Целевая орбита

ПО СВЕЖИМ СЛЕДАМ

Быстро пролетели полгода. Успели запустить пять космических аппаратов по коммерческим программам.

Год 2000 стал рекордным. Наш блок четырнадцать раз работал на орбите, и без замечаний. Число запусков было большим даже по меркам бывшего Союза. И это при полуживой космической отрасли. После «Гейзера» запустили еще четыре коммерческих аппарата. Все шло хорошо, как говорят, по накатанной дорожке.

А вот коммерческий запуск КА «Панамсат-10» с Байконура в начале мая 2001 года стал особенным. От заседания госкомиссии, посвященного запуску «Панамсат-10», осталось какое-то неприятное чувство внутри. Вроде все в порядке. Замечаний к блоку нет. Дано «добро» на продолжение работ. Но внутри гадкий осадок.

Невольно стал размышлять, из-за чего все это. Началось в Москве! Получил, как всегда, факс от председателя межгосударственной комиссии В. Л. Иванова, который сообщил, что 8 мая 2001 г. в 18 часов местного Байконурского времени на площадке № 92–50 состоится заседание комиссии по запуску космического аппарата «Панамсат-10». Это не первый запуск такого аппарата на ракете «Протон» с разгонным блоком ДМ. И если говорить обо всех коммерческих пусках, это уже двадцать четвертый. Схема отлажена, все знают порядок своих действий. Правда, в коммерческих пусках был полугодовой перерыв, но никто ничего не забыл.

Наше предприятие, как положено, проверило на техническом комплексе разгонный блок, провело его заправку. Параллельно готовилась ракета. Собрали всю систему вместе: ракета, разгонный блок и космический аппарат. Ликвидировали все недостатки, замеченные во время испытаний. Установлена дата вывоза (она строго привязана к дате пуска). Но тут вмешался великий праздник, который отмечают все народы бывшего Советского Союза, — День Победы. В этот священный для всех день работать было грех. Вот и назначили на 8 мая госкомиссию, а на 10 мая 2001 г. — вывоз на старт.

Неожиданно 5 мая — звонок от Генерального:

— Получил сообщение из Росавиакосмоса. Теперь пуск будет проводить государственная комиссия, сопредседателем которой назначен Александр Николаевич Кузнецов.

— Но вы уже подписали командировку и дали указание нашему авиаотряду. Самолет заказан, я лечу. У меня есть вызов от Иванова. Не видел приказ, что его комиссия отменена.

— Возня какая-то. Мне сообщили, что теперь есть одна комиссия по проведению летных испытаний всех ракет и космических аппаратов, куда входят все генеральные и главные конструкторы разработчиков.

— Тогда я с вашего разрешения подготовлю доверенность, что вы возлагаете на меня роль технического руководителя.

— Я подпишу. Только учти, меня завтра не будет.

На том разговор и закончился. Про себя думаю: «Как это комиссия может охватить все запуски различных ракет и космических аппаратов?»

Но распоряжение правительства есть. Нужно выполнять. Для нас ничего не меняется. Ответственности за разгонный блок с нас никто не снимал. Доверенность оформили за час.

Как всегда, наша команда в полном составе и вовремя приехала на аэродром «Внуково-3». Никому не сообщил, что целых пять выходных дней пропадут на Байконуре, хотя график работ РКК «Энергия» был составлен так, что с 9 по 13 мая предприятие не работало. А мы накануне вылетели на космодром.

Наш самолет Ту-134 за три часа доставил всю команду на аэродром Юбилейный. Буквально минутой раньше произвел посадку принадлежащий ГКНПЦ им. М. В. Хруничева Як-42 с членами госкомиссии.

Формальности прошли быстро, хотя прибыли в другое государство. Забросили вещички на «двойку» и сразу — на заседание технического руководства. Это тоже традиция. Техническое руководство собирается за час до госкомиссии и, как правило, без иностранцев. Нехорошо перед ними показывать наши огрехи. Вот в своем кругу можно поговорить откровенно, задать друг другу вопросы. Но все конечно же направлено на обеспечение запуска. И в этот раз генерал-полковник В. Л. Иванов открыл заседание руководства, но неожиданно для присутствующих стал зачитывать постановление правительства о создании новой государственной комиссии, о письмах Ю. Коптева и А. Перминова, разъясняющих, почему теперь комиссия будет новой.

В зале начался шум. Первый не выдержал и спросил:

— Кто готовил это постановление? Я понимаю, что решение правительства нужно выполнять, мы — люди дисциплинированные. Но что за слова: «В целях проведения единой технической политики, общей координации пусков, проводимых по Федеральной космической программе, в интересах Минобороны России и по программе коммерческих запусков космических аппаратов зарубежных заказчиков, а также принятия должных мер по сохранению дорогостоящей наземной космической инфраструктуры, представляется целесообразным возложить руководство по обеспечению космических запусков на Государственную комиссию по проведению летных испытаний средств выведения космических аппаратов». Не знаю кто, но обидел всех сидящих в зале — и военных, и гражданских. Вроде — нужно выполнять. Получается, что мы своей работой на Байконуре все разрушали, а вот другая комиссия этого не допустит. Поменяли только председателя. Это плевок всем нам.

— Что я говорил?.. — обращаясь к В. Е. Нестерову, сказал теперь уже бывший председатель комиссии генерал В. Л. Иванов.

— Будут вопросы. Мне тоже ничего не понятно. Как это все произошло?

С места И. С. Додин, директор завода на Байконуре:

— А наши права у этой комиссии? Она ведь создана для проведения летных испытаний, а не коммерческих запусков.

