Царичина

ГЛАВА II

Завтра настало как-то очень быстро.

Прибыв на место минут за пять до оговоренного времени, я немного полюбовался окрестностями, а затем, в предвкушении скорой встречи с моим новым необычным знакомым и продолжения обещающей быть интересной беседы, подошел к калитке. Она была открыта, но войти внутрь я все же не решился.

Владимир Николаевич вышел буквально через минуту и пригласил меня войти.

— Здравствуйте, Андрей! — приветствовал он меня бодрым голосом — Как спалось, как настроение?

— Настроение отличное. Выспался хорошо. — стараясь подражать бодрости моего нового знакомого ответил я.

— Вот и чудесно! Вы готовы к путешествию?

— К какому путешествию?

— К путешествию в наш мир. — он выделил интонацией слово «наш» — А Вы думали куда? Или Вам не интересно увидеть Советский Союз, который не развалили? — иронично улыбнулся Первушин.

— Интересно! — бодро ответил я, даже и не предполагая, что это будет за путешествие.

— Тогда — вперед! Это совсем близко. — и мой новый знакомый приглашающим жестом указал куда-то за окно дома.

— Да, конечно, но только, может быть, надо сначала все здесь хорошенько закрыть, а то, знаете ли…

— Да, да, разумеется. — и Первушин, подхватив со стула свой небольшой ранцевый рюкзак, направился к выходу, а я пошел за ним. Мы вышли во двор, мой новый знакомый запер входную дверь и повел меня к большому, просто монументальному гаражу с солидными железными воротами, расположенному в дальнем конце участка и примыкавшему к небольшой скале. Быстро оглядевшись по сторонам, Владимир открыл навесной и врезной замки и, распахнув одну половинку ворот, широким жестом пригласил меня внутрь. Тут я, признаться, немного забеспокоился, но Первушин, видя мое замешательство, быстро вошел первым, попросив меня поплотнее закрыть дверь и задвинуть стальные засовы — «На всякий пожарный случай», как он сам сказал. Затем совершив какие-то неуловимые манипуляции, он отступил на шаг от каменной задней стены гаража и одна ее часть, о чудо, плавно отошла в сторону. После этого, Владимир Николаевич вошел в открывшийся темный тоннель и я, чуть зажмурившись, решительно шагнул следом. Меня словно обдало легким дуновением прохладного воздуха. Внезапно включился свет (именно включился, потому что он был искусственного происхождения) и мы очутились в некоем подобии кабинки лифта. Места в помещении было немного — на шесть, максимум семь человек не очень крупного телосложения. За нами закрылись двери — сначала «скала», а затем серебристая (из нержавеющей стали?) дверь таинственного «лифта».

— Итак! — с загадочным видом произнес мой проводник в неведомый мир — Поехали! — и нажал на какую-то кнопку на незамеченной мной ранее панели. А я решил при первом же удобном случае расспросить его о том, откуда ему известна легендарная фраза Гагарина и как вообще у них происходило и происходит освоение космоса.

Дверь переходника (во всяком случае именно так назвал мой новый знакомый кабинку для перемещений в другие миры) плавно отошла в сторону и перед нами появился смутно знакомый мне пейзаж. «Похоже на какое-нибудь ущелье в горах Стара-Планины» — подумал я и смело шагнул вперед. Первушин шагнул всед за мной на небольшую поляну, но выражение его лица меня сразу озадачило.

— Ничего не понимаю. Что за ерунда? Куда нас занесла эта чертова машина?! — Владимир Николаевич вертел головой во все стороны, даже принюхивался и явно старался разобраться в обстановке.

— Что случилось? — задал я ему не самый оригинальный вопрос.

— Как говорил один мой знакомый, «Чтоб я так хорошо жил как я это плохо знаю», — ответил он, продолжая осматриваться. — С этим балканским направлением всегда что-нибудь не так.

— Так куда же мы попали? — продолжал интересоваться я.

— Да куда угодно.

