Битва деревьев

[2x15] грозовая башня

Дождь был такой, какой в Кармартене называют слепым — солнце то выглядывало из-за тучи, то опять скрывалось. Капли были крупные, редкие и теплые. Асфальт от них был будто в горох. Прохожие не раскрывали зонтики. В парках стрекотали газонокосилки. Трава на Королевском холме была мокрая от росы. Келпи переступал по ней, выгибая шею и пофыркивая, что-то ему не нравилось. Или, может, он просто отвык выглядеть как конь. Но дорога была слишком крутой для автомобиля, а площадка наверху — слишком маленькой даже для гирокоптера, так что у подножия холма келпи пришлось сменить форму. Теперь Нимуэ ехала верхом. Мирддин шел рядом, засунув руки в карманы и щурясь чему-то своему. Было очень хорошо идти так в тишине. Почти как дома.

На вершине высились развалины старой крепости — аккуратно разобранной до того состояния, чтобы ничего не обрушилось на туристов. Смотровая площадка была отполирована тысячами ног, но в будний день на рассвете тут никого не было.

«Вот тут хорошее место», — Мирддин помог Нимуэ спешиться. Потом обхватил ее за талию и поставил на парапет перед собой. Она поняла, что почти парит над самым обрывом, а внизу под ней расстилается Камелот — нарядный, как макет в витрине.

Мирддин обхватил ее крепче и прижался щекой к колену.

«Посмотри. Отсюда все видно».

Она стала смотреть вниз. Ей виделись холмы, и небо, и река. Рыбы, которые живут в реке, птицы, которые живут в парках. Городские собаки, кошки, лошади. Ручные канарейки. Заморский зверь слон с острова Хай-Бразил в дворцовом зверинце. Пятисотлетние дубы в королевском парке, уходящие корнями вниз, глубоко вниз; пласты пород; огненное сердце земли глубоко внизу. Туман, поднимающийся от реки вверх, к облакам, атмосфера, становящаяся все тоньше, тоньше и тоньше, черный ледяной вакуум с неспящими светилами в темноте. Тончайший, бесконечно драгоценный покров жизни между ними, зеленое, клубящееся марево, рвущееся, затягивающееся, рвущееся снова.

Но Мирддин видел что-то другое; Нимуэ скользнула вниз, запрокинула назад руку, и нашла его висок. Мирддин широко вздохнул, будто перед прыжком в воду. Нимуэ стала смотреть через него.

Город приблизился рывком — будто навели резкость.

«Люблю лестницы. Люблю переулки, площади, крыши; сутолоку на рынке, крики мальчишек, продающих газеты; запах сдобы; фальшивящих уличных музыкантов, блестящие шлемы полицейских, гудки машин, стук сапог по брусчатке при смене караула; крошечные парки, обнесенные чугунной решеткой и сторожей с ключами на поясе; лодки, припаркованные у пристани; флаги на каждом углу; полустертые дождями девизы на зданиях; дома, постепенно уходящие в землю; легенды о городских призраках, траву, пробивающуюся между камней… Людей».

Нимуэ не видела его лица, но знала, что он улыбается, той легкой улыбкой, от которой у нее всегда все обрывалось внутри.

«Смешно, да? По большому счету, тебе не нужен Камелот. Но мне легко его любить, только когда ты рядом. Мне бы так хотелось подарить его тебе. Чтобы он у тебя был. Чтобы он был так же тебе дорог. Чтобы ты его знала. Чтобы ты его любила. Чтобы ты его помнила».

Нимуэ обернулась, заглядывая ему в лицо.

«Почему?»

Мирддин зажмурился.

«Камелот падет. Авалон останется».

Это была правда; Мирддину было плохо от этой правды, но Нимуэ ничего не могла сделать.

Она погладила его по плечу.

«Нам пора».

Мирддин опять улыбнулся, и опять у нее внутри что-то оборвалось.

«Да. Нам пора».

