Битва деревьев

[2x17] возвращение короля

План размещения гостей никуда не годился.

— Вы с ума сошли? — раздраженно спросила Джиневра. — Жена Марка — Белокурая Изольда, а не Белорукая! Короля Марка нельзя сажать рядом с племянником, они же передерутся! Посадите его рядом с Баном, они завязнут в обсуждении стратегии и все забудут. Моргаузу с сыновьями вот сюда. Белорукую Изольду — рядом с Эттардой, пусть друг другу жалуются… — Джиневра принялась отчеркивать нужное. Карандаш прорвал бумагу и сломался. Джиневра раздраженно отбросила его прочь и уставилась на Брузену. — Мне что, самой все делать? Зачем я вас тут держу?

Брузена спала с лица.

— Переделайте. И чтобы к вечеру все было готово, — Джиневра потерла ноющий висок.

— Король вернется вечером? — встрепенулась Брузена.

— Не знаю, — отрезала Джиневра, едва сдерживаясь. — Может быть вечером. Может быть, через год. — Или не через год. Или не вернется. — План должен быть.

Брузена разочарованно вздохнула, собрала бумаги, сделала реверанс и выбежала, прижимая к груди папку.

И стоило Элейну выгонять, мрачно подумала Джиневра. Она хотя бы ляпов таких не делала.

И дурацких вопросов не задавала.

Все было зря. Артур все равно ушел.

Он всегда был такой. Сбежал от Пеллинора и взял в одиночку Кармартен. Сбежал с помолвки сражаться с какой-то дрянью под мостом. И вот опять.

Джиневра потянулась за сигаретой. Щелкнула зажигалкой, вдохнула ароматный дым. Привычный ритуал слегка ее успокоил.

Жди меня, и я вернусь, сказал Артур.

Джиневра опять вспомнила, как он уходил.

Фонтанный двор был пустой и солнечный, как летом, но утренний воздух был уже холодным, как лезвие. В мраморной чаше плавал желтый лист — совсем такой, как чуб у Артура. Джиневра посмотрела на него, и ей захотелось заплакать. Она светски улыбнулась. Не перед этими.

Дану переглянулись. Они были одинаковые и одинаково нелюди. Нимуэ взяла Артура за руку. Мерлин взял его за плечо. Врагов не надо с такими союзниками, мелькнуло у Джиневры. Артур посмотрел прямо на нее и успокаивающе улыбнулся. Ей захотелось закричать — нет, нет, не уходи! — но она только сглотнула.

Артур стряхнул с себя советников и шагнул к ней.

Джин, я вернусь, сказал он.

Когда он поцеловал ее, она зажмурилась. А когда открыла глаза, его уже не было.

Джиневра мотнула головой, отгоняя воспоминание.

Она же знала, с кем связывалась. Она же знала, на что шла.

Она застыла у полки с изящными безделушками. В гладком боку стеклянного шара маячило ее отражение — растянутое и исковерканное, как в комнате смеха. Джиневра рассеянно взяла его в руки. Перекошенная физиономия внутри гримасничала и кривлялась — ты же знала, на что шла, Джин? Ты же знала?

Джиневра горько усмехнулась.

Ты выходишь замуж за принца, и сказка на этом заканчивается.

Шар вдруг встрепенулся, как живой. Джиневра вздрогнула.

Острое, внезапное предвкушение счастья накрыло ее горячей волной.

Высокий купол собора, свет и сияние витражей, запах лилий и ладана, от которого кружится голова. Нарядное и тяжелое платье, фата, гордо оттягивающая назад голову. Артур, голубоглазый, светловолосый, подтянутый, от одного взгляда которого все сладко замирает внутри, как в детстве на Рождество — все хорошо, все будет хорошо, ныне, и присно, и вовеки веков, аминь.

Звучный баритон Артура уверенно раскатывается под сводами.

— Я, Артур,

беру тебя, Джиневра, в законные жены,

чтобы отныне

любить и лелеять,

беречь и заботиться,

в горе и радости,

в болезни и здравии,

в богатстве и в бедности,

пока смерть не разлучит нас.