— Но, судя по пейзажу — это Балканы и, скорее всего, Стара-Планина. Буковый лес, речка и все такое… — робко предположил я и, немного подумав, продолжил — Хотя точно не могу сказать — обзора нет. Так что, может, и не Стара-Планина.

Наступила, как принято говорить в таких случаях, неловкая пауза. Вдруг мы, не сговариваясь, обернулись назад. Никакой двери там не было, а только поросшая травой расщелина.

— М-да. Приехали. — только и смог произнести я.

— Если это Балканы, то место должно быть приблизительно то же самое. — принялся рассуждать вслух Первушин. — Вот только время здесь неизвестно какое…

— Так это что — машина времени? — я кивком головы указал на расщелину, из которой мы вышли.

— Нет, «машина межмирового переноса», как ее называют наши научники. — ответил мой спутник — Причем природного происхождения. Правда у нас, на Урале, ученые создали так называемый гибридный переходник, подкорректировав естественный, и теперь мы можем целенаправленно перемещаться в параллельные миры. Пока нам удалось обнаружить только два, но большинство наших ученых, занимающихся данной проблемой, считают, что это предел. Плохо то, что иногда система дает сбой и может перебросить путешественников в природный переходник. Мы все еще с этим справиться не можем, хотя работы идут полным ходом. Научники обещают решить проблему в обозримом будущем.

— Так мы не сюда направлялись?

— Конечно нет! Я хотел ненадолго сводить Вас к нам, а тут эта проклятая аномалия… — мой спутник даже выругался, причем по-французски.

— Значит, мы «ошиблись адресом» и аномальная зона перемещения в параллельных мирах забросила нас неизвестно куда?

— Получается, что так. — печально вздохнул Первушин.

— И как же мы теперь попадем обратно? — задал я сакраментальный вопрос.

— У нас два варианта — просто ждать, когда откроется этот проклятый переходник или самим попробовать его открыть.

— То есть, мы все-таки сможем его открыть? А как?

— Нужна энергия. Кажется, что-то около 200 Ватт на человека. Во всяком случае, так утверждают наши ученые, которые исследуют естественные переходники, будь они неладны.

— Интересно девки пляшут… Может, попробуем этим? — я продемонстрировал своему спутнику электрошокер.

— Что это? ЭРУС?

— Что?

— Электроразрядное устройство для самообороны.

— Ага, китайское.

— А если мощность окажется избыточной? — засомневался Первушин.

— Хм, об этом я как-то не подумал.

Между тем, время шло, а переходник все не открывался и мы решили немного прогуляться по окрестностям, чтобы хотя бы понять — куда нас забросило.

Вскоре, мило беседуя с моим новым знакомым, мы дошли до группы строений, очень сильно напоминавших водяную мельницу с расположенными возле нее жилым домом и хозяйственными постройками. Во дворе, окруженном деревянной изгородью, имелась коновязь, у которой мирно стояли четыре лошади.

— Что ж, хозяева дома, давайте у них и спросим, куда мы попали. — тут же предложил я.

— Пожалуй, так и сделаем. — приободрившись согласился Владимир. — Вы не заметили направление?

— Конечно заметил. Все-таки раньше занимался спортивным ориентированием. Да и в горах не первый раз. Не заблудимся.

И тут из сарая, что был напротив коновязи, донесся пронзительный женский крик. Он словно подхлеснул мои мысли и голова заработала в бешеном темпе: «Так, четыре коня под седлами, открытые ворота, Балканы, на дворе явно не XXI-й и, вероятно, даже не XX-й век, женский крик. Турки? Башибузуки? Да какая разница?! Надо действовать!» И уже громким шепотом своему спутнику:

— Надо помочь.

— Согласен. — так же шепотом ответил он.

Подбегаем к грубо сколоченной деревянной двери. Я вынимаю туристический нож из кожаных ножен и жестами пытаюсь объяснить Первушину, что он должен резко открыть дверь. Он понимающе кивает, резко дергает на себя дверь. Сердце бешено колотится в груди, ладони начинают потеть, адреналин зашкаливает. Вперед!

