать. Он предоставил им всю информацию, которая у него была, затем потребовал немедленных действий.

«Кое-что уже занято, сэр Маркус», — сказал Колбек. «Мы допросили начальника станции и носильщика на Оксфордском вокзале и поговорили с человеком, который погрузил багаж вашей дочери на станции Шрабхилл. Что нам сейчас нужно, так это больше деталей, чем вы смогли включить в свои телеграммы.»

«Какого рода детали?»

«Почему ваша дочь собиралась в Оксфорд? Совершала ли она одно и то же путешествие много раз до этого? Как долго она рассчитывала отсутствовать? Что она могла делать во время своего пребывания?»

Сэр Маркус отвечал на вопросы со сдержанным раздражением. Поскольку он не был уверен, как долго Имоджин и ее горничная пробудут в Оксфорде, было ясно, что его мало интересовали приготовления. Он объяснил, что его жена почувствовала недомогание и поэтому впервые не смогла сопровождать их дочь. Поймав взгляд Лиминга, Колбек увидел, что он отметил этот важный факт. Закончив, сэр Маркус принял позу, уперев руки в бедра.

«Ну?» — спросил он. «Вы хотите знать что-нибудь еще, инспектор?»

«Я действительно удивлялся, почему вы сочли необходимым описать ваши отношения с OWWR в своих телеграммах».

«Я хотел, чтобы вы знали, что я говорю не только как заботливый родитель. Я чувствовал, что мое присутствие на доске привлечет внимание Железнодорожного детектива, а не, «добавил он, бросив презрительный взгляд на Лиминга, — какого-нибудь неуклюжего ничтожества.

«Мои достижения, какими бы они ни были, — скромно сказал Колбек, «были бы невозможны без помощи и опыта сержанта. По сути, мы действуем как команда, заслуживающая равной оценки». Лиминг благодарно улыбнулся ему. «У нас две просьбы, сэр Маркус. Первая заключается в том, что мы хотели бы допросить кучера, который вез вашу дочь и ее горничную на станцию.

Сэр Маркус отнесся к этому пренебрежительно. «В этом нет необходимости», — сказал он. «Я уже говорил с Толли. Вы не узнаете от него ничего такого, о чем я вам уже не рассказывал».

«Тем не менее, мы хотели бы встретиться с этим парнем. Скорее всего, мы зададим ему вопросы, которые, возможно, никогда не приходили вам в голову».

«Какого рода вопросы?» — подозрительно спросил собеседник.

«Если вы хотите это знать, «сказал Колбек, «добро пожаловать присутствовать».

Последовала задумчивая пауза. «Очень хорошо, «неохотно согласился сэр Маркус. «Если нужно, можете поговорить с Толли. Но вы сказали, что у вас есть две просьбы.»

«Второе носит более деликатный характер, сэр Маркус».

«Продолжай».

«Что ж, «сказал Колбек, — я хотел бы знать, можно ли нам взглянуть на спальню вашей дочери».

«В самом деле, вы не можете!» — взорвался сэр Маркус. «Я нахожу саму эту мысль дерзкой и неприятной. Моя дочь пропала на железной дороге, инспектор. Вы не найдете ее прячущейся наверху в шкафу.»

«Если мое предложение было оскорбительным, я приношу свои извинения».

«Это было оскорбительно и совершенно неприлично».

«Тогда я прошу вас простить меня», — сказал Колбек, поднимаясь на ноги и делая знак Лимингу сделать то же самое. «У вас прекрасная библиотека, сэр Маркус. Я вижу, что вы поклонник сонетов Шекспира.»

«У меня никогда не было времени читать стихи», — прорычал сэр Маркус с чем-то похожим на отвращение. «С чего ты взял, что я читал?»

«Это кресло у окна поставлено так, чтобы в него падал лучший свет. Я предположил, что это ваше любимое место для чтения. На столике рядом с ним лежит экземпляр сонетов».

«Ну, я, конечно, не клал его туда — и моя жена тоже. Леди Бернхоуп интересуется поэзией еще меньше, чем я. Право, инспектор, — упрекнул он, — я бы хотел, чтобы вы проигнорировали наши пристрастия к чтению и сосредоточились на поисках нашей дочери.

«Мы немедленно поговорим с кучером», — сказал Колбек.

Сэр Маркус дернул за кнопку звонка. «Один из моих слуг проводит вас к нему.

«Спасибо вам, сэр Маркус, и спасибо за то, что доверяете нам. Я не сомневаюсь, что мы точно выясним, что случилось с вашей дочерью и ее горничной. О, «добавил он, встретив пристальный взгляд собеседника, «есть еще один последний вопрос.

«Что это?»

«Могли бы вы назвать свою дочь счастливой?»

«Черт бы тебя побрал, чувак! «взревел сэр Маркус. «Конечно, она счастлива. У Имоджин есть все, что она могла пожелать от жизни. Помимо всего прочего, она скоро выходит замуж. Это позитивный брак по любви. Наша дочь никогда не была так счастлива.»

