Братья по крови. Книга пятая. Особо опасен

Глава 8

Глава восьмая.

Полёты во сне и наяву…

Когда?

Ещё не разобрался, но надеюсь, что всё ещё 1974 год.

Где?

Скорее всего, в США, штат Монтана. Очень похоже, что я по-прежнему нахожусь всё ещё в той же пещере, где я потерял сознание 31 августа 1974 года.

Александр Тихий.

Пробуждение было… Странным.

Я лежал на спине, совершенно не ощущая своего тела. Нет. Я чувствовал, что оно есть и оно здесь.

Вот оно моё тело. Лежит на спине. Мне не тепло… не холодно… Я себя не ощущаю никак. Вязкая слабость во всём теле и абсолютная апатия. Но я точно знаю, что именно эту апатию мне надо победить и преодолеть, иначе… А что иначе? Не знаю… Пока не знаю.

Я смотрю прямо вверх. И почему-то мне кажется, что зрение ко мне начало возвращаться. Я же могу разглядеть потолок. Вон он. Нависает надо мной неровными камнями… Скосив глаза, я даже смог обнаружить источник света. Это узкая щёлочка в каменной где-то слева от меня. Если мне не изменяет память, то там когда-то, не помню уже когда, располагался вход в эту пещерку. Но вроде бы в прошлый раз, когда я мокрый и злой проникал через него, он пошире был как-то. Я же в него проходил целиком, лишь слегка нагнувшись. Нет. Это в позапрошлый раз я входил, а в прошлый, я лез, карабкаясь по мокрым камням в мокрющей одежде под проливным дождём, очень напоминающим тропический ливень.

Что со мной. Слабость во всём теле понятна, сухость во рту тоже… Интересно, я всю колу допил вчера?

Это было вчера? Разве… А какой сегодня день?

Бутылка с колой валяется на каменном полу. Лежит на боку и горлышко пробкой не закрыто. Блин блинский… Пустая, что ли? Кое-как протягиваю руку и хватаю её. Нет. Не пустая. Что-то ещё есть на донышке. С жадностью начинаю вливать в себя тёплую жижу и тут же выплёвываю обратно, когда мне в рот вместе с противной и невкусной жидкостью попадает какое-то насекомое, судорожно шевеля всеми своими лапками сразу. Продолжаю отплёвываться уже сидя. Кажется, что инцидент с чуть не проглоченным насекомым, меня немного даже взбодрил.

Отплевавшись и чуть не проблевавшись, я стал хоть чего-то соображать. Какая связь между чуть не проглоченным насекомым и прочищением мозгов, я не знаю. Но я немного пришёл в себя и кое-что понял. Я в пещере. А той же самой, куда забрался мокрый от дождя какое-то время назад. Сколько времени прошло — я понятия не имею. Свет, проникающий через щёлочку — это то, что осталось от входа, через который я сюда попал. Вход завален снаружи. Чем? Ещё не знаю. Но знаю, что теперь мне придётся очень постараться, чтобы выбраться наружу. И чем быстрее, тем лучше. Плохо дышалось мне исключительно из-за того, что щёлочка осталась только в верхней части бывшего входа. Выдыхаемый мною углекислый газ, как более тяжёлая субстанция, скапливается внизу. А так, как я лежал на «полу», то и дышать мне становилось всё труднее и труднее. Сознание я мог потерять по причине того, что меня один кретин из военной полиции огрел прикладом по башке. А провалялся без чувств я так долго, наверняка из-за того, что промокнув до нитки, замёрз на ветру и подхватил какую-нибудь простуду. Все причины сошлись в одну точку. Я валялся с температурой, в то время, когда мой организм, ослабленный голодом и обезвоживанием, судорожно боролся с простудой. Ну а теперь я должен посмотреть, что там случилось с нашим входом в пещеру.

