Битва деревьев

[2х04] меч в камне

Артуру было бы гораздо легче, если бы его битва за Камелот была бы более… битвой.

Нимуэ привела его в кольцо, окруженное грубо вытесанными столбами. Он воткнул меч в камень, возвышавшийся в центре — клинок вошел в мрамор, будто в масло. «Теперь держи», — сказала Нимуэ.

Он сжал эфес. Воздух стал вязким, как кисель. В темном небе пошли хороводом багровые солнца. Он почувствовал, как дану подступает сзади и кладет ему на голову ледяные пальцы. «Сколько миль по реке от Камелота до Кармартена?» — спросила дану. Какая разница, хотел спросить он, но язык ему не повиновался. На грудь будто легла каменная плита. «Говори», — приказала дану.

Он сделал усилие и начал говорить. Сколько миль по реке от Камелота до Кармартена; сколько оловянных солдатиков подарил ему отец; какую еду любит Пеллинор; что из полезных ископаемых добывают в Дифеде; сколько шагов от дворца до пристани; какие букеты любит Джиневера; сколько рыцарей в королевстве; кто строил «Неустрашимый»… Воспоминания всплывали наружу мыльными пузырями и лопались, обдавая его цветами, звуками, запахами. Серые столпы менгиров терялись за ними и смыкались вокруг снова. Сверху то меркли, то разгорались зарницы. Каменные великаны переминались с ноги на ногу, земля под ними вздрагивала. Стеклянный голос дану дребезжал, обрывался на полуслове, она судорожно вздыхала и продолжала дальше. Клинок раскалился и горел изнутри багровым. От него тянуло жаром. Артур сжимал рукоять и отвечал, отвечал, отвечал. Тяжесть то накатывала, то отступала; он чувствовал себя плотиной, в которую бьется море.

«Тяни!» — вдруг крикнула дану. Он рванул Экскалибур на себя, выдергивая меч из камня, дану толкнула его в сторону, в скалу в центре ударила молния — и все стихло.

Камень посередине расколола трещина — то ли от клинка, то ли от молнии. Дану подошла к расколотому валуну, опустилась на колени, обняла камень, как живой, и что-то зашептала. Скала зашевелилась, сходясь обратно. Трещина сомкнулась. Все стало, как было.

Дану стекла на землю, привалившись спиной к валуну. Выглядела она как анатомическое пособие — сквозь прозрачную кожу просвечивали синие вены. Артуру показалось, что он видит череп. Бледные веки не закрывали глаз — зрачки и сквозь них светились белым.

Артур хотел помочь ей встать, но понял, что не может сдвинуться с места. Ему пришлось опереться на клинок, чтоб не упасть. Дану сделала успокаивающий жест. На просвет мелькнули кости в прозрачных пальцах:

— Разлом… закрыт. Мирддин… сделает остальное. — Она поднялась, опираясь о камень. — Ты… ты удержал свою землю, Артур. Ты молодец.

— Ты тоже, — сказал Артур в светящийся череп, чтобы что-нибудь сказать.

Дану вдруг захихикала:

— Видели бы дома… хотя, может, и видели… — Нимуэ опять хихикнула и послала в небо воздушный поцелуй.

— Ты в порядке? — спросил Артур. Он ни разу не видел, чтоб кто-то из дану выглядел как пьяный.

Нимуэ с усилием провела ладонями по лицу.

— Извини. Нервное. Сейчас я нас выведу.

Она вдохнула, выдохнула и взяла его за руку:

— Закрой глаза.

Артур закрыл, сделал шаг, и мир вокруг изменился.

Они стояли на вершине зеленого холма, под огромной раскидистой яблоней. Подножие холма терялось в густом молочном тумане. Было тихо. Артур поднял голову — в раскидистой кроне мешались яблоки, цветы и листья. Из-под огромных корней, журча, выбегал родник.

— Не пей ничего, — быстро предупредила дану. — И не ешь.

Сама она подошла к стволу, и Артур без удивления увидел, как она впивается в кору зубами, приникает и пьет. Сок, стекающий по стволу, был красный.

Артур лег на зеленую траву и подложил руки под голову. Было хорошо. Очень тихо.

Вдруг раздался знакомый голос:

— Вот вы где! Как вы?

— Хорошо…

— Хорошо! — возмутился голос. — Тебя насквозь видно! Дай-ка я…

Стало совсем тихо. Артур подумал, что стался один. Это его не обеспокоило. Тут было слишком спокойно, чтоб беспокоиться о чем-нибудь. Ветви яблони колыхались, плавно и беззвучно, вершина кроны терялась в тумане. Можно было бы лежать на холме целую вечность.

Но голоса вернулись.

— Победой пахнешь, — это была дану.

— Люди празднуют. Надышался, — это был Мерлин.

Артур увидел над собой два лица с одинаковым выражением.

— Ччерт, — прошипел Мерлин.

— Ты себя после Дикой Охоты не видел, — сказала дану. Скелет у нее уже не просвечивал.

Я все слышу, хотел сказать Артур, но почему-то не сказал.

— Он все слышит, — сказал Мерлин. — Артур! Твое величество! Мы победили, слышишь?

Артур приподнял голову:

— Потери?

— Никаких потерь! Одного пилота контузило, но жить будет. — Мерлин протянул ему руку и помог сесть. Перед глазами заплясали радужные змейки.

— Ненавижу магию, — сказал Артур.

Мерлин засмеялся и подставил плечо, помогая ему встать:

— Пошли, твое величество, доставим тебя в Камелот. А то Джиневра с меня шкуру снимет, а она мне дорога еще.

