Благословенный. Книга 4

Глава 19

Бартелеми Жубер, бригадный генерал французского экспедиционного корпуса в Ирландии, в отчаянии смотрел на расстилающийся перед ним лагерь объединенных франко-ирландских войск.

Они воюют здесь уже год. После первых успехов наступило затишье — англичане засели в Дублине, ирландцы и французы осаждали их до тех пор, пока зима не заставила Гоша снять осаду, отойдя на зимние квартиры. Наконец, тяжёлая зима 1797–1798 годов окончилась, и вновь вспыхнули бои: англичане перебросили в Белфаст дивизию генерала Ральфа Аберкромби, пополненную войсками из Капстада. Французы давно были осведомлены о планах англичан высадить дополнительные силы для деблокады запертого в Дублине Корнуоллиса, но поделать ничего не могли: стянув в метрополию все силы из Средиземного моря, англичане добились заметного преимущества в водах Ирландского моря. Лишь быстроходные голландские и эверские клиперы прорывали эту блокаду, но пресечь переброску войск англичанами им оказалось не по силам. Дублинский гарнизон, в свою очередь, тоже испытывал большие сложности со снабжением. Ирландцы наделали множество канонерских лодок и буквально терроризировали английские суда снабжения. Лишь в очень свежую погоду флоту удавалось перебросить в Дублин подкрепления и провиант.

Меж тем Аберкромби, накопив в Белфасте силы за счёт отрядов оранжистов, сразу, как только сошёл снег, выступил на помощь Корнуоллису. Генерал Гош действовал решительно: он бросил все осадные сооружения, артиллерийский парк, приказал утопить в реке Лиффи весь порох, который не мог уместить в обозе, и выступил навстречу Аберкромби. Они встретились возле городка Каслблейни; французы, не разворачиваясь из походного порядка, плотными колоннами сходу атаковали врага. Удар этих чудовищных живых таранов принёс французскому командующему полный успех; оранжисты бежали; английская пехота, прижатая к топким берегам Макно-Лох, после отчаянного сопротивления была разбита. Генерал Ральф Аберкромби возглавил контратаку своего резерва — 5-го Нортумберлендского пехотного полка — и погиб, убитый ядром, оторвавшим ему ноги. Потеряв более семи тысяч солдат, остатки его корпуса капитулировали. Отправив Жубера преследовать противника, генерал Гош вернулся к Дублину. Но осадной артиллерии у союзников уже не было, боеприпасы были на исходе. Впрочем, положение с порохом спас русский клипер, прорвавшийся через блокаду англичан, а картечь и ядра ирландцы смогли производить на месте; но тяжёлые осадные орудия были утрачены безвозвратно.

Кроме этой победы, весна принесла союзникам тяжкую утрату: генерал Лазар Гош, командовавший французским контингентом, скончался от затяжной пневмонии. Бригадному генералу Жуберу пришлось принять командование на себя. Разумеется, все понимали, что молодому военачальнику далеко до опытного и талантливого Гоша, находившегося в самом расцвете своей полководческой карьеры. Но это было бы еще полбеды; главную проблему покинули Жуберу ирландцы.

Возглавлявший повстанцев лорд Эдвард Фитцжеральд, всё это время вполне подчинявшийся Лазару Гошу, оказался не готов признать первенство такого же молодого, как и он сам, Жубера, носившего к тому же совсем невысокий чин. С каждым днём ирландцы, окрылённые успехом восстания, вели себя всё более неразумно. Казалось, они уже начали забывать, что их столица ещё занята английскими войсками, а северо-восток острова полон оранжистов, собирающихся сейчас в отряды под знамёнами лоялиста сэра Каслри и генерала Джерарда Лейка.

Несмотря на все трудности, Жубер упорно продолжал осаду Дублина. Отсутствие осадной артиллерии заставило его прибегнуть к устройству подземных галерей. К концу мая под бастионы Дублина было заведено несколько мин, и всё было готово к штурму. Но тут армия Лейка пришла в движение.

Среди союзников разгорелись споры: как именно следует поступить в этом случае. Ирландцы Фитцжеральд и Тон настаивали на повторении маневра Гоша; Жубер же считал иначе.

— Не следует применять один и тот же приём против одного противника дважды. Наверняка они уже придумали на него свои контрмеры! — повторял он упрямым ирландцам мысли спартанского законодателя и полководца Ликурга. Увы, но обращение к древним авторитетам не помогло.