Открывшееся перед нами зрелище заставляет меня собраться, несмотря на сильный мандраж: двое турок навалились на молодую женщину или девушку (в полутьме и за их спинами не разобрать), а третий уже готовится делать с ней все, что ему заблагорассудится, даже оружие небрежно на пол сбросил и шаровары приспустил. Что ж, тем лучше для нас. Изо всех сил бью кулаком с зажатой в нем рукоятью ножа в основание черепа злодея. Разворачиваюсь влево. Второй турок удивленно смотрит на невесть откуда появившегося типа в странной одежде с ножом в руке, но соображает быстро и начинает подозрительное движение к лежащему на земляном полу оружию. А вот это он зря! Делаю быстрый, скользящий шаг левой ногой вперед, а правой ногой сильно бью в живот несостоявшегося насильника, затем следует мощный удар клинком в спину, в область сердца. Отлично — даже пискнуть не успел! Оглядываюсь направо — у стены сарая Первушин надежно удерживает башибузука, взяв того на болевой прием. «Надо же — непростой товарищ — приемчики знает!» — проносится в голове. Направляюсь к своему напарнику. Быстро снимаю с разбойника узкий кожаный ремень, шерстяной кушак, спускаю шаровары, чтобы ногами не дрыгал и тихо, но решительно командую:

— На пол его! Лицом вниз!

Связав бандита и как следует заткнув ему рот кляпом, сделанным из одолженной у него же чалмы, проверяем состояние первого из турок. Но пульс и иные признаки жизни у того отсутствуют полностью. Вытаскиваю нож из спины второго разбойника, дрожащими руками вытираю лезвие об его же одежду и с большим трудом удерживаю пытающийся выскочить наружу завтрак. Затем наконец-то мы обращаем внимание на спасенную. Ей оказывается симпатичная девушка, лет 17–18, не больше. Она смотрит на нас широко открытыми черными глазищами и пытается закутаться в разорванную одежду.

— Как се казваш, хубавице?[4] — спрашиваю я самым миролюбивым тоном. Но девушка только всхлипывает.

— Не се страхувай, не сме лоши хора.[5] — пытаюсь успокоить девушку. Опять молчание.

— Позвольте мне. — Первушин решительно достает из кармана своей туристической куртки небольшую плоскую фляжку, отвинчивает колпачок и подходит к черноокой красавице. И тут я убедился в том, что мой знакомый не врал насчет своего психологического образования. Ему каким-то образом удалось немного успокоить и даже разговорить девчонку. От Герганы (так звали девушку) мы все-таки получили кое-какую информацию. Во-первых, нас действительно забросило в Болгарию времен турецкого рабства. Во-вторых, башибузуков четверо — главарь отправился вымогать у отца девушки деньги и, следовательно, находится совсем рядом.

— Ну что, коллега, надо выручать отца Герганы. — предложил я.

— Надо. — коротко ответил Первушин, а потом добавил — И давай уже перейдем на «ты» — мы ведь, можно сказать, уже прошли огонь и воду.

— Согласен. Огонь и воду это, пожалуй, сильно сказано, но в передрягу изрядную попали. Теперь дай Бог до медных труб дожить. — иронично усмехнулся я и стал осматривать оружие башибузуков. Отобрал пару пистолей себе, один передал Владимиру, вместе с одним из ятаганов, не позабыв спросить, умеет ли он им пользоваться. Первушин, однако, от данного раритета отказался и предпочел длинный и богато украшенный (как я успел разглядеть) кинжал.

— Все. Выдвигаемся! — скомандовал я и мы бросились к дому мельника. Хозяин, по словам Герганы, должен был находиться на втором этаже, в дальней комнате.

Кажется, мы появились вовремя: из маленькой угловой комнаты раздался очень сердитый голос главаря, угрожавшего смертью «гяурской собаке» и мольбы о пощаде мельника. Нет, турецкого языка я не знаю, но имеющегося маленького словарного запаса (все-таки на Балканах живу) мне вполне хватило, чтобы это понять.