— О боже, — выдохнула Джиневра, выбегая к ним навстречу. Золотые пряди горели на бордовом шелке. Спать она не ложилась.

— Я в порядке, — выдавил Артур.

— Он в порядке, — подтвердил Мерлин, сгружая его на постель. — Вымотался только. Посиди рядом, подержи за руку, накорми чем-нибудь горячим, и будет как новенький. — Он подумал и добавил, — Лучше всего красное вино, гранатовый сок и бифштекс с кровью. С утра, конечно.

— Вы там что, ему кровь пили? — возмутилась Джин.

— Нет, — серьезно отозвался Мерлин. — Но эффект примерно тот же. — Он глянул на часы. — Полночь миновала. Разрыв закрыт. Я на аэродром, там надо еще дела доделать. Буду завтра или послезавтра. Слышишь, твое величество?

— Ага, — ответил Артур.

Мерлин отсалютовал двумя пальцами и сгинул.

Артур ощутил, как Джин стаскивает с него куртку, и попытался сопротивляться:

— Я сам. — Он попытался подняться. Сесть вышло. Остальное нет.

— Молчи уже! — зло бросила Джиневра и вдруг прижалась к нему всем телом. — Зачем ты с ними связался, зачем ты туда полез, это не для людей!

Она была очень живая. И очень теплая. Артур поцеловал ее, куда дотянулся.

— Я король, — сказал он. — Как еще?

Джиневра с силой оттолкнула его (он потерял равновесие) и встала. Артур лежал и смотрел из-под век, как она резкими движениями запахивает бордовый халат поверх белой сорочки, туго затягивает пояс — узлом, по-мужски — снимает со стены телефонную трубку, нервно перекидывает с плеча на плечо тяжелую золотую гриву, до упора вдавливает клавиши и командует: «Доктора. Срочно».

Потом пришел врач, подтвердил то, что сказал Мерлин, и ушел.

Потом Джиневра обняла его.

— Я так напугалась за тебя.

Артур ухмыльнулся:

— Знала, с кем связывалась.

У него было странное чувство, что он потерял или забыл что-то важное, но он никак не мог понять, что именно.

— Джин, — уже проваливаясь в сон, спросил он. — У тебя какие цветы любимые?

— Лилии, ты же знаешь, — удивленно ответила она.

— Лилии, — повторил Артур. — Точно.

С неба падали белые хлопья. Камелот будто завернули в вату. На карнизе за окном лежал толстый слой снега. На снегу босиком стояла дану, и даже смотреть на это было холодно.

Артур взял кочергу и пошевелил огонь в камине — дрова весело затрещали. Он приказал развести огонь, несмотря на раннее утро. Язычки пламени жадно облизывали поленья. Они были совсем не похожи на северное сияние над менгирами.

Хлопнула дверь — в комнату влетела Джиневра. Она швырнула на столик какую-то папку, наклонилась из-за спинки кресла, поцеловала Артура, окатив облаком духов, упала в кресло напротив, запрокинула голову — на белой шее блеснула бархотка — и вопросила в потолок:

— Долго еще?

— Сейчас-сейчас, — ответил Мерлин.

Он возился на полу, разрисовывая какими-то сложными закорючками начерченный круг. Наконец, он выпрямился, сунул мелок в карман, открыл окно, снял с него Нимуэ и перенес в кресло, стоявшее в центре круга.

— Удобно? — озабоченно спросил Мерлин.

Дану кивнула и подобрала ноги — получился клубок с глазами. Но, по крайней мере, на нее уже можно было смотреть без дрожи — девица и девица. Ну, то есть, бледная, стриженая, босая и в каком-то непонятном балахоне, но вполне безобидная. Артур вспомнил стеклянный голос и неприятное чувство, будто ледяная рука изнутри головы берется за глазные яблоки, и поежился. Все-таки вкусы у Мерлина были специфические.

Мерлин тем временем взгромоздился рядом с дану на подлокотник и торжествующе вертел головой со своего насеста. Его явно распирало.

— Давай докладывай, — сказал Артур, складывая ноги на столик перед камином.

Мерлин просиял:

— Я думал, я себе ногти отгрызу! До самых локтей. То есть, одно дело, теория, там… человек — венец творения… владыка Срединных земель… главное — воля и намерение… я прекрасно знаю, что от Дикой Охоты можно рябиновой веточкой отмахаться, хватило бы железа в позвоночнике. Но сидишь в этом штабе. Вокруг — человеческие дети… — Нимуэ хмыкнула. Мерлин не заметил. — На этих этажерках летающих, я вообще не понимаю, как они в принципе в воздухе держатся. Крылья из ткани. Внутри реечки. Пропеллер деревянный. Его надо вручную запускать, чтоб самолет вообще взлетел, представляешь? И на крыльях пулеметики такие, — он сделал неопределенный жест. — Ну, Блейз телефонировал, что началось. Пилотики по самолетам, дюжина. А я сижу в штабе с биноклем и держу физиономию кирпичом. Королевский советник, все дела. В вас я, конечно, не сомневался — сказали, что разлом будет фиксированный, значит, будет фиксированный. И руки чешутся самому взяться — вообще бы даже пыли не поднялось.

— Мы же договорились, — сказал Артур. — Нам нужна система, которая будет работать без тебя. И без меня, если уж на то пошло, — он поморщился.

Мерлин отмахнулся:

— Да знаю я! Но словами не передать насколько проще самому!

