Битва за Изнанку

Глава 12

Умирать раньше отведенного тебе срока всегда глупо. Умирать от руки того, кого ты считал своим союзником, – глупо вдвойне. Наверное, будь у меня больше сил, я бы кричал, матерился, может, даже попытался сопротивляться, чем черт не шутит, когда Скугга спит.

Сейчас я устало следил за действиями Стыня. Правда, тот не надавил всем своим весом на руку, чтобы расплющить ее. Лишь медленно поднял зонт и играюче принялся ломать его, как мощный тайфун крушит легкие деревянные домики на берегу. А после убрал ногу и помог мне подняться.

Видимо, на моем лице отразилась вся гамма эмоций. Поэтому крон решил благосклонно изъяснить свое поведение.

– Артефакт завязан на тебе. А оставлять подобное оружие в чужих руках было бы верхом легкомыслия.

Странное дело, но никогда разрушение моих вещей не приносило такого облегчения. Я даже мысленно одобрил поведение Руслана. Он действительно поступил логично.

– Что он тебе сказал? Когда увидел тебя?

– «Зачем ты здесь, брат?», – поделился крон. – Я ответил, чтобы убить его.

Ага, и тоже в конце добавил «брат». Видимо, выражение, которое Анфалар перевел в разряд поговорок, у кронов имело совсем другой смысл. Хотя чего я удивляюсь, в нашем мире у греческих богов тоже были довольно запутанные родственные отношения.

Больше всего меня интересовало другое. Стынь получил рубец в этом мире. То есть он теперь отмечен Скуггой. Я пытался увидеть хоть какие-то изменения в нем, вроде проступающей черноты, но их не было. Ни одного темного пятнышка или пигментной точки. Скугга приняла своего нового сына? Или прошло совсем немного времени?

С другой стороны, у местного мира всегда имелась своя логика. У Руслана было свое понятие чести, его нельзя назвать коварным или подлым. Даже сейчас он не пытался нарушить договор. Чудны дела твои, Скугга.

– Идем? – предложил мне Руслан. – Надо посмотреть на мою новую обитель.

Да, сбор лута – самое важное, что может быть после любого сражения. И я прекрасно это понимал. Но у меня оставалось еще одно неотложное дело.

– Подожди минутку. Ведь теперь мы никуда не торопимся?

Руслан великодушно кивнул. Действительно, ныне в распоряжении Стыня была целая вечность. Это мне следовало поспешить.

Я, преодолевая ломоту в мышцах и нечеловеческую усталость, проворно, насколько вообще это было возможно, заскользил по камням в обратном направлении. Туда, где укрылся Гедденар.

Рубежник оказался на месте, в своем импровизированном убежище, будто стиснутый с двух сторон огромными валунами. Во взгляде Гедденара читались страх и недоумение. Наверное, даже здесь он почувствовал всплеск невиданной силы, потому надеялся на хоть какое-то объяснение.

– Прояви хист! – не предложил, а потребовал я.

Рубежник неуверенно протянул руку и на ладони медленно стало проявляться нечто, отдаленно напоминающее оружие. Корявая заостренная дубина, которой едва ли можно было сражаться. Разве что орехи колоть.

Воин решил создать оружие. Чего еще ожидать от стражника твердыни Фекой? Меня радовало лишь то, что хист Созидателя не канул в небытие. Уже небольшая, но победа.

Существовала ли подобная вероятность? Конечно. Но вместе с этим промысел был очень важным и легко находил нового хозяина. Для этого нужен лишь подходящий кандидат.

Что все, кто получили благодать от убийства созданий прошлого крона вновь станут обычными людьми – я тоже предполагал. Не был в этом окончательно уверен, но предполагал.

После многочисленных вылазок и расправы над тварями, стражники становились рубежниками, но, как бы сказать, не вполне настоящими. Они лишь были продолжением воли крона, как бы забавно это ни звучало.

Новоиспеченные рубежники, если выразиться очень грубо, сами становились тварями. Точнее, новыми подданными крона. Промыслел Созидателя лишь перераспределялся среди остальных. Такие рубежники сложно получали новые рубцы, большей частью останавливаясь на первом шаге к могуществу. А теперь, когда Созидатель был мертв, и вовсе лишились своих сил. Можно сказать, я значительно ослабил боевую мощь твердыни Фекой.

Однако взамен дал им нового Созидателя. Рубежника с невероятно полезным и сильным хистом. Который в перспективе способен стать величайшим воином. Но как все сложится на самом деле – оставалось только догадываться.

