Большая книга женского счастья

Поэтическая медитация

Для того чтобы почувствовать интуитивно, чем успех и счастье разнятся, нет лучше урока, чем урок поэзии.

Вот хайку знаменитого японского поэта Басе:

Кажется, в этом нет ничего от великой поэзии – подумаешь. Подорожник какой-то! Но давайте подойдем к этому стихотворению тоже со вниманием: все же Басе переведен на все европейские языки; его же собственный родной язык имеет совершенно другие текстуру и аромат.

Подорожник – это очень обычное растение, которое как цветок-то никто не воспринимает, он растет сам собой у дороги, это цветущая трава. Она такая обычная, что никто никогда на нее не смотрит, если, конечно, ранку не надо заклеить. Это не драгоценная роза, это не редкая орхидея. Легко увидеть красоту редкой лилии, плавающей в озере, – как в сказке про Дюймовочку… как можно ее не заметить? На мгновение вас просто обязательно захватит ее красота. Или прекрасная роза, танцующая на ветру, на солнце… на долю секунды она ошеломляет вас. Но подорожник – что-то почти серенькое, а еще это и очень распространенное растение. Подорожнику не нужны ни уход, ни садовник; он растет сам по себе, где угодно. Чтобы заметить подорожник, чтобы почувствовать его красоту, нужен медитирующий человек, нужно очень деликатное сознание; большинство же просто проходит мимо, не заметив его. У подорожника нет бросающейся в глаза красоты, его красота глубока. Его красота – красота обычного, но даже самое обычное содержит в себе необычное – даже цветок подорожника. Вы упустите его красоту, если только не проникнете в него сочувствующим сердцем.

Впервые прочитав стихи Басе, вы удивитесь: зачем писать о чем-то, в чем нет ничего выделяющегося. (Вот то, что часто делает людей несчастными: чтобы все было как у людей или еще круче.) В стихотворении Басе последний слог – по-японски кана – переводится как восклицательный знак, потому что у нас нет никакого другого способа его перевести. Но кана примерно означает: Я изумлен! Откуда берется эта красота? Подорожник, неужели ты так прекрасен! – тысячи людей прошли мимо, и никто, может быть, никогда не посмотрел на этот маленький цветок. Поэта захватила незаметная красота, благодаря ей он перенесен в другой мир. Что произошло? На самом деле это не подорожник, иначе он привлекал бы глаз каждого. Это прозрение Басе, его открытое сердце, его сочувствующее видение, его медитативность.

Когда я смотрю внимательно…

И слово внимательно значит интенсивно, с осознанностью, преднамеренно, медитативно, с любовью, с заботой. Человек может смотреть совершенно без заботы, и тогда он упустит всю суть. Слово внимательно нужно помнить во всех его значениях, но суть этого слова означает медитативность. А что значит, если человек что-то видит медитативно? Это значит – без ума, смотреть без ума, без всяких ненужных облаков мыслей в небе сознания, без проходящих воспоминаний, без желаний… вообще ничего, сущая пустота.

Когда вы смотрите в таком состоянии не-ума, даже цветок подорожника переносится в другой мир. Он становится райским лотосом, он больше не часть земли; незаурядное найдено в заурядном. Найти незаурядное в заурядном, найти все в сейчас, найти целое в этом. Этот подорожник – увиденный с любовью, с заботой, сердцем, безоблачным сознанием, в состоянии не-ума, – и человек изумлен, человек потрясен, он в благоговейном трепете. Возникает великое удивление: как это возможно? Этот подорожник… если возможен подорожник, возможно все. Если подорожник может содержать такую поэзию, тогда каждый камень может стать молитвой. Хайку Басе только указывает, дальше уже увидеть – это ваша воля.

Похожую ситуацию можно найти в знаменитом стихотворении Теннисона. Басе представляет интуитивное, Теннисон – интеллектуальное. Басе представляет восток, Теннисон – запад. Басе представляет медитацию, Теннисон – интеллект. Они кажутся похожими, и иногда поэзия Теннисона может показаться более поэтичной, чем поэзия Басе, потому что она пряма, она все объясняет.