Этой клятвой я тебе клянусь,

этим словом я все владения свои вручаю,

этим кольцом я с тобой обручаюсь,

этим телом я тебя славлю,

во имя Отца,

и Сына,

И Святого Духа.

Аминь…

Багровая пелена скрыла видение — будто рухнул занавес.

— Ты поклялся! Ты же поклялся!

Джиневра запустила хрустальным шаром в стену.

Он разлетелся вдребезги. По глазам резанула вспышка — как магний.

Тонкая белая пыль рассыпалась по полу. Соль рассыпать — счастья не видать, некстати мелькнуло в голове.

Джиневра попятилась. Почему-то было очень страшно смотреть на осколки, но отвести глаза было невозможно.

Она нащупала спиной дверь, выскользнула из кабинета, захлопнула и прислонилась к стене. Сердце билось где-то у горла.

Да что со мной, раздраженно подумала она. Она вдохнула, выдохнула и вызвала дежурную служанку. Явилась девица с лошадиным лицом, озаренным истовым желанием помочь. Вот у кого никаких проблем, с досадой подумала Джиневра. Живет себе. И не знает, чем это куплено.

— Приберитесь там, — коротко приказала Джиневра и зашагала прочь, борясь с желанием побежать.

Воздух, подумала Джиневра. Мне нужно воздуха.

С башни открывался хороший вид на Камелот. Путаница дорог и каналов, зеленые пятна парков. Все вперемешку. Совсем не как в Городе Солнца.

Флаг над дворцом был приспущен, знаменуя, что король в отъезде.

Это было неправильно. Король не должен сражаться сам. Король должен посылать кого-то. Именно затем и существуют Воздушная Кавалерия, и Круглый Стол, и рыцари, и самолеты — чтобы сражаться. Чтобы защищать.

Только вот там, куда отправился Король, от них всех никакой пользы.

Ланс подавил вздох. Что он может? Королева сказала ему: «Побудьте со мной, Ланс». Но это были едва ли не все слова, что он услышал от нее. Королева смотрела вниз, безотчетно терзая в руках розу. Оборванные лепестки падали к ее ногам. Ветер шевелил подол шелкового платья, обрисовывая колени.

— Знаете, что самое смешное, Ланс? — вдруг произнесла она. — Им все равно. Им — всем — все — равно. Вот встает какой-нибудь кэбмен Джон, вот он выпивает свой стакан молока, вот он целует свою Мэри, вот он запрягает свою лошадь, вот он выезжает на улицу… вот он вернется домой обратно, съест свой ужин и ляжет спать. И таких Джонов тысячи, и никто из них не вспомнит о короле Артуре, который делает возможным их обычную, спокойную, размеренную жизнь. Нет, они, может, увидят пару фраз в газете, и перекинутся парой анекдотов, и охотно почешут языками и перескажут все последние сплетни… но на самом деле им все равно. Им — всем — все — равно. Никто не помнит, что кроме короля Артура есть еще человек Артур. А он бросает тех, кто его любит. Ради тех, кому все равно.

Ланс склонил голову.

— Я бы отправился вместо него, — тихо сказал он. — Если бы мог.

— Конечно, — тихо произнесла королева. — Это ведь так благородно. Это ведь так по-рыцарски. Уйти, пожертвовать собой. Не правда ли? — Она резко вскинула голову и посмотрела прямо на него. Взгляд был как пощечина. Ланс опешил.

Ветер теребил золотые пряди. Вокруг королевы стояла огненная корона, как вокруг солнца в затмение.

— Ну же. Скажите, Ланс, — она схватила его за рукав. — Вы же этого хотите? Уйти в Великие Пустоши? Сражаться там с чудовищами?

Ланс растерялся. Она же сама велела ему. Она же сама хотела этого. Но вдруг он почувствовал, что ее рука дрожит.

Ланс прижал к сердцу ее ладонь.

Ему очень хотелось поцеловать ее, провести по бархатной коже, стать каменным львом под ее рукой, одним из тех, что застыли у дворцовых врат. Но он не смел.

— Я уйду, — сказал Ланс. — Или останусь. Как вы скажете.

Королева вытянулась, заглядывая ему в глаза:

— Правда?