Все это я рассказал Гедденару. Как мог в условиях весьма ограниченного времени. Не знаю, какие эмоции испытывал рубежник в этот момент. Мне думалось, что он разрывается между признательностью за новый хист и чувством неприязни за то, что я сделал со стражей его родного города. Это понятно, нельзя всегда быть для всех хорошим.

Напоследок я сказал лишь, что теперь он может возвращаться. И не дожидаясь ответа, пошел обратно к Стыню.

– Ты сделал больше, чем должен был, – произнес крон.

Не знаю, как он догадался о мыслях, которыми оказалась сейчас занята моя голова. Этих богов вообще хрен разберешь. Я лишь кивнул и мы принялись взбираться на холм.

Я внезапно осознал, почему к покорению Эвереста готовятся по несколько месяцев. Потому что, чтобы взобраться на чертов холм, у меня ушли практически все силы, которых и так оставалось совсем немного. Поначалу Стынь часто останавливался, чтобы подождать своего нерадивого компаньона, а после и вовсе стал подталкивать в спину.

Наверное, он мог бы даже перекинуть меня через плечо и донести до нужного места. Но, видимо, проявлял недюжинное уважение к своему крохотному во всех смыслах союзнику. Благородству Руслана можно было только позавидовать.

Обитель Созидателя мы увидели сразу. Она укрылась в небольшой природной балке и походила на какой-то лагерь варваров из старого фильма про «Конана». Множество развешанных на просушке шкур диких животных, огромная выщербленная дождями плита, стоящая на камнях, залитая кровью и нечистотами яма для отходов.

Я судорожно водил взглядом по владениями убитого крона, но не видел самого важного – Юнии. Нет, он не мог убить ее. Не должен был. Ведь Созидатель не знал, что сегодня умрет. Я отказывался верить, что все случившееся было напрасным.

– Там! – указал Стынь в сторону множества висящих шкур у подножья каменистого холма.

С большим запозданием я понял, что крон имеет в виду. Ну да, действительно, я не увидел самого главного. Места, где спал Созидатель. А эти шкуры являлись своеобразным пологом, отделяющим вход в пещеру. Пещеру! Ненавижу пещеры! Как же они меня достали.

Но вместе с тем я бегом направился к ней. Даже на мгновение позабыв про истерзанное тело. Понятное дело, несколько раз упал, сильно поцарапав ладони. Правда, крон меня опередил и тут. Когда я добрался до укрытия, Стынь уже по-хозяйски откидывал шкуры.

На меня пахнуло запахом пота, старых тряпок и почему-то железа. Можно сказать, что в убежище могущественных богов аромат не лучше, чем в квартире какой-нибудь бабушки. Но все же я, преодолевая отвращение, шагнул внутрь. Руслан не отставал от меня, вместе с тем не стремясь вырваться вперед.

Может, он думал, что я имею право быть первопроходцем. Или опасался каких-то расставленных Созидателем ловушек. Кто разберет этих кронов? Я не был занят подобными мыслями, я рвался вперед. Пока пещера внезапно не закончилась.

Я даже опешил. Нет, все верно. Вот огромный топчан Сизидателя, куча нагроможденного горой тряпья, какие-то сваленные в виде крохотной пирамиды артефакты. Судя по тому, как проворно Стынь оказался возле них, весьма ценные. Вот только Лихо нигде не было.

Мой разум отказывался верить в происходящее. Неужели все эти жертвы оказались напрасными? Неужели мерзкий крон убил мою Юнию? Нет, не может быть!

Я выпустил хист, тщательно щупая все пространство вокруг, и мое сердце вдруг учащенно забилось от радости. Там, под кучей тряпья, я почувствовал еле различимый отголосок промысла. Такого слабого, будто это был какой-то однорубцовый рубежник. Но я все же стал торопливо откидывать сваленное как попало рубище, пока моему взору не предстало иссохшее тело Юнии.

Ее и раньше нельзя было назвать писаной красавицей. А теперь Лихо и вовсе являла собой удручающее зрелище. Кожа превратилась в тонкий пергамент, из-под которого остовами разбившегося корабля проступали кости. Черты старого лица еще более заострились, зрячий глаз потемнел в громадном синяке. Единственное, что осталось без изменений, – горб. Точнее, он будто бы даже стал еще больше.

– Юния… – позвал ее я.

– Да, господин, – шелестя, как опавшая листва, произнесла Лихо.

– Это Матвей, – пытаясь побороть невесть откуда взявшийся ком в горле, тихо сказал я. – Я пришел… за тобой.

