Битва за Средиземное море. Взгляд победителей

ГЛАВА 15

ОТМЩЕНИЕ

Наступило утро 29 марта 1941 года. Рестолл поднял меня в 2.30 своим обычным: «Баллон готов, сэр». А к словам «Все-таки неплохое утро» он добавил: «Мне кажется, прошлой ночью мы им недурно вломили».

«Формидебл» должен был поднять утреннюю разведывательную волну в 4.30. Требовался прогноз облачности, погоды, волнения и высотных ветров. Утро было прекрасным, дул легкий бриз, по небу летели редкие облачка.

Теперь мы шли вместе с линкорами на северо-восток. Мы находились в 30 милях от мыса Матапан и в 100 милях от места ночного боя. Хотя мы и не знали этого, Иакино находился всего в 180 милях от нас.

В 4.30 «Формидебл» развернулся против ветра, и мы подняли 3 «Альбакора», чтобы произвести поиск в секторе 160° — 305°. Полет должен был продолжаться около 4 часов, и мы не надеялись, что разведчики заметят хоть что-то. Еще один самолет был отправлен в район к западу от Крита. Он должен был сесть в Малеме с приказами нашим самолетам, которые сели там после вечерней атаки.

К 7.00 все корабли флота собрались вместе. В 7.03 главнокомандующий передал приказ командующему легкими силами: «Находиться под прикрытием истребителей». В ходе ночного боя ни один корабль не имел ни потерь, ни повреждений. Каннингхэм вспоминает:

«Когда наступило утро 29 марта, наши крейсера и эсминцы находились на дистанции прямой видимости и шли на соединение с линейным флотом. На борту «Уорспайта» царила твердая уверенность, что мыв хаосе прошлой ночи потопили свой эсминец, поэтому мы тщательно пересчитывали их. К нашему невыразимому облегчению, обнаружились все 12 эсминцев. У меня отлегло на сердце».

Оказалось, что под горячую руку нам подвернулся «Хэсти», а не «Хэйвок». Поэтому в 7.33 главнокомандующий передал ему: «Вы получили пару залпов с «Уорспайта», которые должны были подсказать вам, что огни следует гасить». На это «Хэсти» ответил: «Я полагаю, меня с кем-то спутали. Всю прошлую ночь я был вместе со 2-й флотилией, и ни один залп не ложился рядом со мной».

В 8.00 мы изменили курс, чтобы пройти через район ночного боя, и один за другим начали поступать сообщения о спасательных плотиках и людях. Вскоре мы прибыли туда. Море было покрыто пленкой нефти. Обломки и группы людей на шлюпках и плотиках виднелись повсюду. Плавало множество трупов. Утро было прекрасным, море тихим, и нам показалось, что спасшимися уже овладела своего рода тупая покорность судьбе. Эсминцы отделились, чтобы начать спасательные работы. Это делалось, несмотря на серьезную опасность атак самолетов и подводных лодок. Менее чем за час было подобрано около 900 человек.

Внезапно появился германский самолет. Весь британский флот находился в пределах досягаемости береговой авиации, которая легло могла провести ряд мощных атак. Поэтому главнокомандующий был вынужден приказать прекратить свою милосердную работу. Утренние поиски, как и ожидалось, ничего не дали, и флот взял курс на Александрию, до которой еще оставалось полтора дня пути. Когда мы уходили, с «Формидебла» в Суду вылетел самолет с радиограммой, которую следовало передать на Мальту для дальнейшей передачи итальянскому командованию. В ней указывалось место, где еще оставалось 200 или 300 человек. Через 2 дня появилось итальянское госпитальное судно «Градиска», которое подобрало 13 офицеров и 147 матросов.

Барнард пишет:

«На следующий день на рассвете один за другим появлялись наши корабли, сообщая: «Потерь и повреждений нет». После жаркой ночи то, что флот собрался, не имея и царапинки, показалось нам каким-то чудом. Прочесывание района ночного боя тоже было памятным зрелищем. Вокруг болталось множество плотиков со спасшимися моряками. Вскоре после того, как наши эсминцы начали подбирать уцелевших, начались налеты германской авиации. Флоту пришлось прекратить спасательные работы. АБК еще раз показал свое рыцарство и гуманность, скрытые под железными доспехами. Он отправил самолет с приказом передать по радио (когда самолет будет достаточно далеко от места нахождения флота) итальянскому командованию координаты места, где мы были вынуждены оставить уцелевших моряков».

