Битва деревьев

[2х05] первый рыцарь

Ланс тогда не принял слова колдуна всерьез — но ему действительно пришел приказ прибыть в столицу. К Королю и Королеве. Для посвящения в рыцари.

Замок был огромен. У него была даже своя посадочная полоса, и с того места, куда Ланс посадил свой «сокол», можно было видеть флаг, реющий над дворцом. У Ланса стукнуло сердце — флаг означал, что Король здесь.

Подбежавшие техники помогли ему выбраться наружу. Места в «соколе» было немного, вдобавок приходилось сидеть на парашюте и пригибаться. Ланс подвернул затекшую ногу, когда вылезал и оперся о борт, чтоб не упасть. Он бросил взгляд на техников, но никто не засмеялся.

Старший из них, рыжеватый и широкоплечий, поделился с ним сигаретой и какао из помятого термоса. Он доложил куда-то, и за Лансом явился адъютант, юркий и такой лощеный, будто его только-только вынули из оберточной бумаги. Макнуть в болото бы тебя, подумал Ланс, закидывая на плечо тощий вещмешок.

Адъютант отвел его к уже знакомому рыцарю Пеллинору.

Ланс отдал честь. Пеллинор одобрительно фыркнул, как морж, выбравшийся на берег. А ты времени зря не терял, да, сынок?

Старался, ответил Ланс.

Церемония должна была состояться завтра. Адъютантик отвел Ланса в предназначенную ему комнату, объяснил, что где, и исчез. Ланс остался один. Он немного посидел, не выдержал и пошел бродить по коридорам.

Дворец ошеломил его. Не нарядной толпой, не высокими потолками, не убранством, не слугами, а какой-то громоздкой неуместностью. Кто-то возводил это здание, кто-то украшал балконы и потолки затейливыми фигурами, кто-то драил паркет, кто-то смахивал пыль, кто-то чистил ковры, кто-то расставлял цветы в вазах. Зачем? В каждом зале висели часы — с золочеными стрелками, отбивающие час за часом, и Ланс представил себе жизнь человека, который каждый день обходит комнаты, заводя один часовой механизм за другим.

Ему остро захотелось обратно, в часть. Он вспомнил казарму — ряд плотно стоящих кроватей, кривобокую чугунную печку, тумбочку с немудреным хозяйством. Там было только нужное, и про каждую вещь было понятно, для чего она.

Ланс уставился на пузатую вазу в человеческий рост — вот зачем она такая?

Но потом он свернул за угол — и вопрос решился.

Мраморная лестница расходилась в две стороны, и над ней висел портрет. Это была Королева — в белом платье, с наброшенной на плечо алой мантией, спадавшей рекой к ее ногам. Она сидела, выставив вперед одну ногу в шелковой туфельке, вся — поток и движение. Художник нарисовал ее взгляд прямым и серьезным, а самый уголок рта — чуть приподнятым, будто от скрываемой улыбки, и от этого ее лицо переливалось и трепетало, меняя выражение, стоило лишь моргнуть. Казалось, женщина на картине вот-вот разомкнет губы и заговорит.

Здравствуй, Ланс. Как ты, Ланс? Кто ты, Ланс?

Он отвернулся, не в силах больше выдержать зрелище. Сколько времени понадобилось художнику, чтобы нарисовать эту картину? Часы? Дни? Месяцы? Сколько он стоял, глядя на Королеву перед собой, касаясь холста кистью, мазок за мазком воссоздавая то, что однажды было уже создано, стараясь не упустить ни малейшей детали?

Ланс бы не выдержал.

Он пошел дальше, механически отмечая, как изменился дворец вокруг. Будто картинка-загадка в газете, на которой невозможно не замечать скрытого рисунка, если ты однажды его увидел.

Дворец нужен для того, чтобы в нем жила Королева — так, и никак иначе.