Распахнув неплотно закрытую дверь, я ворвался в комнату, наставив оба пистоля со взведенными курками на довольно крупного турка. Тот, вздрогнув от неожиданности, резко обернулся посмотреть, кто это ему мешает заниматься совершенно законной (с его точки зрения) экспроприацией. Зря он так резко обернулся. И кинжал совершенно напрасно сразу же на пол не бросил. Не люблю я этого. Ударом ноги я просто выбил опасную железяку из руки главаря и тоном, не терпящим возражений скомандовал:

— Sessiz! Eil![6]

Однако, бандит не торопился выполнять то, чего от него требуют, и пришлось отдавать приказ моему соратнику валить на пол этого рэкитира XIX века. Первушин и здесь не подвел.

Обыскав и хорошенько «запаковав» главаря бандитов, мы отконвоировали его в сарай, привязав его там на всякий случай к одному из столбов, подпирающих крышу, привели оттуда заплаканную Гергану и имели возможность наблюдать весьма эмоциональное общение спасенных от турецкого произвола отца и дочери. Затем последовала самая искренняя благодарность дяди Тодора (так звали мельника) — бедняга даже руки нам пытался целовать. А когда он, наконец, успокоился, мы принялись расспрашивать его о том, где сейчас находимся, есть ли поблизости другие турки, как добраться до ближайшего города, кто представляет местную власть, где можно остановиться на ночь, без риска быть ограбленным, и сколько это будет стоить. При последнем вопросе Первушин удивленно посмотрел на меня — он явно не планировал здесь задерживаться и надеялся вернуться обратно.

Получив подробные (иногда даже слишком) ответы, мы были приглашены отобедать «чем Бог послал». Но до обеда все-таки разобрались с трофеями. Они, признаться, не особенно впечатлили: четыре ружья с кремневыми замками (причем я с удивлением обнаружил, что одно из них было с нарезным стволом и явно европейского типа), пять пистолей, из которых два одинаковых, также европейского типа и с нарезами в стволах, как предположил Первушин, — французские, дуэльные — четыре кинжала, сабля, три ятагана и три ножа. Имелось также четыре пороховницы, столько же подсумков для пуль и четыре кошеля с разнотипными монетами. В седельных сумках наверняка тоже что-нибудь было, но мы решили пока их не осматривать, а возвращаться к гостеприимному хозяину, умывшись по дороге у колодца студеной водой. Вытираясь носовым платком, я заметил, как трясутся руки, криво усмехнулся и спросил:

— Что дальше делать будем, Володя?

Первушин, немного помолчав, грустно произнес:

— Понятия не имею. — А затем, как-то невпопад, спросил: — А ты откуда турецкий знаешь?

— Да ниоткуда. Так, несколько слов. Ситуация подходящая была, вот и вспомнил.

— Понятно. — Владимир, внимательно глядя мне в глаза, продолжал любопытствовать — Кстати, здорово ты с теми турками разделался, рукопашкой занимался?

— Так это было-то сто лет назад! Еще в Союзе. У нас в школе военрук был хороший — «афганец». Спасибо ему огромное!

— Афганец? — удивился мой собеседник.

— Русский, просто в Афгане воевал.

— Значит, и у вас была эта война?

— Была. Десять лет: с 1979 по 1989.

— У нас — двенадцать. И началась на три года позже.

— Англосаксы постарались? — криво улыбнувшись полюбопытствовал я.

— Они. И французы с японцами подключились.

Мы ненадолго замолчали. Затем Первушин, не переставая внимательно на меня смотреть, протянул мне свою фляжку: — Выпей — это поможет. А потом сделай несколько глубоких вдохов и выдохов.

Я с удовольствием последовал его совету. Совсем, конечно, не отпустило, но стало полегче. Мы устало присели на низкую деревянную скамейку перед домом и погрузились каждый в свои мысли. Первым молчание прервал я:

— Заварили мы с тобой кашу, дружище.

— Да уж.

— Вариантов, как мне кажется, у нас всего два: если получится обратно вернуться, надо как-то наладить проход в обе стороны, причем без всяких сюрпризов — иначе нет смысла продолжать. А не получится — придется как-то здесь устраиваться.