У Эдварда Таллиса был особенно напряженный день: он присутствовал на длительной встрече с комиссаром, привлекал своих детективов к новым делам, просматривал промежуточные отчеты о текущих расследованиях, ругал всех, до кого мог дотянуться, и пытался гарантировать, что Скотленд-Ярд избежит ошибок, за которые газеты любят ухватиться и высмеять. Сатира могла быть жестоким оружием, и Таллис слишком часто ощущал ее обжигающий удар. После нескольких часов постоянной деятельности он удалился в свой кабинет и вознаградил себя сигарой, с удовлетворением затянувшись ею и наполнив комнату клубами дыма. Его удовольствие было недолгим. В дверь постучали костяшками пальцев, затем она открылась, впуская высокого, темноволосого, плотного мужчину лет тридцати с небольшим, с выдающимся носом и выступающим подбородком. Его манеры были резкими.

«Суперинтендант Таллис? — спросил он.

«Да», — ответил собеседник, гася сигару.

«Я Клайв Таннадайн. Я хотел бы знать, что вы делаете в связи с исчезновением дорогой леди, с которой я помолвлен. Я говорю о дочери сэра Маркуса Бернхоупа. Сколько человек вы привлекли к поискам и о каких результатах они сообщили на данный момент?»

Таллис тут же вскочил на ноги. «Извините, сэр, «решительно сказал он, «но вы не имеете права врываться в мой кабинет и выдвигать требования.

Туннэдайн выпятил грудь. «Ты знаешь, кто я?

«Да, ты человек, который должен научиться контролировать свой мерзкий нрав».

«Я избранный член парламента, служу в правительстве Ее Величества».

— Вы обяжете меня, если будете говорить потише, «многозначительно сказал Таллис. «Вы выступаете не на публичном собрании. Если вы соблаговолите присесть, я постараюсь дать вам объяснение. Однако, если вы попытаетесь запугивать меня еще хоть раз, я прикажу удалить вас из здания — силой, если потребуется.»

Туннэдайн был на грани извержения вулкана, и расплавленные слова дрожали у него на языке. Что удерживало его, так это твердая поза суперинтенданта и непреклонный взгляд. Во время его службы в армии это наводило ужас на солдат низшего звена, и этого было достаточно, чтобы предупредить Туннэдайна, что он встретил достойного противника. Посетитель скривил губы, подождал целую минуту, затем неохотно сел. Обойдя его, Таллис закрыл дверь и вернулся в свое кресло за письменным столом.

«Прежде всего, «начал он, — позвольте мне выразить вам свои соболезнования. Это, должно быть, стало для вас большим потрясением».

«Так и было, суперинтендант. Сообщение пришло с курьером из Вустершира. Я узнал об этом, когда вернулся домой менее пятнадцати минут назад. Сэр Маркус сообщает мне, что отправил телеграмму в Скотленд-Ярд.»

«Всего их было трое, сэр».

Таллис сказал ему, что рассматривает это дело в первоочередном порядке и что детективы, вероятно, уже прибыли в Бернхоуп-Мэнор. Туннэдайн слушал со смесью ярости и нетерпения. Однако всякий раз, когда он пытался заговорить, его прерывал Таллис, полный решимости взять верх. Несмотря на то, что сам он был высокомерным и своевольным, он ненавидел эти черты в других и видел обе в своем посетителе. Когда суперинтендант наконец смягчился, Тунннадин набросился на него.

«Вы отправили только двух детективов?» ошеломленно спросил он.

«У них большой опыт, сэр».

«Потребуются десятки человек, чтобы прочесать территорию между Кустарниковым холмом и Оксфордом. Как два человека могут охватить такую огромную территорию?»

«Любой обыск на линии будет проводиться железнодорожной полицией. Они мне не подчиняются. Поскольку он входит в правление железнодорожной компании, я не сомневаюсь, что сэр Маркус уже пустил в ход кнут и начал методичные поиски. Что будут делать мои детективы, — сказал Таллис, — так это кропотливо собирать улики, прежде чем прийти к какому-либо заключению.

«Какие еще есть доказательства?» — спросил Туннэдайн, хлопнув себя по колену. «Два человека садятся в поезд, а затем исчезают, прежде чем он достигнет пункта назначения».

«Все не так просто, сэр».

«Должно быть, они каким-то образом выпали из поезда».

«Это всего лишь предположение».

«Можете ли вы предложить альтернативное объяснение?»

«Я могу вспомнить несколько, «сказал ему Таллис, «но я гораздо лучше тебя знаком с кажущимися неразрешимыми тайнами. Ваше беспокойство понятно и может — в определенной степени — оправдать то, что вы ворвались без предупреждения в мой кабинет. Я бы посоветовал вам сохранять спокойствие и доверять инспектору Колбеку.»

