Боясь нас

ГЛАВА ОДИН

ВЫПУСКНОЙ ВЕЧЕР

КИНАН

Я чертов мазохист. Я въехал на обширную подъездную дорожку. Я даже не осознавал, насколько это звучало правдоподобно, пока не заглушил двигатель и не вышел.

Теперь уже слишком поздно поворачивать назад.

Последние остатки дневного света угасли, но я продолжал надевать солнцезащитные очки как щит. Меньше всего мне было нужно, чтобы она увидела, как сильно меня обидела. Это была одна из клятв, которые я дал себе, умирая в больнице.

Никогда не позволяй им увидеть. Никогда не позволяй им закрываться. Никогда не впускай их.

С этого момента я буду жить по этому принципу, но сначала мне пришлось сдаться в последний раз.

Мои ноги стучали по ступенькам, ведущим к входной двери. Если честно, я чертовски нервничал. Не так я представлял себе эту ночь. Я вообще никогда не представлял себе этого, но всегда знал, что это будет с ней. Именно тогда я поверил в сказку, в которую меня заставили верить. Моя рука поднялась, но я замер, не успев постучать, поняв, что меня снова затягивает в ту же яму.

Я не собирался делать это снова.

Я уже пятился назад, но прежде чем я успел повернуться, чтобы уйти, дверь открылась. Дэш, одетый в дорогой темно-серый костюм, встретил меня сначала удивлением, а затем настороженным взглядом, прежде чем отойти, оставив дверь открытой.

Я смотрел через открытый проем на экстравагантный вестибюль, прекрасно осознавая всеобщее беспокойство.

Когда я стал плохим парнем?

Я почувствовал взгляд брата и опасную энергию, которая распространялась по комнате. Я бы вошел, если бы она не выбрала именно этот момент, чтобы войти в комнату.

Когда я видел ее, то испытывал то, что называли туннельным зрением. Она выглядела чертовски идеальной, и даже сейчас я чувствовал, как мой гнев утихает.

Причинение ей вреда отошло на второй план после необходимости нагнуть ее на ближайшую плоскую поверхность и повторно заявить на нее свои права.

Но почему я должен это делать? Она уже была моей и, черт возьми, должна была такой и остаться.

Но это было не так. Она бросила меня.

Можете ли вы представить, как чертовски больно чувствовать, что каждый ваш вздох может быть последним, но вы всегда используете тот немногий кислород, что у вас есть, чтобы умолять единственного человека, который утверждал, что любит вас безоговорочно, просто быть рядом?

Это меня задело.

Но больше всего это изменило меня.

И я ненавидел ее за это.

Моя совесть шепнула мне, что неправильно ее винить, но темнеющая часть моего сердца хотела разорвать ее на части и уничтожить полностью — и я бы это сделал.

Она понятия не имела, что будет дальше.

— Кинан… Как… как ты?

Были моменты, когда я считал, что выжить после ранения и потерять легкие — это большая ошибка. Я подумал, что, возможно, мне было бы лучше сделать решительный шаг, чем провести следующие шестьдесят лет или около того впустую.

Прошло несколько часов, и мне удалось назвать себя всеми возможными гнусными прозвищами. В этот момент не было никого, кто думал обо мне хуже, чем я сам.

Шелдон выглядела потрясающе.

Волосы у нее были блестящие.

Ее платье подходило ей идеально.

Она выглядела готовой к сказочной ночи с Прекрасным Принцем.

Я пытался разрушить это, заставив ее чувствовать себя виноватой. Но, конечно, я не мог на этом остановиться. Я был намерен причинить вред всем в своей жизни, начиная с одного человека, который позаботился бы о том, чтобы я не смог повернуть назад.

— Кинан, почему ты это делаешь?

— Разве это не очевидно?

— Не для меня, — скромно прошептала Лэйк. Я боролся с желанием рассмеяться. Несмотря на браваду, которую она проявляла в последние несколько месяцев, она все еще оставалась напуганной маленькой мышкой. А теперь мой брат держал ее в своих руках и съел бы заживо.