— Как? — устало спросил мой знакомый, пристально посмотрев мне в глаза.

— Сам не знаю. Придумаем что-нибудь. Но просто так оставлять этих людей мы не имеем права. Турки разбираться не будут, кто их сородичей шлепнул. Да и некрасиво это — натворили дел и смылись, а местным расхлебывать.

— Я тоже так считаю.

— Ну, вот и договорились. — я протянул Первушину руку и он с чувством ее пожал. Хотел добавить еще что-то, но в этот момент на пороге появился дядя Тодор и позвал нас в дом.

Обед прошел, выражаясь шершавым канцелярским языком, «в теплой, дружественной обстановке». Во время застольной беседы (продолжившейся и после приема пищи) мы с Первушиным старались поменьше рассказывать о себе и побольше расспрашивать об особенностях местной жизни. Наш гостеприимный хозяин сообщил нам о том, что напавшие на него бандиты не из местных, а, скорее всего, — часть какой-нибудь банды башибузуков, но где может находится остальная (и, очевидно, бльшая) часть головорезов он представления не имеет. Кроме дочери Герганы у него еще двое сыновей: старший Димитр, двадцати лет, успевший жениться и овдоветь (молодую жену украли башибузуки) и младший, шестнадцатилетний Никола, но оба сейчас на пасеке и должны вернуться только к вечеру. Мельник жаловался на засилье турок, разбойников всех мастей, на султанские поборы, на чорбаджию Стояна, желавшего прибрать к рукам его мельницу и пасеку заодно с ней. Дескать, этот мерзавец снюхался с турками и использует их в своих целях. Впрочем, мне и самому было хорошо известно о том, что подавляющее большинство болгарских чорбаджий (богатеев) в темные времена османского ига активно сотрудничало с поработителями. А вот о том, в какой исторический период мы с моим новым знакомым попали, нам пока было неизвестно и об этом срочно надо было узнать. И я не переставая ломал голову над вопросом, как поделикатней и не вызывая подозрений узнать, какой сейчас год, или хотя бы век. Наконец меня озарило и я, как бы между прочим, спросил у нашего гостеприимного хозяина, не появлялись ли в здешних местах русские. Ответ мельника оказался для нас приятным сюрпризом, по его словам, десять лет тому назад русские войска под командованием генерала Дибича разгромили турок, захватив Одрин (Адрианополь) и дойдя почти до самого Царьграда (Стамбула). А так как данное историческое событие произошло (по крайней мере в нашем мире) в 1829-м году, то, следовательно, мы попали в 1839-й год!

Солнце уже начинало клониться к закату, когда мы с Владимиром, поблагодарив дядю Тодора за сытный обед, решили вернуться к порталу и попробовать выбраться из этого опасного места. Однако, прежде надо было решить вопрос с пленными бандитами.

Не знаю, что заставило меня немного замедлиться перед дверью сарая, не входя сразу внутрь, взять старинный пистоль наизготовку и дать знак Владимиру, чтобы он сделал то же самое, но это, вероятно спасло нам жизни. Резко дернув дверь на себя, я одновременно с этим ушел в сторону и присел, выставив перед собой руку с пистолетом. Надо сказать, как раз вовремя: из примитивной постройки с диким криком вылетел один из троих неудавшихся насильников, каким-то образом освободившийся от пут и «вооружившийся» двузубыми деревянными вилами. Мой палец судорожно нажал на спуск, кремневый пистоль бабахнул, я, не удержавшись на ногах, плюхнулся на землю, тут же откатившись в сторону, рядом со мной, воя и схватившись за живот, свалился раненый моим заполошным выстрелом турок, а Первушин продолжал стоять на месте, держа на мушке обоих разбойников.

Eще не опомнившись толком от произошедшего, я, отбросив в сторону уже ненужный пистоль, первым делом со злобой пнул, как футбольный мяч, голову катавшегося по земле с воем башибузука. Вытье прекратилось. Затем, выхватив туристический нож, я весьма самоуверенно бросился вперед. Однако, главарь разбойников, хоть и побледневший, спокойно стоял в глубине сарая с каким-то маленьким ножичком в руке и сдаваться без боя явно не собирался. Пришлось резко затормозить и крикнуть своему напарнику:

— Гаси этого!