— Я клянусь, — тихо сказал Ланс.

Королева вдруг вспыхнула и вырвала руку. Лицо ее потемнело от гнева.

— Все вы клянетесь! — она яростно швырнула розу на пол и выбежала. Каблуки застучали вниз по лестнице и стихли.

Ланс остался стоять, беспомощно глядя на розовые ошметки на сером камне. Потом опустился на колено, собрал лепестки и сунул в карман. Что он еще мог сделать?

Джиневра бежала, бежала, бежала по зеленому лабиринту — подальше от Ланса, от Брузены, от дворца, ото всех. Ее душила ярость. Она подвернула ногу и оказалась на земле. Туфелька покатилась прочь. Джиневра с ненавистью запустила вслед второй.

Артур никогда не говорил ей таких вещей. Ему даже никогда не приходило в голову. Можно было кричать, можно было плакать, можно было заставить кого угодно поклясться в чем угодно. Но не Артура. Не Артура. Он всегда уходил, всегда бросал ее ради Камелота, и ему даже не приходило в голову, что так нельзя. Что ей было бы проще знать, что он не вернется никогда, чем вот так ждать и бояться за него. Как он может с ней так? Как он может?

— Вот и не возвращайся! — рявкнула Джиневра в воздух.

Зеленые стены поглотили крик.

Она вдруг поняла, что сказала и вскочила на ноги, оглядываясь, будто кто-то мог ее увидеть.

Она запустила пальцы себе в волосы, пытаясь сделать сказанное несказанным.

Нет, нет, нет, пусть Артур вернется. Пусть он вернется, и скажет, что все закончилось, что они победили, и что ему больше никуда не надо уходить.

Мир, сорвавшийся с оси, вращался и покачивался.

Джиневра зажмурилась.

Пожалуйста, прошептала она. Пожалуйста.

Джиневра вдруг поняла, что ее обнимают сильные руки. Она вздрогнула и попыталась вырваться, обернулась, и вдруг увидела родное лицо — светлые волосы, синие глаза, ямочка на подбородке. Джиневра не успела ахнуть, как поняла, что он целует ее — будто отпивает готовое перелиться через край. В голове зашумело, как от перепада высоты. Ноги подкосились.

— Артур! — пролепетала она. — Это ты!

Он засмеялся:

— А кто еще?

Он был такой нарядный, такой красивый, такой волшебный принц из сказки, что Джиневра уткнулась ему в грудь и разрыдалась — от радости и облегчения.

— Как ты здесь оказался? — наконец, сумела выговорить она.

Он сделал страшные глаза:

— Магия!

Он был совсем, совсем такой, каким она его помнила, каким она его любила. Как в день их свадьбы. На красном мундире сияло золото. Джиневра подергала эполет за бахрому и засмеялась сквозь слезы. — Ты прямо как подарок в упаковке!

Он оглядел себя, будто первый раз заметив, что в парадном мундире.

— Да… но ты же именно таким хотела меня видеть?

Джиневра засмеялась сквозь слезы:

— Да. Именно таким.

Он чуть развел руками:

— Ну, вот он я.

Джиневра бросилась ему на шею. Он подхватил ее и закружил, отрывая от земли. Именно так, как она помнила. Именно так, как она хотела.

— Пойдем домой, — сказала Джиневра.

— Пойдем, — согласился он и так уверенно взял ее за талию, что она засмеялась. — Так ты всех победил? — спросила она.

Вместо ответа он остановился и поцеловал ее так, что у нее кончилось дыхание.

— Ты знаешь, что до Евы была Лилит? Лилит из огня и ветра? От нее пошли пери — прекрасные… свободные… своенравные… дарующие… блаженство…

Это было как во сне, когда время тянется, как мед с ложки. Но он вдруг оттолкнул ее, и резко пригнулся к земле, хватая камень.

Джиневра вздрогнула. В воздухе закружилась, оседая, пара черных перьев. Красный мундир мелькнул среди зеленых стен. Джиневра бросилась за ним, свернула за угол и замерла.