Грозовая Башня походила на огромного ворона, распластавшего крылья. Основной корпус уходил на сотни этажей вверх. В гладкой черной поверхности отражались бегущие облака. Мирддин запрокинул голову, глядя на шпиль, уходящий вверх. Башня была безупречно авалоновской — идеально гармоничной, абсолютно функциональной, устрашающе грозной, точно заточенной под своего хозяина. Безупречным орудием разрушения. Мирддин подумал, каково было Нимуэ расти здесь. Во времена Атлантиды Вран был богом войны и смерти, и с тех пор характер его не поменялся.

— Ты скучаешь по Башне? — спросил он дану.

Нимуэ вскинула брови:

— Я? Нет!

Она подошла к высокой стрельчатой арке и приложила ладонь к темному стеклу. Мирддин ощутил тяжелое, направленное на него внимание — будто распахнулся огромный драконий глаз, хищный, древний, холодный и равнодушный.

— Он со мной, — сказала Нимуэ.

Драконий глаз молча отвернулся. Тонкая щель рассекла стеклянные створки — ворота бесшумно распахнулись перед ними. Нимуэ взяла Мирддина за руку и повела за собой через огромный, гулкий и пустой холл.

Как в желудке левиафана, подумал Мирддин. Он чувствовал вокруг силу — чуждую и огромную. Не так, как в Пустошах. Не так, как в Аннуине. Не просто сила стихии и не личная сила. Сила, за которой стоит Завет.

Он вдруг вспомнил о развалинах крепости на Королевском холме. Их нельзя было сравнивать с Грозовой Башней, конечно, но вместо смущения он почему-то ощутил гордость. У людей не было почти ничего. Ни знаний, ни умений, ни предвидения, ни понимания, ни времени, чтобы его обрести. Их победы были оплачены дорогой ценой, все, что они делали, почти сразу же разрушалось, многие из них были сломаны внутри, мало кто из них бывал счастлив и очень многие из них жили, не приходя в сознание. Но они не останавливались.

Странное чувство. По большому счету, у Мирддина не было на него права.

Нимуэ крепче сжала его ладонь.

— Башня не любит пришлых, — тихо сказала она. — Потерпи, пожалуйста.

Лифт остановился. В стене раздался проход. Впереди открылся полутемный круглый зал с единственным черным креслом посередине. В полумраке мерцали какие-то приборы.

Нимуэ танцевальным движением вытянула носок, пробуя пол, как воду. Он казался мраморным, но рыжеватые прожилки на нем меняли расположение, стоило лишь отвернуться. Дану глубоко вздохнула и потянула Мирддина за собой.

Со всех сторон ударил резкий свет.

Кресло развернулось.

— Добро пожаловать, — произнес Вран. — Чем обязан?

Мирддин сжал руки за спиной и коротко кивнул в знак приветствия. Нимуэ вздернула подбородок.

— Ты говорил, что я могу пользоваться Обсерваторией в любое время, — сказала дану.

— Разумеется, — Вран улыбнулся — будто в скале разверзлась щель. — Прошу.

Мирддин ощутил, как внутри у Нимуэ натянулась и дрогнула струна.

Она прошла в центр зала и повелительно простерла вперед руку. Перед ней соткалась панель управления. Нимуэ возложила на нее ладонь, закусила губу и решительно свела брови. Экраны вокруг заморгали один за другим, разворачиваясь в панораму. Жесткий лабораторный свет сменился сумраком. Со всех сторон лежала каменистая пустошь. Впереди текла багровая река.

— А, — довольно произнес Вран. — Я ждал, когда ты догадаешься. В Аннуине есть места, куда не подойти, не использовав смертного, как ключ.

Том и королева фей, вспомнил Мирддин.

— Вся кровь, что льется по земле, в сей страшный край находит путь, — прошептала Нимуэ.

— Именно. Инструкция в балладе была достаточно очевидной.

— В таком случае, я вынуждена отклонить твое одобрение, — сказала Нимуэ хрустальным голосом. — Использовать балладу данным образом я не догадалась. Хотя она и попалась мне в файлах Башни.

Вран улыбнулся еще шире и стал похож на тираннозавра:

— Если ты не позволяешь похвалить тебя за сообразительность, то позволь похвалить тебя за лояльность.

