Битва за Изнанку

Интерлюдия

Откуда прицепилось слово «пришлые» к их Ордену, никто уже и не помнил. Будто бы бросил кто-то в обиду, а Инквизитор неожиданно ухватился за него. С единственной целью. Чтобы скрыть истинную суть рубежников, собранных вместе по одному только признаку – от любви хиста к огню.

И это сработало. Постепенно о великих Драконах, способных совладать с противником, превышающим по численности, и проникнуть туда, куда не мог никто другой, забыли. Точнее, легенды продолжали путешествовать, обрастая небылицами, и сказками укореняясь в жизнь чужан. Но то были лишь отголоски правды.

Зато в Новгороде, Твери, Чернигове, Польском королевстве, землях суомов и свеев лишь и стало разговоров, что о Пришлых. Одни говорили, будто бы их Орден состоит только из кронов. Другие утверждали, что и не рубежники это вовсе, а бесплотные тени, которые подняты запретной черной магией. Третьи же считали Пришлых тайным Орденом, в который входят русские Великие Князья.

Много чего говорили. А Инквизитор эти слухи как мог подогревал. Ему и Великому Огню подобное было только на руку. Потому что о Драконах постепенно забывали.

Что же до чужестранства, то было правдой лишь отчасти. Да, многие из Драконов явились в Новгородское княжество издалека. Да только сколько лет с тех пор прошло? Все уже осели, укоренились, родили детей от русских женщин. И связали свою жизнь именно с этими землями, искренне считая Новгород своей Родиной. Потому к нынешнему предприятию все относились с сомнением.

– Не по нраву мне это, Пепел, – пробурчал невысокий коротышка о семи рубцах, завернутый в дорожный плащ.

В общем-то, все шесть Драконов, которые ныне собрались в низине близ крепости Орешек, оказались одеты одинаково. Их нельзя было различить глазу обычного человека – слишком черны одежды. К тому же, все плащи были пропитаны негашеной известью, серой и смолой. Потому единственное, по чему казалось возможным сличить Драконов – по запаху.

– Не дело это – через Князя со шведами и тверяками договариваться, – не унимался коротышка.

– Не слышит нас Князь, Гарь, – ответил рослый мужчина. – Когда надо было драться с суомцами или свеями, уважал наше слово. А теперь решил, что не время собираться вместе. Сами, мол, тверские справятся. Да только не понимает, какая угроза на нас надвигается. Смоет, как сор после дождя, и следа не останется. Помнишь клятву? Мы пообещали защищать эти земли от явной и возможной угрозы, а не Князя и его свиту!

Гарь замолчал, урезоненный словами Инквизитора. Разве что шумно засопел, будто все еще недовольный происходящим.

– Все равно не нравится мне это, – не выдержал наконец он. – Давно прошел условленный час, а никто не явился. И Вредитель задерживается.

– Алексей отвлекает Князя, – ответил Пепел. – Как только получится, сразу придет сюда.

– Не то что-то, – не унимался Гарь. – У меня на такие дела чутье. Если что идет не по плану, сразу чесаться начинаю.

– Клопы тебя заставляют чесаться, – ткнул его в плечо Смага. – Потому что скаредный ты без меры, Николай. Над каждой копейкой трясешься. Порой в таких местах останавливаешься, что и представить страшно.

– Ты мне в мошну не лезь, за собой следи. Слышал я, что жена твоя весь корень сельдерея в Новгороде скупила.

– Зачем это? – нахмурился Смага.

– Так он мужскую силу улучшает. Я не стал говорить, что надобно еще в Тверь съездить, ведь не хватит. Там всего-то телеги три.

Некоторые прыснули, а Смага покраснел, словно готовый полыхнуть. Все знали, что лучше Николаю на язык не попадаться. Пусть по возрасту он и был младше остальных, но за словом в карман не лез.

– Ты откуда по сельдерей знаешь? – не сдался Смага. – Тоже, поди, пробовал.

– Бабка одна нашептала, когда я на базаре китайские яблоки покупал.

– Что за яблоки такие? – заинтересовался кто-то.

– Особенные. Внутри мягкие, а снаружи корка яркая, как солнце...

– Хватит галдеть, – отрубил Инквизитор. – И по именам не называйте друг друга. Сколько вам можно говорить?