— Я ревную.

— Но почему?

— Потому что мой брат не заслуживает долго и счастливо.

— Ты не это имеешь в виду.

— Почему бы и нет?

— Послушай, я знаю, что тебе больно, и это было сложно принять, но ты должен помнить, что Киран был всего лишь ребенком. Ты многого не знаешь. Если бы ты просто поговорил с ним…

— У моего брата, — выпалил я, — было одиннадцать лет, чтобы сказать мне правду.

— Кинан, он не знал, что она твоя мать. Она также была его матерью. — На последних словах ее губы задрожали, и я задавался вопросом, кого ей было жаль больше — его или меня?

— Это не имеет большого значения, не так ли? Она мертва. Ничто не изменит этого. Я ее почти не помню… Я бы сказал, что Кирану повезло. Ему никогда не приходилось каждый день смотреть в глаза матери и задаваться вопросом, почему она не любит тебя, почему не обнимает тебя или что ты сделал не так. Большую часть дней она почти не узнавала меня. Мой отец был не лучше. Я был один семь лет. Не было ни смеха, ни тепла. Тишина была почти пугающей. Думаю, я ненавидел это больше всего. Когда она ушла и не вернулась, я даже не прослезился. Мне почти хотелось, чтобы она была жестокой, и тогда, возможно, то, что она ушла и никогда не оглядывалась назад, не значило бы так много.

— Но у тебя был Киран. Вы были друг у друга.

Я пожал плечами:

— Киран тогда был почти таким же, как и сейчас — отстраненным, угрюмым и жестоким. Ты была права в тот день, когда спросила, боюсь ли я его. Это было так долгое время, и, думаю, так было всегда. Он не хотел иметь со мной ничего общего. Мне просто нужен был друг.

— Но ты до него достучался.

— Правда?

— Твой брат любит тебя, Кинан. Возможно, он не знает, как показать это здоровым образом, но это правда, и я знаю, что ты его любишь.

— Никто из нас не знает, что такое любовь. Он причинит тебе боль, Лэйк. Это его природа. Он может думать, что хочет этого с тобой, но однажды он сломается под давлением.

— Это то, что ты сделал с Шелдон?

Я почувствовал, как мои плечи приподнялись, но не мог полностью справиться с лежащим на них весом.

— Идея любви оставляет неприятный привкус.

— Шелдон не заслужила того, что ты сделал. Почему ты переспал с той учительницей? Это немного смешно даже для тебя. Это просто смешно.

— Имеет ли это значение сейчас? Все сложилось к лучшему. — Я сделал еще один глоток из бутылки, которая теперь была почти пуста. Глаза ее, полные упрека, посмотрели на бутылку и обратно. Я все еще восстанавливался после трансплантации легких, и мне нельзя было пить, но никто никогда не мог обвинить меня в том, что мне плевать, и быть правым.

— Как я могу сделать это правильно?

Я рассмеялся, несмотря на горечь, оседающую в глубине моего желудка. Мне нужен был побег. Мне нужно было спрятаться. Прятаться — это то, в чем я хорош.

Я опустил голову и позволил следующим словам проскользнуть по коже ее шеи:

— Ты можешь начать с того, что позволишь мне поцеловать тебя.

Она подпрыгнула и ударила меня руками по груди, когда я придвинулся к ней ближе.

— Кинан! Что ты делаешь?

— Ты знала, что я был влюблен в тебя в девятом классе? — спросил я, игнорируя ее борьбу.

— Ты что?

— Это правда. Я совершил ошибку, сказав однажды Кирану, какая ты красивая, по моему мнению.

— Ну и что он сказал?

Я рассмеялся, но не почувствовал ни капли юмора.

— Он угрожал сломать мне все кости, если я когда-нибудь с тобой заговорю. Я думал, что он, возможно, преодолел свою вендетту против тебя и захотел, чтобы ты принадлежала ему.