— Я делаю это не ради твоей похвалы, отец.

— Ради похвалы смертных?

— Ради того, чтобы сделать разбитое целым!

— Ты не соединишь то, что разбил Единый.

— Я? Нет!

— А кто?

— Человек.

— Какой человек?

— Истинный король!

Голоса сталкивались и звенели, как сталь. Это Вран так гордится, вдруг понял Мирддин. Ему очень хотелось вмешаться. Но он знал, что не следует.

Вран откинулся на спинку трона:

— Тогда почему бы тебе не привести его сюда?

Нимуэ моргнула:

— Сейчас?

Вран благосклонно кивнул:

— Разумеется.

Нимуэ нахмурилась. Вран усмехнулся углом рта:

— Я, Бендигейд Вран, приглашаю короля Артура быть моим гостем на Авалоне, и прошу тебя, Нимуэ, быть его провожатой.

— Хорошо, — кивнула Нимуэ и исчезла.

Вран задумчиво посмотрел ей вслед и перевел тяжелый взгляд на Мирддина.

— Как вы думаете, юноша, что мне мешает в любой момент прекратить все ваши… экзерсисы?

Мирддин приподнял бровь:

— Завет Авалона?

— У меня бывали и более серьезные разногласия с Единым.

Незримый дракон приподнял голову. Мирддин подумал, что Вран легко может спутать все их планы, ничуть не посягая на их свободу воли — просто наслав «холодный сон» или выкинув какой-нибудь фокус со временем. Они выйдут отсюда, а выяснится, что в Срединных землях минули сотни лет.

Вран следил за его осознанием, как ученый за химической реакцией.

— Любую клятву можно обойти, — с явным удовольствием произнес он.

Аргумент, лихорадочно подумал Мирддин. Что для Врана аргумент?

— Можно, — сказал он вслух. — Но Нимуэ на вас обидится.

Вран сверкнул глазами. Башня дрогнула. Мирддин сжал локоть за спиной. Где-то вдалеке громыхнул гром. Мирддин не сразу понял, что это Вран смеется.

— Отлично, юноша. Отлично!

Когда из воздуха вышла Нимуэ, он все еще протирал глаза и усмехался.

Нимуэ бросила на Мирддина встревоженный взгляд. Мирддин чуть пожал плечом.

За спиной Нимуэ стоял Артур. Кажется, дану выдернула его откуда-то с отдыха — он был в легкомысленном светлом пиджаке и без галстука. Но на боку у него был Экскалибур в ножнах, и золоченая перевязь не потускнела.

Вран медленно поднялся ему навстречу.

— Авалон приветствует вас, Ваше Величество.

Артур сдержанно кивнул:

— Я приветствую Авалон от имени Камелота.

Вран коротко повел ладонью. Экраны моргнули. Серое и багровое сменилось голубым и зеленым — Мирддин узнал Камелот, такой, каким бы он выглядел из космоса. Поверх замерцала красная сетка — карта разрывов, похожая на ту, которую Мирддин пытался составить вместе с Нимуэ, но гораздо более подробная. Мирддин прикусил губу. Глаза у Артура сузились.

— Примите мои поздравления, — сказал Вран. — Вам удалось за весьма незначительный срок объединить страну и, более того, объединить земли и снизить количество разрывов. Весьма впечатляющая политика.

— Я не предполагал, что Авалон владеет такой информацией, — сказал Артур.

По его тону нельзя было понять, что он уязвлен, но… Чертовски неприятно знать, что кто-то знает о твоей земле больше тебя.

— Авалон много чем владеет, — сказал Вран. — Но Срединные земли — суверенная территория. Авалон не вмешивается в дела людей.

— Тогда чем я обязан вашему приглашению?

Вран прищурился:

— Истинный король среди людей — это нечастое явление. Даже по нашим меркам.

Артур заложил за пояс большой палец.

— Весьма лестно это слышать.

«В гробу я видел ваше мнение, давайте к делу», — мысленно перевел Мирддин. Кажется, он подумал это слишком громко. Вран полыхнул очами.

