Цена мечты

Глава XI

Солнце еще не взошло, но небо над неровной грядой далеких гор уже медленно наливалось лиловым, светлея с каждой минутой. Острые зубцы Туманного хребта выступили из предрассветных сумерек, как всегда в этот зыбкий, сонный час напоминая сгорбленную драконью спину. Скалистый гребень о семи вершинах, обычно окутанный сизо-голубым маревом, был виден до последнего зубца. Так же, как вчера, так же, как неделю назад. И одни боги знают, сколько еще это будет длиться.

Астор Д’Алваро, стоя у распахнутого окна своей спальни, скользнул напряженным, ищущим взглядом по горным пикам. Обычно даже в самое засушливое лето они были укрыты низко висящими облаками, но не теперь. Чистое до прозрачности серовато-розовое небо, черные, словно обугленные скалы и больше ничего. Даже намека нет на скорый дождь. Астор, покачав головой, отошел от окна. Мельком глянул в сторону кровати, где, приоткрыв во сне рот, тихо похрапывала Рута — измятое покрывало сброшено, кольца черных волос разметались по подушке, полная смуглая грудь вздымается, чуть подрагивая при каждом вдохе. Рута была хороша, но в последнее время ее стало слишком много, да еще этот храп… Сколько ей, восемнадцать? Двадцать? В любом случае, рановато, чтобы выводить такие рулады. Пожалуй, стоит отослать ее обратно в деревню, все равно горничная из девчонки откровенно никудышная, а то, ради чего он ее держит в доме, и в чем она действительно знает толк, по нынешнему времени сил отнимает больше, чем должно приносить удовольствия. Слишком жарко!

Маркиз склонился над умывальником, плеснул себе в лицо остатками теплой воды из кувшина и потянулся за полотенцем. «Старый ты пень», — подумал он, глядя на свое порядком помятое, с темными кругами под глазами, отражение в зеркале. И коротко хмыкнул. Еще лет пятнадцать назад рядом с такой женщиной, как Рута, «слишком жарко» ему не было бы даже в пламени нижнего мира. А теперь? И в погоде ли дело?.. Оставив этот вопрос без ответа, Астор отер полотенцем щетину, натянул штаны, набросил несвежую рубаху и вышел из спальни.

Старый дом приветствовал хозяина на свой лад — тихим скрипом рассохшихся половиц, запахом лавра и пыли, приглушенной мышиной возней за дубовыми стенными панелями. «Доброе утро! — словно бы шептал он. — Еще живем?..» Астор улыбнулся в ответ — «Живем» — и направился по длинному, тонущему во мраке коридору к лестнице. Открывать двери, чтобы осветить себе путь, не было нужды: ему знаком был каждый изгиб коридора, каждый торчащий из стены гвоздь, каждая гуляющая половица. Это был его дом.

Слуги еще не поднимались. Маркиз спустился по лестнице в небольшую переднюю, освещенную зыбким розовым светом из окон, которые никогда не знали занавесок, толкнул дверь и вышел на крыльцо. Оно было деревянное, полинявшее от дождей и выбеленное солнцем за многие годы, такое же скрипучее и древнее, как сама усадьба, разве что его все-таки хоть изредка латали. Широкий навес, под которым вили гнезда птицы, круглые столбики по краям отходящей от крыльца открытой террасы, подвесная скамеечка в самом ее конце — с парой лоскутных подушек на затертом сиденье, четыре ступени вниз, к дорожке… Даже будь сейчас безлунная ночь, Астор мог бы перечислить все это с закрытыми глазами. Постояв на крыльце с минуту, он присел на верхнюю ступеньку и обвел глазами пустынный двор. Утоптанная красноватая земля с редкими проплешинами жухлой травы, окруженные кустами боярышника хозяйственные пристройки, перевернутая телега со снятым колесом, стайка собак, что дремлют в вырытых днем земляных ямках у стены кузницы — картина, не меняющаяся изо дня в день. Пройдет несколько часов, и захлопают двери, забрешут псы, замычат на скотном дворе коровы, с заднего крыльца долетит ежеутренняя перебранка денщика и кухарки. Выкатится на бледный небосклон солнце — и наступит новый день, жаркий, полный хлопот и людской суеты. Дремлющее поместье очнется, оживет.

