Бросок костей

ГЛАВА 6 УГРОЗА ОТ ЕВНУХА

— Что же сегодня натворил этот негодник? — Бхишма спросил Видуру, не сводя сурового взгляда с Суйодханы.

Не успел Видура ответить, как в зал ворвалась Кунти, сопровождаемая Дхаумьей и еще несколькими брахманами. Бхишма не скрывал своего раздражения от такого бесцеремонного вторжения. Видура подумал, что надо было предупредить великого регента, ведь он знал, что эти брахманы собрались у Кунти. Правда, советник не ожидал, что они вместе с царицей явятся сюда.

Дхаумья достал свитки, исписанные жалобами на Крипу. Бхишма выслушал с нарастающим нетерпением и ответил, что они свободные люди, живущие в свободной стране, и любой человек может верить, во что захочет. Если прославленный своей мудростью Вьяса высоко ценит Крипу и Чарваку, то Бхиме ли, со своими скромными научными познаниями, осуждать их. При этом никому не воспрещается прийти к Крипе и попытаться убедить его в своей правоте и развеять его заблуждения.

Короткая речь регента вызвала широкую улыбку на лице Видуры и разозлила Кунти.

— О Питамаха! Люди, которых ты защищаешь, разрушают нашу дхарму!

Бхишма обернулся и пристально посмотрел на Кунти.

— Дочь моя, когда мы говорим про нашу дхарму, то добавляем слово «санатана», «вечная». Ни эти люди, ни любой другой человек не в состоянии разрушить вечную дхарму! Они могут только по-новому толковать ее, в соответствии с настоящим временем. Дхарма и должна изменяться, что бы в различные эпохи удовлетворять потребности людей. Бытует мнение, что именно наши храмовые служители разрушают дхарму своей косностью и ошибочным толкованием древних текстов. Но я не ученый, не Вьяса, не Крипа и даже не Чарвака. Я всего лишь воин. Но мои ограниченные познания, большой жизненный опыт и просто здравый смысл заставляют меня согласиться с Крипой, хотя, возможно, и не с Чарвакой. Это мое личное убеждение и я не навязываю его никому другому. Ты также вольна верить во всё, что пожелаешь. Я никому не позволю попирать наши права. Если Крипа призывает людей не нести пожертвования в храмы только с помощью слов, мне не в чем обвинить его. Ты так же можешь прийти в храм и убеждать людей не слушать Крипу. Но как только мне сообщат, что Крипа силой не пускает людей в храм, то он в тот же день поймет, зачем в Хастинапуре есть стража и тюрьма! И это относится ко всем. Если кто-то причинит вред Крипе или Чарваке, то он не избежит наказания.

— Но Питамаха! — возмущено воскликнула Кунти.

Видура, желая скрыть свою улыбку от царицы, принялся суетиться у обеденного стола Бхимшы. Он знал, что произойдет далее.

— Кунти, будь так добра, не трать свое время и не отвлекай меня по таким пустякам. Тебе надо растить пятерых детей. Но если уж ты заинтересовалась политикой, то помоги своему деверю править страной. Это и для зрячего то нелегкое дело!

С видимым гневом Кунти, в окружении брахманов, покинула зал.

Бхишма вновь обратил свое внимание на Суйодхану, стоящего в стороне и пытающегося скрыть злость и стыд.

— Правда всегда торжествует, сын мой. Посмотри мне в глаза.

Видура привел Суйодхану к регенту из-за очередной драки. Бхима, второй по старшинству Пандава, сломал правую руку Викарне, царевичу из Кауравов. Мальчику пришла в голову неудачная мысль назвать Бхиму толстяком. За это он и поплатился. На вопли Викарны примчались Суйодхана и Сушасана. Завязалась потасовка, в ходе которой Бхима избил их обоих. Позже два брата решили поймать Бхиму врасплох, под покровом темноты. Они, скорее всего, прикончили бы давнего соперника, но вмешался Видура и повел всех к Бхишме. По дороге к регенту им повстречалась Кунти и забрала своего сына.