— Ваша инициатива может сместить баланс между фир болг и Срединными землями. А, значит, затронет и Авалон.

— Это не может повредить Авалону! — воскликнула Нимуэ.

Вран покосился на нее:

— Разумеется, нет. Я бы слишком плохо знал свое дело, если бы это было так, — черный дану самодовольно усмехнулся. Он опять перевел взгляд на Артура. — Но, возможно, Ваше Величество, — сложно было понять, всерьез Вран употребляет титул или издевается, — не полностью отдает себе отчет о цене и последствиях. Авалон не вмешивается в решения людей, но, как Страж Авалона… и как частное лицо… я готов поделиться с вами информацией, которой располагаю. Вы можете задать три вопроса.

Артур бросил взгляд на Мирддина. Мирддин кивнул одними веками.

Артур сжал руку на эфесе, расправил плечи и взглянул на Врана:

— Хорошо, — кивнул он. — Что самое важное следует знать истинному королю людей?

Кажется, Вран удивился.

— У этого мира есть три основные реперные точки, связанные с человеческой природой. Великий Потоп. Пришествие. Страшный Суд. Две уже пройдены. Третья будет решающей.

— Что находится за Красной рекой?

Вран явно ждал именно этого вопроса:

— То, что вы ищите — это не место. Это состояние. Пока есть существа, находящиеся в этом состоянии — эта часть Аннуина будет существовать. Человек создан так, чтобы вмещать в себя все. Следовательно, в человеке всегда будет разлом, соединяющий его с… — Вран неприятно улыбнулся, — скажем так, тем, что происходит за Красной рекой. Это необходимая часть, обеспечивающая свободу воли. Вы не сможете это изменить.

— Я не собираюсь менять человеческую природу, — сказал Артур. — Я просто хочу сделать так, чтобы на мой народ не сыпались из воздуха голодные драконы, а из-под земли не лезли тролли и прочая дрянь. Человеку, которого едят, очень сложно реализовывать свободу воли, знаете ли. Поэтому я спрашиваю Авалон — возможно ли это?

— Да, — сказал Вран. — Но цена вам не понравится.

— С чем мы столкнемся? — спросила Нимуэ.

Строго говоря, это был уже лишний вопрос. Но его задала Нимуэ.

— Никто не знает, с чем столкнется, пока не перейдет Реку, — ответил Вран.

— Что видел ты? — спросила дану.

Вран посмотрел на дочь. Потом медленно повернулся к экранам. Под его дланью соткался терминал. Изображение конвульсивно дернулось — незримый дракон ударил хвостом, протестуя — и они увидели стремительно приближающийся город, огромный и величественный, так, как его видит с высоты птица. Дворцы и каналы, многоярусные сады, покрывающие уступы пирамид. Белые мраморные колонны, заполненные людьми площади. Флаеры, торопливо взлетающие с вершин зиккуратов. Огромная волна, вспухающая на горизонте.

Атлантида, понял Мирддин.

— «Богам проклятье! Голод злой и вечной жажды огнь слепой! Хотя бы на мгновенье пусть вас заглушит добычи вкус!» — медленно произнес Вран. Слова его звучали, как далекое рокотание грома.

Цитата из святого Руэлла прозвучала так, что по спине у Мирддина прошел холодок. Говорит Вран о себе или о том, что видит?

Вран смотрел на страну, лежащую внизу, щурясь и улыбаясь углом рта.

— Я не знала, что ты любил ее, — вдруг сказала Нимуэ.

Ее голос разбил наваждение. Вран отнял руку. Экран погас. Вран повернулся к дочери:

— Я создавал ее. Я любил ее, — подтвердил он. — Но она должна была быть уничтожена.

— Я не понимаю, — вдруг напряженным голосом спросил Артур.