Греческие эсминцы ночью 29 марта подобрали еще 110 спасшихся. Они не смогли принять участие в бою из-за глупой случайности — ошибка шифровальщика превратила «приказы» (orders) в «танкеры» (oilers). Приказ главнокомандующего гласил: «Семь греческих эсминцев должны пройти Коринфским каналом и ожидать приказов между Кефалонией и Занте». Из-за ошибки новые приказы так и не были отправлены, и эти корабли не сумели помочь в поисках отходящего неприятеля. Но следует прямо сказать, что их присутствие в районе боя могло лишь еще более усилить всеобщее замешательство. Мы знали, что наш флот обнаружен германскими самолетами-разведчиками и вскоре последует мощный ответный удар. Но до полудня ничего не произошло. Погода оставалась прекрасной, а видимость — исключительной. Поэтому мы были уверены, что если атака начнется, противник обязательно обрушится на «Формидебл».

Первый звонок прозвучал в 15.11, когда многие из нас готовились немного поспать. На экране радара показалось большое соединение вражеских самолетов. По донесениям, они находились в 76 милях на северо-запад, но быстро приближались. Нельзя было терять ни секунды. Через 3 минуты были катапультированы 3 «Фулмара», так как времени разворачиваться против ветра не оставалось. Но даже сейчас у истребителей не хватало времени на набор высоты до начала вражеской атаки. В который раз нас застали врасплох. Патрульное звено истребителей было отправлено на перехват 2 очень далеких вражеских самолетов, которые, как теперь стало ясно, служили приманкой, чтобы отвлечь наше внимание. Все разбежались по боевым постам, и кораблям сопровождения было приказано прикрыть своим огнем авианосец.

Истребители: когда и сколько? Решать эту проблему всегда очень трудно, особенно, когда их не хватает. Если вы опоздали, и истребители не успели набрать высоту, атака будет развиваться практически беспрепятственно. Если вы развернули истребители слишком рано, атаку можно задержать, пока истребителям не придется садиться для дозаправки.

Через 15 минут сообщили, что вражеские бомбардировщики в 40 милях. Еще через 5 минут до них оставалось всего 25 миль. Еще через 3 минуты все зенитные орудия флота открыли огонь. От их грохота можно было оглохнуть. Небо покрыли белые клубки и коричневые кляксы разрывов. Ливень зазубренных стальных осколков обрушился в море. Могло показаться, что ударил сильный град. Теперь авианосец шел на полной скорости.

Вдруг мы увидели их. Солнце и дым разрывов почти скрывали вражеские самолеты. Они уже начали вертикальное пике сквозь заградительный огонь. Быстрее. Ближе. Грохот орудий теперь казался сладчайшей музыкой. Один из «Юнкерсов» взорвался, хотя выглядело это лишь как особенно большой клубок дыма.

«Право на борт!» — скомандовал капитан.

Корабль резко накренился и начал разворачиваться. Первые бомбардировщики начали выравниваться. За ними последовали остальные.

«Лево на борт!» — крикнул капитан.

Снова мы резко накренились. Взвился фонтан грязной воды высотой 80 футов. Бомба упала достаточно близко от левого борта. Затем последовала вторая, еще ближе, но по правому борту. Затем очень близко по носу третья. Мы, как завороженные, следили за всплесками. Следующая должна была попасть в цель… Фонтаны превратились в белые и ярко засверкали на солнце… Ничего больше не случилось. Более того, атакующие убрались. Через несколько секунд все закончилось, и мы перевели дыхание. Орудия умолкли, мы испытали одновременно облегчение и подъем. Всего нас атаковали 12 Ju-88, было 4 близких разрыва, но ни одного прямого попадания. Один Ju-88 взорвался, другой был подбит. Мы все видели, как он, волоча за собой хвост серого дыма снижался, как нам казалось, ужасно медленно, пока не врезался в воду с левого борта, подняв огромную тучу белых брызг. Бомбы первых 6 самолетов легли неприятно близко. Последние 4 самолета были вынуждены сбросить бомбы преждевременно, так как были атакованы истребителями «Формидебла».