Копаю выход уже так давно, что снова промок до нитки. На этот раз от пота. Теперь я точно знаю, что означает выражение «Сизифов труд». Стоило мне только чуть-чуть расширить щель, как туда тут же начинает затекать жидкая грязь с мелкими камнями. А крупный валун, перегородивший большую часть входа, по-прежнему стоит непоколебимо и незыблемо. И чтобы к нему подлезть, с целью попытаться использовать рычаг в виде винтовки М-16, мне надо ещё долго копать, копать и копать…

Я копал, уставая и почти вырубаясь от голода и слабости в теле. Отдыхал прямо тут, поскольку дышать возле щели было гораздо лучше. Я вдыхал свежий воздух и копал, копал, копал…

Две винтовки я сломал. Ну, как сломал? Вряд ли из неё потом можно будет стрелять с таким кривым стволом. Хотя я в своём прошлом будущем видел ролик в интернете, где какие-то умники всё-таки стреляли из гнутых стволов. Но я не буду так экспериментировать. Своя шкура дороже. А винтовки эти мне на фиг не нужны. Не верю я в них. Слышал ещё вьетнамские байки, что даже америкосы забирали у убитых вьетконговцев наши советские калаши, потому что у Михаила Тимофеевича автоматы получились качественнее, чем эти пластмассовые винтовки. Вот Ремнингтон на короткой дистанции — это вещь, а эти пукалки так себе поделки.

Когда я стал использовать сразу две винтовки за один раз, камень, перекрывающий выход, слегка пошатнулся. Я обрадовался, но он снова вернулся на место.

После недолгого отдыха я снова предпринял попытку. На этот раз положил все винтовки под рукой, чтобы была возможность дотянуться до них. Постепенно подсовывая одну, затем другую, третью, я давил всем телом на этот короткий рычаг и рычал от злости, что у меня ничего не получается.

Возможно, камень испугался моего звериного рыка, но он поддался. А потом ещё чуть-чуть… Ещё…

Солнце стояло в зените, когда я грязный и потный выбрался на свет божий. Местность была неузнаваема. Там, где была когда-то дорога из мелких камней, теперь простирался подсыхающий ручей из глины и всякого мусора, принесённого откуда-то сверху с горы.

Выбравшись, я расчистил вход пошире и подпёр большой камень более мелкими, чтобы он снова не перекрыл пещеру. Я сидел в грязи. Терять мне было нечего. И сам грязный, как чёрт, и сил нет почиститься. Да и наплевать мне уже и на грязь, и на всё остальное.

Что тут было, пока я там отлёживался в пещере? Сильный ливень? Да. Видел. И даже почти попал под него. Наверное, это хорошо, что я успел забраться в пещерку до того, как с гор начал стекать водно-грязевый поток. Я не знаю, как это правильно называется. Может быть, сель? Но, для него как-то слабовато. Видали мы лавины и покрупнее. Скорее всего, из-за внезапного ливня в горах скопилось слишком много воды, и полетело всё вниз со страшной силой. И этот поток грязной воды тащил с собой камни, глину, всякие разнокалиберные щепки, а то и целые деревья. Потому что я что-то не помню вон того кривого деревца напротив. Явно сверху вырвало и принесло. Этот же поток сдвинул и камень, что перегородил выход из пещеры. Хотя, если бы не этот камень, пещеру могло и затопить водой и грязью по самые уши.

Я вдруг с ужасом подумал, что мне жутко повезло. Ведь всё могло быть иначе. И не только потому, что у меня был шанс бесславно сдохнуть от руки того коррумпированного полицейского. Да. Прайор тогда меня реально спас. Но потом… Если бы камень был крупнее, и я бы не смог его сдвинуть… Если бы каким-нибудь деревом, принесённым потоком, подпёрло камень у входа, то хрен бы когда я выбрался наружу. А если бы поток был пожиже, да уровень воды повыше, то меня утопило бы, как кутёнка в той ловушке, которую я сам для себя выбрал в этих грёбанных горах.