— На все есть разъяснение Коптева, — обобщил В. Л. Иванов.

В. Е. Нестеров молчал, он ничего не мог объяснить.

— Давайте работать, — подытожил генерал В. Л. Иванов. — Нам нужно перестроиться. Я имею доверенность генерального директора Центра Хруничева Медведева на исполнение обязанностей технического руководителя, а Владимир Евгеньевич проведет госкомиссию. Наша задача — не сорвать пуск.

Все понимали, что дальше обсуждать бесполезно, и совещание вошло в свой рабочий ритм. Доклады о подготовке ракеты, блока, старта, переходной системы выслушали практически без замечаний.

За столом президиума я, как всегда, оказался рядом с командиром космодрома Л. Т. Барановым.

— Ты правильно сказал, вроде мы все делали не то, обидели людей. Творят что хотят. Ну да ладно. Приглашаю тебя лично на парад по случаю Дня Победы. Завтра жду в девять двадцать у себя.

— Спасибо, буду. Обязательно буду с нашими ребятами.

Совещание технического руководства закончилось буквально за пять минут до заседания госкомиссии.

Прибыли американцы — заказчик от фирмы «Панамсат», представители ILS и разработчики аппаратов. К своему удивлению, увидел Бруно Гангуни уже в другом качестве. Он из ILS перешел в «Боинг» и стал консультантом. «Боинг» есть «Боинг», не так давно он «проглотил» американскую компанию «Хьюз», хорошо известную своими связными и телевещательными космическими аппаратами.

Еще в процессе работы по программе «Си Лонч» («Морской старт») мне удалось побывать на этой фирме. Особенно запомнился зал управления служебными системами космических аппаратов и зал управления передающими каналами. На огромной стене горели около сотни телевизионных экранов. Передачи транслировались по всему миру. Это производило впечатление. И вот теперь «Хьюз» в корпорации «Боинг».

Комиссию открыл В. Е. Нестеров. Ознакомив всех с постановлением (опустив обидные слова), он пригласил за стол президиума В. Иванова, командира космодрома, и американских коллег.

Повестка обычная. Совещание пошло по намеченному пути.

Вспомнил одну восточную мудрость. Умирал старый шах, собрались около него сыновья и спрашивают:

— Отец, ты прожил очень большую, долгую и счастливую жизнь. Скажи, что самое сильное и самое сладкое в жизни? Богатство?

— Нет.

— Вино?

— Нет.

— Женщины?

— Нет.

— А что же?

— Власть, — только и ответил мудрый шах.

Может, этого захотели наши руководители из Росавиакосмоса?

Как любят у нас не создавать, а ломать, как в «Интернационале» «Весь мир… мы разрушим до основанья…». Неужели есть законы природы, которые мы не познали?! А может, это предмет воспитания и культуры?

Не понимаю… Авторитет руководителя зарабатывается не сидением за столом президиума.

Помнится случай, как один руководитель Росавиакосмоса явился на заседание комиссии, которое уже шло. Он прошествовал в президиум, как бы показывая всем, что именно он — важное лицо и определяет судьбу всех вопросов, которые обсуждаются. Сказать ему было нечего. Так и просидел в президиуме до конца совещания, молча. И к чему это привело? Да только тихонько посмеялись над ним. Громко нельзя. Руководители злопамятны.

Почему-то опять вспомнился наш Генеральный конструктор, академик Валентин Петрович Глушко. Когда его назначили, коллектив, тогда еще НПО «Энергия», встретил его очень холодно. На первой же партийной конференции он заработал около ста пятидесяти черных шаров. Это было как гром среди ясного неба. Смотрел на Валентина Петровича и даже со стороны было обидно за этого интеллигентного пожилого человека. А он сидел в президиуме, и ни один мускул на лице не выдал его волнения. Остальные члены президиума стыдливо отводили глаза. В партком предприятия он прошел, а затем его избрали членом Центрального комитета Коммунистической партии Советского Союза.

Держался он на предприятии как бы в тени. Давал свободу действий своим заместителям, не сковывал их инициатив, но строго следил, чтобы все действия были направлены на выполнение генеральной программы предприятия. Он быстро схватывал суть докладываемого вопроса, но никогда не перебивал собеседника и позволял ему высказаться до конца. Своими четкими вопросами заставлял докладчика задуматься над промахами, тем самым заставляя его мыслить в нужном направлении и акцентируя на главном.

Постепенно его авторитет на предприятии, благодаря не только техническим знаниям, но и очень тактичному отношению к людям, вырос. Мы стали понимать, почему на его бывшем предприятии НПО «Энергомаш» к нему относились с таким благоговением.

В нашем случае с руководителем агентства было совсем наоборот. Ведь мы — разработчики ракетной техники — знали его хорошо. Он помогал нам создавать самую современную технику, но, став руководителем, отдалился и стал настолько важным, что со стороны выглядел смешным. Хотя, не сомневаюсь, что хорошее начало, заложенное в нем, превалирует над его показным высоко-манерным обращением. Думаю, что оно, в конце концов, возьмет верх.

А главное, он действительно хочет, чтобы в ракетно-космической технике не было застоя, чтобы мы не ударили лицом в грязь перед американцами или французами. Думаю, «шелуха» спадет. И это будет на пользу ему и всему его направлению.

Поле деятельности большое, главное не ломайте то, что работает, то, что организовано, то, что отлажено, и все будет хорошо. В этом случае ваш авторитет, наши дорогие руководители, будет только расти.