– Матвей… Матвей…

Казалось, она пытается вспомнить, но у нее ничего не получается. Я протянул Лихо руку, и Юния боязливо коснулась ее. Меня охватил такой холод, которого я не испытывал, даже когда рядом сражался Стынь. Но только в первое мгновение. А потом сразу кинуло в жар.

Ощущения были отвратительные. Словно рвались мышцы, трещали сухожилия, ныли зубы, напряженно изогнулись кости, грозя сломаться. Я понимал, что делает Юния. Подобно путешественнику, который неделю скитался по пустыне и наконец нашел оазис, она жадно пила мой промысел. Впитывала торопливо, рискуя захлебнуться.

Краем глаза я увидел, как дернулся Стынь. Если бы я не испытывал чудовищную боль, то, наверное, ощутил нечто вроде чувства признательности. Руслан действительно хотел прийти мне на помощь, хотя мог этого не делать.

– Нет, не трогай! – повелительно крикнул я, не слыша собственного голоса.

Казалось даже, что я это просто очень громко подумал. Однако Стынь остановился. Громадный крон застыл, повинуясь воле слабого рубежника. Ныне еще более обессиленного.

Не знаю, на что я надеялся. Существо, пытающееся восполнить себя за счет другого, сейчас меньше всего напоминало разумное. И уж точно не походило на известную мне Лихо. Но я надеялся. Что мне оставалось еще, кроме надежды?

– Юния… Юния…

Я уже не мог кричать. Только слабо шептал, пытаясь вернуть ее в этот мир. Заставить быть прежней. Хотя понимал, что эти мои попытки ей как слону дробина.

Судороги свели все тело. Раньше я думал, что такого быть попросту не может. Бывает ситуация, когда у тебя отказывает нога в воде или вдруг плетью падает рука. Но так, чтобы все мышцы одеревенели разом, больше не подчиняясь, – это было нечто новое. Удивительно, как я вообще до сих пор не рухнул на кучу тряпья.

Перед глазами мелькнула тьма. Никакого света в конце тоннеля или жизни, прокрученной на перемотке. Лишь чудовищное надвигающееся Ничто.

И когда уже пропала всякая надежда, я услышал свое собственное имя.

– Матвей!..

Голос Юнии дрожал, как совсем недавно трепетал перед ней я. Тьма медленно, неохотно принялась отступать, словно жалея о своей несостоявшейся добыче. В нос ударила вонь затхлого тряпья, лицо ощутило слабое тепло худых пальцев. А когда вернулось зрение, рубежное, способное разглядеть мельчайшие детали темной пещеры, я увидел одноглазое испуганное лицо прямо надо мной. Не помню, когда это мы с ней поменялись с местами.

– Прости, прости, просс… ти, – частила она, ощупывая меня, словно слепая.

– Все нормально. Я же сказал, что приду за тобой.

Наверное, редко кто видел, как плачет Одноглазое Лихо. Я наблюдал за этим прямо сейчас. Слезы Юнии не обладали целебными свойствами, как у той же сирин, но от них мне становилось необычайно легко и спокойно. Удивительно, но мой план сработал. Не без огрехов, но сработал.

Спустя какое-то время она неожиданно вздрогнула и стала пятиться, даже не пытаясь подняться, пока не вжалась в стену пещеры. И все это время с ужасом смотрела в сторону. Я не сразу понял, что стало причиной ее страха. Крон, который прежде талантливо отыгрывал роль кухонной мебели.

– Не волнуйся, это Стынь, Руслан. Он наш… – я замялся, едва не сказав «друг», – союзник.

– Это все из-за нее, да? – в его голосе сквозила ирония. – Ты поставил наши жизни на кон, чтобы спасти это существо?

Я ничего не сказал. Не имел привычки отвечать на риторические вопросы. А Стынь все не унимался.

– Ты очень необычный человек, Матвей… и еще более удивительный рубежник. Я не встречал таких самоотверженных и по-своему глупых за всю свою жизнь.

Руслан неторопливо подошел к нам. Только теперь я понял, как же он могущественен. Нет, так было и раньше. Просто мне думалось, что эта сила не может разрушительной волной накрыть меня.

– Я не могу причинить тебе вред, Матвей, – медленно, словно размышляя вслух, произнес он. – Но про нее в нашем договоре ничего не было. Ты, наверное, намеренно забыл упомянуть про существо из моего родного мира…

– Если ты тронешь ее, клянусь, я не остановлюсь ни перед чем, прежде чем убью тебя.