Вран медленно повернул к нему голову:

— И не надо. Человеческие короли живут недолго. Вы можете вообще не столкнуться с необходимостью понимать такие вещи. Если не сунетесь за Реку. — Он поднял ладонь, предупреждая вопрос. — Я не знаю, с чем столкнетесь за Рекой именно вы. Но за Рекой каждый встречается с тем, что для него страшнее всего. Я знаю природу Истинных королей — и природу Единого. Вы не сможете представить цену, которую вам придется заплатить, пока вы с ней не столкнетесь. Мой вам совет — возвращайтесь обратно. Стройте дороги и заводы. Развивайте авиацию и прочие меры. Если дело только в прорывах, случающихся на Самайн… они могут быть перехвачены в Аннуине. Я могу это организовать.

Мирддин затаил дыхание. Вран — Вран! — предлагал помощь смертному — смертному!

Артур помедлил:

— Нет, — наконец, сказал он. — Это дело людей. Если у нас есть возможность решить этот вопрос навсегда и решить самим — мы должны воспользоваться ей сейчас. Я… ценю и уважаю совет Авалона, но тот, кто придет за мной… может решить по-другому, и это поставит Срединные земли под удар. Я не могу этим рисковать. Благодарю вас, но — нет. Мы должны полагаться на свои силы. Мы должны сами уметь защитить себя.

Вран, не мигая, смотрел на Артура. Артур не опускал взгляда. Стены не шевелились, но Мирддину мерещилось, как невидимый дракон сжимает и разжимает кольца, готовясь к броску. Облизывает незримым языком зубы. Скребет лапами. Уши заложило, как от резкого перепада давления.

За спиной Врана на экранах беззвучно рушилась, рушилась, рушилась вниз, в самое себя, огромная толща воды.

— Ты не спросила, зачем Атлантида была разрушена, — сказал, наконец, он, не глядя на Нимуэ. — Так вот. Атлантида была уничтожена ради права смертных так говорить с богами. Я не желаю вам удачи, Ваше Величество. Но когда вы добьетесь своего — и когда вы проклянете цену, которую вам придется заплатить — я желаю вам помнить, ради чего вы сделали этот выбор. Потому что это будет единственное утешение, которое у вас останется.

Вран кивнул, давая понять, что аудиенция окончена.

Артур коротко поклонился, развернулся на пятках и пошел к выходу. Мирддин и Нимуэ последовали за ним.

— Дочь, — сказал Вран.

Нимуэ обернулась в дверях.

— Я всегда найду тебя в Аннуине.

— Отец, — Нимуэ сжала губы. — В этом не будет необходимости.

Двери за ними захлопнулись. Артур хмурился, сжимая и разжимая руку на эфесе. Нимуэ обхватила себя за локти и смотрела в одну точку. Мирддин обнял ее за плечи и кивнул Артуру. Незримый дракон поигрывал вокруг кольцами. Мирддин понадеялся, что Вран не станет водить их кругами — с него бы сталось — но и лифт, и холл были на месте. Выбраться удалось без осложнений.

Мирддин запихнул всех во флаер и поднял машину в воздух. Нимуэ сидела с идеально прямой спиной, симметрично сложив руки на коленях, и, кажется, не моргала. На озеро, решил он.

— Погостишь у нас денек, — сказал он Артуру. — В Камелот я тебя завтра отведу.

— Хорошо, — Артур, не отрываясь, глядел, как проносится мимо темное, блестящее, как черный айсберг, тело Башни. — А что там было с Атлантидой? — рассеянно спросил он, было ясно, что думает он о чем-то другом.

— Провальная попытка симбиоза людей с духами, — сказал Мирддин, закладывая вираж. — Рабовладение, кастовый уклад на основе видового разделения. Теократический тоталитаризм. Олимпийский пантеон и все такое… Мы вам культуру, вы нам поклонение… теория «пастыря и стада»…

Артура отчетливо передернуло.

— В общем, — подытожил Мирддин, — Великий Потоп случился, когда в нем уже действительно назрела необходимость. Но кому-то пришлось его организовывать, — он поморщился, переключая скорость. — Работенка, полагаю, еще та. Ну и профессиональная деформация… соответствующая.

— Он говорил, что больше не хочет, — не глядя ни на кого, сказала Нимуэ. — Вран говорил, что будет оттягивать Армагеддон до последнего.