Выглядел Пепел встревоженным, будто внял словам Николая. Он вертел головой, походя сейчас на охотничью собаку. А затем вдруг что-то понял. Его глаза округлились, лицо дрогнуло, словно в невольной муке, а губы искривились от крика:

– Засада!

И в одно мгновение ночь расцвела россыпью горящих фигур. Если не знать, как оно случилось, то подобное выглядело бы чудом или магией. На самом деле Пал голыми руками вытащил со Слова горшок, наполненный жиром, с запаленным фитилем, который заготовил прежде. Его действия повторил и Смага, который приготовил такую же приспособу на тот случай, если затухнет первый.

Некогда Драконы полагались на заклинания. Пока не оказались в шведской крепости, над которой висела вековая печать, не позволяющая врагам творить волшебство. Благо, помогли настенные факелы. Но с тех пор Инквизитор больше не полагался на магию, а всегда заготавливал перед делом пару специальных факелов или горшков, начиненных животным жиром или пчелиным воском.

Ныне шесть объятых огнем столпов стояли в низине, готовые обрушить свою мощь на неприятеля. Каждый чувствовал множество хистов, которые окружали их. Многие из промыслов им оказались знакомы, а один и вовсе должен был находиться рядом, а не с другой стороны. Алексей Вредитель пришел вместе с княжескими ратниками.

– Предатель! – зарычал Шквал, рванув вперед.

Ему вторило пламя, которое сорвалось за ним. А следом стена огня поднялась из низины, пытаясь прихватить ближайших рубежников.

Это Инквизитор Ордена Драконов проводил своего главного боевика полосой огня, оставляя после себя пожухлую траву. Пепел, оправдывая свое прозвище, был одним из немногих, кто способен создавать направленное пламя. Однако и плата за это оказалась немалая. У Пепла был самый кровожадный из хистов Драконов, который требовал сжигания жертв. И чем сильнее неприятель, тем больше рос жуткий хист.

Закрывая собой Пепла, вспыхнул Смага. Он единственный, кто становился неуязвимым в огне. Да и хист у него был простой – чем дольше находишься в пламени, тем быстрее прилипают рубцы. Разве что постепенно огонь приходилось искать все жарче, какой не добудешь простым путем.

Стал доставать со Слова, а затем сразу бросать метательные бомбы и снаряды с зажигательной смесью Поджигатель. Этот чем больше применял разночинного огня в бою, тем скорее возвышался. Правда, Сванте, как звали его на самом деле, так и застрял на пятом рубце ведунства, потому что пользовался почти одними и теми же приемами.

Дунул густым дымом Николай-Гарь. Сколько остальным пришлось наслушаться о его дурном хисте, который рос только при отравлении людей дымом, и помыслить нельзя. Разве что в последние пару лет он успокоился, когда перешагнул порог ведунства. Именно тогда он и стал основной ударной силой, когда появилась у него способность вызывать гарь по велению мысли. Подумал, дунул и неприятель лежит. Либо замертво отравленный, либо без сознания. Много врагов Княжества остановил его дым. Далеко шагнул он по рубежной лестнице, почти достигнув по силе кощея.

Последним из Драконов, которые находились в низине, был Радетель. Будто бы и вовсе к Драконам не относящийся. Вот только и промысел у него оказался особенный. Чем больше Радетель делился огнем, тем скорее возвышался.

Правда, легче ему было в старину. Теперь же, когда огниво или очаг имелись почти в каждом доме, Радетелю приходилось тяжелее. Но тот и не унывал. Вместе с тем был этот кощей для Драконов одним из главных помощников, потому что ведунская способность у него оказалась врачевательная. Он мог исцелить на себе любую рану. Шутил даже, что не составит труда ему отрастить новую печень.

А когда стал кощеем, то в своей способности еще усилился. И теперь почти любая рана могла затянуться у каждого члена отряда.

Любой Дракон по отдельности был обычным рубежником. Прошли много трудностей, пока собрались они воедино. Пока семеро не стали общим. Пока пальцы не сжались в кулак. И никто не мог с ними совладать. Прежде. Пока не предал их последний из Драконов – Алексей Вредитель.

Потому теперь они не просто лишились брата. Они оказались заперты в ловушке. И первый, кто это понял, был не Инквизитор, а Смага.

