Боясь нас

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТЬ

КИНАН

Мне нужно повернуться. Что-то говорило мне обернуться, но что бы я послушал, если бы это сделал — голову или сердце?

Дождь лил как из ведра, из-за чего было трудно увидеть. Я мчался по улицам, направляясь к выезду из Сикс Форкс.

Мой отец умер, и я ни черта не чувствовал. Сегодняшний вечер доказал, насколько я опустошен, и я не мог выбросить из головы то, как Шелдон смотрела на меня.

Как будто я был злым, недостойным и холодным. По крайней мере, так я себя и чувствовал. Я не мог винить ее в этом.

Светофор впереди загорелся желтым, и мне пришлось сделать выбор: остановиться или проехать. Я выбрал последнее, потому что остановка означала возможность оглянуться назад.

Я успел проскочить, как только загорелся красный свет, и подумал, что свободен, пока вокруг меня не прозвучал ряд звуковых сигналов. Сначала я списал это на недовольных водителей, пока не посмотрел в зеркало заднего вида и увидел, что одна машина тупо следует за мной. Автомобиль занесло и управление вышло из-под контроля водителя, пока его не остановил столб. Я с болью смотрел, как машина яростно врезалась в столб.

Шансов выжить у водителя не было.

В течение нескольких секунд мир, казалось, остановился, когда я узнал машину. Она принадлежала Дэшу, но он уехал раньше с Кеннеди и Кью.

Ебать.

Шелдон.

Я дернул машину в сторону и рванул туда. Вокруг места аварии образовалась толпа, и мне пришлось протиснуться, чтобы добраться до нее. Автомобиль перевернулся и был полностью разбит.

Отчаяние и стыд захлестнули мои чувства. Шелдон преследовала меня.

Я виноват в этом.

— Молодой человек, вам не следует подходить слишком близко. Из машины течет бензин.

Быстрый осмотр земли подтвердил предупреждение пожилой женщины. Я уже слышал сирены на заднем плане, но не мог их дождаться. Я окликнул Шелдон, но когда она не ответила и не пошевелилась, я понял, что она без сознания. Кровь текла из ее головы, а учитывая недавнюю травму головы, ситуация еще больше усугублялась.

Я дернул за ручку двери, но она не поддалась. Стекло было полностью разбито, поэтому я полез внутрь, порезав при этом руку и кисть. Независимо от того, как сильно я толкал, дергал и колотил, дверь не сдвинулась с места. Я пробовал все четыре, пока задняя пассажирская дверь не поддалась.

— Ох, боже мой, — выдохнула пожилая женщина, которая говорила раньше. — Сынок, тебе лучше уйти и подождать, пока придет помощь. Этот столб начинает искрить.

Не требовалось объяснений, чтобы понять, что произойдет, если единственная искра достигнет земли, а бензин с каждой секундой все больше растекался по асфальту.

Я отказывался терять отца и ее в одну ночь.

— Сынок, уходи оттуда. Ты можешь умереть, — кричал безликий голос из толпы. Я не мог оставить ее или ждать помощи. Если бы дошло до этого, я бы умер вместе с ней.

Без нее я все равно был бы мертв.

Я заполз внутрь, как только она начала приходить в себя, и быстро, молча помолился, чтобы она была еще жива, и потянулся к ней.

Крики пронзили воздух, и когда я оглянулся, то увидел падающую единственную искру. Я смотрел, как она падает, в течение двух секунд, а затем двинулся с новой решимостью. Я снова потянулся, но в этот же момент меня схватили руки, утаскивая прочь.

— Нет! — я кричал и царапал руки, схватившие меня, но их было слишком много, которые тянули меня еще дальше. Искра уже достигла земли и помчалась к машине. Я завел локоть назад и откинул голову, не заботясь о том, кого ударил, и сумел вырваться на свободу.

Адреналин хлынул по моим венам.

На четвереньках я снова пополз к машине и без колебаний нырнул в нее. Я оторвал ремень безопасности и поймал ее как раз в тот момент, когда машина загорелась. Я мгновенно почувствовал, как пламя нагревает мою кожу. Дым заполнил машину, из-за чего ее было трудно увидеть, и путь, по которому я вошел, уже был в огне, и мой единственный выход был через водительскую дверь.

Поскольку места было мало, я пнул дверь, понимая, что в любой момент машина может взорваться. Даже сейчас я чувствовал, как задыхаюсь от дыма, наполнившего мои легкие. Дышать стало невозможно, и даже сила моих ударов уменьшилась.

Я начал видеть свою жизнь такой, какой она была, а затем свою жизнь такой, какой она могла бы быть.