— Это смотря кому проще, — невинным голосом заметила Нимуэ. Мерлин слегка покраснел, и торопливо продолжил:

— В общем, из разлома тварь полезла — ну, хорошо, хоть одна. Фррр огнем на самолетики — и одни парашюты вниз. Я уже сижу, чуть не подпрыгиваю — черт с ним, с планом, к Кармартену я тварь точно пускать не собираюсь. Тут гляжу — нет, один наловчился — и на дракона в лоб. А твари много и не надо — развоплотился, как миленький. Все эти фир болг хлипкие. Ну, думаю, ладно — значит, есть на кого ставить. Давай мы наших доблестных пилотов пересчитывать — у кого двигатель заклинило, кто вниз попрыгал, один расшибся при посадке… но доктор обещал подлатать, говорит, все в порядке будет. В общем, произнес я им благодарственную речь от имени короны и удалился.

Артур прищурился:

— Ты? Речь?

Мерлин поднял руки:

— Такую же, как ты Королевской Гвардии тогда читал. Честная компиляция, ничего лишнего. Полночи репетировал… В целом, мои выводы такие — затея наша вполне работает; победителю дракона дать рыцаря как самому отличившемуся, подразделение поощрить, пилотов набрать побольше, пусть тренируются. Самолетики хороши тем, что их можно быстро перебросить, разлом все-таки не очень четко фиксируется. А народ с характером найтись должен, вон была же Тара, которая с голыми руками на королеву фей кидалась?

— Вообще-то, кидалась она на меня, — уточнила Джиневра.

— Но она-то об этом не знала! Опять же, что мне кажется важным, — продолжил Мерлин, — там все еще очень… молодые. Они еще пугаться как следует не умеют. И если они боятся, то боятся чего-нибудь такого… с зубами. А не как Пеллинор — гражданская война, инфляция… мор, глад, неурожай и пневмония. А потом они подрастут, демобилизуются, заживут мирной жизнью — и уже с опытом побед. Так что бояться буки под кроватью и молиться на каждый столб они уже не будут. И это нам позволит залатать все дыры на местах, откуда лезут всякие эти… культы чего попало. Причем за короткое время.

Артур кивнул:

— Хорошая мысль.

Джиневра, слушавшая его, подперев подбородок кулаком, хлопнула в ладоши:

— Нам нужен новый орден! — Она принялась загибать пальцы. — Во-первых, с большим географическим охватом. Во-вторых, с отсутствием ценза на пол, профессию и происхождение. Нам нужно решить проблемы в глуши, туда никто из белой кости не поедет, надо будет работать с теми, кто там и так живет. В-третьих, основанный на личных заслугах, связанных с борьбой с фир болг, неважно, военными методами или нет.

Артур залюбовался. Она была как поток солнца из окна.

— И как мы этот орден назовем? — спросил Артур.

Джин накрутила локон на палец и обвела взглядом комнату.

— Ммм… Орден Круглого стола? Помнишь, папа на свадьбу подарил? Ему приятно будет. Пусть символизирует… э… равенство всех участников.

Артур засмеялся:

— Решено! Мерлин, что думаешь? Вот как раз с твоего драконоборца и начнем.

Мерлин кивнул:

— Да, можно… рыцарство я ему уже пообещал, кстати. — Мерлин оживился. — Кстати, вы знаете, кто это такой бойкий оказался? — Мерлин сделал драматическую паузу, — Сиротка Ланс! Не зря мы его сюда приволокли!

— Да? — задумчиво произнесла Нимуэ. — Это хорошо… Я за него беспокоилась.

Мерлин махнул рукой:

— Отлично у него все! Как волком на меня смотрел, так и смотрит, — Мерлин ухмыльнулся. — Драндулет себе завел, гоняет почем зря.

Артур порылся в памяти:

— Это тот дикарь, которого ты тогда Пеллинору притащил?

Мирддин кивнул. Артур пояснил Джиневре:

— Это тот, который перед тобой на колени упадал.

Джиневра отмахнулась:

— Если я буду запоминать всех, кто передо мной упадал, у меня голова лопнет. — Она деловито повернулась к Мерлину. — Он симпатичный?

Мерлин задумался.

— В части ему симпатизируют, насколько я понял, — ответил он. — Он там вполне прижился.

Джиневра закатила глаза:

— Симпатичный. Красивый. Привлекательный. Фотогеничный.

Мерлин пожал плечами и посмотрел на Нимуэ.

— Ланс вполне человек по всем параметрам, — сказала дану. — Так что фотопленку он засвечивать не будет, если ты об этом.

— А какая вообще разница? — спросил Артур. — Дракону все равно, кого жевать.

Джиневра обвела всех раздраженным взглядом и начала объяснять:

— Нам нужно лицо кампании. Кто-то, кого можно поставить на плакат. Образ на плакате должен быть такой, чтобы все парни хотели выглядеть так же и все девушки хотели себе такого же. И, что важно — у них должна быть уверенность, что этого можно достигнуть. Не недосягаемый идеал, — она наклонилась вперед, мимолетно погладила его по колену и откинулась на спинку кресла обратно, — а пример, которому можно следовать. Герой, который убил дракона — это идеальный выбор.

Артур потер подбородок:

— А что, вариант.

У Мерлина сделалось такое выражение, будто у него заболели все зубы разом.

— Какие-то возражения? — спросил Артур.

Мерлин скривился.

— Я не уверен, что Ланс — подходящая кандидатура, — медленно произнес он. — Ланс идеален на своем месте и заслуживает рыцарства, но мне не нравится идея ставить его в пример окружающим. Он сражается, как смертник. Это хорошая тактика, но очень плохая стратегия. Нам не нужно, чтоб пилоты убивались во имя Камелота. Нам нужно, чтоб они ради него жили.