Он шел, пытаясь различить ее присутствие в цветах, покрывающих стены, мраморных колоннах, зеркалах от пола до потолка, бесконечно отражающихся друг в друге. Конечно, зеркала нужны, чтобы отражать Королеву. Конечно, ковры нужны, что б смягчать ее шаги. Конечно, цветы нужны, чтобы по коридорам струился запах, обнимая ее невидимой мантией.

За окном сгустились скорые зимние сумерки. Ланс попытался вспомнить, в каком крыле находится, и понял, что заблудился.

Он остановил спешащую мимо девушку и спросил дорогу.

Девушка вскинула на него глаза и сверкнула зубами:

— А! Сэр Ланселот!

— Еще не сэр, — сказал Ланс, — Вы меня знаете?

— Я — королевский секретарь и знаю всех, — заявила она и по-мужски протянула вперед руку. — Элейна.

Ланс, помедлив, пожал ее.

— Пойдемте, я вас провожу, — сказала она. — Рыцарей, прибывших для участия в церемонии, размещали в Западном флигеле, между Сиреневой гостиной и Белым залом. — Она наморщила нос. — Я давно предлагала обозначить коридоры номерами и литерами, чтоб посетители не путались, да куда там! В следующий раз, если заблудитесь, найдите в любой комнате телефон и наберите 101, зададите вопрос и вам там скажут. Кто вас заселял? Должны были объяснить!

— Наверно, я просто забыл, — сказал Ланс. Подставлять адъютантика ему не хотелось.

Элейна бросила на него внимательный взгляд.

— Бывает. Вот, мы пришли. Вам сюда.

— Спасибо, — сказал Ланс.

Элейна глянула на него исподлобья, подергала себя за светлую челку, убрала прядь за ухо и заявила:

— Спасибо на хлеб не намажешь. Сэр рыцарь, с вас автограф!

— Что с меня? — не понял Ланс.

Элейна выхватила откуда-то листок и ручку:

— Распишитесь. Вот тут.

Ланс послушно написал свое имя.

— Спасибо. Моя кузина будет счастлива. — Элейна широко улыбнулась. — В конце концов, зачем нужна должность во дворце, если время от времени ей не злоупотреблять?

Ковра в этой части здания не было, и стук ее каблуков еще долго отдавался по коридору.

Самым странным было то, что рыцари, собравшиеся в зале, совсем не походили на рыцарей. Мужчины и женщины всех возрастов — они совсем не походили на единую силу. Они все были какие-то… отдельные. Справа от Ланса невысокая полноватая женщина в платье в крупный горох обсуждала с узкоплечим блондином, опирающимся на трость, как жарить на сковородке тянучки. Слева коренастый чернявый парень в кепке, сбитой на затылок, травил какие-то байки.

— А он появляется на пороге и спрашивает — кто тут, мол, главный? Ну, говорю, я. А он мне — на колени! Ну, думаю, смерть моя пришла. Нагулялся, Шоннеси! А он меня хлоп по плечу — и в рыцари! Я думал, меня там на месте удар и хватит!

Окружающие засмеялись.

Ланс знал, что их всех награждали за борьбу с фир болг — но никто из них не выглядел так, будто может убить дракона. Ланс ощутил укол разочарования.

Он подумал, что, может быть, чего-то не понимает. Он был из них единственным, кто еще не прошел первого посвящения.

Появился распорядитель в черном с золотом мундире, отвел их по анфиладе в зал для церемонии и рассадил по местам. Зал был размером с футбольное поле. Ланс подумал, что смог бы поднять «мотылек» с такого пространства. Он представил, как разгоняется и летит по коридору, ставя самолет на ребро, когда нужно проскочить двери, и сбивая крыльями фарфоровые вазы, стоящие в проходах. Это было бы весело. Ему приходилось летать на бреющем полете, так низко, что самолет нужно было вздергивать, чтоб перевалить через возникающую на пути изгородь. Он представил, как несется по анфиладе, а слуги и горничные роняют посуду, жмутся к стенкам, и вихрь от пролетающего самолета вздымает вслед полотенца, передники и портьеры.