Это было невыразимо прекрасно, как картина в раме — молодой король, как из детской книжки. Золотые волосы, золотые эполеты, золотой песок аллеи у него под ногами. Мертвый ворон на золотом песке. Красный парадный мундир, маленькое красное пятно птичьей крови, стремительно уходящее в песок. Зеленый садовый лабиринт, обрамляющий сцену.

Сказочный король выпрямился. Профиль у него был чеканный, как на монете. У Джиневры вдруг сжалось сердце от тревоги.

— Что случилось? — спросила она.

Он тронул мертвую птицу сапогом:

— Ничего… показалось.

— Что показалось? — оторопело спросила Джиневра.

Он потер лоб, будто вспоминая.

— Ворон… бойся ворона… — он растерянно посмотрел на нее. — Это важно… или нет. — Он нахмурился, но тут же махнул рукой, будто отметая сомнения. — Ход между мирами закрыт. Никто с Той Стороны больше не будет вмешиваться в происходящее в Срединных землях. Больше никаких драконов на Самайн, — он усмехнулся.

— Все закончилось? — переспросила Джиневра, не веря своим ушам.

Он прищурился:

— Закончилось. Больше никакого скакания с мечом. И вообще, люди должны знать, что король всегда на своем месте.

Джиневра всхлипнула и прижалась к его груди.

— И ты больше никуда не уйдешь?

— Я? — Он взял ее за подбородок. — От такой королевы? Никуда. Никогда.

Снаружи гудел праздник — все отмечали триумфальное возвращение. Но Лансу не поступало приказа присутствовать, и он малодушно этим воспользовался. Было тошно.

Ланс перестал понимать, что он тут делает. Он умудрился вызвать гнев королевы — хотя не понимал, чем. Наверное, тем, что осмелился слишком дерзко говорить с ней. Королева не может быть неправа.

Не видеть ее было мучительно, но Ланс боялся опять случайно оскорбить ее.

Что до короля — королю он больше не был нужен. Как и весь Круглый Стол. Все закончилось. В ангарах на радостях закатили пир горой и взахлеб обсуждали, куда податься на гражданке. Ланс выскользнул прочь, вернулся к себе и рухнул лицом вниз на постель, сцепив руки на затылке.

Куда ему теперь?

Он не нужен королеве, он не нужен королю. Ему нечего делать, ему некуда идти.

Зачем ему быть? Что ему с собой делать?

Почему все опять разваливается?

Почему все не может быть хорошо?

Пожалуйста, пронеслось у него в голове. Пожалуйста.

Он сам не знал, чего просит и к кому обращается. Это вырвалось случайно, и Ланс немедленно возненавидел себя за жалобный тон.

Он нашел в шкафу нераспечатанную бутылку виски, оставшуюся с какого-то благотворительного сборища, открыл ее, отхлебнул прямо из горла и закашлялся. Вкус был мерзкий, но это было как раз. Он с отвращением выпил сколько смог — насилу, как лекарство. В голове зашумело, и он упал на кровать обратно, надеясь, что хотя бы сегодня не будет снов.

Ланса поднял стук в дверь.

Пожар, подумал он, скатываясь с кровати. Нет, была бы сирена. Тревога. Нет, был бы звонок.

Он застыл на миг посреди комнаты. В окно таращилась луна — белая и огромная. Фосфорные стрелки на часах показывали четыре.

Стук повторился — быстрый, отчаянный, но глухой. Не кулаком, а ладонью.

Женщина, вдруг понял Ланс. Ему стало нехорошо от предчувствия.

Наверное, он спит. Наверное, лучше не открывать. Наверное, из этого не выйдет ничего хорошего.

Из-за двери раздалось глухое всхлипывание. Ланс ощутил тошноту. Сейчас он откроет, и увидит на пороге Элейну, и она бросит ему в лицо все, чего он заслуживает.

Трус, подумал он. Трус.

Он все-таки подошел к двери и распахнул ее.

Он увидел золотоволосую женщину на пороге, встрепанную и заплаканную, с темными кругами под глазами, в красном шелковом халате поверх белого ночного платья. От нее пахло остро, сладко и свежо; от этого запаха у него ком подкатил к горлу.

Женщина стремительно скользнула внутрь, захлопнула дверь, щелкнула замком и прислонилась спиной к двери, будто спасаясь от погони.