Теперь у Бхишмы появилось время заняться делами своих внучатых племянников.

— Что привело вас всех ко мне?

— Не останови я царевича Суйодхану, нам бы пришлось его судить за убийство другого царевича, Бхимы, — ответил Видура, строго смотря на красного от стыда племянника.

— О Питамаха, мы только играли и не собирались…

— Суйодхана! Ты уже достаточно взрослый, чтобы понимать, кто твои друзья, а кто враги. Что это за история с попыткой избить до смерти Бхиму?

Царевич побледнел и всем телом затрясся перед великим регентом.

— Отвечай! — голос Бхишмы не предполагал возражений.

— Питамаха! Мы просто веселились, шутили. Мы разговаривали…, - Суйодхана осекся, не в силах продолжать свою речь под пристальным взглядом Бхишмы.

— Вы собирались ради забавы совершить убийство? Бхима — ваш двоюродный брат! В моих глазах вы все равны! Как юным кшатриям вам полезно иметь дух соперничества, но не гнев, не смертоносную ярость!

— О господин! Они постоянно издеваются над нами и мучают нашу маленькую сестрёнку. Они жестоки со слугами. Они никого не любят и не уважают. Они отца моего называют Андхой! Слепцом!

Бхимша спокойно выслушал пылкие слова царевича.

— Это не причина нападать на кого-то, да еще воспользовавшись темнотой. Если ты кшатрий, то будь им, будь мужчиной и сражайся. Делай все, чтобы стать сильным, как разумом, так и телом.

Суйодхана стоял, опустив от унижения голову. В нем разгоралась обида на Бхишму с Видурой. Неужели ему никак не удастся поквитаться с Бхимой?

— Послушай, Суйодхана, — голос регента заметно смягчился. — Однажды ты сядешь на трон этого царства. У тебя будут друзья, но будут и враги. Ты должен многому научиться, но я постоянно слышу о том, что ты нерадиво относишься к занятиям или вовсе пропускаешь их. Дрона только и говорит о твоем поведении. Тебе необходимо прекратить болтаться по улицам и вести разговоры со всеми подряд. Веди себя как наследник трона! Не стоит появляться в домах изгоев и неприкасаемых. Ты — кшатрий и поступай как кшатрий. Проявляй уважение к брахманам и ученым, но избегай встреч с Крипой и Чарвакой. Некоторые их идеи вредны для будущего царя. Царь должен прислушиваться ко всем, но не впадать в крайности. Советы от Дроны и от Чарваки надо принимать с одинаковым уважением, но действовать ты будешь только в соответствии с тем, что является благом для всей страны и ее людей. Помни, что не все сказанное даже мудрыми людьми — правда. Истина способна меняться. Настоящая мудрость — понять это. Тогда ты станешь хорошим правителем.

— О свами, там, среди простых людей, так много страдания! Тебя называют мудрым правителем, так почему в нашем царстве люди живут хуже, чем свиньи?

У Видуры перехватило дыхание от граничащей с дерзостью смелости царевича. Даже после стольких лет, проведенных вместе с Бхишмой в государственных заботах, Первый советник не посмел бы задать такой вопрос.

Бхишма долго смотрел на Суйодхану и ничего не говорил. Затем его лицо медленно расплылось в улыбке.

— Сын мой, придет время, и от подобных слов ты тоже испытаешь боль! Думаешь, я создал это общество и установил порядки? Оно досталось мне в наследство! Я следую своей карме и долгу кшатрия, то есть справедливо правлю. Но я не строю иллюзий изменить весь мир за один день. Посадив саженец, ты же не рассчитываешь поутру увидеть дерево? Ты много лет будешь поливать его, ухаживать за ним. Угнетать, лишать свободы, добиваться себе почестей — все это старо, как стар наш мир. Система варн сложилась за многие столетия до моего рождения, и я не могу ее отменить в мгновение ока, чтобы не вызвать потрясения основ. Моя забота — не допустить еще больших страданий у бедных и угнетенных. Моя забота — не допустить к власти неподходящих людей. Твой отец сиди на троне, но все бремя власти на протяжении долгого времени лежит на моих старческих плечах. Как думаешь, это легкая ноша? Ни твой отец, ни тетя Кунти не понимают истинного значения слова «править». Они видят только преимущества власти, а вся ответственность лежит на мне.