Заигравший гимн прервал его мысли. Все встали. Ланс поспешно поднялся вслед за остальными. Распахнулись двери на другой стороне зала, и вошел Король.

Рука об руку с ним плыла Королева.

Она окинула взглядом зал, и вдруг посмотрела прямо на Ланса и улыбнулась — краем рта, совсем как на портрете.

Ланс примерз к месту.

Мир колыхнулся и поплыл.

Король что-то сказал, все захлопали. Потом сели. Ланс тоже сел. Потом сосед ткнул Ланса локтем — оказалось, его назвали. Ланс встал, неловко зацепившись за стул, и вышел вперед. Герольд что-то говорил — «первый рыцарь… проявленная храбрость… стойкость духа…» Ланс совсем не чувствовал себя стойким.

Король поощрительно кивнул. Ланс преклонил колено. Король улыбнулся. Сверкающее лезвие пошло вниз и коснулось его плеча. Ланс едва ощутил удар. Король протянул руку и помог ему встать.

Королева взяла протянутый ей слугой на бархатной подставке орден, улыбнулась и приколола его на грудь Лансу. Ему показалось, что игла дошла прямо до сердца. Королева стояла совсем близко, так, что он мог видеть тонкую, темную, тоньше волоса, щель там, где строгий белый ворот ее платья отходил от кожи, и слышать идущий от нее запах — сладкий, нежный, тревожный.

— Будьте достойным рыцарем, сэр Ланселот, — сказала Королева.

Как он сел на место, Ланс не понял.

Потом был праздник.

Ланс не очень его запомнил. Он никак не мог соединить себя и то, что происходит вокруг. Орден жег, как горчичник. Ланс едва удерживался, чтобы не трогать его постоянно, как трогают дырку на месте зуба, чтобы убедиться в ее реальности.

Он помнил, что убил дракона, и что убил дракона — именно он, но все остальное с этим никак не вязалось. Это его наградил Король? Это ему улыбнулась Королева?

На миг ему показалось, будто он смотрит на происходящее из-за своего собственного плеча. Так, будто он сам — только шахматная фигура на доске, и где-то есть неведомый ему настоящий Ланселот, который двигает его, сиюминутного, здесь и сейчас, как пешку. Будто и дворец, и гости, и праздник — это наваждение, которое вот-вот развеется.

Развеется обязательно, Ланс знал это, и ждать этого было невыносимо.

Негромко играл оркестр. Кто-то танцевал, кто-то разговаривал. Мельтешили официанты. У стола с закусками парень в кепке подозрительно разглядывал крошечные бутерброды на тонких палочках и прочую изящную снедь.

— Как ты думаешь, это что? — спросил он у Ланса, тыкая в что-то похожее на цветок с розовыми лепестками.

— Не знаю, — честно сказал Ланс.

Парень подцепил розу длинной палочкой и отправил в рот.

— Мм… Рыба, — сообщил он, прожевав. — Ниче так. А вот это зеленое не бери, это хрен какой-то. Я его хватанул, чуть глаза на лоб не вылезли. — Он протянул Лансу свободную руку. — Шон. Сэр Шоннеси, — поправился он.

— Ланс, — сказал Ланс.

— Что, тоже не из благородных, да? Вот она, судьба-то, никогда не знаешь, куда занесет! — сэр Шоннеси выудил из бокала оливку, развернулся и по-хозяйски оглядел зал. — Кто б мне рассказал, что я с королями водиться буду! О, смотри, а вон Мерлин. Важная птица! А я при первом знакомстве ему по морде дал. С перепугу, — Шон заржал.

Понятное желание, подумал Ланс.

— И что? — спросил он.

Шоннеси ухмыльнулся:

— Да он не злопамятный. Нормальный мужик, только ухи острые, — он хлопнул Ланса по спине. — Пошли поздоровкаемся… Эй, белоручка! — гаркнул он за пять шагов.

Мерлин обернулся и отсалютовал бокалом:

— А, Шон! Привет! — они обменялись рукопожатием. — Как у вас там?