— Слава богу, Ланс, ты здесь! — выдохнула женщина. — Это не он!

Ланс моргнул.

— Что?

— Это не он. Не Артур.

К нему ночью приходит королева, говорит, что король — это не король и просит его помощи. Ланс попытался сделать усилие и проснуться, но у него не вышло. Может быть, потому что ему не хотелось просыпаться. Ему хотелось сжать ее, прижать к себе, так, чтобы она была его, его до последней жилки, его и больше ничья. А потом увезти на край света, и не возвращаться, никогда, никогда.

Ланс сел на кровать и обреченно закрыл лицо руками. Это уже было. Он уже один раз попался. Утром он проснется и будет ненавидеть себя за это.

Женщина бесшумно мерила шагами комнату, как львица в клетке.

— Мне нужна сигарета, — сказала женщина. — У тебя есть сигареты?

Ланс потянулся к выключателю. Женщина шлепнула его по руке.

— Не надо!

Ланс вздохнул. Какая, в принципе, разница, подумал он.

Он открыл ящик стола, достал жестяную шкатулку и открыл ее. Там лежала сухая роза — та, которую он хранил в «Илиаде», когда служил в части, и недавние лепестки, и обломки тонких сигарет со следами алой помады. Королева часто оставляла их в пепельнице, а ему хотелось сохранить у себя что-то, что принадлежало ей. Их все равно бы выбросили. От этого никому не было вреда.

Он смотрел на шкатулку, наполненную пеплом и обломками, и думал, как жалко выглядят его сокровища.

Женщина заглянула ему через плечо.

— О боже, — выдохнула она. — Ланс, прости меня.

Он наткнулся на ее взгляд, как на копье, и ему стало нехорошо. Как раненому при виде своих вывороченных внутренностей.

— Это не сон, — пробормотал он.

Она выбрала обломок сигареты подлиннее и бросила на Ланса короткий взгляд.

— Нет.

Она щелкнула зажигалкой. Синеватый язычок пламени высветил усталую морщинку у края губ.

Джиневра, подумал Ланс. Незнакомая усталая женщина сидела на крае его постели, молчала и думала о чем-то своем. Ланс растерялся. Он не знал, ни как с ней говорить, ни как к ней обращаться.

Но вот она сделала еще одну затяжку и выпрямилась. Выражение у нее на лице изменилось.

Ланс вдруг понял, что находится при королеве в одних пижамных штанах и начал лихорадочно искать одежду.

Королева, не замечая его суеты, щурилась на кончик сигареты.

Ланс застегнул последнюю пуговицу на мундире и одернул форму.

— Давайте я отведу вас… обратно.

Она резким движением затушила сигарету прямо о столешницу.

— Нет! Я, — она передернула плечами, — туда не вернусь. Это не Артур.

— Откуда вы знаете?

— Да уж знаю, — глухо произнесла Джиневра.

— Вы… можете объявить об этом завтра утром, — осторожно предложил Ланс.

Губы у нее скорбно искривились:

— И кто мне поверит? Даже ты мне не веришь. Он… — голос у нее дрогнул. — Выглядит как Артур. Говорит, как Артур. Двигается, как Артур, — она истерически хохотнула. — Что я скажу? Что этот… это… делает то, что я всегда хотела? Что он пустой внутри? Что мне страшно? Я… — в ее голосе послышалась паника. — Я туда не вернусь. Ланс, я не могу, — Джиневра вдруг подалась вперед и вцепилась Лансу в запястье. — Ты должен увезти меня.

— Куда? — только и смог спросить Ланс.

Королева выпрямилась и резким движением затянула пояс на халате.

— Это какая-то чертова магия. Проклятые дану. Проклятый Мерлин, он все это затеял. Проклятье, нам нужен Авалон, без него мы не разберемся. — Королева резко обернулась. — Ты можешь связаться с девой озера?

В этот момент Ланс поверил ей окончательно.

— Нет, — сказал он.

Королева в задумчивости прикусила длинный ноготь.

— Кто-то должен знать способ. Способ должен быть… Проклятье, нам нужно время! Кому ты можешь доверять? Где нас примут?

