Цельнометаллический Князь II

1. XV

Вскоре — сегодня это произошло как-то быстрее вчерашнего — судья закончил стучать молоточком и начал разбирательство. Сразу обговорили важный вопрос. Так как заседание сегодня ожидалось особенное длинным, — в связи с тем, что нужно было выслушать показания всех свидетелей, — его решили разделить сорока пятиминутным перерывом.

Когда об этом услышал Игорь, юноша призадумался и кивнул.

Главное, чтобы не задержали до самого вечера, ведь примерно в пять часов ему нужно было проводить Елисавету на бал. Да и самому на нём побывать, — почему бы и нет. Если слушанье сегодня пройдёт благоприятно, его перестанут как прежде ограничивать.

Наконец судья дал право голоса плешивому прокурору, который в свою очередь уступил место комиссару. Сухим голосом, поглядывая на юношу как и вчера с предвкушением, — но теперь уже более агрессивно, — он вызвал первого свидетеля:

— Следствие приглашает в зал суда генерал-майора Стрелкова…

На платформах зашептались. Игорь почувствовал, что кто-то внимательно на него смотрит, причём совсем рядом, среди присяжных. Кто бы это ни был, его, судя по всему, очень занимало, как юноша себя поведёт в преддверии показаний именно этого свидетеля… Заметить, кто на него смотрит, Игорь не успел. Жаль, ведь знай он, кто это был такой, и стало бы ясно кто именно среди присяжных дворян работает на человека сверху.

Секунд сорок спустя в зал через огромные двери зашёл мужчина, низкий и немного полноватый, в тесном и потому нелепом чёрном пиджаке и с единственной правой рукой — левый рукав у него покачивался, как собачий хвост.

На губах комиссара заиграла улыбка. Вот и он, подумал мужчина, вспоминая, что именно этот генерал-майор был одним из главных козырей обвинения.

В то время как другие замешенные в дело армейские чины либо отмалчивались, либо давали туманные показаний, он единственный заявил прямо, что у него есть что сказать по этому делу, и что в суде он всё это выскажет.

Сгорая от предвкушения, комиссар заговорил:

— Единственный вопрос вам… Генерал-майор. Вы можете заверить о виновности обвиняемого во всех выдвинутых обвинениях, и конкретно о его причастности к иностранным службам? Скажите просто: виновен ли обвиняемые?

В зале суда повисла тишина.

Все собравшиеся навострили уши.

И люди на платформах, и присяжные, и судья, и прокурор… Все они смотрели на мужчину в нелепом чёрном пиджаке.

Он прокашлялся.

И сказал:

— Виновен…

Бах! — от вспышки радостного волнения комиссар ударил руками о деревянный столик.

— Тогда…

— Он виновен в том, — вдруг продолжал Стрелков своим хриплым голосом:

— Что верой и правдой служил своему отечеству и его Императорскому Величеству… — сказал мужчина и замолчал.

Но все прочие в эту секунду заговорили. Гомон захватил платформы. Лица присяжных переменились. Прокурор растерялся и разинул рот. Комиссар вообще ошалел, вырвался вперёд, схватил обеими руками деревянный столик, словно пытаясь его вырвать, и крикнул:

— Подождите, что именно…

— Всё. Больше ничего сказать не могу по делу, — сухо заявил Стрелков и поправил свой пиджак.

— Что значит не можете, стойте! — ревел комиссар. — Доподлинно известно, что обвиняемый получал какие-то письма. Что это за письма!?

— Ничего сказать я не могу, — сухо отрезал Стрелков. — Я получил серьёзно ранение, — все в зале после этих слов посмотрели на его культю, — лежал в постели, переписки не проверял.

Лицо комиссара стало красным, как будто ему жгут завязали на шее. Разговоры в помещении звучали всё громче. Мужчина набрал воздуха, хрипя и собираясь закричать ещё что-то, но неожиданно зазвучал спокойный, приятно хрустящий голос:

— Генерал-майор уже дали свои показания; не вижу смысла следствию его задерживать.

Все обернулись к одному из дворян присяжных, приятному старичку с пышными серыми волосами. Генерал Кутузов непринуждённо смотрел на судью. Тот помялся, кивнул и заявил, что свидетель свободен покинуть зал.

Стрелков повернулся и пошёл на выход. За всё время, что он давал показания, мужчина ни разу не посмотрел на Игоря.

Когда он вышел, судья ещё чутка постучал молоточком, а затем снова передал слово прокурору. Он и комиссар немного помолчали и вызвали следующего свидетеля:

— В зал суда приглашается… Генерал-майор Кирсанов.

По красной дорожке прошёлся нарядный — даже немного слишком, — мужчина с аккуратными усами и непринуждённой улыбкой.