Огонь, разошедшийся от Пепла, словно уперся в край низины. Забурлил бурным потоком, заворчал и покатился обратно. Шквал, которому жар придавал силы и который уже добрался до ближайшего неприятеля, тоже неожиданно уперся в глухую невидимую стену. От которой веяло неприятным зноем. Рванул раз, второй, а после отступил, недобро поглядывая в темноту.

Ворочались фигуры в ночи, подкатывали хисты, заполняя собой все пространство, захлопывалась ловушка. А затем раздался такой родной и теперь такой чужой голос седьмого Дракона.

– Все окончено, Сильвестр. Его Величество знает о вашем предательстве. Покайтесь, сдайте все сокровища, Осколки и может быть…

– Может быть… – горько усмехнулся Инквизитор. – Ты лжешь сейчас так же, как лгал все это время.

– Я служу Князю.

– А я Княжеству! – с надрывом прокричал Инквизитор.

– Княжество – это я! – послышался другой голос. Гордый, самолюбивый, принадлежавший государю. – И вы отчего-то, други мои, это забыли. Потому сегодня ваш Орден прекратит свое существование.

Инквизитор ничего не ответил, очертив близ Драконов круг огня, от которого многие черпали силу. Смага и вовсе стоял на пламени, глядя на возящихся сверху рубежников. Драконы ожидали, понимая, что в доброй схватке могут дать отпор кому угодно. Конечно, без Вредителя теперь это представлялось более сложной задачей, но не невозможной. Пока они есть друг у друга, пока они стоят плечом к плечу…

Проскрипели колеса, раздалась брань ратников, а потом зычный голос заорал радостное: «Заряжай!».

– Пушки! – успел крикнуть Смага, накрывая собой Инквизитора.

А Пепел вдохнул воздух и скорбно добавил:

– И зачарованные снаряды.

Сначала рубежникам думалось, что они всегда будут на шаг впереди чужан. Так и было до поры. Пока смертные не стали совершенствовать свое оружие. Тогда какой-то мудрый артефактор и попробовал совместить чужанские придумки и истинно рубежную магию. Получилось не очень хорошо. Да и получилось, если честно, не сразу. Однако и результат вышел невообразимым.

От одного-двух выстрелов зачарованными снарядами, напрочь разворачивало пушки. Последние тоже пытались улучшить, но на то уходило слишком много ингредиентов. Однако без нужных артефактов да заклинаний у рубежников против такого оружия не было никаких шансов. То, что Князь решил бросить на них весь арсенал зачарованных снарядов, жертвуя драгоценными пушками, говорило о многом.

Наконец кто-то тонким голоском крикнул: «Пли». И громыхнуло. Так, что казалось – вулкан пробуждается из земли. Что было бы весьма кстати для Шквала. Но нет, то прозвучал погребальный набат по собравшимся в низине. Все вокруг заволокло дымом. Но не тем, родным, принадлежавшим Николаю. А чужим, пороховым.

Совсем рядом резко полыхнуло силой. Так, что будто бы даже обожгло бок Смаги. Он пощупал ребра – но нет, пока он горит, ему нельзя причинить вред.

Продолжали материться сверху ратники Князя, бегая вокруг разрушенных пушек, стонал кто-то рядом и, казалось, стенала сама земля.

Смага первый понял, что это все. Потому что стоило ему поднять взгляд, как он увидел лежащего неподалеку Радетеля. Лежащего неподвижно, без всяких признаков жизни. Снаряд стесал ему голову напрочь. Такую рану не вылечишь, будь ты трижды кощей. Вот откуда был выплеск силы.

Смага про себя отметил, что это не самая плохая смерть. По крайней мере, Радетель умер быстро, без мук. Тогда как остальные его братья корчились от боли. Хист пытался удержать жизнь всеми возможными способами в их истерзанных телах.

Шквал хватался за разорванный живот с вывалившимися внутренностями, скрипя зубами. Гарь, еще не отошедший от шока, глядел на оторванную ногу. Что случилось с Поджигателем, понять было трудно. Он замер на земле, лицом вниз, издавая странный звук, походивший на вой, и не двигался.

Но самое страшное увидел Смага, когда вновь поглядел на Инквизитора. Стреляли в них не с одной стороны, а в круговую. Рискуя задеть и своих. Но уж слишком многое было на кону. Потому у Драконов попросту не осталось шансов.