Артур и Мирддин переглянулись поверх ее головы. Артур осторожно тронул Нимуэ за локоть, привлекая внимание. Дану повернулась.

— Госпожа, — мягко произнес он. — Я не поблагодарил тебя. Надеюсь, это не слишком дорого тебе стоило.

— Вран всегда такой, — ровно сказала дану. — Я привыкла.

Мирддин поднял Нимуэ и вошел в воду. Тело, и так легкое, стало совсем невесомым. Поверхность озера приняла Нимуэ. Дану счастливо вздохнула, распрямляясь, становясь прозрачной, как лед в кипятке, сливаясь с водной толщей. Вот он еще чувствовал ее — а вот у него в руках уже ничего нет, только ее лицо выступает над водой, как маска, отлитая из стекла, и блаженная, успокоенная улыбка размыкает прозрачные губы. Она уходила, расточалась, меняя форму, в глубину, в высоту, вширь и ввысь. Ему хотелось наклониться и поцеловать ее, но он знал, что уже не дотянется.

Наверное, это было правильно. Но почему-то это было тяжело.

Прозрачная рука протянулась от поверхности, погладила его по щеке и рассыпалась брызгами.

Мирддин постоял еще немного, глядя в неподвижную глубину, и побрел к берегу.

Вечерний ветер пробрал его до костей. В ботинках хлюпало.

Он безуспешно попытался отжать рубашку прямо на себе, плюнул, беззвучно выругался и пошел к флаеру, где ждал Артур. Надо было куда-то его пристроить.

Мерлин посадил свою летающую штуку на землю, утащил куда-то дану, и вернулся обратно — мокрый, как мышь, но с выражением исполненного долга на физиономии. Потом привел его сюда, вытащил прямо из стенки какое-то гигантское количество еды и застыл, как соляной столп. Потом отмер, извинился и сгинул.

Артур съел бифштекс. Бифштекс был идеальный — именно такой, какой и должен быть — не слишком жесткий, не слишком мягкий, в меру зажаристый и правильного размера. Это настораживало. Особенно в сочетании с обстановкой — все было вроде бы обычное — ну, геометричненькое, как по линейке, со скругленными углами и без рисунка. Стул был идеально удобный. Артур едва подумал, что у дану, наверное, нет манеры складывать ноги на стол (у Мерлина точно), как обнаружил низкий столик, который буквально напрашивался. Артур был готов поклясться, что минуту назад его в углу не было.

Это было нестрашно, только как-то… странно? Больничка, подумал Артур. Или санаторий. Хорошее место, только что тут здоровому человеку делать — непонятно.

Он вышел наружу.

Снаружи со всех сторон стоял лес. Воздух был такой, что хоть на хлеб намазывай. Где-то кто-то щебетал, Артур в этом не разбирался. Он пошел бродить по редколесью, рассеянно насвистывая сквозь зубы.

Все тут было красивое, но какое-то нежилое. Нет, дом был ничего, и лес был вполне себе лес, но просто кожей ощущалось, что никаких людей тут нет. И не было. И не будет никогда. Вообще. В принципе. Совсем никаких. Кроме тебя.

Неудивительно, что Мерлин все время торчит в Камелоте, подумал Артур. Я бы тут с тоски свихнулся.

Сквозь густые кусты продираться не пришлось — кажется, они сами расступались. Артур едва удержался, чтобы не сказать им «спасибо». Минут через пятнадцать он вышел к озеру. Видимо, это было то самое, в честь которого называлась дану. Выглядело оно как самое обычное, но трогать воду он не стал. Мало ли.

Артур медленно пошел вдоль берега.

Все выглядело очень мирным, и ничем Башню не напоминало. Это следовало запомнить, как пример — вот так авалоновцы живут сами по себе. В конце концов, боевая часть на дворец тоже не походит… Возможно, ему не следовало отказываться от предложения. За Враном явно стояла сила, и огромная.

Артур сжал руку на эфесе Экскалибура. Это, как всегда, придало ему уверенности. Как отцовское рукопожатие.