Но это будет еще нескоро, подумал Астор, вытягивая ноги. Он любил тихие часы перед рассветом, принадлежавшие лишь ему одному. Краем глаза уловив слева от себя какое-то движение, он повернул голову: из-за угла террасы появился тощий облезлый кот. Он равнодушно взглянул на маркиза, легко вспрыгнул на чурбак для колки дров возле поленницы и, зевнув, принялся умываться. Астор улыбнулся. Кот чем-то походил на него самого… У крыльца зашуршало. Маленькая зеленая ящерица, на мгновение высунув свою глянцевую головку из травы, вновь скрылась в ней и, судя по звуку, юркнула под нижнюю ступеньку. Улыбка на лице маркиза медленно погасла — ящерица живо напомнила ему о том, о чем он вот уже который день старался не думать. Кассандра. Наверное, не стоило все-таки отделываться от нее парой сухих строк, нужно было взять себя в руки и приехать. Девочка расстроилась. А Инес, уж конечно, в его жалкое вранье о внезапной болезни ни на минуту не поверила. Но что еще можно было придумать? Скажи им обеим правду — станет только хуже. Кассандра, узнай она о разговоре дядюшки с главой Даккарая, расценила бы его поступок как предательство, что же до ее матери… Инес ведь урожденная Д’Алваро. И даже намек на то унижение, что пришлось молча проглотить брату, привел бы ее в бешенство. Фамильная гордость, гори она синим пламенем!

Астор хмуро поскреб ногтями колючую щеку. И поднялся — очарование сонного утра растаяло, словно дым. «Что сделано, то сделано», — подумал маркиз, возвращаясь в дом. Кассандре исполнилось шестнадцать на прошлой неделе, и лететь в Мидлхейм с извинениями теперь по меньшей мере глупо. А терзаться чувством вины можно и ночью, задыхаясь в душной темноте собственной спальни. К тому же, день сегодня предстоит хлопотный. Нужно заехать на заставу, взглянуть на пашни, переговорить со старостой, да мало ли дел? Он переступил через порог и громко захлопнул за собою дверь. Во дворе глухо тявкнул старый разбуженный пес. Со стороны коридора, ведущего в кухню, донесся звук упавшего ведра и следом — чьи-то неразборчивые проклятия.

— Гарет! — в полный голос позвал маркиз. Проклятия стихли. — Где тебя демон носит? Умываться!

Снова громыхнуло ведро. По коридорчику торопливо протопали шаги, и в переднюю высунулась заспанная усатая физиономия. Физиономия преувеличенно бодро пожелала его сиятельству доброго утречка, осведомилась о самочувствии и, получив в ответ раздраженный рык: «Не твоего ума дело, марш за водой!», исчезла. Денщик маркиза был отнюдь не идеал, но обязанности свои, главной из которых было не мешаться под ногами, исполнял с большим рвением. Астор снова поскреб щеку, скосил глаза на украшенный багровым винным пятном рукав своей рубахи и, на ходу стягивая ее с плеч, взбежал по лестнице. Дома он мог делать и носить что угодно, но о том, чтобы появиться в этаком затрапезном виде на людях, даже речи не было.

Вернувшись в спальню, маркиз растолкал Руту и выставил вон, не обращая внимания на ее сонные заигрывания и обиженно надутые губы. Девчонка, наконец догадавшись, что господин нынче не в настроении, подняла с пола платье, кое-как в него втиснулась и выскользнула из комнаты, столкнувшись в дверях с денщиком. Тот хмыкнул в усы, глядя на ее разочарованное личико. Свистнул бы вслед, не удержался, но не стал при хозяине: сколько их таких уж тут перебывало, молоденьких, пылких и охочих до хорошей жизни дурочек? Должно быть, не меньше полусотни, прикинув, решил Гарет, и ни одна не задержалась надолго. «Разве что Ирлин… Господин ее любил, пожалуй. Да и молодой он тогда был, не то, что теперь!» Денщик ностальгически вздохнул, вспомнив тоненькую черноглазую девушку, которую маркиз привез с войны. Славная была малышка, совсем юная. А какой смех у нее был — ну чисто колокольчики хрустальные!.. Ирлин прожила в усадьбе год, и не забери ее лихорадка — кто знает? Жениться бы хозяин, понятное дело, на ней не женился, однако…

— Что ты там копаешься? — сердитый голос маркиза вернул Гарета из прошлого в настоящее. — Воду заново греть придется. Бритва опять тупая?