Регент немного помолчал и продолжил:

— Когда в твоих жилах кипит молодая кровь, голова полна несбыточных мечтаний, в том числе и желание покончить с бедностью и страданиями. Но мечты имеют неприятную особенность — они разбиваются об реальность жизни. В настоящее время ты проходишь обучение у гуру, и ты должен как следует научиться твердо стоять ногами на земле. Не поддавайся влиянию Крипы и Чарваки. Держись подальше от Шакуни. Если кто-то называет тебя сыном слепца, прости его. Такие слова говорят те, кто не в состоянии нанести тебе вред другим способом. Расценивай это как похвалу. А теперь иди и прилежно усваивай все, чему учит Дроначарья.

Бхишма кивнул Суйодхане и отпустил его. Регент прошел к окну и долго смотрел в него. Далеко, за деревнями и зелеными полями угадывались очертания далеких гор. На западе, в окутанной легендами пустыне собиралась песчаная буря.

Видура с беспокойством глядел на глубокие морщины пожилого регента. С каждым годом управление царством давалось им обоим все труднее и труднее. Мелкие споры, ссоры многочисленных родственников, противостояние племянников вселяли в них печаль. Страна Куру разваливалась изнутри.

Бхима обернулся к Первому советнику и неожиданно веселым голосом спросил:

— Видура, сын мой, отчего ты так мрачен?

— О господин мой, меня тревожит, что Шакуни плохо влияет на царевичей. Если не отправить его обратно в Гандхару, он принесет нам беду.

— Ты чересчур переоцениваешь его. Чем может грозить Хастинапуру маленькое, затерянное в горах, царство? Нет, я больше беспокоюсь из-за наших внутренних опасностей. За мир с Парашурамой заплачена большая цена, сейчас я жалею об этом. Тогда у нас не было выбора, не так ли? Либо я нарушил свой обет и женился на дочери царя Каши…, как ее звали?

Взгляд Бхишмы вернулся к виду за окном.

Сейчас лучше промолчать, Видура прекрасно это понимал. Регент часто в разговоре с ним касался событий своей длинной и бурной жизни.

Бхишма завоевал древнее царство Каши и увез трех прекрасных царевен — Амбу, Амбику и Амбалику — в Хастинапур, где собирался их выдать замуж за своего сводного брата Вичитравирью. Однако, старшая из сестер, Амба, была уже помолвлена с царем Шальвой. Узнав это, Бхишма позволил ей вернуться домой. Но жених Амбы, Шальва, сражавшийся с Бхишмой и потерпевший от него поражение, страдал от уязвленной гордости. Он отверг Амбу, явившеюся к нему. Девушка пришла обратно в Хастинаур и потребовала от Бхишмы жениться на ней. Давший ради отца обет безбрачия Бхишма, конечно, отказал ей.

Историю царевны Амбы рассказывали многие, в том числе и сам великий регент. Видуре подчас казалось, что он был участником тех событий, произошедших задолго до его рождения. Он как наяву видел разъяренное лицо голубоглазой царевны из Каши, услышавшей «Нет» из уст непреклонного Бхишмы. Когда ни мольбы, ни проклятия не помогли сломить волю регента Хастинапура, она явилась во дворец своего отца лишь для того, чтобы узнать о расторжении помолвки с Шальвой. Именно тогда ее, обезумевшую от отчаяния, повстречали шпионы из южных земель. Парашурама давно вынашивал планы вторжения на север.

— Мне не следовало заключать перемирие!

Видура потерял счет тому, сколько раз он слышал такие слова от Бхишмы.