— Ну, мы все знаем, что это неправда.

— Может, и нет, но он всегда хотел тебя. Он просто хорошо умел это скрывать. — Я опустил губы ближе, и ее глаза чуть не вылезли из орбит.

— Я… я думаю, мне пора идти.

— Я заставляю тебя нервничать? — я улыбнулся ей и удобно положил руки рядом с ее головой, заключив ее в клетку.

— Что за глупый вопрос? Конечно же это не так.

— Рискуя прозвучать банально, могу ли я просто сказать, что поступать неправильно может быть чертовски приятно?

— Ты прав… Это действительно звучит как клише.

— Ты слишком чертовски сексуальна, чтобы выразить словами. Киран еще не знает, что у него есть, не так ли?

Хлопок двери прервал ее ответ, и я почувствовал, как моя решимость рухнула от ледяного холода присутствия позади меня и низкого угрожающего рычания.

— Я точно знаю, что у меня есть. Мой единственный вопрос: какого черта ты к ней прикасаешься?

— Киран, — нервно крикнула Лэйк. — Он, э-э… я, эм…

— Лэйк, поднимись наверх и не спускайся, что бы ты ни услышала. — Он ни разу не удостоил ее взглядом, но в этом и не было необходимости. Она быстро выскользнула из моих рук. Едва она скрылась из виду, как я занял ее место у стены. Рука Кирана прижала меня к стене за горло, затрудняя дыхание. — Ты так сильно хочешь умереть?

Его угрожающего голоса было достаточно, чтобы заставить обычного человека съежиться и просить пощады, но он практически воспитал меня. Я ударил его головой в голову и оглушил его на время, достаточное для того, чтобы нанести сильный удар по челюсти. Он быстро пришел в себя и сумел ударить меня два раза, один раз в лицо, а другой в живот, прежде чем я успел нанести еще один удар.

Киран, возможно, был сильнее, но я был быстрее.

Каждый из нас был смертельно опасен сам по себе.

Мы не остановимся, пока другой не умрет.

Я перекинул Кирана через плечо на кофейный столик. Тот сломался под его тяжестью, и он тяжело ударился о пол. Неуверенно он вскочил на ноги и сильно ударил меня ногой в грудь, в результате чего я врезался в стену позади себя.

Медленно я скользнул обратно вверх по стене, встретившись с ним взглядом. Мы подождали всего мгновение, но время, казалось, растянулось на целую вечность, прежде чем мы снова врезались друг в друга.

— Сукин сын. Хватайте их, прежде чем они убьют друг друга, — крикнул безумный, но знакомый голос.

Меня отбросило назад, а Кирана — в противоположную сторону. Я узнал Дэша сквозь размытое зрение, когда он крепко обхватил руками грудь Кирана. Тот изо всех сил пытался вырваться, но он сумел удержать его под контролем.

— Кинан, чувак, замолчи, прежде чем я тебя вырублю, — прорычал Кью. Только тогда я понял, что зажат так же сильно. Мой взгляд все еще был прикован к нему, и мой разум все еще был наполнен потребностью убивать.

Ни один из нас не был узнаваем другим. Кровь лилась из наших ран. Все вокруг было либо сломано, либо разбито вдребезги.

Внезапно появилась Лэйк и побежала по комнате, истерически плача, бросаясь на Кирана.

У меня была только одна догадка, кто им позвонил.

— Моя девушка, Кинан.

— Моя мать, брат.

Это были последние слова, которые я сказал ему за долгое время.

Мне следовало покинуть город, когда я вышел из этого дома, подальше от своей единственной семьи, но я был одержим намерением сеять хаос, и именно так я оказался в спальне Шелдон.

— Кинан, почему ты это делаешь? Это не ты!

— Разве? — я смотрел на ее тело, распростертое передо мной, как на подношение, которое я только недавно закончил пожирать. — Ты думаешь, что знаешь меня?