— Посмотри на это с другой стороны, — задумчиво произнесла Нимуэ. — Это же именно, к чему Ланс всегда стремился — защищать окружающих, сражаться с чудовищами, служить… кому-нибудь. Это его шанс. — Она подняла ресницы и зафиксировала Мерлина взглядом. Мерлин стремительно соскочил с подлокотника, прошелся по комнате, постоял, глядя в окно, и тяжело вздохнул:

— Возможно, — он развернулся на пятках и решительно заявил, — Но вы спросите его, хочет ли он сам этим заниматься. И у него должна быть возможность отказаться.

Джиневра перебросила волосы с одного плеча на другое и улыбнулась:

— Хорошо, спрошу обязательно.

Мерлин вроде бы успокоился. Способность людей отказывать Джиневре он явно переоценивал, но Артур не собирался его разубеждать. Он уже привык, что остроухие вечно придираются к деталям и раздувают из мухи слона.

Мерлин присел обратно на подлокотник и поболтал ногой:

— Я составлю список кандидатов для ордена. За последние полтора года мы много с кем сталкивались на местах, я думаю, костяк из человек этак пятидесяти наберется.

Джиневра кивнула:

— Как будет готов — сразу же давай мне. Я пока займусь вопросом, как это покрасивее оформить — геральдика, устав, девизы, церемонии, все такое.

Мерлин кивнул:

— Договорились.

Дану встала на сидении, Мерлин подал ей руку, она спрыгнула на пол, вытянула босую ногу, стерла рисунок мелом, размыкая кольцо, шагнула сквозь него и исчезла, потянув Мерлина за собой. Он небрежно отсалютовал на прощание и пропал — только фалды пиджака мелькнули в воздухе.

К таким фокусам все-таки было нелегко привыкнуть. Джиневра некоторое время смотрела на пустое место, потом передернула печами и тряхнула головой:

— С глаз долой — из сердца вон, — решительно заявила она и пересела к Артуру на колени. — Какие у нас дальнейшие планы?

— Хватит дел на сегодня, — сказал Артур.

Он точно знал, что хочет сделать. Взять Джиневру, пойти прогуляться и сосчитать, сколько шагов от дворца до пристани.

Узкая набережная была пуста. Вода в Камелоте не замерзала на зиму. Снег, выпавший утром, уже успел стаять. Нимуэ и Мирддин медленно шли вдоль канала, разглядывая лодки с причудливыми именами — «Дженни», «Везунчик», «Зверь рыкающая».

— Погоди-ка, — вдруг сказал Мирддин и коснулся окутывавшего Нимуэ заклинания. — Вот так.

Нимуэ вгляделась в изменения — он немного переделал скрывавшую ее «вуаль».

— Это немного другая версия, — пояснил он. — Сквозь нее можно общаться с людьми. Они будут смотреть на тебя и считать, что ты тоже человек. Обычный, — Мирддин довольно ухмыльнулся.

— А зачем? — спросила Нимуэ.

— Ну, например… — Мирддин в несколько шагов оказался рядом с лоточницей, ослепительно ей улыбнулся, выудил из кармана горсть мелочи, выпалил «Один, пожалуйста!» и вернулся обратно.

— Вот! — он гордо продемонстрировал ей кулек крохотных красных яблочек. — Можно взаимодействовать с людьми и при этом минимизировать эффект наблюдателя!

Нимуэ посмотрела на Мирддина. Его светлое пальто с двумя рядами пуговиц, шляпа и длинный синий шарф были такие же, как она видела на улицах, но сверху все равно было накинуто заклинание.

— Ты же старался обходиться без магии, — сказала она и взяла ранетку из кулька.

Мирддин чуть смутился:

— «Вуаль» позволяет не следить за языком. Я могу и без нее, но это утомительней.

— Понятно, — кивнула Нимуэ.

Они пошли дальше. Было странно идти с Мирддином бок о бок и не видеть его лица. У себя на озере она могла смотреть на него со всех сторон одновременно — туманом, деревьями, птицами, травами. В человеческом облике обзор был ограничен. Она очень хорошо представляла его выражение — как он, прищурившись, смотрит куда-то вперед и улыбается, уткнувшись носом в шарф. Но представлять и видеть — это разные вещи. Нимуэ подумала, что жизнь в телах требует от людей больше доверия.

Впрочем, идти между ним и рекой, чуть касаясь плечом руки, было хорошо. Их шаги, их дыхание, тихие вздохи воды в канале, чуть заметно поднимающие и опускающие лодки, сливались в единый ритм.

Мирддин тронул ее за локоть.

— Почти пришли. Я хочу показать тебе одно место. Думаю, тебе понравится, — он подвел ее к барже, выкрашенной в зеленый цвет, и показал на название.

«Слова на воде». Нимуэ засмеялась.

У входа в лодку в раскладном кресле сидел человек в толстом рыболовском свитере, с трехцветной кошкой на коленях, и читал какой-то томик, отставив его в сторону на вытянутой руке. Рядом на лотке были разложены книги в пестрых обложках и возвышался картонный щит с надписью «Глинтвейн». Пластинка в проигрывателе рассыпала какой-то фокстрот, щедро пересыпая его шипением.

— Привет, Док! — весело сказал Мирддин.

Они обменялись рукопожатием.

— Есть что-нибудь новенькое? — спросил Мирддин.

Док блеснул глазами.

— Новенькое — нет. А вот старенькое…

Он аккуратно снял с себя кошку («Тихо, Присцилла!») и скрылся в недрах лодки.

Мирддин обернулся к Нимуэ и сделал знак следовать за ним.