И в один прекрасный день ирландские войска снялись с места и, оставив позиции, отправились на север, воевать с англичанами. Разумеется, ничего хорошего из этой затеи не вышло: на подступах к городу Банбридж генерал Лейк устроил на них засаду. Внезапная атака на растянувшиеся силы повстанцев привела к закономерному результату: ирландцы, не отличавшиеся ни выучкой, ни дисциплиной, были опрокинуты. Потери Фитцжеральда и Тона достигли четырёх с половиной тысяч человек, а ночью после битвы многие повстанцы покинули их лагерь, так что силы союзников сократились наполовину.

Многим уже казалось, что всё потеряно. Однако затем маятник вновь качнулся в сторону ирландской свободы. Вымещая свою злобу на населении, войска Лейка вырезали всё католическое население Барнбриджа. Это вызвало бурю возмущения по всей стране, и даже за её пределами. В парламенте мистер Фокс начал бурную кампанию за прекращение войны, «пока наши парни там не оскотинились окончательно». Питт, внешне хранивший молчание, вступил меж тем в тайные переговоры с французами, выделив на это благое начинание двадцать тысяч фунтов. Поскольку контрагентом Питта был Талейран, семена упали на благодатную почву. Началась какая-то подковёрная возня, и победоносные войска Лейка, нависшие было над силами союзников, остановились.

У Жубера и повстанцев оставалось два выхода: или продолжать осаду Дублина, рискуя получить удар в спину от Каслри и Лейка, или же отступить. Вот тут-то и взошёл талант молодого военачальника. Жубер нашёл третий, можно сказать, суворовский, выход — он решился на штурм.

Минные галереи были вполне готовы. Англичане смогли выявить часть из них, но не все. И вот, ранним октябрьским утром, французские стрелки затеяли перестрелку, а в тылу у них начали строиться штурмовые колонны.

— Они атакуют! Все на бастионы! — немедленно распорядился лорд Корнуоллис.

Сэр Чарльз, конечно, поступил предусмотрительно и разумно. Если враг собрался атаковать, надо подготовиться к отражению штурма, подтянув войска поближе к пункту возможного прорыва. Но его молодой оппонент не зря упражнял свой мозг бесконечным изучением трудов античных военачальников. И он приказал подорвать мины.

В небо взметнулись тонны земли и обломков укреплений. Несколько сотен англичан погибли, около тысячи было оглушено и контужено. Воспользовавшись замешательством, французы бросились на дублинский ретраншемент, и вскоре уже сражались на улицах города. После двухчасового боя Корнуоллис направил в ставку Жубера своего адъютанта с уведомлением о капитуляции. Впрочем, ему было не привыкать.*

Французы и ликующие ирландцы вступили в город. Теперь Лейк был им не страшен — они могли встать в осаду в границах Дублина. Разрушения, вызванные взрывами мин, поспешно залатали; в город со всех сторон свозились запасы продовольствия. Казалось, впереди их ждут переговоры об условиях эвакуации Лейка в Шотландию, а может быть, и высадка где-то под Эдинбургом. Но Директория распорядилась иначе.

Хотя формального перемирия не было объявлено, действия Жубера сочли недопустимым своеволием, способным разрушить «нежные ростки сердечного и доброго согласия двух великих наций», как со свойственным ему пафосным лицемерием заявил Талейран. Жубер был снят с командования, а его экспедиционный корпус готовился теперь к «почётной эвакуации».

«Эвакуация. Эвакуация! После всех побед, после года боёв, беспримерного штурма большого европейского города мы должны уйди, поджав хвост. Как это возможно?» — вновь и вновь вопрошал Жубер, мрачно уставившись на распоряжение за подписью директоров и министра Талейрана. Там, в лаконичной манере, приказывалось передать командование старшему офицеру, а армии в двадцатидневный срок покинуть Ирландию… на английских кораблях!

Нет, это решительно не укладывалось в голове. Да, всё обставлялось как почётная договоренность — французы уходят с оружием, знамёнами, и имеют право забрать своих пленных, обменяв их на солдат Корнуоллиса. Но союзники остаются на милость англичан: ирландцев это джентльменское соглашение никак не затрагивает.

Несколько дней спустя в лагерь Жубера прибыли представители Королевского флота для переговоров о порядке погрузки французов на борта Эскадры Канала. Худшие опасения Жубера подтвердились — ирландцев, даже надевших французский мундир, на английские суда попросту не пускали! В конце концов, войска повстанцев остались в Дублине, полные решимости продолжать сопротивление, а Бартелеми Жубер тотчас по прибытии в Нант написал прошение об отставке.