— Что? — она дезориентировано огляделась вокруг. — Конечно, знаю, — тихо прошептала она. Мне не понравилось, как она смотрела на меня с любовью в глазах.

Ее любовь была ложью.

Любовь была именно такой.

Ложью.

— Но ты меня не знаешь. Ты никогда этого не делала. — Она попыталась подняться, но ремень, обернутый вокруг ее шеи, удерживающий ее у перекладин изголовья, остановил это движения. — Однажды ночью я видел, как он сделал это с ней.

— Что? — я проигнорировал замешательство в ее глазах и продолжил.

— Я хотел посмотреть, что он с ней делает. Я не искал удовольствия. Мне было любопытно. Просто я пытаюсь быть хорошим парнем. На самом деле я думал, что мог бы защитить ее, если бы это было необходимо, потому что она не могла защитить себя. Но потом она, черт возьми, приняла его. На самом деле, она решила быть с ним, думая, что он может измениться, но он этого не сделает, и она не поймет этого, пока не станет слишком поздно. Она уже в ловушке.

Я знал, что говорю, как сумасшедший, но любой, у кого есть глаза и мозг, поймет, что это правда. Киран был не только опасен. Он также был собственником.

— Кинан, пожалуйста, отпусти меня.

— Мне всегда было интересно, какое желание он мог получить от того, кого, как он утверждал, ненавидел. Теперь я, черт возьми, знаю. — По опущенным плечам и по тому, как округлились ее глаза, я понял, что она точно знает, кого я ненавижу.

— Ты меня ненавидишь?

— То, что я чувствую к тебе, выходит далеко за рамки ненависти. Ты была нужна мне, Шелли, а ты отвернулась от меня, как и она.

— Я не твоя мать, Кинан!

— О, я это знаю. Разница между тобой и ней заключалась в том, что я действительно верил, что ты любишь меня.

— Я люблю! — она вскрикнула, борясь со своими путами.

Я стиснул зубы. Моя внутренняя борьба грозила выйти на поверхность. Мне нужно было сохранять хладнокровие.

— Тогда докажи это.

— Как?

— Сбеги со мной.

Сукин сын… Это не то, что я должен был сказать, но и брать свои слова назад я не собирался. С каждой секундой того, как страх рос в ее глазах эта идея стала звучать все лучше и лучше.

— Что?

— Ты либо бежишь со мной, либо бежишь от меня. Сделай свой выбор.

Я задержал дыхание и сохранил, как я надеялся, пустое выражение лица, в то время как мой желудок скрутился от боли. Я не мог выразить словами то, что чувствовал.

— Я люблю тебя.

Надежда. Вот что я почувствовал. Я был рад, что все еще могу чувствовать.

— Так ты сбежишь со мной?

Так было до тех пор, пока она не забрала ее.

— Нет, Кинан. Не сбегу.

Единственный человек, который мог заставить меня остаться или который мог заставить снова почувствовать себя целостным — если я вообще когда-либо таковым был — отверг меня. У меня не было возможности остаться. Она хотела быть свободной, и я позволил бы ей, но не раньше, чем дал обещание.

Если я когда-нибудь вернусь, если когда-нибудь увижу ее снова, то оставлю ее себе и заставлю ее пожалеть.

Я рискнул вернуться в дом отца, потому что была одна вещь, без которой я не мог уйти. Я добрался до лестничной площадки прежде, чем услышал приглушенные голоса. Мои шаги стали легче, когда я подкрался ближе к слегка приоткрытой двери спальни.

— Я знаю, что ты злишься, но ты не можешь отказаться от него. Ты ему нужен сейчас больше, чем когда-либо прежде.

— Кинан способен позаботиться о себе. Несколько часов назад у него не было проблем с тем, чтобы помочь тебе.

— Ты правда думаешь, что дело во мне? Сейчас он облажался, но он не зайдет так далеко. Он не причинил бы тебе такой боли, как бы ему ни хотелось. Он думает, что ты предпочитаешь меня ему.

— А что, если это так? Он ясно выразил свои чувства ко мне.