У самого входа возвышалось потертое красное кожаное кресло. В дыре на подлокотнике виднелась набивка — желтая и ноздреватая, как губка. Вдоль стен теснились шкафы с книгами и стоял тонкий, чуть слышный запах отсыревшей бумаги. На полу лежал лоскутный коврик. В углу стояла чугунная печка, и рядом с ней на табуретке — начищенный до блеска медный чайник. Из чайника торчали астры. Вдоль борта тянулось окно, и сквозь него было видно, как по каналу плавают пестрые сердитые утки.

Нимуэ села за узкий стол без ножек — столешница просто поднималась вбок от стены — обняла колени и прислонилась спиной к стенке шкафа. Лодка чуть покачивалась. Было неожиданно уютно. Все поверхности были заставлены книжицами в потертых пестрых обложках.

Мирддин и Док перебирали что-то на полках, перебрасываясь репликами:

— Давненько тебя видно не было. Что, все там же пыль глотаешь?

— А куда я денусь?

Док хмыкнул:

— Смотри, пошлют тебя куда-нибудь. В чисто поле. Сличать карты с местностью и проверять правдивость описаний. Королевская служба — она такая.

— Да уж представляю!.. — Мирддину происходящее явно доставляло огромное удовольствие. — Сумрак… внезапное незадокументированное болото неизвестного радиуса… а ты стоишь столбом посередине и лихорадочно пытаешься понять смысл всего сущего, а в особенности — как ты сюда попал и что происходит. Из кочек торчит клочковатая трава, белеют кости твоих предшественников и романтически звенит комарье на пределе слуха.

Док фыркнул:

— Ты это прям как по опыту описываешь.

— Нну… — Мирддин почесал бровь, — потом меня поцеловала прекрасная дева и я проснулся. — Он выпрямился и подмигнул Нимуэ поверх доковской головы. Нимуэ прикусила палец, чтоб не рассмеяться вслух. — С тех пор, — подытожил он торжественным тоном, — я старательно смотрю в лицо действительности.

Док обернулся и посмотрел на Нимуэ поверх очков. Она совсем забыла, что человек может ее заметить.

— Ага, — пробормотал он, видимо, удовлетворившись осмотром. — Глинта вам сделать?

— Давай, — кивнул Мирддин. Он втиснулся за стол напротив Нимуэ и продемонстрировал ей добычу — ветхий пожелтевший атлас с кругами от кружек на обложке. — Видишь? Тут продают подержанные книги. Те, что кто-то один раз прочитал, и больше не хочет. Не выкидывать же их? Понимаешь, у людей не как у нас. Они не берут информацию прямо из Аннуина. И коммов или синтезаторов у них нет. Чтобы прочитать книгу, нужно, чтобы кто-то ее сначала сделал. Руками. — Он погладил атлас, как кошку. — Это будто держать в руках чье-то материализованное время. Часы чьей-то жизни.

Нимуэ обвела взглядом лавку.

— Тут все такое… бессистемное. Это специально?

Мирддин покачал головой:

— Это как везде в Срединных землях. Ресурс всегда ограничен и неструктурирован, и приходится довольствоваться тем, что есть. Книг это тоже касается. — Он хмыкнул. — Знаешь, я даже не представлял, что бывает информационный голод, пока не начал жить у Блейза. Я очень старался жить, как люди. Даже комм не взял. У Блейза была неплохая библиотека, но она за неделю кончилась.

— И что ты делал?

— Считал. Закрывал глаза и вычислял пи. По крайней мере, можно было не бояться, что оно кончится, — Мирддин скорчил рожицу. — И мне сразу начинало казаться, что я дома… А потом Блейз заметил, что я как-то часто залипаю со взглядом в стену, и устроил мне головомойку. То, что людям нормально, нам не подходит.

И наоборот, подумала Нимуэ.

— Я беспокоюсь за Артура, — сказала она вслух.

Мирддин немедленно подобрался:

— Почему?

— Ты знал, что каждый раз, когда человек что-то вспоминает, воспоминания переписываются заново?

Мирддин покачал головой.

— И я не знала, — сказала Нимуэ. — Я постаралась восстановить все, как было, но… это сложно. Он потерял много сил. Люди не созданы для сражений в Аннуине. Я не представляю себе человека, который справился бы лучше, чем Артур, но даже Артуру невозможно держать на себе Камелот в одиночку. Его… просто размывает. Боюсь, второго раза он не выдержит.

— Значит, второго раза не будет, — отрезал Мирддин.

Нимуэ согласно кивнула.

— План такой — передислоцировать менгиры и использовать их в качестве резонаторов, — она взяла горсть ранеток и принялась отмечать места на карте. — И нужно подумать, как связать их с образом Артура, Камелота и человеческим сознанием.

Мирддин вывернул шею, чтоб посмотреть на карту с ее стороны:

— Это просто. Королевская статуя на главной площади и менгир в качестве постамента. Старая добрая человеческая традиция.

— Отлично, — сама она бы не додумалась. — Это прикроет Камелот с Аннуина и без нас.

— На случай прорыва всякой разной мелкой нечисти у нас будут рыцари, — Мирддин прикусил губу. — До следующего Самайна год. В идеале было бы к этому времени найти основное гнездо и зачистить. — Он недовольно зашипел. — Черт, это как минимум еще одно сражение. Мы не справимся без Артура.

— Нужно сделать так, чтоб он не терял силы, — сказала Нимуэ. Она поморщилась. — Я пыталась искать информацию… Есть масса записей о том, как люди сражаются в Аннуине, но… — она передернула плечами.

— «Сезонные короли»? — спросил Мирддин.

Нимуэ кивнула. Древние племена избирали королей на год и затем отправляли их сражаться. Короли побеждали… но не возвращались.