Испанская блокада продолжала препятствовать попыткам Англии пополнить запасы Гибралтара в течение лета 1798 года, и к концу года ситуация стала отчаянной: в городе уже не было лошадей или вьючных животных, собак, кошек, домашней птицы или кроликов; цистерны питьевой воды были опорожнены, и даже дров не хватало. С наступлением холодов потребность в древесине была настолько острой, что несколько кораблей, оказавшихся в ловушке блокады, были разбиты осажденным гарнизоном на топливо. Остовы линейных кораблей, сожжённых в прошлом году, в том числе и знаменитого «Виктори», были вытащены на берег из холодного моря и разобраны.

Положение с продовольствием становилось критическим: в городе и в порту сгорело несколько крупных складов, подожженных испанскими калёными ядрами и бомбами. Разумеется, интенданты сразу же вспомнили про зерно, розданное на сохранение войскам, квартировавшимся в осадных тоннелях. Однако попытка собрать его оказалось неудачной — оказалось, что солдаты уже использовали оказавшиеся в их распоряжении запасы в качестве неофициального дополнительного пайка. Одни жарили зерно на сковородках, а потом варили из него что-то вроде каши, другие развели коз или кур, третьи попросту выменяли зерно, оказавшееся в их распоряжении на какие-то другие товары у местных жителей. И таким образом запас хлеба в Галереях за несколько месяцев сократился наполовину! Конечно, часть его всё же удалось собрать, но это было очень, очень мало.

Каждый день губернатор О’Хара тщетно всматривался в горизонт в надежде увидеть, как к ним на помощь плывут корабли Его Величества. Однако, капитан прорвавшегося в октябре в Гибралтар куттера разочаровал его, сообщив, что флот гоняется за неуловимыми французами и голландцами вокруг острова Ирландии и пытается перехватить испанский Серебряный флот, а на помощь Гибралтару никто не спешит.

— Лорды Адмиралтейства считают, что с Гибралтаром всё в порядке. Тут серьёзные укрепления, большие запасы провианта, крепкий гарнизон. Более того, в Лондоне говорят, раз осада связывает силы испанского флота — пусть она продлится подольше!

И лишь в конце ноября, когда осенние штормы уже почти убили все надежды на спасение вдруг на горизонте появились паруса.

— Корабли, сэр! — воскликну адъютант Торнтон, буквально влетая в дом губернатора. — Это наши корабли! Похоже, флот наконец-то пришёл к нам на помощь!

О’Хара почувствовал, как чудовищный груз свалился с его плеч. Их не забыли, про них вспомнили! Торопливо подойдя к окну, сэр Чарльз поднял подзорную трубу, старательно вглядываясь в вымпелы, плывущие в белёсой дымке далеко в водах залива. Там, среди белёсой дымки, на границе видимости, среди свинцовых вод возникали всё новые паруса, вселяя в сердце губернатора надежду.

— Три…пять…десять…. Да там целый флот! Джентльмены, если хотите знать моё мнение — определенно, мы спасены. Блокаде конец!

Губернатор удовлетворённо улыбнулся переводя взгляд на испанские плавучие батареи. Вам конец, ребята! Сейчас большие дяди из Royal Navi подойдут к вам сзади и разделают как бог черепаху, расстреливая через незащищённую заднюю часть.

О’Хара тут же отдал необходимые приказы, и гарнизон тотчас развил бурную деятельность. Сейчас начнётся бой, значит нужно будет поддержать атаку флота силами осаждённых! Спешно собирали припасы на уцелевшие канонерские лодки; несмотря на страшный недостаток топлива, задымили калильные печи для ядер.

Однако испанцы в акватории тоже не сидели без дела. Вокруг плавучих батарей вдруг засуетились испанские канонерки, как будто бы бравшие их на буксир.

— Что они делают? Удирают? — удивился молодой Торнтон.

— Если так, они делают величайшую глупость — усмехнулся О’Хара. — Даже если мышцы их гребцов сделаны из шведской стали, они не успеют отбуксировать эти тяжеленная посудины на сколько-нибудь значимое расстояние до того как подойдёт наш флот!

Однако реальность оказалась другой. Скоро стал понятен замысел испанцев: они разворачивали батареи попарно «спина к спине», чтобы обеспечить круговую оборону и закрыть уязвимый небронированный тыл. Для этого батареи нужно было отбуксировать друг к другу буквально на сотню ярдов, и когда все испанские плавучие батареи, кроме одной, оказавшийся без пары, были установлены таким образом, альхессирские канонерки встали на флангах в готовности открыть огонь.