— Ни в коем разе, ваше сиятельство, — открестился денщик, внося в спальню ведро с водой, которая и впрямь была холодновата для бритья, но не потому, что остыла, а оттого, что попросту не успела как следует нагреться. — Вчера до ночи собственноручно натачивал! Волос на лету перерубает! Хотите, побожусь?

Маркиз поморщился. И придвинув кресло к окну, сел.

— Давай поскорее, — велел он, бросив взгляд на горы. Небо над ними было уже совсем светлым. — До жары хочу успеть. Завтрак готов?

— Как закончим, так тут же и будет, — уверил денщик. Поставил ведро у кресла и, пристроив сверху жестяной таз, взялся взбивать в малой плошке мыльную пену. — Пэт как с плиты снимет — так сейчас принесет! Я к вам поднимался, а там уж вовсю скворчало!..

Астор кивнул и откинулся на спинку кресла. Скворчало? Значит, опять яичница со свининой. Пэт, законная супруга его денщика, безраздельно властвовала над кухней уже много лет и готовила весьма недурно, хоть по большей части одно и то же. Впрочем, маркиз был неприхотлив. И не ждал от бывшей трактирщицы кулинарных изысков.

— На заставу поедем? — прогудел над его ухом Гарет, ловко опутывая господина простыней и намыливая ему щеки. — Или до деревни и назад? Сегодня-то, небось, сызнова пекло будет…

— На заставу, — отозвался Астор, покосившись на стол, где лежал распечатанный свиток с гербом королевского дома. — Так что мундир принеси и рубаху свежую. Да себя приведи в порядок. Коня подковал?

— Третьего дня еще. В лучшем виде!

— Знаю я «виды» твои, — неразборчиво буркнул хозяин, тут же набрав полный рот горькой пены. — Тьфу!..

— Обождите, ваше сиятельство, сейчас я оботру. Подбородок вот только повыше, ага… К Вэйделлам-то нынче собираетесь? Графиня вчера дважды человека присылала, знать хочет, ждать ли? Гостей, говорят, целая тьма съедется!

Астор, помня о мелькающей у самого горла бритве, ответить не рискнул. Только неопределенно шевельнул лежащей на подлокотнике рукой — но денщик, знавший маркиза не первый день, с пониманием прикрыл глаза.

— И то верно, — проговорил он, смахивая в таз пену напополам со сбритой щетиной. — Жара сумасшедшая, тут уж до плясок ли? Даже вина и того не хочется! А уж графские именины — каждый раз целое столпотворение и до самого рассвету от них не уедешь. Обождите, ваше сиятельство, всего ничего осталось…

Он ополоснул лезвие и взялся за левую щеку. На самом деле Гарет нисколечко не сомневался, что хозяин сегодня останется дома. Известное дело: сначала из вежливости будет тянуть с ответом, а в последний момент сошлется на дела или здоровье да так никуда и не поедет. Маркиз Д’Алваро не любил шумных сборищ. К тому же графиня Вэйделл, особа деятельная порой до назойливости, который год вынашивала планы заполучить соседа к себе в зятья, нимало не интересуясь его мнением. Граф посмеивался над супругой, однако попыток охладить ее пыл не делал — Астора он уважал и породниться с Д’Алваро был не прочь. Дочери же их едва исполнилось семнадцать, вокруг нее пчелиным роем вились поклонники, в голове были только танцы да платья, так что перспектива променять все это на запущенное поместье и мужа, больше годящегося в отцы, ее не радовала. Маркиз с девицей Вэйделл в этом вопросе был полностью солидарен, а Гарету хватало и собственной ворчливой супруги. Получить на свою голову еще и хозяйку, которая перевернет дом с ног на голову и враз разрушит привычный, установившийся за многие годы порядок, ему хотелось меньше всего на свете…

— Ты кожу с меня заживо снять решил? — спросил Астор, когда бритва в третий раз прошлась по совершенно уже чистой скуле. Денщик сегодня был что сонная муха. — Заканчивай! Солнце взошло.