— Не вариант, — подвел черту Мирддин. И, подумав, добавил, — Не рассказывай ему об этих методах, пожалуйста. Ты же его знаешь. Он в любом случае рискнет.

— Хорошо, — сказала Нимуэ. — Или мы находим способ его защитить — или обходимся локальными мерами вроде рыцарских патрулей.

Подошел Док с двумя дымящимися стаканами в тяжелых металлических подстаканниках. От вина шел пар, пряно пахло гвоздикой, корицей и кардамоном.

— С подружкой сегодня? — подмигнул он Мирддину.

— Ага, — радостно подтвердил Мирддин. — Учились вместе.

Док повернулся к Нимуэ.

— Да? И что вы вместе изучали?

Нимуэ слегка растерялась. Она совсем не представляла, кого именно человек видит на ее месте. Но он смотрел на нее дружелюбно и с любопытством, не так, как обычно на нее смотрели люди, если видели. Нимуэ постаралась сформулировать ответ получше.

— Практическую теологию и анатомию, — вежливо ответила она.

У Мирддина затряслись плечи от сдерживаемого смеха. Док выпучил глаза и тоже засмеялся:

— Палец в рот не клади, а?

— Не то слово! — гордо подтвердил Мирддин.

— Ладно, — сказал Док, — Не буду вам мешать. Если что — я снаружи.

Палуба скрипнула под его сапогами, и вскоре снаружи опять раздалось шипение пластинки.

Мирддин проводил его взглядом и повернулся к Нимуэ.

— Их тут трое совладельцев, Кэп, Проф и Док. Кэп владеет кораблем, Проф подбирает книги, у него еще один магазинчик, «Слова на улице». А Док ведет хозяйство.

— Забавный, — сказала Нимуэ. Док ей понравился.

Мирддин чуть подался вперед и взял ее за руку.

— Ты столько делаешь для Камелота… и не понимаешь, насколько. Срединные земли — это не только земли, и реки, и травы, это еще люди. Много отдельных людей, таких как Док.

Нимуэ покачала головой.

— Я делаю это не для них.

— Но они есть, — настойчиво сказал Мирддин. — Это все равно имеет значение. — Он не раз пытался передать ей свое видение людей, но едва они разрывали мысленный контакт — это впечатление исчезало, не оставляя и следа. Но Мирддин не оставлял попыток. — Люди, они… — он поискал сравнение, — как снежинки. Очень хрупкие; очень разные; ты можешь в целом сформулировать законы, по которым они формируются и развиваются, но почти невозможно предсказать детали в каждом конкретном случае. — Он пожал плечами и беспомощно улыбнулся. — Я не знаю, как объяснить. Это просто красиво.

От улыбки у него все черты смягчились, будто по каллиграфической линии провели мокрой кистью.

Он был такой восхищенный. Нимуэ было очень жалко, что она не может разделить его зачарованности. Нимуэ показалось невежливым произносить это вслух, но она поймала взгляд Мирддина и поняла, что ему все ясно. У него мелькнуло такое же выражение, как на холме Эйлдон, под древом всех миров. Будто он гораздо младше и гораздо старше ее, одновременно, и смотрит разом из прошлого и будущего — и видит ее полностью, не как сущность, а как процесс, растянутый во времени. Нимуэ смутилась. Мирддин сделал извиняющийся жест, улыбнулся и отвел глаза.

Нимуэ провела пальцем по краю стакана. Стакан тоненько запел.

Есть вещи, которые невозможно разделить, как бы ни хотелось. Это тоже можно было только принять, как многое другое. По большому счету, ей был нужен всего один человек из всего человечества. Тот, ради которого ей имело смысл выходить из Аннуина. Человек создан так, чтобы вмещать в себя все; и Мирддин Эмрис вмещал для Нимуэ весь мир людей. Нимуэ посмотрела на Мирддина — он хмурился на карту, подперев щеку, и, не глядя, рассеянно катал горсть ранеток по столу.

Нимуэ тихо засмеялась. Как она раньше не подумала, что можно экстраполировать? Не один Мирддин Эмрис способен вместить в себя Камелот; и не она одна ходит в Аннуине. То, что их соединяло, было встроено в природу вещей, а законы природы распространяются на всех одинаково.

Нимуэ привстала, перегнулась через стол и поцеловала Мирддина в переносицу. Мирддин вздрогнул и очнулся.

— Я знаю, что можно сделать, — сказала Нимуэ.

Джиневра проснулась от жажды — внезапно и полностью. Она щелкнула ночником. Артур чуть сопел носом, разметавшись, на скуле блестела дорожка пота. Она нашарила на полу смятый комок шелка, набросила на плечи и запахнулась. Из приоткрытого окна тянуло холодом, и от сквозняка трепетали шторы. Она подошла к столу и налила себе воды из графина, тускло блеснувшего в лунном свете. Джиневра выпила полный стакан — залпом, запрокинув голову, и легла обратно.

Она проснулась от жажды — внезапно и полностью. Щелкнула ночником. Артур чуть сопел носом, разметавшись, на скуле блестела дорожка пота. Нашарила на полу смятый комок шелка, набросила на плечи и запахнулась. Из приоткрытого окна тянуло холодом, и от сквозняка трепетали шторы. Она подошла к столу, взяла графин, тускло блеснувший в лунном свете, и тут же выронила — в темном углу комнаты стоял призрак.

Джиневра выхватила «беретту» из ящика, прицелилась двумя руками и выстрелила. Пуля вылетела, оставляя за собой дымный след, и канула сквозь призрака в темноту. Белая фигура шагнула вперед и сделалась четче. Джиневра узнала дану.

Дану выставила ладони вперед.