— Живем помаленьку. Завод открыли, по сборке двигателей. «Кормаки», «Дегиды», все такое… ну, ты помнишь. У меня кое-какие мысли были, как там докрутить можно, с маслопроводами. Места рабочие, опять же… А для наших мест «Кормаки» — это самое оно. Все, что больше, не пройдет, а от всего остального толку мало, с нашими-то дорогами… Тогда как затопило все — только по воздуху и добирались. А у нас на весь Кармартен полтора почтовых «мотылька» курьерских, да один «сокол», который от Вертигерна остался, и тот чинить пришлось.

— О! — Колдун просиял. — Кстати об авиации! У меня идея есть! Ты двигатели на «соколах» видел?

— Ну, — сказал Шон. — Головки цилиндров ни к черту. И система охлаждения хлам.

— Вот! Параллельную схему надо делать, как у «Кестрелов». И вообще, все дело в нагнетателе! — Колдун клещом вцепился в Шона и поволок его куда-то в сторону. Ланса он, кажется, так и не заметил.

Ланс взял бокал с подноса у пробегавшего слуги. Вино было алое, густое и приторно-сладкое. Вкус ему не понравился, но отвлек от этого странного, сосущего чувства внутри, которое было как голод, но не голод.

Он был первым рыцарем. Но рыцарями были и все остальные, плотно связанные судьбами с Камелотом и между собой. Он мог быть первым в новом ордене. Но это не делало его «одним из».

Вся толпа вдруг потянулась в одну сторону, как вода в прилив. Ланс обернулся и увидел Короля и Королеву.

Он увидел, как Король что-то говорит. Как Королева отвечает и подносит к губам бокал, и электрический свет ламп проходит сквозь хрусталь и дробится в пузырьках, которые пляшут в золотистом вине, в алмазной серьге на тонкой, длинной цепочке, вздрагивающей от каждого движения, роняя радужные блики на белую кожу.

А рядом, на расстоянии руки, стоит колдун, и они смеются и разговаривают с ним — будто это нормально. Будто так и следует.

Ланс почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота. Звуки отодвинулись. Бокал в руке хрупнул.

Так длилось очень долго.

Потом колдун отошел в сторону. Ланс заступил ему дорогу.

Колдун поднял бровь.

— Не смей, — выдавил Ланс.

— Прости, что?

— Не смей сделать здесь то, что ты сделал там, — тихо сказал Ланс.

Он не смог выговорить «в Городе Солнца», но колдун понял и скроил честное лицо:

— Приложу все усилия.

Ничего так Лансу не хотелось, как стереть это глумливое выражение.

— Если что-то случится, — горло у него перехватило, но он продолжил, — если с ними что-то случится, я тебя убью. Я не знаю, как. Но я это сделаю. Таким, как ты, не место среди людей.

Колдун сделал приглашающий жест:

— Тогда почему бы тебе не рассказать об этом людям?

Прежде, чем Ланс нашелся, что ответить, колдун просочился мимо и скрылся в пестрой толпе.

— Вам помочь? — спросил проходивший мимо официант.

Ланс обнаружил, что бокал, который он держал в руке, треснул, и темно-красная липкая жидкость сочится сквозь стекло и падает на пол тяжелыми каплями.

— Нет, — сказал Ланс. — Извините.

Праздник достиг той стадии, когда ты уже можешь оставить гостей одних, но еще не можешь снять сапоги, потому что может понадобиться опять выйти, а влезать в них второй раз за вечер будет ужасно неохота. Джин удалилась к себе сразу после фейерверков — надо было дать гостям повеселиться в чуть менее официальной обстановке.

— Что у вас с Лансом? — спросил Артур, падая в кресло в курительной и складывая сапоги на столик.

Мерлин рухнул в соседнее, перекинул ноги через подлокотник (в последнее время у него это получалось вполне непринужденно. Видимо, он тренировался) и взял из вазы яблоко. Достал ножик и начала меланхолически его строгать.