— Так ведь всё уже, ваше сиятельство.

Гарет придирчиво осмотрел дело рук своих, остался доволен и, окунув в ведро чистое полотенце, утер господину лицо.

— Наконец-то, — проскрипел маркиз, поднимаясь. — Вода там еще осталась? Хорошо. Неси одеваться. И Пэт поторопи, что-то я до сих пор ни ее, ни завтрака не вижу.

— Сию секунду, ваше сиятельство! — с готовностью кивнул тот. Собрал бритвенные принадлежности, прихватил таз и уже на пороге спальни обернулся:- Так, может, Рута поднос принесет? Она шустрая, враз обернется! Сказать ей?

Ответом ему было короткое, отрывистое «Нет». Уловив в голосе хозяина знакомые скучливые ноты, денщик ухмыльнулся про себя. «И четырех месяцев не продержалась! — торжествующе подумал он, выходя из спальни. — То-то! А уж Пэт пошла колыхаться — этой, мол, палец в рот не клади, уж она, мол, своего не упустит… Как же! Видали мы таких, да не по тыще!..» Насвистывая в усы, Гарет спустился по лестнице, крикнул в сторону кухни: «Пэт! Завтрак неси, уснула, что ли?» и, прижимая к груди таз с ошметками пены, неспешно направился к двери черного хода.

Вотчина рода Алваро, как и прочие приграничные графства, была невелика. Густая полоса леса, усадьба на холме, затерянная среди медных вязов и окруженная крепостной стеной, внизу желтоватая лента реки, насквозь прошивающая южные окраины, несколько деревень по ее берегам, неровные заплатки пашен, узкий клочок красной земли, разделенный вдоль глубоким каналом, неширокий мост… И, наконец, застава. Неприступный, хорошо укрепленный бастион, один из девяти, по числу приграничных хранителей, словно вросший в бесконечную стену — широкую, высотой больше пятидесяти футов, каменной короной венчавшую крутой земляной вал. Когда-то давно здесь стояли лишь одинокие крепости, однако государство росло и ширилось, приобретая себе не только новых союзников, но и новых врагов, так что заставы со временем объединили стеной, сохранившейся и по сей день. Круглые башни ее бастионов, день и ночь охраняя покой южных границ, смотрели прямо на горы: там, среди скалистых вершин, прятались древние пограничные крепости, как свои, так и чужие. Землю по обе стороны Туманного хребта вечные соперники со скрипом поделили, однако горы, несмотря на все договоренности, каждый из них почитал своей личной собственностью.

Астор Д’Алваро, осадив жеребца у врытых в землю мостовых столбов, спешился. За каналом — еще кто-то из его прадедов, объединившись с соседями, разветвил русло и вывел речной рукав за насыпь, усилив тем самым защиту своих земель и облегчив перевозку — начиналась территория заставы. Мост же был навесной, и лошади по нему шли с неохотой.

— Мне тут обождать? — подал голос Гарет. Со своей пегой кобылки спускаться он не торопился. — Или с вами, ваше сиятельство?

— Коня придержи, — не оборачиваясь, сказал маркиз. Денщик, вздыхая, полез из седла. А его господин, шагнув к самому краю обрывистого, каменистого берега, вытянул шею и покачал головой. Канал сильно обмелел, еще чуть-чуть и обнажатся донные камни; ближе к деревням с водой было получше, но в любом случае перспективы вырисовывались неутешительные. «Может, стоит перекрыть рукав? — подумал Астор. — Всё равно он сейчас почти бесполезен, слишком мелко. Только зря у пашен воду отнимаем. А если так и дальше пойдет, лодки скоро вообще не понадобятся, возить станет нечего» Прикинув все за и против, маркиз пришел к выводу, что идея определенно недурна и стоит обсудить ее с соседями. Причем в ближайшее время, засуха и погибающий урожай — это не шутки… Придется, видно, появиться все-таки сегодня у Вэйделлов.