— Это сон, — сказала она. — Не бойся. Нужно поговорить.

— О чем? — неприветливо спросила Джиневра поверх пистолета.

— Об Артуре, — ответила дану.

Она дернула ладонью вверх — и обстановка вокруг рывком изменилась. Джиневра вздрогнула. Они стояли на берегу озера под соснами. Треугольная гора четко отражалась в воде.

— Так будет удобней, — пояснила дану и подняла прозрачные глаза на Джиневру. Бледное остроскулое личико казалось бы детским, если б не выражение. Как у хирурга. — Извини, пожалуйста, за вторжение. Но это важно. Я обращаюсь к тебе, потому что ты ближе всех к Артуру. Как ты к нему относишься?

— Я его люблю, — сказала Джиневра.

Дану прикусила губу и вздохнула:

— Люди… называют этим словом много разных вещей. Я очень плохо это понимаю. Ты знаешь, кто он? Ты желаешь ему добра?

Джиневра сунула «берету» в карман халата и скрестила руки на груди.

— Идиотский вопрос.

Дану опять успокаивающим жестом подняла ладонь.

— Как ты помнишь, у нас у всех общие цели. Я хочу восстановить целостность Срединных земель. Мирддин Эмрис хочет остановить Дикую Охоту. Артур хочет защитить Камелот и его жителей. Нюанс заключается в том, что Артуру приходится для этого иметь дело с… — она поискала нужное слово. — Вы, люди, называете это магией. Аннуин, локусы, Великие пустоши — это места, в которых действуют только истинные стремления и истинные чувства. Как во снах. Вот как ты увидела что-то опасное и начала стрелять. — Дану отчего-то развеселилась и тут же посерьезнела. — Но в таких местах легко заблудиться. Легко забыть себя. Они очень много дают, но и забирают много. Артуру нужно что-то, что будет связывать его со Срединными землями даже тогда, когда он об этом не думает. Я полагала, что Камелота в целом будет достаточно — но, как выяснилось, это не так… Нужен кто-то, кто будет его помнить, лично его, а не символ и не свою собственную иллюзию. Будет его ждать. И нужно, чтоб это работало в обе стороны. Артуру нужен кто-то, ради кого он будет возвращаться. Без этого он теряет слишком много сил. Так что мне нужно, чтобы ты ему помогла или назвала кого-то еще, к кому я могу обратиться.

— Кроме меня? — Джиневра презрительно фыркнула. — Что нужно делать?

— Думай о нем, — сказала дану.

Джиневра представила себе Артура. Как она в первый раз его увидела. Какой он был светловолосый, голубоглазый, белозубый принц из сказки, и как они неслись верхом через поле, и как она, задыхаясь от азарта и припадая к гриве, обставила его на полкорпуса — просто чтобы не задавался.

Как он радуется, как он злится, как подхватывает ее на руки, как отдает приказы — весело и яростно, так что его сразу хочется целовать. Какой у него шрам на боку, слева, о котором он коротко сказал «с детства», и ей пришлось выкрасть медкарту, чтобы узнать, что это с того дня, как Утер и Игрейна разбились на машине.

Как у него вечно рвется рукав по шву, потому что он подскакивает и подтягивается на притолоке, или перепрыгивает через ограждение и оказывается в самом центре толпы, вызывая инфаркт у охраны. Как он вспыхивает и тут же остывает. Какой у него бывает самодовольный вид, который бесит и смешит одновременно.

Как его приносят полумертвого, и он лежит, гордый своей победой и обессиленный, и смотрит на нее так, что обрывается сердце, а она почти ненавидит его за то, что он всегда бросает ее ради своих сражений, ни на гран не чувствуя себя виноватым, а она не может ни пойти за ним, ни прижать к себе и не выпускать, никуда, никогда. Как всегда внутри него высится нерушимое «Камелот, Камелоту, о Камелоте». Как он забывает себя ради Камелота. А ради нее — нет.

Когда-то, еще в самом начале, она сняла Экскалибур со стены. Клинок с шелестом скользнул из ножен, неожиданно удобно ложась в ладонь. Она обхватила эфес покрепче и в шутку выставила перед собой: «Защищайтесь, сэр!»

Артур молча подошел — так близко, что острие уперлось ему в грудь, пропоров рубашку. Она застыла, зачарованно глядя, как на белой ткани проступает алая точка. Артур протянул руку, стянул с ее шеи шелковый шарф и подбросил вверх. Шелк, трепеща, опустился вниз и стек по лезвию, распавшись на две половинки. Артур аккуратно вынул Экскалибур из ее рук и повесил на место.

Весь он был как этот церемониальный меч. Все видят, как он сияет, и никто не понимает, как об него можно пораниться.

Треугольная гора начала дрожать и расплываться перед глазами. Джиневра резким движением вскинула голову. Не хватало еще расклеиться на виду у этой.

— Ага… — задумчиво произнесла дану. — Допустим, так.

Джиневра обнаружила, что держит в руках ножны на золоченой перевязи — из светлой кожи, со сбегающим вдоль корпуса узором из узлов и спиралей, завивающихся, как локоны. Кожа была теплой на ощупь. Против воли Джиневра залюбовалась дорогой и красивой вещью.

Из воздуха вышел Мерлин, длинный и ломкий, как паяц. Джиневра вздрогнула.

Мерлин коротко кивнул ей:

— Ваше Величество, — и широко улыбнулся дану. — Ну, как успехи?

Дану радостно обернулась:

— Отлично! Ты нашел Артура?

— Ага. А вы как?

— Смотри, что вышло!

Мерлин уставился на ножны.

— Ух ты! — выдохнул он. — Какая архаика!