— Точно так же, как ты все эти годы ясно выражал мне свои чувства? Но даже тогда ты все равно что-то ко мне чувствовал.

— О чем ты говоришь?

— Я говорю, что ты хорошо бегал, и ты бежал, потому что был сбит с толку.

— Сбит с толку или нет, он пытался забрать то, что принадлежит мне.

— Во-первых, я не твоя собственность, Киран. Во-вторых, он не может взять то, что я не готова дать.

— В любом случае, это уже не имеет значения. — Я слышал разочарование в его тоне и представлял, как он проводит руками по лицу, говоря, что готов убить что-то… или кого-то.

Я знал, на какой риск пошел, давя на Лэйк, но она ошибалась. Если бы она дала мне возможность, я бы ею воспользовался, потому что речь шла о ней. Я был готов зайти так далеко, потому что знал, что она значит для Кирана. Я не был хорошим человеком, и сегодняшний вечер доказал это.

Я отошел и тихо вошел в свою спальню только для того, чтобы увидеть фигуру, лежащую в темноте. Легкое дыхание наполнило комнату, и я понял, кто бы это ни был, он, должно быть, спал. Я медленно подкрался к спящему телу, пока не оказался у изголовья своей кровати.

Это была Ди.

Дочь человека, которого мой брат, Киран, отправил в тюрьму.

Я потряс ее не слишком нежно и подождал, пока ее глаза откроются. Когда она это сделала, то испытала ужас, которого у меня не было. Удивление отразилось на ее лице, когда ее взгляд остановился на мне. Она быстро отпрянула, а затем вытянула руки, чтобы отогнать меня. Я не двигался с места и задавался вопросом, чего она могла бояться.

— Почему ты здесь?

При звуке моего голоса ее голова склонилась в сторону, узнавая меня, хотя глаза все еще казались потерянными.

— Кинан?

Ее хриплый голос звучал как секс, и у меня возникла мысль, что она могла бы быть оператором секса по телефону, но я отогнал ее, прежде чем она успела полностью сформироваться. Она была слишком сексуальной, чтобы ограничиваться телефоном. Такое тело, как у нее, было создано для того, чтобы выставляться напоказ. Может быть, поэтому отец изводил ее.

А я-то думал, что я облажался.

Она откинула с лица свои темные волосы и уставилась на меня широко раскрытыми глазами и еще более широкими губами. Я на мгновение подумывал о том, чтобы трахнуть ее, но быстро отказался от этой идеи. Запах и ощущение Шелдон все еще ощущались на моем члене, и, как ни странно, мне не хотелось, чтобы что-то испортило это. По крайней мере, пока я не принял душ.

— Что ты здесь делаешь? — спросила она, когда я отвернулся.

— Я живу здесь.

— Если Киран увидит тебя…

Я захлопнул ящик комода, забрав то, за чем пришел, и набросился на нее.

— Не относи меня к бесхребетным придуркам, которые дрожат при его виде. Я его не боюсь.

— Очевидно. Вы, ребята, здорово облажались друг с другом, — ухмыльнулась она.

— В последнее время. — Я направился к двери, но ей, конечно, нужно было продолжить.

— Подожди, — громко прошептала она. — Ты похож на человека, который убегает. Куда ты?

— Прочь отсюда.

— Насколько далеко?

— Я еще не знаю.

— Можно мне с тобой?

— Ты серьезно? Черт возьми, нет.

— Я могу заплатить. Тебе понадобятся деньги. Они у меня есть, но дома. Мне просто нужно, чтобы ты доставил меня туда.

Я должен признаться, что был заинтригован. Три месяца назад мне исполнилось восемнадцать, а наследство я еще не получил. Я, черт возьми, не собирался сидеть и ждать, как какой-нибудь избалованный богатый ребенок. Я не хотел никаких связей или обязательств перед своей семьей.

— О какой сумме речь?

Ее улыбка стала еще шире.

— Достаточной, чтобы жить свободно.