— Они ушли, но принесенное зло осталось. Оно проникло во все уголки нашей любимой страны. Мне стыдно, что я не бился до последнего с Парашурамой! Он и его мерзкие приспешники отравили наши земли. Как могут некогда гордые асуры мириться с ним? Как их древнее царство попало под власть брахманов? Асуры — это те же люди, но они когда-то, при Махабали, провозгласили всеобщее равенство. Из их народа вышел Равана! Мне удивительно осознавать, что поражение может сделать с людьми! История — суровый учитель. Даже великий Рама не в состоянии был представить, какие страдания постигнут простых людей после его окончательной победы над Раваной и асурами. Оставив править на юге Вибхишану и род Парашурам, он оказал нам плохую услугу. Если бы Рама сам стал там царем, все было бы иначе. Но всем известно к чему привели там столетия жестоко угнетения!

Первый советник отвел глаза. Ему хотелось сказать, что здесь, в Хастинапуре, дела обстоят ничуть не лучше. Он все еще переживал из-за оскорбления, нанесенного ему Дроной, когда Видура пытался помочь сыну суты.

— Знаю, о чем ты думаешь, — произнес Бхишма, глядя в глаза Видуры. — Здесь так же плохо, как и там. Но ты не знаешь весь мир. Я сожалею о том, что должен сейчас сказать, но придется. Ты — мой племянник, и в то же время ты — шудра, твоя мать была служанкой. Над тобой насмехаются, причем те, кто уступает тебе и талантами и мудростью. Царица Кунти и пригревшиеся у нее брахманы вечно недовольны тобой. И ты считаешь жизнь своею тяжелой и в чем-то несправедливой. Ха! Родись ты в южных странах, где правит Парашурама, то жил бы далеко от столицы, неграмотный, невежественный, неприкасаемый. Твое существование мало чем отличалось бы от жизни свиньи. Так что лучше? Не так уже страшно страдать от жалкого смеха завистников? Если бы я правил не в Хастинапуре, а, скажем, в Музарисе или Мадурае, то сейчас же приказал отмыть весь дворец коровьей мочой и навозом, чтобы очистить его от скверны, принесенной твоими стопами. Парашурама и его окружение негодует. Ведь мы не желаем соглашаться с их толкованием священных писаний, и не навязываем их законов своему населению.

Слова великого регента, напомнившие Видуре о его происхождении, вогнали советника в краску. Разве он усерднейшим образом не изучал священные писания и научные трактаты. Веды, Упанишады, математику, астрологию, даже музыку! Все, что можно прочитать и выучить. Разве не служил он родному царству самоотверженно и преданно? Разве не был предан телом и душой стоявшему перед ним гордому человеку? Но великий регент даровал свою доброту мальчику-шудре как простую благосклонность, одолжение. В расчет не шли умения и знания Видуры. Его присутствие давало Бхишме возможность показать и почувствовать широту взглядов. Видура нередко сравнивал себя с породистым псом. Умный, красивый, но все же — пёс. В такие моменты он ненавидел свое положение при дворе, своего господина, свою судьбу.

— Война с Бхаргавой Парашурамой и южными странами не была вызвана моим отказом взять в жены царевну Каши. Негодяй Парашурама ловко использовал этот случай в своих целях. Рассказами о моей подлости он отвадил многих наших союзников. Сражаться нам пришлось в коварных джунглях Виндхьи. Человеческая жизнь стоила тогда так мало, что и вспоминать страшно. Парашурама устроил в лесах ужасный погром, бойню! Скольких нагов, нишадцев, киратов, ванаров он погубил! Джунгли испокон веков служили приютом париям, неприкасаемым и прочим низкорожденным. Бхаргава грозился уничтожить их всех. Какой у меня был выбор? Мне пришлось принять его условии. Не было у меня тогда никакого выбора…

Где-то в пустыне собиралась песчаная буря.

«Ты мог жениться на Амбе и провозгласить Парашураму лжецом!», — подумал Видура, но не осмелился произнести вслух.