Так что шанс быть найденным лет через мрнадцать какими либо спелеологами-любителями в виде полусгнившего трупа или высушенной мумии лет через сто, я бездарно упустил. Не стать мне местной достопримечательностью в виде погибшего в пещере идиота. Эта новость меня нехило так повеселила. Я даже рассмеялся бы в полный голос, но мои мысли заглушил почти звериный рык, вырвавшийся из моего живота.

Я не знаю, сколько времени я провалялся в беспамятстве. День? Два? Но жрать уже хотелось так, будто меня не кормили целую неделю. Да и горлышко промочить чистой водичкой было бы неплохо.

Я чуть не ударил себя кулаком по лбу. У меня же есть еда. Где-то вместе со спальником и палаткой, заныканные глубоко в вещах какие-то консервы. Брал давно, вот и забыл про них. Последний раз мы с Лолитой доставали их в том лесу, где я передавал привет местному медведю от нашего Потапыча.

Лолита… Снова грустные мысли нахлынули, как волна горного потока. Да… А теперь ещё и Джек. Тоже ведь на моей совести будет лежать его смерть. Хреновая статистика получается. Все, кому я помогаю или пытаюсь помочь, погибают. Ну, или попадают в неприятности. Выходит, что помогать другим вредно для здоровья. И для своего и для тех, кому помогаешь. Наглядных примеров полно даже в кинематографе. Леон помогал Матильде и сам погиб. Что бы ещё такого вспомнить?

Но тут я вспомнил Анечку и всех остальных, что остались там, далеко в родной стране. Боже, как давно это было? Кажется, что где-то в другой, очень далёкой отсюда жизни.

В то же самое время.

Где-то в Москве…

Алексей Громов (Тихий)

— Ты реально чувствуешь его? — спросила Маринка.

— Да. Я сам ещё не разобрался в этом. Но у меня появляется ни на чём не основанное чувство тревоги.

— Может, ты просто так сильно беспокоишься о нём?

— Нет. Это немного другое. Беспокойство — это просто обычное беспокойство. А где-то глубже, на ментальном уровне…

— На каком уровне?

— Не заморачивайся по пустякам. Это просто такое слово.

— Ну, объясни мне, пожалуйста! У тебя всегда много всяких словечек, которые я не понимаю. Ты же не хочешь, чтобы я ощущала себя дурой?

— Марин! Ты — не дура. А то, что ты не знаешь каких-то слов и их значение, это из-за того, что ты мало читаешь.

— И поэтому, я — дура?

— Стоп. Давай вот прямо сейчас на этом остановимся. Ладно?

— Я — не дура. — девушка насупилась, надула губы. И приготовилась обижаться.

Блин. Так было всегда и во все времена. Девочки — они такие девочки. Хлебом не корми. Дай пообижаться им да слегка поскандалить. Они это любят. До глобального и грандиозного скандала может никогда и не дойти, но такие вот «бои местного значения», это как здрасьте…

— Марина! Ментальная связь людей — это такое совпадение мыслей, чувств и потребностей двух разных людей. Как бы так сказать… Некая телепатическая связь близких людей, независимо от расстояния, на котором они находятся друг от друга.

— И ты его чувствуешь постоянно?

— Нет. Но иногда возникает некая тревога. Просто так вот. Ни с того, ни с сего. И я понимаю, что он в беде. Вот, например, мне недавно казалось, что меня сильно мучает голод и жажда, хотя я только что попил чаю. И я ловлю себя на мысли, что это мне передались Сашкины чувства на тот момент.

— А меня ты чувствуешь?

— Да. — я притянул её к себе. — Очень хорошо чувствую и ощущаю. Но пока только, когда ты рядом со мной.

— Ну, во-от… — протянула обиженно девушка.

— Ты меня, что. к брату ревнуешь?

— К Сашке? Нет. Нисколько… Просто мне очень хочется, чтобы ты и меня так же ментально ощущал на любом расстоянии.