«Он когда-нибудь раньше вел подобное дело?»

«Нет, я не верю, что он это сделал, сэр».

«Тогда он просто блуждает ощупью в темноте», — горячо возразил Тунннадайн.

Таллис улыбнулся. «Я вижу, вы никогда не встречались с инспектором.

«Я настаиваю на том, чтобы сделать это как можно скорее».

«Это можно устроить».

«Каковы его передвижения?»

«Когда он закончит работу в Бернхоуп-Мэнор, он намерен посетить Оксфорд, чтобы встретиться с семьей, в которой собирались остановиться две леди».

«Какая от этого польза?» — спросил Туннэдайн. «Имоджин даже не дозвонилась до них. Они не могут сообщить ему абсолютно ничего ценного».

«Вы недооцениваете инспектора Колбека», — сказал Таллис, говоря о нем с мимолетной симпатией. «Он мастер неортодоксального. Временами его методы могут показаться странными, если не сказать извращенными, но я могу заверить вас, что они неизменно приносят плоды.»

Когда детективы нашли его, Вернон Толли беспорядочно полировал ландо. Его мысли были явно заняты другими вещами, и им не потребовалось много времени, чтобы выяснить, что это было. Поскольку он отвез Имоджин и ее горничную на вокзал, он смутно чувствовал свою вину за трагедию и знал, что сэр Маркус придерживается той же точки зрения. Если пропавшие пассажиры не будут найдены живыми и здоровыми, Толли ожидал, что их уволят в срочном порядке. Однако что его действительно беспокоило, так это судьба Рода Уиллс. Когда Колбек попросил его описать внешность и характеры двух женщин, он с нескрываемой нежностью отозвался о горничной Имоджин. Он был слишком лоялен, чтобы подвергаться какой-либо критике сэра Маркуса и его жены, хотя и признавал, что последние держали свою дочь под постоянным наблюдением.

«Давайте вернемся к началу», — предложил Колбек. «Когда две дамы выходили из дома, родители были там, чтобы проводить их?»

«О, нет», — сказал Толли, вытирая рот тыльной стороной ладони. «Леди Бернхоуп была слишком больна, чтобы выйти, поэтому она помахала им рукой из окна верхнего этажа».

«Который из них?» — спросил Лиминг. «Их должно быть двадцать или больше на выбор».

«Люди в деревне называют это Стеклянным домом».

«А как же сэр Маркус?» — поинтересовался Колбек. «Он отмахнулся от них?»

«Он был занят где-то в доме».

«Это было типично для него? Сэр Маркус всегда проявляет так мало интереса к передвижениям своей дочери?»

«Он очень важный человек, инспектор».

«Это заняло бы всего несколько минут», — заметил Лиминг.

«Это был первый раз, когда его дочь поехала в Оксфорд без матери», — сказал Колбек. «Это сделало визит довольно особенным».

«Так и было, инспектор», — согласился Толли. «Было необычно, что леди Бернхоуп не разглагольствовала в вагоне. Я видел, что Рода — то есть мисс Уиллс — была очень довольна, что они остались одни.»

«Что еще было необычного, мистер Толли?»

Кучер покачал головой. «Ничего, «сказал он.

— Должно же быть что-то, — настаивал Колбек. «Подумай хорошенько.

«Нас могут заинтересовать мельчайшие детали», — сказал Лиминг.

«Расскажите нам о любых отклонениях от нормы».

Толли нахмурился. «Ну, там были деньги», — вспоминал он. «Когда сэр Маркус и леди Бернхоуп путешествуют поездом, они никогда не дают денег мне или носильщику, который заносит их багаж на борт. Их дочь была другой. Мы оба получили по соверену за наши старания. Представь себе — по целому соверену за штуку. — Его лицо омрачилось. «Я бы предпочел потерять деньги и вернуть их обоих сюда в целости и сохранности.

«Я уверен, что вы бы так и сделали», — сказал Колбек, тронутый его горем. «Вы можете рассказать нам что-нибудь еще, мистер Толли? Что сделало это путешествие немного необычным?»

Толли снял шляпу, чтобы почесать затылок. Он прокручивал в голове события утра бесчисленное количество раз и думал, что у него сложилась полная картина произошедшего. Прошло много времени, прежде чем всплыла еще одна деталь.

«Там был чемодан», — вспомнил он.

«А что на счет этого?» — спросил Колбек.

«Ну, он довольно большой и тяжелый. Когда они путешествовали с ним раньше, его всегда загружали на крышу вагона вместе с другим багажом. По какой-то причине на этот раз он путешествовал с ними внутри». Его глаза с надеждой расширились. «Вы это имеете в виду, инспектор?

Колбек ухмылялся. «Действительно, «сказал он.

«Поможет ли тебе это найти их?»

«Позвольте мне сказать это так, мистер Толли. Вы можете ободриться. У меня странное чувство, что ваша работа, в конце концов, будет в безопасности».