— Для меня было невозможным вступить с брак с той девушкой. Бхишмой меня стали звать после данного мною обета безбрачия. В ином случае я бы носил имя Гангадатта. Нет, у меня не было выбора. Перемирие состоялось, и я позволил учению Парашурамы и его брахманам поникнуть в наше царство. И посмотри на последствия. Все законы и правила, касающиеся варн и происхождения, к тому времени практически исчезнувшие, расцвели заново. Тебе известно, ходили разные слухи и разговоры, когда отец мой женился на рыбачке. Но никто не докучал ей, не показывал на нее пальцем, не ругал ее. Да она была выше всего этого вздора, моя мачеха, невероятно сильная женщина. Для Парашурамы и ему подобных звучит невероятно и безумно, но факт остается фактом — род Куру продолжился через чрево простой рыбачки. Царь взял в жены дочь рыбака! Можно такое представить сегодня? Да, времена изменились в худшую сторону, и в этом есть моя вина. Вот такая мысль огорчает меня каждый день.

Шторы вздрогнули от дуновения сухого ветра, в зал попала пыль из пустыни. Из садов доносились голоса играющих детей.

— Возможно, мне стоило пожертвовать жизнями нишадцев и нагов, и продолжить войну. Но я верил, что должен быть защитой этим бедным людям. Перемирие избавляло от страданий и опасностей племена, обитающие на границе страны. Я был готов на все, лишь бы Бхаргава увел свою армию и оставил нас в покое. Я думал, что спасаю лесных жителей от полного уничтожения. После перемирия Бхаргава, верный своему слову, вернулся в свои земли. Но после него осталось горькое наследие, преследующее нас до сих пор. Оно постоянно порождает зло, такое, как Такшака.

Имя Такшаки заставило Видуру припомнить его недавние наблюдения.

— Нападение Такшаки…, и я подозреваю… Думаю, я знаю, кто помог нагам проникнуть в город в ту ночь.

Бхишма не отреагировал на его слова и продолжал глядеть на далекие горы и протекающую через засеянные поля реку. Солнце клонилось к закату. Как нередко случалось, Видура сегодня пропустил обед. Дел с каждым днем становилось все больше и больше, обязанности, возложенные на него Бхишмой, не давали советнику времени на отдых.

— Я уверен, это царевич Шакуни организовал дерзкое ночное нападение Такшаки.

Бхишма повернулся к советнику:

— Что вселяет в тебя такую уверенность? Шакуни? Я не могу поверить твоим подозрениям.

Весомыми доказательствами Видура не располагал и сейчас проклинал себя за несдержанность.

— Я видел, как он молился, обратившись лицом на запад…

Советник замолчал, вздрогнув от удивленного взгляда регента.

— Ты увидел как Шакуни молится, смотря при этом на запад, и пришел к выводу, что он изменник? По-твоему, тот, кто молится, повернувшись на восток, наш сторонник? А кто во время молитвы смотрит на запад, тот предатель? Я считаю, в нашей стране всяк волен молиться как ему угодно, повернувшись при этом в любую сторону. Я сам видел некоторых садху, возносящих молитвы, стоя на голове. Взять того же Чарваку. Он вообще не молится! Их ты тоже назовешь предателями? Я ожидал от тебя большей проницательности, Видура!

— Дело не только в этом. Я видел, как он помогал упавшему воину-нагу. И мне не понравилось его выражение лица.

Видура понял, что слова его развеселили регента. Как кобра поднимает свою голову, раздувая при этом капюшон, так и неуверенность возрастала внутри советника.

— Я уверен, что именно Шакуни стоит за всеми нашими проблемами!

Бхишма подошел к своему верному сподвижнику и крепко обнял его.

— Видура, сын мой, я думаю, что тебе необходимо отдохнуть. У тебя начались видения. Ты когда-нибудь задумывался, кто такой Такшака и какие цели он преследует?

— Он преступник.

— Он использует преступные методы и наводит ужас в стране, но он не преступник. Восстание, поднятое нагами, является ответом на нашу неспособность помочь бедным и угнетенным. Такшака — плод наших неудач. Долг государства в том, чтобы даровать слабым защиту от угнетения сильными. Если государство не делает этого, слабые восстают. Перемирие заключенное мной с Парашурамой, в некотором смысле подтолкнуло Такшаку к действию. Такшака является зеркальным отражением Парашурамы.