— Кинан, — простонала Шелдон, прежде чем замерла.

Один лишь звук моего имени, произнесенный ею, дал мне необходимую силу, и после последнего удара дверь наконец поддалась.

МЕСЯЦ СПУСТЯ

— Я до сих пор не могу поверить, что ты закрыл салон. Но прекратишь ли ты обслуживать всех женщин Лос-Анджелеса?

— Ты прекратишь шутить о шлюхах? Я не спал ни с одной женщиной в Калифорнии.

— О, я знаю, но так весело видеть, как это тебя задевает.

— Потеряйся, Ди, — я сделал вид, что меня это не волнует, но быстро отказался от борьбы. — Как ты узнала?

— Потому что ты был гораздо более счастлив, когда ты регулярно трахался. С тех пор, как ты ушел, ты стал сварливым засранцем. Я бы сказала, даже хуже, чем мой дорогой брат.

— Ты здесь, чтобы помочь мне? Позлить или поразмышлять о моем характере?

— Не могу поверить, что ты действительно ушел.

— Ты всегда можешь остаться. Кинан и Ди ‒ снова в пути.

— Ммм… жить в Сикс Форкс? Я так не думаю. Мне нужна гламурная жизнь в городе.

— Или, может быть, ты боишься, — поддразнил я.

— В Сикс Форксе нет ничего, что меня пугало, — ее нахмуренный взгляд был обеспокоенным. Я приподнял бровь, но не ответил. В отличие от нее, я не давил.

Я осмотрел дом моего отца, который он оставил мне и Кирану вместе со всем, что у него было. Киран сразу же все отверг, а я решил пожертвовать все, кроме дома и его бизнеса. Наши разногласия были такими же хреновыми, но я не мог заставить себя отдать все, что он построил.

Я поручил адвокатам разделить все, что принадлежало Джону, и все, что было унаследовано, и пожертвовать унаследованные средства различным организациям, причем большая часть пошла в фонды для пострадавших женщин и детей.

— Ну и что дальше?

— Что ты имеешь в виду? — рассеянно спросил я, разрезая ленту на другой коробке. Микеланджело уставился на меня в виде рюкзака. Маленький зеленый монстр ухмылялся, стоя в боевой позе.

— На этот раз ты собираешься сражаться за нее?

— Кого?

— Ты знаешь о ком я. Знаешь, теперь их двое. Два по цене одного, — пошутила она.

— Ты о чем?

— Ой… не валяй дурака, ладно? Женщина, в которую ты был влюблен, мать твоего ребенка, и женщина, которую ты вытащил из горящей машины, влюбится в кого-то другого, пока ты здесь все распаковываешь.

— Она не хочет иметь со мной ничего общего, Ди. Она ясно дала это понять.

— Ну, она чуть не умерла, потому что беспокоилась о тебе, а ты не мог позаботиться о себе.

Я глубоко вздохнул и закрыл коробку с вещами дочери, оставленными тем утром месяц назад.

— Кто тебе рассказал?

— Лэйк. Кстати, они с Кираном прекрасно себя чувствуют на Гавайях.

Киран и Лэйк временно уехали на лето, пока осенью Лэйк не поступит в аспирантуру в Стэнфорде. Соприкосновение Кирана со своим прошлым спустя четыре года было тяжелым испытанием для Лэйк, которая с тех пор не могла расслабиться.

Киран получил свою часть наследства и направил большую его часть в компанию Джесси, став партнером. Трудно было поверить, что Киран преодолел свою ревность и теперь действительно работал с этим человеком. Никто не знает, что он сделал с остальным наследством. Он только утверждал, что оно больше не его.

Судя по всему, он принял это решение задолго до того, как посыпались предложения от НБА. Все он отклонил.

Хотя наши отношения все еще были непростыми, я не мог не уважать его решение. Что-то подсказывало мне, что Лэйк имеет к этому какое-то отношение. Косвенно, конечно. Любой, у кого есть глаза, мог видеть, что Киран искал ее одобрения. Он хотел быть достойным ее.

Так же объяснялась степень в области компьютерных наук.

Я не думал, что когда-нибудь смогу справиться с этим.

— Замечательно. Когда они вернутся?

— Месяца через два, но не пытайтесь сменить тему. Как ты поступишь?

— Я пытаюсь быть порядочным человеком.

— Отвергая свои чувства и лишая ребенка отца?

— Кеннеди не знает, что я ее отец. Так лучше. Мне не придется провести следующие пятнадцать лет в страхе, что я стану своим отцом и она будет страдать из-за этого.

— Значит выполни обещание, которое ты дал умирающему человеку в его последние минуты, и поступи правильно.