— Я и подумать не могла, что тождество может работать в обе стороны! — защебетала дану. — Не только Эскалибур ассоциируется с Артуром, но и наоборот! И вообще, смотри, как красиво выходит, с комплементарным набором образов работать гораздо легче!

Мерлин почесал бровь:

— А что, логично. Классическая пара. Анод-катод, все такое…

Джиневра начала раздражаться.

— Я все еще здесь, — ледяным тоном напомнила она. — Извольте или говорить по-человечески, или вести свои беседы где-нибудь за пределами моей головы.

Мерлин поднял вверх ладонь:

— Мы всего лишь восхищаемся.

— Смотри, — начала пояснять дану, — Экскалибур, доставшийся Артуру от Утера, это физически существующая вещь. Экскалибур, которым Артур пользуется в… — она поискала нужное слово… — в заколдованных местах — это информационный объект. Символ, выражающий волю Артура и его намерения. Он реален, но не имеет физического воплощения. И человеческому сознанию гораздо легче взаимодействовать с Аннуином именно таким способом. С помощью ярких образов. Точно так же, как меч выражает намерения Артура, ножны выражают твои собственные. Это комплементарные образы. Ясно, да?

Вот же наказание, подумала Джиневра.

— Еще раз, — сказала она. — Простыми понятными словами не длиннее двух слогов.

Мерлин опять поднял ладонь:

— Все просто. Мечу нужны ножны. У тебя они есть. Хочешь помочь Артуру — можешь их ему отдать.

Невозможно было понять, всерьез он или издевается.

— Прежде всего, — резко сказала Джиневра, — я хочу, чтобы вы оставили нас в покое и не таскали Артура черт знает куда. Людям не место в Аннуине.

Мерлин покачал головой:

— Аннуин включает в себя весь мир. И Камелот тоже. — Он сделал шаг и навис над ней. — Все, что ты видишь, все, с чем ты взаимодействуешь каждый день — это тоже Аннуин. От него нельзя сбежать. От него нельзя укрыться. Нельзя перестать быть частью тварного мира. Нельзя перестать выбирать. Можно только выбрать правильно.

По спине у Джиневры прошел холодок. Вздор, подумала она. Я сплю.

— Ладно, — сказала она. — Хорошо. Я хочу помочь ему.

Мерлин вынул из кармана клубок, бросил на землю — и он покатился, разматываясь в тропу. Тропа была черная, антрацитовая, и в ней, как в ночной реке, дрожали звезды, которых не было над ней сверху.

— Вам туда, Ваше Величество, — сказал Мерлин.

Джиневра поджала губы и шагнула на тропу. Тропа чуть дрогнула под ее ногой, как батут. Джиневра бросила взгляд через плечо. Мерлин отсалютовал ей двумя пальцами. Дану стояла рядом с ним, склонив голову к плечу. По ее лицу ничего нельзя было прочитать. Джиневра вздернула подбородок, покрепче сжала ножны и зашагала вперед.

Пульс зачастил, как перед выходом на сцену, но испугаться как следует она не успела. Тьма отдернулась, как занавес, и она увидела каменные столпы, собранные в круг. В центре круга был Артур.

Он стоял спиной к ней, сцепив руки на затылке и запрокинув голову в высокое небо. По небу распласталось северное сияние — зыбкие, широкие полотнища света, наискось прочерченные метеоритами.

Она подошла ближе. Артур вздрогнул, обернулся и нахмурился.

— Зачем ты пришла? Уходи. Тебе здесь опасно.

— Тебе тоже, — сказала Джиневра, подходя.

— Я — король, — ответил Артур. — Это мой долг.

— А я — королева. Ты без меня пропадешь.

— Кто тебе сказал? — резко бросил он.

Джиневра усмехнулась:

— Эти твои… советники.

Прежде, чем он нашелся, что ответить, она протянула ему ножны:

— У меня для тебя подарок.

Артур оглянулся через плечо. В центре каменного круга высился камень. Из камня торчал меч — вертикально вверх; стальное лезвие сияло, отражая звездный свет. От крестовины вниз падала тень — как в солнечных часах.

Экскалибур, поняла Джиневра. Ей стало неуютно. Она протянула ладонь и развернула Артура к себе. Он повернулся — без обычной улыбки. В его зрачках стояло темное небо. Он никогда не был таким далеким. Джиневра привстала на цыпочки, надела ему через голову золоченую перевязь и прижалась к его груди.

— Чтобы ты всегда побеждал. Чтобы ты всегда возвращался. Целый и невредимый. Назад, ко мне.

Артур провел рукой по ее спине, успокаивая. Потом развернулся, шагнул к мраморной глыбе и вынул меч из камня — легко, без усилия. Провел ладонью по лезвию — так, что Джиневра прикусила губу до боли. Вложил меч в ножны и обернулся к ней.

— Джин, ну, конечно, я вернусь! Как я без тебя?

Она проснулась от того, что на веки лег яркий луч. Джиневра вскинула ладонь, защищаясь. Последний сон испарялся из сознания, как лужа под солнцем. Что-то там было… Артур. Экскалибур. Какая-то нечисть… От сна осталось тревожное послевкусие. Джиневра отогнала его усилием воли. Переживания последних дней не могли не оставить отпечатка.

Она приподнялась на локте и посмотрела на Артура. Артур даже спал взахлеб, как ретривер. Надо лбом топорщилась светлая прядь. Джиневра протянула руку ее пригладить.

Артур приоткрыл один глаз:

— Ты мне снилась, — заявил он.

— Дааа? — протянула Джиневра. — Надеюсь, это было сказочно?

— Кажется, — сообщил Артур, — я еще сплю.