— Но, господин мой, как…

— Что? Не верится? Подумай, Видура. Чего желает Парашурама? Установить владычество брахманов и навязать свое толкование священных текстов. Он хочет абсолютной власти. Род Парашурам тысячу лет ведет войну с другими варнами, с кшатриями в особенности, чтобы создать идеальное царство для брахманов. Когда-то системой варн больше всего возмущались на юге Бхараты. Но именно там разделение варны укоренились в самой жестокой форме. Здесь, на северных равнинах, где, собственно возникло понятие варн, такого нет. Этому способствовало просвещенное правление моего отца Шантану и моей мачехи Сатьявати, а также усилия мудреца Вьясы. Благодаря им наше царство сохранило нормальные человеческие отношения. В это же время на юге, в Дакшинаджанападе, дела обстоят все хуже и хуже. Науки и искусства приходят в упадок, про процветание нет и речи. Парашурама разрушил, разорил южные царства, и теперь их проще сравнить с пустыней или болотом, чем с нашей страной.

— Какое отношение все сказанное тобой имеет к Такшаке?

— А Такшака не кто иной, как Парашурама нагов! Он тоже желает построить идеальное государство, в котором угнетенные станут угнетателями. Все его разговоры о равенстве ведутся лишь для отвода глаз. Если он победит, одним тираном, одним Парашурамой, станет больше. Тогда преследуемыми станут брахманы, кшатрии, вайшьи и, даже, некоторые шудры, недостаточно угнетенные на взгляд нагов. Может получиться страшнее, чем у Парашурамы, поскольку не все брахманы разделяют взгляды Бхаргавы. Крипа, Чарвака и им подобные вполне способны пойти против победившего Парашурамы и умереть мучениками. Но в случае с Такшакой такого противостояния не будет. Его может остановить только мощь Хастинапура. Бедным, голодным нишадцам и нагам, легко внушить любые идеи, предложив им новый дивный мир. Легко заставить таких людей принять смерть за такие идеи. Такшака и выбрал для своих целей этих людей. Тех, что давным-давно брошены нами умирать от голода и нищеты. Мы присвоили их земли, пашни, леса. Не пускаем в свои города, на свои дороги. Куда им идти? Только в объятья предводителя нагов. Ни один из наших брахманов не готов обучать никого, кроме брахманов и кшатриев, а мы получаем армию неграмотных, невежественных людей, готовых лечь костьми за дело Такшаки. Когда наши гуру отказываются учить наших же детей, найдутся другие гуру и дадут детям уроки, которые нам очень не понравятся. Мы сами себе возводим погребальный костер.

Видура молчал, погрузившись в раздумья. Обучение, пройденное им, сейчас невозможно для подавляющего большинства детей шудр. Все изменилось в худшую сторону и в этих землях. Теперь никто из низкорожденных не мог рассчитывать получить маломальское место при дворе, не говоря уже о должности Первого советника Хастинапура. Заслуги больше не имеют значения. Все определяет происхождение, варна.

— Расскажи, Видура, про того отважного мальчика.

Напоминание о Карне разбудило в Видуре гнев и обиду. Боль от оскорблений Дроны была еще сильна.

— Наставник отказался учить его. Он берет к себе только брахманов и кшатриев, но никак не сут.

— Об этом мне известно. Но я слышал, будто мальчика взял в обучение Крипа.

— Да. Но не думаю, что Крипа будет учить его владению оружием.

— Трудно понять, что на уме у этого брахмана. Он дает Карне знания, необходимые только брахманам. Зачем? Царство потеряет великого воина, если мальчик уйдет служить в храм. Да и какой храм примет Карну, узнав о его происхождении. Его даже за ворота не пропустят! Так что же задумал Крипа?