— Гарет! — вздохнув про себя, позвал он.

— Слушаю, ваше сиятельство?

— Жеребца в тень отведи, стреножь — и езжай к графу. Извинись от моего имени за молчание и передай, что я непременно буду.

— Так вы ж… — начал было денщик, удивленно моргая, но маркиз только нетерпеливо дернул плечом. И добавил:

— Потом отправляйся домой, приготовь на вечер камзол. За мной возвращаться не надо.

— Будет сделано, ваше сиятельство, — тот, держа под уздцы гарцующего жеребца, вновь взгромоздился на свою флегматичную кобылку и развернул ее к редкой ивовой рощице на холме. «Хорошо, хоть не после полудня спохватился, — думал Гарет, щуря глаза на солнце. Оно уже начинало помаленьку припекать. — Так-то уж взопрел бы я до самых портянок! И что он позабыл у Вэйделлов? Неужто графиня таки своего добилась?..» Вспомнив визгливый, в маменьку, смех девицы Вэйделл, денщик с сомнением выпятил нижнюю губу. Да нет, быть того не может! Видать, просто совесть заела: и в прошлом году не ездил, и в позапрошлом, а граф — ближайший сосед. Еще разобидится, в конце-то концов. Успокоив себя таким манером, Гарет шикнул на вздумавшего кусаться жеребца и легонько ткнул пятками в бока своей кобылки.

Астор, вполуха прислушиваясь к затихающему цоканью копыт, поднял голову и посмотрел на заставу. Флаги подняты, дозорные на стенах оловянными солдатиками стоят, не шелохнутся — комар носу не подточит. «Всегда бы так», — подумал маркиз. И заметив, как начала приоткрываться одна из тяжелых створок ворот, направился по мосту через канал. От него до заставы не было и сотни локтей, однако Астор даже за эти несколько минут успел пожалеть, что не взял из дому шляпу. Утреннее солнце на жар не скупилось. Нет, к графу обязательно съездить стоит, это не лето, это демоны знают, что такое!

Пройдя под аркой ворот и кивнув караульным, маркиз Д’Алваро пересек двор. На ходу по привычке окинул его взглядом, но не нашел, к чему придраться: праздношатающихся было не видно, дозорные поверху стояли как влитые через каждые три локтя, пара солдат, спрятавшись в тень, усердно начищала оружие. Тишь, гладь да божья благодать. И не то чтобы раньше здесь пыль стояла столбом с утра до ночи, но такая идиллия заставила Астора крепко задуматься. «Распустил я их, — про себя подосадовал он. — Только напоказ красоваться горазды. Надо, все-таки, за кнут хоть изредка браться, не дворцовая гвардия, пограничники — а взглянуть иной раз стыдно!» Он поморщился. Не в последнюю очередь это относилось и к нему самому. Мирное небо над головой бойцам не всегда на пользу…

По пути к лестнице навстречу маркизу попался благоухающий цветочной водой капрал Рамос — в отутюженном мундире, застегнутом до последней начищенной пуговицы, и в играющих радужными бликами сапогах. Ну вот, что и требовалось доказать: как выволочка сверху на горизонте замаячила, так мигом все устав вспомнили! Рамос, редкий разгильдяй, не вылезавший из штрафных караулов то за драку, то за пьянку и обычно выглядящий соответственно, был трезв как стекло и даже выбрит. Увидев маркиза, он вытянулся во фрунт, молодцевато щелкнул каблуками и, отвесив безукоризненный поклон, пружинящим шагом удалился куда-то в сторону складских помещений. Астор мысленно плюнул.

Взлетев по узкой каменной лестнице на стену, он уже открыл было рот, чтобы поинтересоваться у ближайшего из дозорных о местонахождении их командира, но в ту же минуту дверь левой башни распахнулась.

— Ваше сиятельство? — знакомый голос заставил маркиза Д’Алваро повернуть голову. Командир гарнизона, придерживая на боку портупею, чуть оттянутую тяжелой парадной саблей, отвесил Астору такой же безупречный поклон, что недавно капрал. — Здравия желаю!