Давайте посмотрим, в чем Теннисон совершенно отличается от Басе. Во-первых: Цветок в потрескавшейся стене, я вырываю тебя из трещины…

Герой Басе просто смотрит на цветок, не вырывает его. Герой Басе – это пассивная осознанность – герой же Теннисона активен, насильствен. На самом деле, если на тебя действительно произвел впечатление этот цветок, зачем бы тебе его рвать? Если цветок достиг твоего сердца, как ты можешь его сорвать? Сорвать его – значит разрушить, уничтожить! Конечно, никто не думал, что поэзия Теннисона – это убийство, но это убийство. Как можно разрушить что-то такое красивое?

Именно это и отличает анализ от синтеза, интеллект от медитации – интеллект разрушителен. Он хочет владеть, а владение возможно только в разрушении.

Помните: каждый раз, когда вы кем-то или чем-то владеете, вы что-то или кого-то разрушаете. Вы владеете мужчиной? – вы разрушаете его, его личность, его душу. Он больше не человеческое существо; вы низводите его до объекта, до товара.

Герой Басе смотрит внимательно — просто смотрит, даже не пристально всматривается. Только взгляд, мягкий, бережный взгляд, словно он боится причинить подорожнику боль.

Герой Теннисона вырывает цветок из трещины и говорит:

Держу тебя, с корнем и всем сущим в руке, маленький цветочек…

Он остается отдельным. Наблюдаемое и наблюдатель нигде не сливаются, не сплавляются, не встречаются. О какой же гармонии тут можно говорить? Герой Теннисона нападает на цветок, вырывает его с корнем и всем сущим, держит его в руке, для того чтобы познать. Интеллект чувствует себя комфортно со всем, чем он может владеть, что он может контролировать, держать в руке. Медитативное состояние сознания не интересует владение, держание, потому что все это – пути, далекие от путей гармонии и счастья. Герой Теннисона говорит: маленький цветочек — цветок остается маленьким, сам же человек – на высоком пьедестале. Он – человек, он – великий интеллектуал, он – великий поэт. Он остается в своем эго…

Для Басе нет речи о сравнении. Он ничего не говорит о себе, как будто его вообще нет. Нет никакого наблюдателя. Так велика красота, что она приносит трансценденцию. Вот цветок подорожника, цветущий у ограды, – кана — и Басе просто изумлен, потрясен до самой глубины своего существа. Красота ошеломляет. Вместо того чтобы владеть этим цветком, он захвачен им. Он тотально сдается красоте этого цветка, красоте этого мгновения, благословению здесь и сейчас.

Маленький цветок, говорит Теннисон, если бы я только мог понять… Эта одержимость стремлением понять! Восхищения недостаточно, любви недостаточно; должно быть понимание, должно быть произведено знание. Не прибыв к какому-то знанию, человек не может расслабиться. Цветок превратился в знак вопроса. Для Теннисона это знак вопроса, для Басе – восклицательный знак, и между ними огромная разница.

Для Басе любви достаточно. Любовь – и есть понимание. Может ли быть большее понимание? Но Теннисон, кажется, ничего не знает о любви. Есть только его ум, жаждущий знания.

Поражение интеллекта

Интеллект – это неизменный перфекционист. Ничто не должно оставаться непознанным, ничему нельзя позволить оставаться неизвестным и таинственным. Корень и все сущее, все во всем должно быть понято. Пока ум не знает всего, он остается в страхе, потому что знание дает власть. Если есть что-то таинственное, человек как бы обречен оставаться в страхе, потому что таинственное нельзя контролировать. А кто же на самом деле знает, что скрывается в таинственном? Может быть, враг, может быть, опасность, какая-то угроза? Прежде чем оно на тебя напало, его нужно понять, нужно узнать. Ничто не должно оставаться таинственным.