Но Владимир лишь вошел внутрь, наставив на главаря банды оба ствола и что-то приказал тому по-французски. Как и следовало ожидать, башибузук не подчинился, а лишь разразился довольно длинной тирадой на турецком с упоминанием уже надоевших «гяурских собак». Даже своим несерьезным ножичком размахивать начал. Тут мои нервы, вкупе с адреналином, окончательно вышли из-под контроля и мой нож полоснул по руке разбойника, а нога ударила его в коленную чашечку.

Спустя несколько минут, мы с Первушиным уже наспех перебинтовывали руку лежащего на полу и связанного, но дергающегося, рычащего и сыплющего проклятья рэкитира XIX-го века.

— Слушай, а что мы с ним возимся? Может, кончим его сразу, да и дело с концом? — спросил я своего соратника.

— А информацию о банде от кого тогда получим? — напомнил он.

Согласившись с его аргументом, я помог усадить бандита у подпиравшего крышу столба. И начал допрос на болгарском языке, предположив, что этот изверг хоть немного его знает:

— Сколько у тебя людей? Где они?

Но в ответ услышал лишь молчание.

— Ну что ж, любитель халявы и юных барышень, не хочешь отвечать по-хорошему, тогда будем спрашивать по-плохому. — изобразив злорадную ухмылку, сказал я уже по-русски и достал из кармана кожаной безрукавки зажигалку. Нет, я не курю, просто по старой туристской привычке ношу эту полезную штуковину с собой.

После подпаливания бороды и кончика носа, а также пары тычков ножом под глаза, сопровождавшихся угрозой лишить его зрения, а потом отдать на растерзание местным крестьянам, главарь башибузуков сдался и начал выдавать нужную нам информацию на ломаном, но понятном болгарском языке. Надо сказать, она стоила потраченных нервов, времени и сил.

Во-первых, мы узнали, что в банде два десятка башибузуков и они (по словам главаря) отомстят за его смерть, во-вторых, на дядю Тодора их навел чорбаджия Стоян, обещавший хорошо заплатить за убийство хозяина мельницы и пасеки. Однако разбойник оказался алчным и решил сперва прибрать к рукам деньги и прочие ценности нашего гостеприимного хозяина. Что ж, как говорится, жадность фраера сгубила. В-третьих, бандиты были действительно не здешние. А в-четвертых, основная часть башибузуков находилась где-то в районе слияния двух местных рек, на поляне у дороги.

— М-да-а, целых двадцать бармалеев. И место для дислокации правильное выбрали: у дороги — заодно и пограбят, пока главаря ждут. — попытался сострить я.

— Точно, разбойники с большой дороги. — пошутил в ответ Первушин, но по его лицу было видно, что он напряженно о чем-то думает. — А что если… — но договорить он не успел: поблизости послышался стук копыт нескольких лошадей. Я мигом подбежал к двери и закрыл ее изнутри при помощи тех самых деревянных вил, которыми меня атаковал свежеубитый турок и, вернувшись обратно, с досадой прошипел:

— Все, блин, приехали!

— Что-то они очень быстро. — засомневался совершенно спокойным голосом Владимир, а связанный главарь разбойников что-то громко заорал по-турецки. Не выдержав такой наглости, я изо всех сил приложил его по голове рукояткой пистоля и турок замолк, а его голова беспомощно свесилась набок.

— Поздравляю, коллега, у нас еще один труп! — громким шепотом констатировал Первушин, пощупав отсутствующий пульс вожака башибузуков.

— Вот, зараза! — плюнул я с досады — Теперь нас точно кончать будут.

— Да не переживай ты так! — снова шепотом стал успокаивать меня мой соратник — Судя по звуку, коней только два или три, да и не могли турки так быстро прискакать.