Больше в этот день атак не было. Но во время посадки отказал мотор одного из «Фулмаров». Истребитель врезался в воду за кормой авианосца. Экипаж быстро выбрался из самолета и через несколько минут был подобран эсминцем «Хэсти», шедшим у нас за кормой. Не считая мелких ушибов, все было хорошо. И мы, обрадованные, рванули в Александрию на скорости 20 узлов. Как мы прикинули, к ночи уже можно будет не опасаться новых воздушных атак. Потом нас укроет темнота, а к рассвету мы будем всего в 240 милях от Александрии.

На следующий день — 30 марта — было Страстное Воскресенье, и мы провели его в благочестивых молитвах. Мы продолжали разрезать любимые средиземноморские волны, радуясь выпавшему на нашу долю успеху. Мы уничтожили 3 быстроходных тяжелых крейсера врага, которые были постоянной угрозой нашим более тихоходным и слабым легким крейсерам. Мало того, нам удалось парализовать всю дальнейшую деятельность итальянского флота, который больше не отваживался выходить в море в поисках генерального сражения.

В это прекрасное утро мы собрались в корабельной церкви, чтобы вознести благодарственную молитву Всемогущему Богу за дарованную нам победу и за то, что он охранил нас в битве. Многие из нас пошли к причастию перед завтраком в прекрасную корабельную часовню «Формидебла». Это была маленькая каюта, украшенная дубовыми панелями и тяжелыми голубыми занавесями. Наше торжество омрачали воспоминания об ужасных событиях ночного боя, мучениях наших противников, о безутешных вдовах и сиротах, о наших отважных погибших товарищах — Дэйлил-Стиде, Куке и Бленкхорне, которые сделали так много, чтобы помочь нам одержать победу. Мы присоединились к преподобному Джеку Холманду, капеллану «Формидебла», в молитве о достижении победы в войне и скорейшем наступлении мира.

Джек Холланд так описывает ночной бой:

«Вспоминаю, что я стоял на краю полетной палубы, как стоят на линии подачи, следя за односторонней игрой. Это было именно то, чего мы ждали, но странное чувство жалости не покидало нас. Итальянский крейсер пылал, точно факел, неподвижный и беспомощный, оставленный тонуть. Мы могли видеть в свете пожаров, итальянцы покидают корабль, когда проходили в 2 милях от него. В это время «Формидебл» двигался беззвучно, тогда как наши линкоры продолжали стрелять. Моряк, стоящий возле меня в темноте, произнес: «Бедняги. У них нет ни одного шанса». Все вокруг меня испытывали те же чувства: странную смесь восторга, торжества и жалости.

На следующий день после рассвета мы проходили среди плавающих обломков и плотиков, оставив итальянцев позади себя. Мы не решились остановиться, чтобы подобрать их. Возникло впечатление, что мы были зрителями, а не участниками того, что могло оказаться последним ночным боем противоборствующих флотов».

Днем был небольшой переполох, когда истребители «Формидебла» сбили Ju-88.

После полудня был установлен контакт с подводной лодкой, что заставило зашевелиться наши эсминцы. Барнард вспоминает:

«Когда мы уже подходили к Главному Проходу в гавань Александрии, был установлен контакт с подводной лодкой прямо по курсу. Так как места для маневрирования на было, АБК приказал эсминцам «очистить район впереди по курсу флота с помощью глубинных бомб». Этот спектакль стал завершающим событием памятных трех дней».

Грохот взрывов глубинных бомб сразу напомнил, что море по-прежнему полно опасностей. Итальянские пленные на наших кораблях пришли в ужас от возможности оказаться в новом бою. Потом взрывы стихли, и флот продолжил свой путь. В 17.30 прекрасным весенним вечером мы снова встали на якорь на своем месте в гавани Александрии. Далекое будущее пока оставалось неясным, так как мы все еще сражались в одиночку, но настоящее было прекрасным, и мы готовились отпраздновать великую победу.