Ланс подумал и назвал единственное место, которое ему пришло в голову:

— Может быть, моя часть под Кармартеном.

Королева кивнула.

— Хорошо. — Она бросила взгляд за окно. Там уже светало. — Сколько тебе нужно времени, чтобы собраться?

Ланс одернул мундир:

— Я готов.

В сумрачных коридорах почти никого не было. Толстые ковры глотали шаги. Раздолье для заговорщиков, подумал Ланс.

Королева шла решительно и бесшумно. Алый шелк, почти черный в тусклом свете, летел за ней. Ланс старался ступать как можно тише.

Издалека раздался приглушенный звон. Джиневра дернула Ланса за рукав. Они вжались в стену за тяжелой портьерой. Тяжелый бархат пах пылью. Шелк пах сладко и тревожно, и мгновенно нагрелся там, где они соприкоснулись плечами. Ткань была такая тонкая, будто ее не существовало. Ланс до крови прикусил губу. Это немного отвлекло.

Мимо, звякая ключами и близоруко всматриваясь в часы на вытянутой руке, прошел слуга в ливрее. Из соседней залы раздался механический звук. Часовщик, понял Ланс.

Джиневра прижала палец к губам и потянула Ланса за собой.

Обошлось, подумал Ланс.

Они свернули за угол и столкнулись лицом к лицу со служанкой, сметающей с мраморной столешницы пыль и перекладывающей письменные принадлежности.

Служанка замерла и густо залилась краской. Ланс представил, о чем она подумала, и понял, что тоже краснеет.

Королева застыла на едва уловимую секунду, и тут же плавно скользнула к девушке, расцветая улыбкой так, будто только ее и ожидала:

— Мэри-Энн?

— Вы меня помните? — пролепетала та.

— Разумеется, — проворковала королева, доверительно наклоняясь к ней и слегка касаясь локтя. — Именно вы-то мне и нужны! У меня к вам большая просьба… — она стремительно увлекла Мэри-Энн за собой к одному из столов, на которых были разложены «вечные перья» и листки с дворцовыми монограммами.

Королева грациозно опустилась на стул, на миг задумалась, написала что-то на листке и быстро сложила его треугольником. Прогладила ногтем сгибы и протянула письмо Мэри-Энн.

— Пожалуйста, передайте это письмо королю, когда он проснется. Это очень важно. Вы же знаете, как сложно найти надежного человека… — Королева горестно вздохнула. — Мэри-Энн, я же могу на вас рассчитывать?

Мэри-Энн истово кивнула.

— Спасибо, милочка. — Королева поднялась и заговорщицки подмигнула девушке. — Только не рассказывайте никому, что вы нас видели. Кроме короля, разумеется.

Мэри-Энн присела в поклоне.

Королева ласково потрепала ее по руке и сделала знак Лансу следовать за собой. Она рассекала воздух гордо и стремительно, как каравелла. Ночной халат казался парадной мантией. Но приветливое выражение на лице Джиневры погасло, едва она отвернулась от служанки.

— Видишь светлые волосы и лицо как у лошади — три шанса из пяти, что имя будет Мэри, — королева покусала ноготь. — Через два часа весь дворец будет знать, что ночью в коридорах видели Ланселота и королеву неглиже… Прекрасно, пусть считают, что мы любовники, — сказала она. — Это купит нам время.

Ланс вздрогнул и не нашелся, что сказать.

Они прошли несколько поворотов и остановились в проеме одной из лестниц. Королева вдруг замерла, рассматривая пастораль в тяжелой раме. Она нажала на тусклый завиток — и за картиной открылась дверь.

Это была тесная комната, похожая на костюмерную или склад.

Ланс смотрел, как Джиневра сдергивает с полок одну из заранее упакованных сумок и проверяет содержимое — деньги, включая разменную мелочь. Аптечка. Документы на разные имена. Все, нужное для того, чтобы изменить внешность и скрыться.

Джиневра распахнула шкаф. Там была одежда, мужская и женская — от парадной до самой простой. Парики на болванках. Какие-то шляпы.