— Ланс, — сказал Мерлин, разглядывая яблоко так, будто оно ему задолжало как минимум миллион, а вернуть нечем, — будет сражаться за вас до последнего вздоха. Практически неподвластен чарам. Очень… — Мерлин скривился, — отважен. Приказам вашим будет следовать до буквы. В общем, инициатива у него, на мой взгляд, страдает, и ходит он, как поезд, только по рельсам, а так, вероятно, он идеальный борец с чудовищами. Если найдется кто-то, кто будет ему указывать, кто чудовище, а кто нет.

— Ага. — Артур выпустил в потолок струйку дыма. — А почему тебя при его виде перекашивает каждый раз, будто у тебя живот схватило?

Мерлин отрезал яблочную дольку и принялся безрадостно ее пережевывать.

— В Аннуине имеет значение только лично сделанный выбор. Когда тело перестает служить щитом, все неистинное сгорает. Любой в итоге отвечает перед Единым только сам… и в итоге сталкивается с истинным смыслом своих выборов. Люди часто заблуждаются на этот счет. Ланс вырос у фир болг. Мы с Нимуэ его подлатали, как смогли, но… — он скривился. — Слушай, я совершенно не уверен, что Ланс — это хорошая кандидатура для плаката, но если он захочет этим заниматься — дай ему шанс, пожалуйста. Ему чертовски не повезло на старте. Он заслуживает второй попытки.

— Ладно, — сказал Артур. — Займусь завтра.

Мерлин, терзающийся угрызениями совести, был зрелищем душераздирающим, и наблюдать его регулярно Артур совершенно не собирался.

Вошел вызванный Ланс, щелкнул каблуками и отдал честь. Артур приветственно кивнул:

— Вольно.

Ланселот отставил ногу в сторону и заложил руки за спину.

— Что у вас с Мерлином? — напрямик спросил Артур.

— Он чудовище! — выпалил Ланс.

— Почему ты так считаешь? — спросил Артур.

По скуле у Ланса прошел желвак.

— Я… я видел, — наконец, выдавил он.

— Что именно? — спросил Артур.

Ланс хватанул воздух ртом, но не ответил. Артур подумал, что рыцарь сейчас хлопнется в обморок, как институтка.

— Это правда, что Мерлин спас тебе жизнь?

Ланс набычился и боднул лбом воздух.

— Правда или нет? Отвечай.

— Дда, — наконец, выдавил Ланс.

— Как ты думаешь, почему?

— Я не знаю! Он чудовище!

Ланс вдруг упал перед Артуром на колено и что есть силы вцепился в подлокотники кресла.

— Король, не доверяй ему! Он нечеловек! Нелюдям нельзя доверять, нельзя на них полагаться, ты свяжешься с ними и потеряешь все — твою корону… твое королевство… твою королеву… — Ланс вперился в Артура так, будто пытался прожечь на нем дыру. Голос его упал. — Пожалуйста. Не доверяй ему.

Подлокотник хрустнул.

Артур молча сделал рыцарю знак подняться. У Ланса запылали скулы. Он встал, отступил на шаг и одернул форму.

— Что именно потерял ты? — спросил Артур.

Ланселот сглотнул, глядя в воздух. Взглянуть на Артура он не осмеливался.

— Все.

— Когда я был вдвое младше тебя, — сказал Артур, — мои родители разбились на машине. А я выжил. И оказался принцем с клеймом бастарда в стране, охваченной гражданской войной. У меня тоже вставал вопрос, зачем я остался жить. Умереть было бы гораздо проще. Зачем жить, если твой мир разлетелся вдребезги?

Ланс вздрогнул и уставился на Артура. Он явно не ожидал такого поворота. Отлично, подумал Артур.

— Я нашел себе новый ответ, зачем. Я живу ради Камелота. И ради Камелота мне нужны все, кто поможет мне защитить эту страну, без различия расы и происхождения. Ты можешь оплакивать тот мир, который у тебя был — или вместе с нами строить и беречь новый. Ты уже доказал, что способен на это.

Ланс смотрел на Артура во все глаза и, кажется, не дышал.