Английский флот приближался. Несмотря на обстрел, восемь величественных линейных кораблей вплотную подошли к батареям и, встав на шпринг, начали перестрелку. Залив затянуло пороховым дымом, в котором то и дело сверкали вспышки выстрелов. Тем временем, за спиной у сражающихся, более двадцати разномастных транспортных судов в сопровождении четырёх бригов и двух фрегатов успешно миновали линию испанских канонерок и вскоре уже входили в гавань Гибралтара, швартуясь к причальной стенке под спасительную защиту орудий Королевского бастиона. Полуторагодичная блокада наконец-то была прорвана.

Радость жителей и гарнизона не поддавалась никакому описанию. Губернатор тут же выделил два батальона солдат на разгрузку транспортов. Моряки прорвавшихся фрегатов и бригов сообщили, что командует флотом вице-адмирал Джеймс Сомарез, держащий флаг на линейном корабле «Нептун», который ведёт сейчас бой.

И вот из-за этого-то чёртового дыма сэр Чарльз не сразу заметил неладное. Сначала над «Инфлексиблом» вдруг поднялось облако дыма, затем из прикрытых решётками люков вырвалось пламя.Обрубив якоря, корабль медленно вышел из боя, а капитан бросил все силы команды на то, чтобы погасить пламя. Но огонь разгорался, а крохотные, вёрткие канонерки испанцев, подобно своре злобных гончих, набросились на несчастный корабль, расстреливая его, картечным огнём мешая тушить огонь. Вскоре корабль пришлось покинуть. Бриг «Авалон» начал собирать спасавшихся в ледяной воде моряков, но под огнём тоже был вынужден отступить.

Затем вспыхнул новейший 64-х пушечный «Ардент». На 74-х пушечном «Имплекейбле» возникло сразу несколько возгораний, но команда дружными усилиями смогла погасить едва начавшийся пожар. При этом он, разумеется, вышел из боя, чем воспользовались испанские канонерки. Зайдя с фланга, они начали расстреливать продольным огнём 64-х пушечный «Полифем», за четверть часа причинив ему страшные повреждения. Пользуясь густым пороховым дымом, английские бриги и фрегаты пошли на сближение с канонерками, чтобы обстрелять их картечью.

Тем временем из Альхесироса подошёл флот адмирала Гравины из десяти кораблей, возглавляемый 136-пушечным «Сантиссима Тринидад». Когда испанцы уже готовились поставить эскадру Сомареза в «два огня», английский адмирал счёл за лучшее отступить в Гибралтар, под защиту береговых батарей. При этом «Полифем», потерявшись почти весь рангоут, был вынужден спустить флаг. Когда пороховой дым унесло свежим ветром с Атлантики, О’Хара с горечью увидел испанские батареи целыми и почти невредимыми.

Потеря трёх линейных кораблей была очень неприятным сюрпризом, но то, что в Гибралтар, пусть даже и такой ценой, всё-таки удалось подвести подкрепления, искупало решительно всё. Восемнадцать транспортов, загруженных продовольствием и боеприпасами, немедленно встали под разгрузку. Под непрекращающимся огнём испанских батарей с кораблей стали выгружать мешки и бочки. Сэр Чарльз приказал работать и ночью, чтобы быстрее покончить с портовыми работами и вывести корабли из-под обстрела.

— Такое несчастье, сэр. Погиб капитан Генри Шрапнэлл!

Услышав эту новость, сэр Чарльз крепко выругался. Капитан Шрапнэлл командовал бастионом сухопутных батарей на перешейке, и прекрасно знал своё дело. Конечно, он имел свои слабости — скажем, постоянно приставал к старшим офицерам со своими странными изобретениями — коком-то пустотелом ядре, набитом картечью. Никто решительно не мог понять, зачем нужен этакой кентавр, но, в конце концов — кто не без странностей? Вон, про самого О’Хару тоже болтают всякое из-за той башни, что он строит для наблюдения за Кадисом. А ведь это так очевидно — если получить возможность видеть всё, что происходит на главной испанской военно-морской базе, выгоды такого достижении трудно будет переоценить!

— Как он погиб? — спросил губернатор, хотя честно говоря, ровным счётом никакого значения это не имело.

— Испанцы обстреляли порт какими-то странными гранатами. Они взрываются в воздухе и осыпают всех осколками и мушкетными пулями. Одну такую пулю капитан получил прямо в висок!

— Жаль, право, жаль! Прекрасный, образцовый офицер! Похороните его со всеми почестями и сообщите день и час — я, наверное, тоже приду.