Джиневра защелкала плечиками, перебирая наряды, и вдруг зарылась лицом в ткань, обнимая костюм, как обнимала бы человека. Плечи ее задрожали. Ланс протянул было руку, чтобы погладить ее по спине, успокаивая, но не решился.

Ему было мучительно неловко. Он вообще не должен был видеть этого всего.

Наконец, Джиневра выпрямилась и вытерла глаза.

— Артур настоял, чтобы все это было подготовлено, — грустно сказала она. — Он ведь вырос во времена смуты, знаешь. И мне всегда казалось, что это такая игра — нарядиться в простых людей, улизнуть из дворца, отправиться бродить по городу… отправиться танцевать где-нибудь на реке, пить какую-нибудь дрянь в дешевом кафе, смотреть на звезды… Мне казалось, что это так весело… Что можно плясать всю ночь напролет, позволить себе потерять голову… — Джиневра тяжело вздохнула. — А потом он вставлял в споры с советом замечания из тех, что услышал на реке от лодочников или проговаривался, что мне полезно знать, как выдать себя за кого-то «из простых». И он так ухмылялся, будто нам по десять лет и мы играем в воров и сыщиков. Но это никогда не была только игра. Он хотел, чтобы я умела прятаться, — она сжала губы. — Только я не буду, — Джиневра сдернула с вешалки красное платье. — Отвернись.

Ланс отвернулся и стал смотреть на дверь. За его спиной что-то шуршало и звякало. На деревянной поверхности медленно проявлялся бледный утренний луч. Ланс стал считать секунды, стараясь сосредоточиться на собственном голосе.

— Можешь поворачиваться.

Перед ним стояла Джиневра в красном платье, в черном жакете и лихо заломленной шляпке. Тень от полей скрывала следы от ночной усталости. Губы пламенели, как цветок.

Ланс ошеломленно моргнул. Королеву не просто нельзя было не заметить — ее нельзя было бы не заметить с самолета.

Джиневра посмотрела на него и весело оскалилась.

— Сколько времени нужно, чтобы подготовить самолет? — спросила она.

— Стандарт — пятнадцать минут, — сказал Ланс.

— Отлично. — Она указала ему на невзрачный черный аппарат, притулившийся в углу каморки. — Отдай распоряжение.

Ланс набрал нужный номер, вслушиваясь в жужжание диска. Дежурный взял трубку мгновенно.

— Подготовьте борт 001 к взлету, — сказал Ланс. — Королевский приказ.

Наружу из каморки шел узкий извилистый переход, едва освещенный тусклыми лампочками. На официальной карте дворца его не было. Ланс попытался представить расположение — получалось, что проход встроен в стену между залами. Воздух был затхлый. В паре мест Лансу пришлось протискиваться боком. Наконец, они уперлись в невзрачную металлическую дверь.

— Ланс, я… Джиневра замешкалась, пытаясь повернуть тугое реле. — Я должна предупредить тебя. То, что мы затеваем — это рискованно. Это как… как маятник. Насколько тебя любили — настолько тебя будут ненавидеть. И если… если у нас ничего не выйдет, ты уже не сможешь вернуться.

— Это важно? — спросил Ланс.

Джиневра вздохнула.

— Для тебя, наверное, нет.

— Моя верность принадлежит королеве, — сказал Ланс.

Джиневра бросила на него взгляд через плечо:

— Без короля и государства я могу очень быстро перестать быть королевой, Ланс.

— Не для меня.

В замке что-то щелкнуло. Джиневра ткнулась в дверь плечом, но безуспешно. Ланс поставил сумку с ее вещами на пол, уперся ладонями в холодный металл над ее головой и толкнул. Дверь неохотно поддалась. Ланс вылез наружу и оказался в полупустом гулком помещении. Он узнал один из ангаров.

Ланс наклонился и помог выбраться королеве. Пожатие у нее было крепким, и он опять мимолетно удивился, что она на самом деле состоит из плоти и крови.

Сзади раздался грохот. Ланс вскинулся, заслоняя собой королеву — но это был всего лишь рыжеватый механик, зашедший за инструментом и при виде гостей уронивший разводной ключ.

— Доброе утро, Эдди, — сказал Ланс. — Все готово?