Губы Пепла побелели, а земля под ним стала влажной. Смага не видел ранения, но понимал, оно более чем серьезное.

– Максимилиан, – прошептал Инквизитор обратившись к Смаге по имени, – времени мало. Грядут смутные времена. Если… Если Князь будет жить, то падет не только Новгородское Княжество, но и Тверское. А следом…

– Следом и все прочие русские княжества, – прошептал Смага.

Он даже оглянулся вокруг. Пороховой дым не рассеялся, потому сверху еще не оценили масштаб совершенного злодеяния.

– Ты должен убить его. Двигайся на звук голоса Алексея. Вредитель сильный кощей, потому будет охранять Князя. А потом… потом уходи, если сможешь. Помнишь наши сокровища?

Максимилиан торопливо кивнул.

– Я их перепрятал. Как чувствовал... Закопал под поваленной березой у реки, где мы принимали в Орден Николая. Помнишь, где это?

Смага опять кивнул.

– За… забери. Используй на свое усмотрение. Или найди тех, в ком проснутся наши хисты, и собери Драконов снова.

– Но как… как я прорвусь через стену?

– Осколки, – слабо улыбнулся Инквизитор. – И я помогу. Готов?

На этот раз Максимилиан не шелохнулся. Ответил лишь коротко:

– Да.

Пепел дрожащей рукой вытащил со Слова две горящих небесным огнем чужого мира реликвии.

Смага ощутил их нестерпимый жар и первое, что ему захотелось сделать – отпрянуть. Убежать. Но теперь было нельзя.

Первым почувствовал неладное Вредитель. Точнее, Алексей ощутил силу Осколка и закричал, что было сил, отдавая приказ к атаке. Но к тому моменту все потуги оказались напрасными.

Драконы почти одновременно прижали к груди Осколки, соединяя их с промыслом. Те вошли в плоть быстро, мягко, словно только для того и были созданы. И великая сила прокатилась по телам, не рассчитанным на подобное могущество.

Инквизитор поднялся на ноги, да и Максимилиан вскочил, часто и тяжело дыша. Все пространство вокруг объял нестерпимый жар пламени. Не было больше низины, лишь огромное кострище, стремящееся к небу. Такое, какого никогда Смага не видел. Дрогнул, разлетаясь на части невидимый щит, однако Максимилиан сейчас не мог отвести взгляда от Пепла. Тело Инквизитора медленно и неотвратимо таяло в созданном им же огне.

– Беги! – крикнул Пепел.

А потом полыхнуло так, что все тело Максимилиана пронзили тысячи иголок. Огонь разошелся вокруг, выползая из низины. Могучий, необъятный, жаркий и жадный. Дракон же, получивший новый рубец, бросился на звук голоса, отдающего приказы.

Казалось, их встреча произошла в следующее мгновение. Вредитель всегда был сильнее Смаги. Но теперь, после нового рубца мощи Осколка, Максимилиан словно не заметил его. Смел напрямую хистом, как зазевавшуюся муху, и, объятый огнем, направился к высокому широкоплечему кощею.

Кто-то сбоку от государя попытался остановить Дракона, но не успел. Смага ударил рукой, которая теперь являлась частью неуязвимого тела, ощутил пальцами горячее, даже после всего огня, бьющееся сердце.

Он вырвал его и продолжал стоять еще несколько мгновений, глядя на бездыханного Князя. Не чувствуя десятков уколов, выстрелов, обращенных против него заклинаний. Лишь когда заскрипели колеса одной из уцелевших пушек, Максимилиан опомнился и побежал.

Смага не радовался исполнению приказа. Душа его была наполнена грустью. Он понимал, что живым ему не уйти. Да, ратники-кощеи из охраны Князя медленнее, но все равно догонят его. Рано или поздно. И куда ему бежать? Где укрыться?

Внезапно короткая мысль фейерверком, что привозили на ярмарку, взорвалась в голове. Да, ему не спастись, но это не значит, что наследию Драконов придет конец. Всегда есть продолжатели рода. Всегда есть последователи.

Легкий тычок заставил его удивиться и даже споткнуться. Он упал, чувствуя, как больно закололо в спине. И только сейчас заметил, что уже почти гол. Плащ истлел, а больше гореть было нечему. Его защита пропала.