…

Вскоре после того как в зале появился Кирсанов, комиссар совсем помрачнел. Ведь мало того, что мужчина не сказал ни единого обличающего Игоря слова, он ещё и начал его защищать когда пошли наводящие вопросы:

Почему, например, установили суровые порядки среди войска — ах, так это было необходимо, чтобы лишний раз не волновать местное население после восстания.

А что насчёт переписки? Переписка же была совершенно точно? С кем подсудимый тайно переписывала… Ну… Этого мы не знаем, это дело приватное. У его высокопревосходительства великое множество поклонниц, вот и приходится с ними секретничать…

Ну а жестокость: он же военный преступник, ревел комиссар и грохотал руками по дубовому столику. Кирсанов подождал, чтобы мужчина успокоился, и произнёс одновременно бархатным и глубоким голосом:

— На войне жестокость может быть необходима. Что доподлинно известно, — мужчина посмотрел краем глаза на князя Кутузова. Старый фельдмаршал медленно кивнул.

После этого комиссар заявил, что господин свидетель свободны покинуть зал суда, а если они его не покинут сами, то их Выпроводят. Кирсанов ушёл, но лишь после своего прощального вопроса: не рассматривает ли следствие такой теории, что британская переписка, с которой и пошло всё это дело, была, пусть и доподлинной, сфабрикованной самими британцами чтобы подставить князя? И есть ли вообще хоть какие-нибудь документы, подтверждающие его вину?..

— Вон! — заорал комиссар.

Кирсанов раскланялся и вышел.

Запыхавшийся комиссар тут же объявил о начале перерыва, за что получил суровый взгляд судьи, который, прокашлявшись, секунд десять опосля действительно заявил, что заседание берёт паузу.

Зрители процесса тут же покинули свои места и направились наружу, давать интервью журналистам; присяжные удалились по красному коврику в свою личную ложу; Игоря проводили в коридор, где юноша уселся на дубовую скамейку и заложил ногу на ногу.

Он задумался.

Перед ним открывалось широкое окно с видом на голубое небо. На нём висели облака, напоминавшие мазки белой краски по мокрому холсту, влево-вправо, влево-вправо, словно когда художник пробует краску.

Игорь предавался своим мыслям, как вдруг слева по коридору послышались тихие, но бойкие шаги. Юноша повернул голову и увидел, что к нему приближалась девушка в рябиновом платье с закатанными рукавами.

Григория Савелова казалась очень серьёзной и хмурой. Каждый раз, когда она проходила мимо широкого окна, её карие глаза вспыхивали, и казалось, в них закипает какой-то опасный блеск.

— Нам нужно проговорить, — заявила девушка.

— С тобой, — добавила она зачем-то, смотря прямо на Игоря.

Юноша кивнул, посмотрел на своего пристава и самую малость улыбнулся, как бы показывая, что ничего не может поделать. Мужчина растерянно поморгал и махнул рукой.

Тогда Савелова повела Игоря по коридору. Шли они молча. Волосы девушки то и дело подпрыгивали, потому что у неё был мощный шаг. В какой-то момент Савелова повернулась, но посмотрела она не на Игоря, а ему за спину, верно проверяя, а нет ли за ними преследователей.

Минуты две спустя в конце коридора возникла дверь. Савелова стала против неё и зависла. Это был туалет. Женский.

— Идём, — сказала девушка. — Это для… Приватности, — она кивнула и зашла.

Юноша проследовал за ней.

Меж тем Игорь задумался: что, (в сексуальном плане) считается более доминантным: когда партнёр ведёт тебя в туалет твоего пола, или своего? Глупый вопрос, конечно, но зато полезный чтобы определить характер Савеловой. Ведь даже не планируя похабного, человек в первую очередь стремится туда, где ему комфортней.

— Нам нужно поговорить, — повторила девушка и поправила волосы.

Игорь кивнул.

Григория всмотрелась в его глаза и продолжила чётко и ясно:

— По поводу суда… Сейчас всё идёт хорошо, но потом всё равно виновен ты или нет будут решать присяжные. То есть я и остальные. Понимаешь?

Игорь кивнул. Он понимал это, как понимал и то, что, по всей видимости, переборщил с пассивностью. Юноша старался особенно ничего не делать во время судебного процесса, оставляя все действия другим — Кирсанову, например. Делал он это затем, чтобы враг не видел в нём прямой угрозы.

И вот теперь оказалось, что Игорь настолько таким хорошим актёром, что девушка случайно посчитала его… Ну совсем недалёким.

Это было забавно.

— Это будет голосование, ясно? Голосовать будет и Масодова… И она никогда не скажет, что ты невиновен. Она тебя ненавидит потому что… — Савелова глубоко вдохнула. — Любила твоего отца.

— Но он женился на другой, и она… В общем, вот, — девушка достала из кармана своего платья, — карманы на нём были самодельные, — тяжёлое железное устройство.

Игорь присмотрелся и узнал в нём… Микрофон.