— И тебе не хворать, — хмуро отозвался тот. Оглянулся на неподвижных дозорных, в три шага достиг башни и, понизив голос, сказал:- Кончай представление, Фабио. Я один. Перед рассветом второй голубь прилетел: сегодня велели не ждать, только шестую и седьмую инспектируют…

Лицо командира гарнизона, слегка перекошенное застывшей почтительной улыбкой, расслабилось.

— А что ж тогда нас не уведомили? — потянувшись к тугому воротнику, проворчал он. — Всю ночь заставу драили, толком не спали. И ты тоже хорош! «Перед рассветом» — это когда было? Мог бы тоже хоть пару строк черкнуть.

— Не мог бы, — отрезал Астор. — Воротник оставь в покое! На бродяг скоро похожими станете — сапоги не чищены, обшлага обтрепанные, караул на посту стоит, как у трактирной стойки… Вовремя его высочество на границу пожаловал. А то я для вас, гляжу, больно добрый!

Фабио даже не подумал обидеться или, того пуще, испугаться — с нынешним главой рода Алваро он прошел бок о бок всю войну, ел с ним из одного котла, укрывался одним плащом и вот уже больше пятнадцати лет состоял при его заставе. Они были старые друзья, и о чинах да титулах вспоминали только на людях. Так что на недовольное брюзжание командира Фабио внимания не обратил. Только по-птичьи склонил голову набок, заметив глубокие синие тени, что залегли под глазами маркиза.

— Тоже всю ночь не спал, что ли? — по примеру Астора понизив голос, сочувственно спросил он.

— С такой-то защитой уснешь!.. — сердито отозвался тот. И утер тыльной стороной руки взмокший лоб. — Даже не спрашивай. Я от этой жары рехнусь скоро. Драконы-то что?

— Бесятся, — поморщился Фабио. — Мало того, что в стойлах духота, так ведь вторые сутки только после сумерек выпускаем! Целый день как в печи — кому же оно понравится?

Он помолчал, неодобрительно качая головой, и посмотрел на маркиза:

— Значит, говоришь, шестая и седьмая сегодня? По две, выходит, в день?

— Получается, так, — Астор толкнул дверь башни и вошел, сделав знак командующему гарнизоном следовать за собой. — Раньше, чем послезавтра, до нас очередь вряд ли дойдет. Так что снимай свой парадный обвес… А вот всем остальным — ни слова! Пусть ждут. Разболтались вконец, не помешает. К тому же девятую заставу его высочество без предупреждения накрыл.

Фабио, уже расстегивая портупею, хохотнул:

— Знаю, слышал! Барона Дэшела, говорят, едва удар не хватил, у них-то там, сам знаешь, полная вольница. А тут в ночи нагрянули, да не кто-нибудь, а сам принц наследный со свитой, и с места в карьер — на заставу! То-то было шороху!

— Радуйся, что с них начали, — без улыбки отозвался маркиз, подходя к узкой бойнице. — Можно подумать, у нас лучше. Ты мундир когда в последний раз застегивал, перед Битвой Знамен?

— На себя оборотись, — не остался в долгу командир гарнизона. — Если б не парады, твой давно бы уже в каком-нибудь сундуке плесенью покрылся! Скажешь, нет?

Астор не удостоил его ответом, хотя товарищ был, несомненно, прав. «Все хороши, — подумал маркиз. — А если учесть, что рыба гниет с головы…» Он потер пальцами влажные виски — внутри башни было сумрачно, но ничуть не прохладней, чем снаружи.

— Рамоса видел? — открывая узкий шкаф возле лестницы, командир гарнизона вновь громко фыркнул. — Картинка! Родная мать не узнает!

— Надеюсь, его хотя бы на несколько дней хватит, — не удержался от улыбки и Астор. — Потом, уж верно, нахлебаемся, зато перед его высочеством краснеть не за что будет…

Он замолк и отвернулся к бойнице. Небо сквозь ее узкую каменную щель казалось бледным, пыльным куском стекла, внизу которого кто-то от руки углем вывел очертания гор.

— Да брось переживать. — Фабио, убрав портупею вместе с саблей в шкаф, захлопнул дверцу и подошел к другу. — Обойдется.