— Мерлин, — продолжил Артур, — мой друг и соратник. Ты не обязан его любить, но он один из основателей ордена, и на этом основании имеет право распоряжаться рыцарями Круглого Стола. Отменить его приказ могу только я или Ее Величество. Когда ты служишь ему — ты служишь мне и королеве. Такова иерархия ордена. Если ты не хочешь иметь с ним дела — ты можешь вернуться в свою часть. Но если ты хочешь быть рыцарем — тебе придется смириться с положением дел. — Артур смерил Ланса взглядом и решил, что надо дать ему возможность сделать передышку. — Неделя тебе на размышление. О решении доложишься Пеллинору.

— Так точно, сир, — выдавил Ланс и отдал честь. На большее его уже явно бы не хватило.

Надо было уже заканчивать на него давить, но оставался еще один пункт.

— И еще, — добавил Артур. — Покушение на убийство по закону Камелота является преступлением, вне зависимости от того, направлено оно на человека или дану. Я ясно выражаюсь?

Ланс сглотнул:

— Да, Ваше Величество.

— Свободен, боец.

Ланс вышел на негнущихся ногах. Артур мысленно стряхнул со лба трудовой пот и ухмыльнулся. Если такого пинка Лансу не хватит, чтоб взлететь, Артур готов был съесть свой собственный галстук. И даже без соуса.

Ланс стоял у окна, не видя пейзажа перед собой, и раз за разом прокручивал в голове разговор.

Он попытался предупредить Короля, и Король ему не поверил. Может быть, следовало рассказать ему все. Все, как оно было. Но колдун явно успел раньше.

Король ему доверяет. Ланс не сомневался в его суждениях, но здесь Король ошибался — очевидно, потому, что не знал всего. Не знал, каково это… когда твой мир рушится. Нет, Король сказал, что знает. И Король не мог солгать ему — но как тогда?

Это было похоже на зажигалку, в которой кончился газ — ты нажимаешь кнопку, колесико прокручивается, раз за разом выбивая искру — но безрезультатно.

Что ему теперь делать? Ланс представил, что ему приходится подчиняться колдуну — «Так точно», «Вас понял», «Разрешите выполнять» — и у него внутри все скрутило.

Как было хорошо в части. Среди людей и самолетов. У него были товарищи и было небо. И каждый день был прост и понятен. Можно было не беспокоиться ни о будущем, ни о прошлом.

Он сжал орден — так, что края врезались в ладонь. Ланс представил, как приходит к рыцарю Пеллинору, и кладет перед ним орден, и уходит. Не оправдавший ничьих надежд, но свободный.

Но если он так сделает, рядом с Королем не будет никого, кто знает правду. Никого, кто сможет сделать хоть что-нибудь, когда настанет час.

То, что час настанет — Ланс ни секунды не сомневался.

Трус, сказал он бледному отражению в стекле. Трус.

Оно не ответило.

В дверь постучали. Ланс открыл. На пороге стояла Элейна. Она обмахивалась конвертом.

— Вам письмо, сэр рыцарь, — сказала она.

Ланс протянул руку, чтоб его взять, но Элейна отдернула руку:

— Через порог не передают.

Ланс вышел в коридор, прикрыв за собой дверь, и взял конверт за уголок. Конверт был узкий, из плотной кремовой бумаги. На нем было напечатано его имя. Обратного адреса или имени отправителя не было. Ланс вскрыл письмо.

Внутри был официальный бланк. Ланс пробежал его глазами. «Сим уведомляем… сэра Ланселота Озерного, рыцаря Круглого Стола, лейтенанта Воздушной Кавалерии… что его просят прибыть… туда-то и туда-то тогда-то и тогда-то… для аудиенции с Ее Величеством Джиневерой, Королевой Камелота, Камиларда и Корнуолла»

Ниже, от руки, было размашисто приписано: «Пожалуйста, приходите. Нам есть, что обсудить. Дж.»