— Это у нас получится. Обязательно, но чуть позже… Не бывает так, чтобы всё и сразу.

— Ты меня любишь?

— Что за глупые вопросы?

— Это не глупый вопрос.

— Ты же знаешь, как сильно я тебя люблю?

— Но ты об этом никогда не говоришь.

— А это обязательно?

— Дурак.

— Слушай, Марин! А ты не беременна, случайно?

— Случайно, нет.

— А не случайно?

— Тоже нет. — она опять надулась. — Дурак!

— Откуда в тебе это? Раньше ты такой не была.

— А какой я была?

— Ну… Ты была такой…

— Пацанкой, да?

— Ну, типа того. Помнится, мы даже подрались с тобой при первом знакомстве.

— Хочешь повторить?

— Легко. Хочешь подраться со мной?

— Не хочу…

— Что с тобой?

— Понимаешь… Я сама не знаю, что со мной. Раньше я рассчитывала только на себя. И мне это было нормально и привычно. Но теперь, когда у меня есть ты, я стала бояться…

— Кого?

— Того, что вдруг тебя со мной больше не будет.

— И для этого тебе надо, чтобы я всё время, как попугай, повторял тебе всякие слова? Люблю! Сундук куплю!

— Дурак!

Она стукнула меня кулачком в грудь, но было видно, что она уже не сердится на меня.

— Слова пусты. Что они значат? Есть множество людей, которые могут наговорить тебе столько всяких слов. Но они тебя обманут, потому что слова их — это ложь. Старайся верить лишь делам. Можно молча делать то, что надо, и не украшать всё это красивым словоблудием. Неужели ты до сих пор это не поняла?

— Я всё понимаю. Но ты, хотя бы иногда, говори мне хоть что-то тёплое…

— Свитер.

— Что?

— Свитер. Он — тёплый.

— Ты та-акой дурак.

На меня обрушилась целая серия ударов маленькими, но крепкими кулачками. Но я сгрёб девушку в охапку, и всё закончилось крепкими объятиями и продолжительным поцелуем.

У Сашки какие-то проблемы. Бо-ольшие проблемы. Просто огромные проблемы. Не… У Маринки — тоже проблемы. Но в голове.

Такое бывает у девчонок абсолютно разного возраста, от детсада и до пенсии. Когда всё в жизни идёт ровно и нормально, они вдруг задаются мыслью? «а чего это всё так нормально и ровно идёт? Так же не бывает?»

И задавшись этой дурацкой идеей, они стараются сделать всё, чтобы жизнь пошла так, сяк, наперекосяк. А когда это у них получается именно так, то они с чувством собственного величия глубокомысленно заявляют: «Ага! Я же говорила…»

Забыл добавить: «Это — не лечится.»

Подготовка идёт такими темпами, что выдыхать приходится через раз. И вот в такие короткие-короткие моменты отдыха Маринка устраивает мне сцены. А тут ещё Алёнка занимается вместе с нами. Моя Маринка её почему-то невзлюбила. Может, ревнует? Хотя повода я вроде бы никакого не давал.

Или у неё вызывает огорчение то, что по дисциплинам, не связанным со спортом, Алёнка опережает её. Да что там говорить? Порой и у меня успехи в некоторых предметах слабее, чем у этой тихони.

Надо обязательно все эти вопросу обсудить и решить до того, как мы куда-то рванём. В команде не должно быть таких «подводных камней» и левых течений.

Но, что же там с Сашкой? Никак не могу успокоиться…

Середина какого-то дня в начале сентябре. 1974 год.

США. Штат Монтана. Где-то в горах.

Александр Тихий.