Но тогда исчезает вся поэзия, исчезает вся любовь, исчезает вся тайна, исчезает все удивление. Исчезает душа, исчезает песня, исчезает празднование. Все познано – тогда нет ничего ценного. Все познано – тогда нет ничего, что чего-нибудь стоит. Все познано – тогда в жизни нет никакого смысла, никакой важности. Обратите внимание на этот парадокс ума: сначала интеллект говорит: «Познай мир», – а потом, когда ты его познаешь, интеллект говорит: «В жизни нет никакого смысла». Мы сами разрушили смысл, а теперь жаждем смысла, то есть счастья, ведь счастье – это единственный смысл в жизни, и интеллект этот смысл успешно разрушает. И поскольку он настаивает, что все должно быть познано, он не может допустить третьей категории, непознаваемого, которое остается непознаваемым вечно. А именно в непознаваемом – смысл жизни. Все великие ценности: красота, любовь, Бог, молитва – все, что только есть действительно важного, что делает жизнь достойной того, чтобы жить, составляет третью категорию: непознаваемое. Непознаваемое – это другое название Бога, другое название таинственного и чудесного, другое название Вселенной и гармонии со Вселенной. Без него в человеческом сердце не может быть никакого удивления, а без удивления сердце – это вообще не сердце, и без благоговейного трепета человек теряет нечто безмерно драгоценное. Тогда глаза полны пыли, они теряют ясность. Тогда птица продолжает петь, но на человека это не влияет, в нем ничто не шевелится, его сердце не тронуто, потому что он уже знает объяснение этой песне и применяет его вместо того, чтобы просто слушать. Деревья зеленеют весной, но их зелень не зовет тебя танцевать, не зовет петь. Она не порождает поэзии в твоем существе, потому что ты знаешь объяснение и думаешь о нем. Тогда от поэзии не остается ничего. Когда есть объяснение, поэзия исчезает. Все объяснения утилитарны – они нужны зачем-то, они не относятся к предельному.

Если человек не доверяет непознаваемому, разве он может рассуждать о красоте цветка? Цветок можно проанализировать, разобраться в его химии, вот и все, анализ все делит на части, не оставляя целого, то есть не оставляя никакой красоты.

Люди вскрывали трупы, чтобы найти в них душу, они высматривали Бога, поднимаясь в небо на самолетах… Они пытались дать определение Вселенной… Но Бог – всюду, душа нематериальна, а Вселенная – это вибрация. Если вы настроены на беззвучный звук существования, если вы настроены на то, что индийские мистики назвали анахат – предельная музыка существования, если вы настроены на таинственное, вы узнаете, что есть только Бог, и нет ничего другого. Тогда Бог становится синонимом существования, а существование – синонимом счастья.

Но эти вещи нельзя понять собственно интеллектом, эти вещи нельзя низвести до знания, и это осознает Теннисон. Он говорит:

Маленький цветочек – если бы только я мог понять, что ты такое, с корнем и всем сущим, все во всем, я знал бы, что такое Бог и человек.

Он не может понять, не знает, а Басе знает, что такое Бог и человек, в этом восклицательном знаке – кане – Я изумлен, я удивлен…

Направление к счастью

Как мы можем что-то решать о будущем? Кто мы такие, чтобы что-то знать о неизвестном? Как возможно зафиксировать будущее? Будущее – это то, что еще неизвестно. Будущее – это открытая возможность. Но если зафиксировать в будущем пункт назначения, будущее – это больше не будущее, потому что оно больше не открыто. Теперь ты выбрала одну возможность из многих; когда все возможности были открыты, будущее было. Теперь все возможности отброшены; выбрана только одна. Это больше не будущее; это почти прошлое, нечто среднее между прошлым и будущим.

Когда человек что-то решает о пункте назначения, это решает за него его прошлое. Решает его опыт прошлого, решает его знание. Человек таким образом убивает будущее и начинает повторять собственное прошлое, может быть, с некоторыми модификациями, немного измененное здесь и там для большего удобства, комфорта, заново покрашенное, отремонтированное, но это всего лишь прошлое.

Направление – это настоящее, это что-то живое, то, что происходит в этот момент. Оно ничего не знает о будущем, оно ничего не знает о прошлом, но оно бьется, пульсирует здесь и сейчас. И из этого пульсирующего мгновения создается следующее мгновение. Не каким-то решением с твоей стороны, но просто потому, что ты живешь это мгновение, и живешь его так тотально, и любишь это мгновение так всецело, что из этой твоей поглощенности жизнью рождается следующее мгновение. У него будет направление. Это направление не дано тебе, не навязано тебе; оно спонтанно.

Ты не можешь определять направление, ты можешь только жить то мгновение, которое тебе доступно.