Он понимал, что ранение опасное. Может быть, при других обстоятельствах, будь у него достаточно времени, рану удалось бы исцелить. Но не теперь.

Максимилиан обратился внутрь себя, черпая силу из Осколка. Он чувствовал, что тело готово разлететься на части, как плохо слепленный сосуд. Теперь у него точно нет выбора. Как только Осколок прекратит действовать, он умрет.

Зато новой волны промысла хватило, чтобы вскочить на ноги и помчаться прочь. Так прытко, как никогда ранее. Ныне никакой кощей не мог догнать его. Потому что они соизмеряли силы. Гнались за ним, как гончие, понимающие, что после должна наступить схватка. Тогда как Смага бежал подобно лошади, которой управляет торопящийся в гости к смерти безумец, не экономя сил и не думая о том, что может загнать несчастное животное.

В свой дом в Ладоге он ворвался, снеся дверь. Жена, которых у Максимилиана только по княжеству было три, испуганно закричала, но затем различила в полуголом грязном оборванце мужа. И пусть все еще немного боясь, приблизилась к нему.

– Батюшка мой дорогой, что случилось?

– Молчи, жена, и слушай. Запрягай лошадей, бери домашних, слуг и отправляйтесь в Новгород. Вещи и прочее бросай, нет времени.

– Да на что нам туда, батюшка?

– Молчи, дура. Тебе мужье слово, что лепешка коровья? Торопись! Придут к утру за тобой. И сына позови.

– Юлиан, вставай, отец зовет.

– Быстрее! – в сердцах крикнул Максимилиан, чувствуя, как утекают последние крупицы жизни.

И когда перед ним возник сонный перепуганный подросток, оглядел его с сомнением. Детей у Смага имелось вдоволь. Кровь у него была хорошая, к тому же понимал, что никогда не знаешь, когда закончится твой срок. И передать родному хист – все же лучше, чем чужому.

Вот и этот, хоть и выглядел лопух лопухом, но статью пошел в отца. Будет высокий, крепкий, а что до ума – дело наживное. Ведь не совсем идиот. Даже хорошо, что он остановил свой выбор на этом недотепе. О семье Максимилиана в Новгороде Алексей знает, а вот про ладожскую только слыхивал. – Что для тебя воля отца? – только и спросил он, прислонившись к стене.

– Все, батюшка.

– Тогда слушай. Вот мое тебе повеление. Служи во благо Княжества, как я служил. Кто бы ни стоял во главе, чего бы ни просил…

Хотел Смага сказать быстро, да не получалось. Слишком много требовалось поведать. И про заветы Драконов, и про спрятанный тайник, про рубежников, и про случившееся сегодня. Уже и жена со слугами пробежала рядом. На что Максимилиан лишь махнул рукой, солгав, что Юлиан их догонит. И продолжал говорить.

– Все понял?

– Все, батюшка.

– Поклянись, что выполнишь мою волю.

– Клянусь!

– Так-то лучше. В моей комнате под кроватью половица. Под ней деньги. Бери их, выжди время, когда из дома выскользнуть можно будет, и выбирайся из Ладоги. После держи путь в Вологду. Отсидись там с десяток лет, пока все не успокоится. Потом вернись за схроном. В Новгород его не тащи. Лучше спрячь в каком-нибудь чужанском городе. А после ищи Драконов. Понял мой отцовский наказ?

– Понял, батюшка. А как же мать? Она ведь в Новгород поехала.

– Специально я так сделал, чтобы все соседи видели, как она в спешке уезжает. Считай, это ее тебе прощальный подарок. Не пытайся ее спасти, то чужанская доля. У тебя судьба другая. Понял? – еще раз спросил Смага.

– Понял, отец.

– И еще. Имя смени. Скоро у нас много будет наемников и воинов из Швеции. Вот стань каким-нибудь Лиамом, Оливером или Леопольдом.

Он помолчал, понимая, что будто бы уже все сказал.

– А теперь – держи, – протянул руку Максимилиан, чувствуя, что последние силы покидают его. – Возьмешь мою силу?

– Возьму, – дрожащим голосом ответил Юлиан.

В тот день погибло шесть Драконов. И родился один.