— Если бы ты, о господин, поговорил с Дроначарьей…

— Нет, Видура. У наставника несгибаемый характер. Мне не нужна ситуация, когда он будет вынужден не подчиниться моему приказу. Он великий наставник и воин. В случае неповиновения мне придется выгнать его. В любом враждебном нам царстве ему с радостью предоставят приют. Он — ученик Парашурамы! Его возращение к учителю означает катастрофу для нас. В выборе между опытным воином Дроной и необученным мальчиком Карной, я встаю на сторону Дроны. Бывает, дети проявляют задатки талантов, а затем оказываются никем. Почему из-за Карны мы должны рисковать Дроной? Таков, к сожалению, наш уклад жизни, и в нем нет места таким, как Карна. Но когда жизнь была справедливой?

«Все напрасно. Разговор ни к чему не привел», — подумал Видура. — «Рано или поздно все начинают неукоснительно следовать правилам».

Он, безусловно, уважал Бхишму, но регент с годами стал слишком осторожен. Он не посмел бросить открытый вызов наставнику брахману, опасаясь неподчинения от того. Конечно, в этом есть смысл, время для ссор не самое подходящее. Но все равно, как обидно!

— Что я должен сделать в отношении Шакуни?

— Наблюдай за ним. Под подозрением вообще должен быть каждый, включая меня и тебя. Никогда не знаешь, какие мысли у кого в голове. Следи не только за Шакуни, но за Карной и Крипой. Узнай, замышляет ли этот высокомерный брахман какого-либо злого дела. Иногда мне хочется запереть его в тюрьме вместе с Чарвакой и объявить их обоих сумасшедшими! Ладно, что он учит мальчика-суту Гаятри-мантре. Но он делает это на глазах у всех и вызывает недовольство брахманов и служителей храмов! А мне придется тратить еще больше времени, выслушивая жалобы Кунти и ее подхалимов!

Видура поклонился и уже шел к выходу, когда до его ушей донеслись слова Бхишмы.

— Амба…, я вспомнил ее имя. Амба. Бедная девочка стала жертвой моей клятвы и стремлений Парашурамы. Она укрылась где-то в Панчале и умерла там в страданиях. Печально. Вроде, у нее был сын. Интересно, что он сейчас делает?

Ответа Бхишма не ждал. Видуре стоило большого труда подавить улыбку, полную горькой иронии, когда регент припомнил имя царевны из Каши. Он много раз слышал эту историю и приучился стоять с пустым спокойным лицом, пока Бхишма, закрыв глаза, бродил по закоулкам своих воспоминаний. Видура еще раз поклонился и ушел. Он сильно проголодался, поэтому пошел в свою комнату во дворце, куда с кухни ему отправляли еду. По дороге советник вспомнил, что забыл предупредить регента об очередной угрозе. Видуре донесли вести про сына отвергнутой Амбы, выросшего в грозного воина. Амба в свое время покончила с собой от отчаяния, но успела взрастить в сыне ненависть к Бхишме.

Не встретив понимания у родителей и у жениха, Амба нашла приют во дворце Друпады, царя Панчалы. Там она родила сына. Пока такие великие люди, как Бхишма и Парашурама заключали перемирие и торговались насчет условий, женщина, якобы ставшая причиной войны, была благополучно забыта. Парашурама получил многое из того, что хотел. Бхишма не нарушил своего обета и не женился на царевне. Позже про девушку пошли слухи, будто она забеременела от любовника. Десять лет Амба провела в Панчале, проклиная Бхишму и злую судьбу. Когда она свела счеты с жизнью, перегнувшись через балюстраду лестницы и упав на холодный мраморный пол возле фонтана с радужными струями, сын ее принял решение посвятить себя мести за жизнь и смерть матери.

Первый советник Хастинапура не был уверен, стоит ли добавлять нового врага к длинному списку недоброжелателей Бхишмы. Дело в том, что отпрыска Амбы, усыновленного царем Друпадой, нельзя в полной мере назвать сыном. Шикханди, как его звали, оказался евнухом. И однажды он поклялся погубить Бхишму. Получить вызов от евнуха, что может быть большим оскорблением для прославленного полководца страны Куру? Видура не представлял, как ему сообщить эту новость великому воину Бхишме.