Не всякая магия была плоха. Это с одной стороны. Но они могут справиться и сами. Это с другой стороны. Артур пожалел, что решение пришлось принимать так быстро, и что не было возможности заранее обсудить варианты с Мерлином. Интересно, где он сейчас, кстати.

Не успел он задаться этим вопросом, как едва приметная тропа свернула вбок и вынесла его на поляну.

Посреди поляны стоял Мерлин, упираясь в сосну тремя пальцами, и выглядел, как антенна. Или пугало. Свободной рукой он водил по стволу, будто настраивая инструмент или взламывая сейф. Артур ощутил себя лишним.

Артур хотел обойти остроухого по широкой дуге, но Мерлин повернул голову.

— Если что — еще не поздно принять предложение Врана.

Звучало это так, будто Мерлин подслушивал мысли. Зрачки у него светились зеленым в сумраке. Артур немедленно вспомнил Эмриса Виллта и потер шею.

— Мерлин, прости, но я видел, что ты можешь наворотить. И это только ты. Вы с Нимуэ славные ребята, но… Авалона не будет на моих землях.

Мирддин поднял ладонь:

— Абсолютно правильный выбор, на мой взгляд. Я бы тоже у себя Врана видеть не хотел, — он заложил руки за спину и погрыз губу. — У людей и дану разные приоритеты. Более того, не просто разные — взаимоисключающие. Не просто в силу идеологических воззрений, а в силу природы. Мне… мне не следовало выпускать опыт Атлантиды из внимания. — Он остановился и развернулся на пятках. — Артур. У меня есть серьезные сомнения, что я компетентен в роли твоего советника. У меня есть серьезные сомнения, что совет отправиться за Красную реку — это хороший совет.

Артур нахмурился:

— Что на тебя нашло?

Мерлин хрустнул пальцами.

— Мне кажется, я был не вполне с тобой честен. Я начал с того, что столкнулся с Дикой Охотой. Я увидел, насколько тонка грань между нами и ними, и я… напугался. Я захотел, чтобы фир болг не было, чтобы они изменились или перестали быть. Поэтому я отправился в Камелот — чтобы бороться с ними. Но сейчас… люди пугают меня больше. Человек вмещает в себя все, и фир болг в том числе, и это не может быть изменено. Мне нужно либо признать, что Единый некомпетентен или злонамерен, либо найти смысл в происходящем. Для этого мне нужно за Реку. Мной… двигают личные мотивы. Для Камелота… возможно, для Камелота будет лучше, если ты останешься. Я обязан сказать это тебе. Как королю и как… — Мерлин неопределенно махнул рукой.

Артур пожал плечами:

— А кем они не двигают? Один Ланс у нас бессребреник. Да и то…

Мерлин издал невнятный звук. Кажется, засмеялся.

— Послушай, — сказал Артур. — Все хотят чего-то для себя. По-другому не бывает. Но те, кто для себя хотят преуспевания Камелота, мне подходят, — он ухмыльнулся. — Идеальные кадры у меня закончились, когда я перестал играть в солдатиков.

Некоторое время они шли молча. Впереди открылся берег. Солнце садилось за треугольную гору. Артур присел на растопырившуюся на песке корягу. Мерлин сел прямо на землю, скособочившись и скрестив ноги. Волна подбежала к нему с плеском. Он погладил ее, как ребенка или кошку. Волна откатилась.

Мерлин поднял голову.

— И все-таки, — сказал он в воздух. — Подумай еще раз.

— Насколько это опасно? — спросил Артур.

Мерлин сморщился:

— Настолько, насколько сказал Вран. Это земли вне Заветов.

Артур задумался. Экскалибур лежал у него на коленях. Он выдвинул клинок из ножен. В лезвии отразился закатный блик. Оно полыхнуло пламенем.

Это было как с Камелотом — клинок принадлежал ему и он принадлежал клинку. Он взял то, что оставил ему Утер, и будет держать, сколько сможет, и передаст дальше. Своему сыну, а тот — своему.

— Я отвечаю за свою землю, — сказал Артур. — Благодаря вам у меня есть шанс, которого не было у Утера. Я должен его использовать. Сейчас, пока знаю, что могу.