Ланс стремительно свернул письмо и сунул в нагрудный карман. Он боялся глянуть еще раз, боялся, что надпись исчезнет, но строка стояла перед глазами. «Пожалуйста, приходите» — будто кто-то вывел эту надпись огненными буквами на стене.

— Мне… назначена встреча, — произнес он вслух.

— Я знаю, — сказала Элейна. — Кто, по-вашему, письмо печатал?

— Мне… следует что-нибудь знать?

— Ее Величество, — чопорным тоном сказала Элейна, — кого угодно на хлеб намажет и съест без масла. Это все, что вам следует о ней знать.

Ланса покоробило.

— В остальном, — как ни в чем ни бывало, продолжила Элейна, — форма одежды парадная. А вести себя ведите как обычно, попытки строить из себя царедворца вам только повредят.

— Ясно, — сказал Ланс.

Элейна подождала, не скажет ли он что-нибудь еще. Папка в ее руке моталась туда-сюда. Это раздражало.

— Что-то еще? — спросил Ланс.

— Я зайду за вами за двадцать минут, — сказала Элейна и энергично зашагала прочь. Стрелки чулок мелькали над полноватыми щиколотками; Лансу на миг стало интересно, сколько кругов наматывает персонал по замку в сутки. Он взялся за ручку двери. От движения в нагрудном кармане чуть слышно хрустнул конверт. Будто раскаленную печать приложили к коже.

Ливрейный слуга распахнул перед ним дверь. Ланс набрал в грудь воздуха и переступил порог.

Луч ударил ему в лицо. Из высоких окон со всех сторон ложились яркие полотнища света. Он увидел темный силуэт, обведенный огненной линией, как солнце во время затмения, скрывающей все и оставляющей только контур — изгиб плеча, тонкую талию, расходящиеся в стороны пышные складки платья. Он вскинул руку, защищаясь от блеска.

— Простите, — раздался небесный голос.

Королева повернулась танцующим движением и вытянулась, как струна, задергивая штору. Белый тюль закрыл окно. Сияние поутихло.

Ланс ощутил, как тесно и жарко ему в своем мундире. Королева извиняется — и перед кем! Перед ним! Ему захотелось провалиться сквозь землю.

Королева присела на диван, стоящий посреди комнаты, быстрым движением расправила юбку — шелк зашуршал, как сложенные крылья — и указала Лансу на место перед собой.

Ланс неловко сел.

— Вы, наверное, удивились, получив приглашение? — спросила Королева.

— Да, — сказал Ланс.

— Но нам действительно есть, что обсудить, — она улыбнулась.

Это мимолетное «нам» слетело с ее губ совершенно естественно. Будто она и вправду считала, что говорит с равным.

— Это касается двух вещей, которые мы с вами одинаково находим важными. Развития авиации и борьбы с фир болг.

Ей так не подходили эти слова. Она принадлежала своей светлой башне, своим цветам, своему золотому свету. Она не должна была иметь дела с миром тревог, сражений, громоздких ненадежных механизмов, трудов и усталости. Там было место таким, как Ланс. Не таким, как Королева.

— Ваш подвиг очень важен для Камелота. Для нас всех, — она улыбнулась. — Вы первый, кому удалось совершить такое. И сейчас очень важно показать другим, что они могут последовать вашим путем. Что они тоже могут сражаться… летать… побеждать… защищать тех, кто не может сам постоять за себя.

Ланс не понимал, почему она просит вместо того, чтобы просто приказать.

— Это, конечно, может показаться вам скучным и утомительным. Пресс-конференции, приемы, рауты. Может быть, показательные выступления. Мы хотим организовать несколько турниров в вашу честь. — Королева протянула руку и расправила белыми пальцами белый лепесток у цветка в вазе. — Это, конечно, совсем не то, что борьба с драконами. Я пойму, если вы захотите отказаться.

Она была нежнее и уязвимей лилии перед ней. И одновременно грознее любого врага, с которым он сталкивался.

Королева разомкнула губы в улыбке:

— Ну, так что скажете?

— Моя верность принадлежит Королеве, — ответил Ланс.