Вдруг со двора донесся крик:

— Тате![7] — и я вновь вернулся к двери сарая, приникнув к щели. То, что я увидел, заставило меня с облегчением выдохнуть: во дворе стоял паренек лет шестнадцати-семнадцати и держал за узду двух лошадей, опасливо косясь то на труп разбойника, то на дом мельника. За секунды сопоставив эту картинку, услышанный крик и рассказ дяди Тодора о его сыновьях, я тут же сообразил, кем могут быть неизвестные всадники. В это время (судя по звуку) дверь дома распахнулась и к сараю кто-то побежал. Затем шаги стихли и наш хозяин дрожащим голосом спросил, живы ли мы и все ли с нами в порядке. Я открыл было рот, но Владимир, опередив меня, громким бодрым голосом ответил, что все в порядке и мы сейчас выйдем.

Как я и предполагал, прискакали сыновья нашего гостеприимного хозяина и, разумеется, переполошились, увидев чужих лошадей и труп башибузука. Впрочем, теперь они уже были спокойны за судьбу своих отца и сестры. Единственное, что заставляло нервничать нас всех, это перспектива встречи с остальными разбойниками. Если бы у нас с Владимиром было оружие из наших миров и достаточно патронов, мы просто устроили бы засаду на дороге и наверняка смогли бы значительно уменьшить количество бандитов и отбить у них охоту соваться в этот район. Но, как говорится, за неимением гербовой пишем на оберточной. Поэтому, познакомившись с молодыми людьми, мы первым делом оттащили трупы бандитов подальше от двора мельника, к небольшой водомоине, и принялись дружно ее расширять и углублять. Занятие это, должен сказать, оказалось совсем не простым, поскольку из трех лопат только одна была железной. Поневоле пришлось воспользоваться ятаганом, да и тот сломался о камень. Выкопав яму достаточного размера, мы скинули в нее, предварительно их обыскав, трупы разбойников, закопали, а сверху положили некоторое количество камней и хвороста. Затем долго плескались у колодца, смывая пыль, грязь, кровь бандитов и нервное напряжение.

Перед ужином, вместе с хозяином и его старшим сыном, выпили по чарке вина — иначе пища просто не лезла в рот. Ели молча, а дядя Тодор налил еще по одной. Окончив трапезу и немного придя в себя, мы принялись обсуждать свои дальнейшие действия. А перспективы у нас были, прямо скажем, не блестящие: воевать с двадцатью разбойниками, имея всего лишь девять допотопных стволов, чистой воды авантюра. Правда, мельник, посмотрев на наши приготовления, куда-то тихо удалился, а спустя какое-то время вернулся с длинным свертком в руках. Оказалось, что наш новый знакомый не так-то прост — в свертке оказалось кремневое ружье солидного калибра и судя по тому, как он его заряжал, дядя Тодор умел им пользоваться. Впрочем, оба его сына — тоже. Почистив и зарядив все оружие, мы улеглись спать.

Разбудило нас громкое ржание лошадей. Вначале все мужчины, включая шестнадцатилетнего Николу, схватив ружья и пистолеты бросились к окнам, но так как ни башибузуков, ни иных смутителей спокойствия не увидели, вздохнули спокойно и начали действовать более обдуманно. Сыновья дяди Тодора отправились кормить и поить увеличившееся поголовье скота, а мы решили нарубить дров для печки — ибо, как говорится, война войной, а обед (в нашем случае — завтрак) по расписанию.

Странное дело, но нам удалось даже поесть, хотя напряжение лишь нарастало. Встав из-за стола и перекрестившись, хозяин дома подозвал к себе своих сыновей и, положив им руки на плечи, сказал:

— А теперь послушайте меня внимательно, парни. Впятером нам с этими разбойниками не справиться. У вас ведь есть друзья в селе — Христо, Васил, Петко, Драган, Румен? Берите всех коней и быстро скачите туда. И скажите, чтоб люди уходили не мешкая — эти проклятые агаряне никого не пощадят, если узнают, что стало с их дружками. Ну, с Богом, ребята!

Димитр и Никола отправились за подмогой и предупреждать жителей села о грозящей им опасности, а мы стали готовиться к предстоящему сражению.