Это было сложное на вид устройство, у которого все внутренности, в том числе два железных кружка, между которыми была протянута чёрная плёнка, были выставлены наружу. Он казался каким-то самопальным на фоне современных Игорю устройств. Вообще это приспособление было немного анахроничным относительно года, который стоял в этом мире, но на то это и не прошлое, а именно некое иное измерение, что здесь всё немного иначе.

Пока юноша с интересом разглядывал чудо технологической мысли, Григория повысила голоса и поведала ему свой план:

— Тебе нужно с ней встретиться и поговорить. Попробуй её спровоцировать чтобы она проговорилась, ну, про то что специально будет голосовать за твою вину. Ты понимаешь?

Игорь кивнул.

Да, он прекрасно понимал, о чём говорила девушка. Она верно пересмотрела фильмов, — или перечитала книжек, всё же говорящее кино появилось в этом мире только недавно, — в которых злодей прежде чем привести в действие свой план обязательно рассказывает его в лицо герою.

Девушка хотела воспроизвести что-то подобное в реальности, записать на диктофон и с помпой предъявить в зале суда, чтобы Масодову выписали из присяжных — за личное пристрастие в деле. Григория выглядела очень серьёзной, когда всё это рассказывала. Она даже советовала ему, как именно следует провоцировать женщину:

— Скажешь ей, что она за всё заплатит. После этого она точно разозлится. Нужно записать её смех…

Игорь слушал девушку и улыбался.

— Понял? — спросила его Савелова.

— Понял, — сказал Игорь.

— Хорошо, — Григория выдохнула. — Она скоро будет здесь. Я спрячусь и всё запишу… Сюда, — девушка посмотрела влево, на туалетную кабинку, немного поморщилась, зашла внутрь и прикрыла за собой дверцу. Потом Игорь, наклонившись, наблюдал через шелочку внизу, как неловко исчезла из виду сперва одна, потом вторая ножка.

Его воображение нарисовало картину, как Григория пытается устроиться верхом на туалете в позе гордой орлицы, чтобы и ног было не видно, и голова сверху не выпирала.

Вдруг свистнула дверь.

Игорь повернулся.

В комнату зашла тихо и непоколебимо — и всё же без лишней грации, верно понимая, что в такой обстановке она смотрелась бы нелепо, — княгиня Масодова. Взгляд женщины сразу опустился на Игоря. Женщина улыбнулась своими губами, красными, как свежий перец.

— Вы выбрали чрезвычайно интересное место для встречи, ваше юное благородие. О чём же вы хотели поговорить? — спросила Масодова звонким голосом.

И вдруг нахмурилась. Женщина заметила, к неприятному своему удивлению, что Игорь откровенно пялится на её декольте; затем взгляд его скользит вниз, на талию, на её ноги и вдруг: он улыбается улыбкой ясной, но пугающей и делает шаг прямо в её сторону:

— Что вы делаете? — спросила женщина.

— Отвечайте, зачем вы меня позвали? — её голос суров.

— Ничего особенного, — ответила Игорь и отпрянул, чтобы между ними было расстояние — чтобы женщина не сбежала раньше времени…

— Мне просто интересно было узнать, что вы думаете о судебном процессе?

— А что я могу о нём думать? — ответила женщина, возвращая улыбку.

— Вы виновны, очевидно, вы совершили преступление, и вы будете наказаны.

— Как обязан быть наказан каждый изменник, — кивнул Игорь, особенно подчёркивая последнее слово.

— Да, как обязан быть наказан каждый измен…ник, — проговорила женщина, на последним слове немного запнувшись, — её обыкновенное щебетание на нём потонуло в более глубоком тоне, как человек, скользящий по льду, который случайным шагом проваливается ногой в омут чёрной речки.

— Ясно… Тогда ещё один вопрос, — сказал Игорь, посмотрел в зеркало справа, одно из множественного ряда, и сделал завершающий штрих для своей причёски, переместив один локон за левое ухо.

Григория Савелова, которая прямо сейчас пристально слушала разговор, очень бы удивились, если бы увидела юношу с такой причёской. Она бы наверняка вспомнила чёрно-белую фотографию с князем Егором… И действительно, отец и сын были довольно похожи, — юноша и сам в этом убедился, когда посмотрел в глаза Масодовой и заметил в них внимание, но вместе с ним страшную растерянность. Ее потряс его образ. Юноша воспользовался замешательством, сократил расстояние между ними менее чем до одного метра и схватил женщину за подбородок.

— Впрочем, — заговорил юноша в ушко женщины, которое затрепетало от его теплого дыхание:

— Предатель может попробовать загладить свою вину.

Масодова приоткрыла губы.

Игорь её прервал:

— Я вас трахну, — сказал юноша ровным голосом.

Женщина вытаращила глаза.

Игорь про себя усмехнулся и сорвал с неё платье.