Работа в порту кипела весь остаток дня и вечер. Но ночью, когда ветер утих, а английские матросы отдыхали, десятки испанских канонерок куттеров, пинков и шебек заполонили залив. И вскоре началось настоящее светопредставление! Первая ракета с шумом и треском разрезала темнеющее небо, осветив залив и порт Гибралтар; а затем с утлых испанских лодок стали взлетать десятки ракет! Они падали на порт, на стоящие под разгрузкой суда, на английские канонерки, на мелкие рыбачьи, торговые, каботажные судёнышки, на пакгаузы и батареи, везде вызывая панику и пожары.

Обстрел продолжался всю ночь. Десятки кораблей в гавани пылали. Сгорели семь транспортных судов, фрегат Терпсихора, бриг Женере, и 74-х пушечный корабль «Агамемнон». В числе прочих трижды загорался флагман Сомераза, 80-ти пушечный корабль Нептун, но моряки героическими усилиями смогли затушить все пожары.

Утром, едва стоя на ногах от усталости (всю ночь им пришлось тушить пожары), английские солдаты и матросы продолжили разгрузку. Испанцы тем временем продолжали обстрел из орудий на блиндированных плотах, целя по местам разгрузки и причиняя англичанам огромные потери. Несмотря на большую дистанцию, испанцы обстреливали и корабли на рейде; в эскадре Сомераза вновь начались возгорания.

Так продолжалось два дня. Испанские бомбы методично уничтожали с таким трудом привезённые запасы продовольствия. Ещё один ракетный обстрел вывел из строя 74-х пушечный «Зилэс», два дня горевший потом на рейде. Вице-адмирал Сомераз принял решение прорываться с боем — в конце концов, задача им была выполнена, конвой проведён в Гибралтар. Направление ветра позволяло ему уйти на юг, к берегам Африки. И тёмной ноябрьской ночью, вычернив сажею паруса, остатки английской эскадры покинули негостеприимный порт, унося с собою раненых и больных из числа жителей и солдат гарнизона.

Плавание оказалось тяжелым. Один из кораблей сел на мель у брегов Магриба, ещё один, отбившись в шторм от эскадры и потеряв все реи, оказался вновь у испанского побережья и был захвачен канонерками Армады. Но остальные силы Сомераза, несмотря на нескончаемые шторма, успешно достигли устья Тахо.

А Михаил Илларионович Кутузов, в сопровождении испанского адмирала Фредерико Гравины осматривал дымящиеся на ноябрьском ветру укрепления Гибралтара. Несмотря на многодневный обстрел, бастионы его были непоколебимы; штурм полуострова, определённо, был бы отчаянным делом! Восточный берег считался неприступным: крутой ста восьмидесяти футовый обрыв не позволял высадить тут десант, а отсутствие гаваней и подводные скалы не давали возможности закрепиться. Южная часть тоже была признана малоперспективной для высадки. Даже если бы удалось взобраться на по обрывистым скалам, уходящим прямо в воду, — за ним поднимался следующий, такой же высокий скальный выступ. Обширное плато между этими двумя ступенями было совершенно безводным и отлично простреливалось как с гребня второго обрыва, так и со Скалы.

Север полуострова был столь же неприступен, как и его берега. Наступление через узкий, всего в триста ярдов, перешеек, весь перегороженный укреплениями, под дулами английских орудий непременно захлебнулось бы в крови. Ну а западная часть, гавань Гибралтара, граничащая с Альхессироской бухтой, была прекрасно защищена почти 700 крупнокалиберными орудиями. Неудивительно, что испанцы выбрали путь осады; но даже в этом случае нельзя было исключать, что англичане всё-таки смогут провести в бухту свои корабли с припасами. Что и произошло несколько дней назад…

— Ну что же, — произнес наконец Михаил Илларионович, оторвавшись от окуляра подзорной трубы. — Я вижу, наши блиндированные батареи, как и канонерские лодки, показали себя с лучшей стороны. Конечно, крайне прискорбно, что адмиралу Сомеразу удалось провести в город конвой, однако же они дорого за это заплатили! Думаю, мы добьёмся своей цели и дождёмся их сдачи из-за голода. Поверьте, дон Гравина — будут они ещё дохлую конину жрать!

* — Чарльз Корнуоллис был главнокомандующим английской армии, сдавшейся франко-американским войскам под Йорктауном в 1781 году.

«Беззаветные охотники» — новинка от Greko. Загадочная история любви молодой королевы Виктории и цесаревича Александра на фоне яростных битв в горах Кавказа https://author.today/reader/386748