Мерлин поднялся на ноги.

— Хорошо. Спокойной ночи, Ваше Величество.

Нимуэ стояла на пирсе. Светлое платье стекало вниз, завиваясь клубами у земли. Сложно было понять, ткань это или туман. Ветер чуть шевелил короткие пряди над открытым воротом. Все было как обычно, но Мирддин ощутил укол тревоги. Вокруг дану звенели, расплетаясь, бесчисленные нити, уходящие в землю, небо и воду. Он вдруг понял, что она делает, и вздрогнул. Это было неправильно. Это было противоестественно.

«Ты отделяешь себя от озера!».

Нимуэ обернулась. В глазах у нее стояла осень, но не осень плодов, а осень заморозков и смерти.

«Что бы ни случилось — эти земли не должно задеть. Я принимаю меры».

«Я не могу просить тебя о таком».

Нимуэ слабо улыбнулась.

«Никто не может о таком просить. Но я могу защитить эти земли только двумя способами — разорвать связь с тобой, когда ты пойдешь за Реку. Или разорвать связь с этими землями, чтобы человеческая смерть не задела их через меня. Мне приходится выбирать».

Мирддин зажмурился. Ты всегда платишь, но ты никогда не платишь один.

«Ты не сердишься?»

Дану задумалась.

«Может быть, на Единого — за то, что мир так устроен, что мне приходится выбирать. Может быть, на Врана — за то, что он опять оказался прав, — она перевела взгляд на Мирддина. — Но не на тебя. Ты — человек. Выбирая иметь дело с человеком, ты выбираешь иметь дело с разломом у него внутри. Меня предупреждали. Я знала, на что иду».

Мирддин вдруг понял, что, если бы она вела себя как человек — обижалась и требовала, чтобы он остался — это было бы легче, чем такое ледяное принятие. Тяжело, когда твою свободу тебе протягивают, как клинок — за лезвие, рукоятью вперед.

Он не успел скрыть эту мысль. Дану стремительно отвернулась.

«Я могла бы взять Башню. Я могла бы остановить тебя. Рианнон предлагала мне…» — она сделала резкий жест, будто отметая что-то. — «Я знаю, что сломается в тебе, если так сделать. Я знаю, что нужно сломать, чтобы так вышло. Как ты мог подумать, что мне — мне! — может быть достаточно того, что можно получить таким образом? Что я отступлю от Завета? Что я буду стоять между тобой и твоим выбором?»

Раньше от ее гнева взметнулись бы сосны. Сейчас ничто не шевельнулось. Поверхность озера осталась стеклянной. Отражение стволов, опрокидываясь вверх, уходило колоннами в небо. Почему-то это было страшнее.

Мирддин сделал шаг к Нимуэ и обнял ее. Это было как слушать ладонью озеро — вода, готовая схватиться льдом. Тишина. Темнота. Глубина.

Он провел губами по холодной коже, там, где над позвонком заканчивался завиток.

Где-то в темноте всколыхнулся горячий ключ.

«Прости меня»

— Я ничем не рискую, — глухо сказала Нимуэ вслух.

Мирддин мгновенно развернул ее к себе, заглядывая в лицо.

— Ты слышал, что сказал Вран. Если что-то пойдет не так, он найдет меня. И вернет обратно. Человек, которого вернули из Аннуина против его воли, возвращается сломанным. Как Ланс. Но я дану. Мне просто… станет все равно. — У Нимуэ задрожали губы. — Но я не хочу. Я не хочу!

Она уткнулась лбом ему в грудь. Мирддина будто окатило волной — «Так сложно вырастить. Так трудно поддерживать. Так невозможно отказаться от. Так хорошо… так обреченно, так коротко, так прекрасно, так… так исполнено смысла. Так больно».

Он осторожно поднял ее за подбородок.

«Что мне сделать для тебя?»

У нее в глазах стояла ранняя луна.

«Если… когда, — поправилась она, — ты найдешь свои ответы, принеси их мне».

«Я клянусь. Я обещаю».