– Ты?.. Меня?..

– Возможно не сейчас, но когда-нибудь. Поверь, Созидатель тоже когда-то недооценил меня.

Два куска льда, которыми сейчас предстали глаза Стыня, буравили меня, словно взвешивая произнесенные слова на каких-то своих, кроновых весах правды. А затем Руслан схватил нас и поволок из пещеры. Это не составило ему каких-то особых усилий. Так хозяин питомника тащит топить кутят, устав от их проказ.

Он бросил нас у входа в бывшую обитель Созидателя. Не думал, что когда-нибудь свет неба Скугги станет для меня таким ярким. Два обессиленных существа смотрели снизу вверх на бога, который вершил их судьбу.

– Пожалуй, я пока останусь тут, – сказал Руслан, будто бы сам себе. – Мой «лаэ» превратил это место в свинарник, но я смогу сделать его привлекательным. Сегодня мы одержали великую победу за эти земли. Мы выиграли схватку за Изнанку. И она обрела нового бога. Пойди и скажи об этом остальным, маленький рубежник.

– Мы… мы оба можем уйти? – дрожа всем телом, спросил я.

Казалось, Стынь сомневался. Правда, совсем недолго. После чего повелительно махнул рукой. Мол, проваливайте.

– Спасибо, Руслан, – я тяжело поднялся на ноги, хотя тело, походившее на кусок мяса, притоговленного для отбивной, всеми силами протестовало. Ему хотелось оставаться здесь, лежать и не двигаться. – До скорого.

– Надейся, Матвей, чтобы наша следующая встреча не состоялась, – внезапно строго сказал Руслан. – Для твоего же блага. Более мы не связаны никакими договорами.

И бог скрылся в пещере. Явно для того, чтобы провести инвентаризацию приобретенных вещей.

– Спасибо, спасибо, мой господин! – бросилась мне в ноги Лихо. – Я буду всегда верна тебе. Я буду служить, пока в моих венах течет кровь!

Я не смог ей ответить сразу. Рубежный ток пронзил меня от макушки до пяток. Разорванные мышцы налились силой, опустошенный хист вновь вознесся до невероятных высот, а сам я… в очередной раз повалился на холодную землю Изнанки.

Только теперь настроение изменилось. Я глядел на затянутое свинцовыми тучами небо, без малейшего просвета, и думал, разве есть место лучше Скугги? Тело уже давно восстановилось, став еще более здоровым, чем было даже при рождении. Меня сейчас хоть в космос запускай. Причем, без всякого скафандра.

– Господин! – вернул меня на грешную землю знакомый голос, который я слышал ночами и который желал услышать наяву.

– Так!

Я одним прыжком поднялся на ноги. Вот прям как в фильмах с Джеки Чаном. Когда герой лежит и вдруг уже стоит на ногах. Надо же, раньше вообще не думал, что так могу. Все-таки восьмой рубец дает небольшие преимущества.

– Не вздумай никогда меня так называть. Я не господин, понятно? Всего лишь Матвей.

– Ты спас меня! – Лихо была готова вновь разрыдаться. – Не представляешь, что я испытывала.

Я не стал говорить, что немного представляю. Потому что разделял эту боль с Юнией каждую ночь. А пару раз так и вообще днем.

Ляпнешь что-нибудь не то, подумает, что я обесцениваю ее страдания. Так же сейчас в психологии это воспринимается, да?

– Это не повод называть меня господином. Крепостное право у нас отменили еще… – я на мгновение замялся, вспоминая, когда это было. То ли в шестьдесят первом, то ли в восемьдесят первом… Короче, давно. Господ нет, только друзья. Так что?

Я протянул ей свою руку, которую Юния напряженно пожала.

– Это очень необычно, не быть связанной клятвой служения, – сказала она. – Даже нарушенной.

– Привыкай. Тебя еще ждет много удивительных открытий. Только давай для начала уйдем отсюда. Неровен час Стынь передумает и вернется.

– Хорошо, – сказала Юния и торопливо, припадая на одну ногу из-за огромного горба, стала взбираться на холм. – Только… что мы будем делать теперь?

– Поверь, – улыбнулся я. – На наш век забот хватит. Пока ты тут сидела в заточении, я успел с легкостью влезть в пару новых неприятностей.

– Ничего не меняется, – впервые за все время улыбнулась Лихо. И мне подумалось, что эта улыбка на некрасивом лице – самое приятное, что может быть.

– Ничего, – легко согласился я.