Представьте себе, как движется естественный (а не постановочный) танец. Если ты танцуешь, следующее мгновение будет более глубоким танцем. Ты ничего не решаешь, но просто танцуешь в это мгновение. Ты создала направление, ты не манипулируешь им. Следующее мгновение будет более наполненным танцем, и еще более наполненным будет следующее.

Пункт назначения назначается; направление зарабатывается проживанием. Пункт назначения логичен: человек хочет быть врачом, хочет быть инженером, хочет быть ученым или политиком. Человек хочет быть богатым, знаменитым, выйти замуж и родить множество детей – все это точки назначения. Направление? Человек просто живет мгновение в глубоком доверии, он уверен, что жизнь решит. Человек живет мгновение так тотально, что из этой тотальности рождается свежесть. В этой тотальности растворяется прошлое, и будущее принимает форму. Но эта форма не придана тобой, эта форма тобой заработана.

Один дзенский мастер, Ринзай, умирал, он лежал на смертном одре. Кто-то спросил его: «Мастер, когда тебя не станет, люди будут спрашивать, в чем заключается суть твоего учения. Ты сказал множество вещей, ты говорил о многих вещах – нам трудно будет выразить это в одном предложении. Прежде чем уйти, пожалуйста, сделай это сам, чтобы мы хранили твои слова как сокровище. И каждый раз, когда люди, не знавшие тебя, этого пожелают, мы сможем им дать суть твоего учения».

Умирающий открыл глаза и издал великий дзэнский крик, львиный рык! Все его ученики были потрясены! Они не могли поверить, что у умирающего человека может быть столько энергии, они совершенно этого не ожидали. Этот человек был непредсказуем, он был таким всегда, но даже от этого непредсказуемого человека они никоим образом не ожидали, что, умирая, в это последнее мгновение он издаст такой львиный рык. И когда они пришли в шок, конечно, их умы остановились, они были удивлены, ошарашены, Ринзай сказал:

Вот оно… – это мгновение, это каждое мгновение жизни, это мгновение, не омраченное мыслью, это то молчание, которое всегда окружает удивление, этот последний львиный рык перед смертью…

Да, направление жизни приходит из проживания этого мгновения, и мы не можем его организовывать или планировать. Оно случается с кем-то больше, с кем-то меньше, оно очень тонко, и, наверное, мы никогда не будем в нем уверены, но мы можем его почувствовать, а это самое главное. Счастье больше похоже на поэзию, чем на прозу; оно – больше любовь, чем логика; больше искусство, чем наука. И в этом его красота – колеблющаяся, как колеблется капля росы на листке, соскальзывающая, не зная куда, не зная почему, просто скользя по листу травы на утреннем солнце… Направление очень тонко, деликатно, хрупко. Пункт назначения принадлежит эго; направление принадлежит жизни, существу.

Чтобы двигаться в мире направления, человеку требуется безмерное доверие ко всему миру, потому что человек движется в незащищенности, в темноте, он – как слепой котенок или как маленький ребенок, который всем доверяет. Но темнота приносит свой собственный трепет: без всякой карты, без всякого проводника мы движемся в неизвестное. Каждый шаг – это открытие, и открытие не только во внешнем мире. Одновременно нечто открывается и в нас. Любой первооткрыватель ведь на самом деле открывает не только вещи. По мере того, как он открывает больше и больше неизвестных миров, он продолжает открывать также и себя, это происходит абсолютно одновременно. Каждое открытие – это и внутреннее открытие. Чем больше ты узнаешь, тем больше узнаешь о знающем. Чем больше ты любишь, тем больше знаешь о любящем.

Для пути к счастью карты не нужно; нужны великая страсть, великое желание открывать. Если это желание есть, тогда вы можете идти дальше самостоятельно. Двигайтесь в безбрежное, в бесконечное и мало-помалу научитесь ему доверять. Отдайте себя в руки жизни. Человек, который доверяет, который трепещет от волнения даже на пороге смерти, – он может издать львиный рык, как тот дзенский Мастер. Даже умирая – потому что он знает, что ничто не умирает, – в само мгновение смерти он может сказать: «Вот оно!» Потому что каждое мгновение… вот оно. Это может быть жизнь, это может быть смерть; это может быть успех, это может быть поражение; это может быть счастье, это может быть несчастье. В каждое мгновение… вот оно.