Довольно урча, я доедаю тушёнку из грубо вскрытой ножом консервной банки. Довольно урчит мой пустой живот, принимая жирную пищу. Запить нечем, так что проблемы с жаждой немного впереди. Но я подумаю об этом после. А сейчас я ем. А когда я ем — я нем. Но не глух. Поедая тушёное мясо, я слежу за всем вокруг, как стрекоза фасеточными глазами. А уши у меня шевелятся, как у кошки. Я уже видел птиц и белку. Лес в горах живой, и все погодные неприятности — это временно. Высохнет глина и станет дорогой. Муть в воде ручья осядет, и снова чистая и звонкая она потечёт, весело журча по камням. Но для начала, надо бы ещё найти это ручей.

После того, как первое чувство голода прошло, жить стало веселее. Как мало надо человеку для счастья… Только что подыхал от голода, а закинул своему червячку несколько ложек жирного тушёного мяса неизвестного происхождения, и уже в голове теплится мысль: «А жизнь-то налаживается!». А чтобы жизни не только налаживалась, но и продолжалась, я всухомятку заставил себя съесть целый пузырёк антибиотика. Лучше, конечно бы, внутримышечно, но и так сойдёт.

Всё-таки человек — это по большому счёту — животное. Да, разумное. Но не всегда. Да, цивилизованное… Более или менее. Но, всё же животное. Выдерни любого из его привычного мирка с электричеством, магазинами и общественным транспортом. Отними у него всё, что он считает нормой. Ну, например, одежду, обувь и всякие предметы из металла и пластмассы. Через какое-то время, он станет убивать себе подобных и жрать сырое мясо.

Хотя, некоторые и так уже этим занимаются, охотясь на себе подобных. Я вспомнил военных копов, что пытались поймать Джека. Надо бы сходить и посмотреть, что там и как.

Я собрался в небольшой поход, типа на разведку. Тащить с собой все свои вещи мне даже и в голову не пришло. Тем более, что я и не унесу всё разом. Так что, пусть пока пещерка побудет моей временной базой.

Первым делом я переоделся. Из чистой одежды у меня осталась только та полувоенная форма, что я прикупил в армейском магазине, да настоящая форма, оставшаяся в наследство от Джека Прайора. Но форма техника-сержанта мне чуть маловата будет, да и по росту тоже. Так что оделся в своё.

Мокрую и грязную одежду, как мог, отжал и разложил «сушиться» на камнях. Пистолет за пояс. Небольшую сумку через плечо. Туда бросил запасные магазины для ППК, запасную футболку, пару банок консервов, нож, документы и деньги. Деньги взял не все. Так… Пару пачек, не глядя. Пустую бутылку из-под колы. А вдруг воду найду. Ну и так, по мелочи кое-чего набрал. Старался не особо набивать сумку. Я же не надолго. Хотя, есть такая поговорка: «Идёшь в тайгу на день, бери запас на неделю!» Здесь не тайга, конечно, но хрен его знает, куда кривая выведет…

Я повязал на голову бандану. Вышел наружу. Огляделся… Вход в пещеру с дороги не особо виден. Для того, чтобы его разглядеть, надо сойти с дороги, зайти за испачканные глиной кусты, а потом только можно, с трудом, разглядеть небольшую нишу возле большого и грязного валуна.

До сих пор не могу поверить, что мне удалось его сдвинуть. Наверное, отчаяние, в состоянии которого я находился, придало мне силы. Да и помощь от товарища Архимеда не помешала. Помнится, он что-то говорил про точку опоры и достаточно длинный рычаг, чтобы Землю перевернуть… Это ему вряд ли удалось, но если добавить к этому силу злости и отчаяние, то всё вполне возможно. Главное правило: «Никогда не сдавайся!». А то случаи разные бывают. Умирающий от жажды в пустыне, не дополз до заветного колодца метров сто и сдох от отчаяния. Потому что сдался.

Так. Стоп. Не думать о жажде! Я найду воду. Она и сейчас есть рядом. Только слишком мутная и грязная. В виде коричневой жижи в которой есть и песок, и глина, и ещё хрен знает чего… Может, попробовать её профильтровать через ткань? Ладно. Это всегда успею сделать. Попробую найти ручей почище.

Ну, всё… Пора на разведку.