Цельнометаллический Князь II

2. V

Алая Они оказалась перед сложной делимой. Предложение британцев, на первый взгляд совсем несуразное, если призадуматься было весьма дельным…

Девушке вспомнился тот вечер, когда она убила Кэидзана и… Его внучку. Перед глазами Юй предстало искривлённое гримасой боли и залитое кровью лицо ребёнка. Она вспомнила её крик, вспомнила, как нежная плоть, трепеща под лезвием нагинаты, превращалась в опалённое месиво.

Девушка качнула головой и заскрежетала зубами. Этот ребёнок был всего лишь одной жертвой из многих сотен — если не тысяч — которые погибли во время восстания. Некогда мирный город несколько дней пылал страшным заревом. Когда же пламя потухло, перед Мисурагири предстали горы обугленных трупов.

Это было только начало. Первые шаги восстания, первые искры того пламени, которое неминуемо охватит всю Японию, если девушка продолжит вести за собой сопротивление. На ином бунте крови проливается больше, чем на войне. Как далеко Мисурагири готова была зайти, чтобы добиться свободы для своего государства? И нужно ли это вообще, если враг сам предлагает уйти?

Разумеется, предложение британцев было рискованным. Разве можно доверять оккупантам? Высока была вероятность, что англичане просто хотели временно их угомонить, и что потом, после войны, их снова посадят в клетку.

А с другой стороны, зачем им это? Мисурагири была образованной девушкой, и кое-что понимала в политике. Так, например, ей было известно, что британцы с трудом удерживали Индию, и что в их правительстве существовало сильное лобби за деколонизация.

Оккупация Японии, острова на другом конце земли с крайне недружелюбным населением, представлялась задачей трудоёмкой и бессмысленной. Следовательно, если Япония потеряет своё стратегическое значения, им самим будет выгодно отсюда убраться.

Не было причин отказываться от английского предложения…

Почти.

Перед глазами Мисурагири мелькнул юноша с длинными чёрными волосами и такой ненавистной, такой раздражающей улыбкой на губах. Британцы хотели, чтобы она позволила им уничтожить русский гарнизон в Японии. Девушка была не против. Она желала смерти всем оккупантам. Пусть же они перебьют друг друга. Вот только Он тоже был частью этого гарнизона. Это была его армия. Позволяя её уничтожить, Алая Они нарушит своё соглашение с Игорем.

Совершит предательство.

Именно этот факт беспокоил Мисурагири Юй. Девушка не столько боялась предательства со стороны Британии, сколько своего собственного.

Мисураги всегда старалась придерживаться наивысших моральных ориентиров. В некотором смысле, — она и сама это понимала, ибо была не лишена рефлексии, — это был её щит. Она говорила себе, что делает правильные вещи. Но разве можно назвать предательство чем-то правильным? Чем-то благородным?

Нет конечно.

Поэтому Мисураги была на перепутье. Поэтому ей было сложно принять решение. Причём она была — наверное — не против предать конкретно Игоря — он был мерзавцем, ублюдком, и… И… Но ей было сложно совершить сам акт предательства, даже если благодаря нему она могла спасти сотни тысяч жизней.

Два стремления боролись внутри девушки — чувство долга и чувство честь. Они разрывали её на части. Мисурагири чувствовала себя как никогда прежде разбитой и потерянной. Как никогда прежде, сейчас она напоминала простую юную девушку…

Алая Они приподняла взгляд и посмотрела на железного титана в маске красного демона. Девушка подошла к своего Синкэну и положила на него руку, словно желая найти опору. За слоем холодной стали она могла различить тёплый электрический пульс.

Ничего удивительно, ведь доспехи были живыми. Более того, в некотором смысле, они даже были разумны. Согласно древним сказаниями, Легендарная броня могла свободно общаться со своим мастером, — хотя даже и более слабые Синкэны обладали некоторым характером.

Мисурагири ясно помнила тот день, когда пробудилась её родовая магия. Это случилось через пару дней после Того происшествия. Внутри девушки как будто загорелось пламя. Затем она услышала зов, напоминавший вулканический рёв. Следуя за ним, она нашла потайную пещеру в горе возле их фамильного поместье. Мисурагири забралась в неё и увидела огромного алого демона.

Любая другая на её месте наверняка бы испугалась, но Мисурагири не дрогнула. Она подошла к великану и коснулась его ладонью. Тогда внутри девушки как будто заревело пламя. Рёв этот был бессмысленным, но Юй казалось, что в нём можно было различить некое слово.

Что это было за слово?

Кажется…

— Свобода, — прошептала Мисурагири, и железный пульс участился.

Свобода — жгучая, как сама ярость.

Мисураги Юй открыла глаза.

Они сияли сталью.

Она не могла выразить свою решимость мыслью, но душой Мисурагири уже понимала, что решение принято. В ближайшее время ей нужно было много всего сделать.

Девушка отправилась на выход из амбара. Когда она была уже одной ногой на улице, Мисурагири вдруг остановилась, повернулась и ещё раз посмотрела на железного демона.

Доспеху Алой Они было очень много лет, возможно даже больше тысячи. Он был одним из сильнейших на ранге Родового сокровища.

Каждая броня со временем пропитывается маной своего мастера и становится сильнее. В начале, сразу после сотворения, доспех не имеет ранга. Затем, передаваясь из рук в руки, он превращается в Сокровищем…

Мисурагири Юй не знала, сколько владельцев было у Красного демона до неё. Однако она чувствовала, что сейчас её Синкэн находился на некой границе…

И если у него получится пересечь эту черту, в Японии появится ещё одно Национальное достояние.

…

…

…

В то время как некоторые получают сообщения, другие всеми силами стараются их отправить.

В небольшой, но очень аккуратной комнатке внутри Императорского Дворца в Киота день и ночь были завешены шторы и горела свечка. Это было бы подозрительно, если бы ещё были те, кто мог что-то подозревать.

Однако в последние несколько недель ни гостей, ни прислуги в замке почти не осталось. Все они были по тем или иным причинам отосланы.

В огромных и широких коридорах дворца царило давящее запустение. Можно было полчаса шагать в любом направлении и никого не встретить. Впрочем, это не мешало принцессе Юкио то и дело отрываться от письма, которое она писала, и поглядывать на завешенное окно и на дверь.

Продолжалось всё это несколько минут. Наконец, когда письмо было дописано, бледная как пасмурное небо девушка глубокого вздохнула, смяла бумажку, на которой писала, и сунула её в тайный карманчик своего платья, который тут же стала зашивать.

Во время этого процесса на лице Юкио читалась предельная сосредоточенность. Девушка понимала: ей нужно было во что бы то ни стало доставить эту послание. Кому? Неважно. Русскому генералу, восставшим, даже британцам. Подойдёт кто угодно, лишь бы они остановили её дядю, Императора.

Ведь если этого не сделать…

Если этого не сделать прольются реки крови.