— Так точно, — выдавил механик.

— Тогда ведите, — светским тоном предложила королева.

В основном ангаре, просторном и гулком, как собор, суетились дежурные. Борт 001 был восьмиместный, стремительный, но громоздкий. Его нельзя было выкатить на поле вручную. Взлетная полоса начиналась непосредственно от входа. Механики, издалека похожие на муравьев, распахивали ворота. Королева шла, цокая каблучками и улыбаясь, как ни в чем ни бывало. Ланс шел за ней и чувствовал, как их провожают взглядами — будто лучами прожекторов. Ему показалось, что он слышит, как трескается бетон, и трещина отделяет его от бывших товарищей. С таким же звуком трескались стены в Городе Солнца. Усилием воли Ланс отогнал воспоминание.

Перед тем, как взойти по трапу, Джиневра развернулась, притянула Ланса к себе и прижалась губами к его губам, холодно и безрадостно. Это было тяжелее любого сна и любого пробуждения.

Ланс вдруг понял, что это и есть его мечта. Его сбывшаяся мечта. Ему стало горько.

Мелькнули округлые икры, изящные щиколотки, алые каблуки. Ланс с усилием взял себя в руки и заставил себя подняться следом.

Знакомая обстановка придала Лансу уверенности. Он занял место пилота. Открыл окно и высунулся наружу. Ему показалось, что Эдди, ждущий его приказа, готов сплюнуть.

Все не так, хотел сказать Ланс, это не то, что ты думаешь. Он подавил это желание. Королева не может ошибаться. Если она решила, что так будет правильно — значит, это так. Ланс сглотнул.

— От винта! — крикнул он.

Взлетная полоса бежала им навстречу. Самолет дрогнул и оторвался от земли. Внизу мелькнула башня и флаг с драконом, обозначающим королевское присутствие во дворце.

Ланс поднял самолет выше. Он столько раз проделывал эти движения, что ему совсем не приходилось думать. Тело действовало будто само по себе — руки сжимали штурвал, ноги нажимали на педали, глаза следили за приборами. Сам Ланс будто парил где-то чуть позади собственного затылка. Все это происходило будто не с ним.

У помады, оставшейся на его губах, был сладкий запах и неестественный вкус. Ланс попытался понять, какой именно. Самолет повело, он дал левой ноги, выравниваясь. Мотор гудел, как рассерженный шмель. Воск, понял Ланс, и ему удалось совместить себя-пилота и себя-наблюдателя.

Он стер помаду с губ. На ладони остался алый след.

— Это было необязательно, — тихо сказал Ланс.

— Наверное, — ровно сказала Джиневра.

Ланс покосился на нее. У женщины, сидящей рядом с ним, было безрадостное и отчаянное лицо.

Лансу захотелось как-то ее утешить.

— Король все равно не поверит, — сказал он.

— Этот — не король, — отрезала королева. Ее голос дрогнул от отвращения. — Он не должен знать, что я догадалась, кто он. Он не Артур. Он поверит. А Артур… — она обхватила себя за плечи. — Нас всегда было трое — я, он и Камелот. Он поймет.

Но на последней фразе голос ее дрогнул, и Ланс понял, что она далеко не так уверена, как хочет казаться.

— Я его верну, — сказала Джиневра. — Я… — она закусила прядь волос. — Я его верну. Я не знаю, как. Я не знаю, откуда, но я его верну.

Ланс поднял самолет выше слоя облаков. Белое поле скрыло от них землю. Вокруг были ледяные синие небеса. Королева вскинула руку, заслоняя глаза от блеска. Сверкнуло золотое кольцо.

— Мы вернем, — тихо поправил Ланс. — Вам не придется делать это в одиночку, Ваше Величество.

Джиневра посмотрела на него долгим взглядом.

— Я… иногда мне кажется, что я не заслуживаю тебя, Ланс. Спасибо. От меня… и от него. От нас.

Ланс склонил голову, принимая благодарность. Это было то, что королеве не было стыдно отдать, и ему не было стыдно принять. Это было настоящее.

Впереди стояло злое белое солнце. Ланс направил самолет прямо на него.