— Не нравится мне это, — словно не услышав, глухо проронил маркиз Д’Алваро. — Совсем не нравится!

— Имеешь в виду принца?..

— Ну не Рамоса же, — Астор со вздохом оторвался от созерцания Туманного хребта и, привалившись плечом к стене, взглянул на товарища. Лицо последнего было хмурым — словно не он еще минуту назад хохотал над конфузом барона Дэшэла и чудесным превращением разгильдяя-капрала в образец для подражания. Черные, чуть навыкате, смешливые глаза сейчас смотрели серьезно и прямо. — Я подозревал, что парад перенесли не просто так. Но до вчерашнего дня связывал это со слабым здоровьем государыни.

Фабио переступил с ноги на ногу.

— Так, может, и правильно связывал? — предположил он. — Его высочество давно готов принять власть.

— Думаешь, будущий король решил лично осмотреть свои владения? — поднял бровь маркиз Д’Алваро. — Логично. Но зачем делать это таким образом? Без предупреждения, сваливаясь в ночи как снег на голову?.. Готов поспорить, что и королева, и принц прекрасно осведомлены о том, что творится на наших заставах!

Он медленно покачал головой и вновь повернулся к бойнице.

— Нет, дружище, это только предлог. Самый, причем, очевидный и ожидаемый. И если слухи об усилении наших горных крепостей подтвердятся…

Договорить он не успел. В лицо маркизу ударила горячая воздушная волна, свет из бойницы померк на мгновение — и россыпью бликов ударил в глаза, отразившись от черной глянцевой чешуи. Мимо башни, едва не задев ее крылом, с ревом пронесся оседланный штурмовик. Астор отшатнулся назад.

— Какого… — выдохнул он, меняясь в лице. — Фабио, чтоб вас всех разорвало! Кто выпустил дракона?!

Командир гарнизона одним прыжком пересек комнату и рванул на себя дверь. Снаружи до маркиза донеслись возбужденные голоса дозорных. Не тратя времени попусту, Астор выскочил следом, заморгал, щурясь от яркого света, и услышал:

— Это не наш…

— И не его высочества, — приглядевшись, понял маркиз. — Погоди, да там уже второй на подходе?

Фабио не ответил. Застыв у края стены, он вглядывался в небо, и сквозь загар на его лице медленно проступала бледность. Астор приложил ладонь ко лбу. Пронесшийся мимо башни штурмовик круг за кругом набирал высоту, тряся тяжелой башкой и норовя сбросить подпрыгивающего в седле наездника, а со стороны первой заставы стремительно приближался еще один дракон. Почти поравнявшись все с той же башней, он круто забрал вверх и ринулся наперерез брыкающемуся собрату. Сквозь рычание и громкое хлопанье крыльев до ушей маркиза донеслась знакомая площадная брань. Астор вытянул шею.

— Карлос! — воскликнул он, наконец разглядев второго наездника. Барон Д» Освальдо его, разумеется, не услышал. — А на первом Кайя?.. Ума они оба решились, не иначе!

Командир гарнизона молча смотрел на выделывающего в воздухе кривые зигзаги дракона. Зверь вел себя странно. И приросшей к его спине девушке стоило большого труда удержаться в седле — хотя скажи кто-нибудь Фабио еще минуту назад, что такое вообще возможно, он поднял бы его на смех. Кайя Освальдо была прирожденной наездницей. Даже самый норовистый дракон в ее руках становился шелковым, а в воздухе она всегда чувствовала себя уверенней, чем на твердой земле. Да и чему тут удивляться? Внебрачная дочь Карлоса Д» Освальдо появилась на свет буквально под брюхом отцовского штурмовика, выросла на заставе в окружении драконов, и с пяти лет поднималась в небо. А сейчас не могла справиться с тем, кого знала вдоль и поперек?

— Ничего не понимаю, — растерянно сказал Астор. Ему не хуже друга были известны таланты Кайи. Да и штурмовик, вроде бы, тот самый, на котором отец ее всегда тренирует. Что за демон в него вселился?

— Может, помочь? — в напряженном голосе командира гарнизона дрожали нотки тревоги. Маркиз дернул щекой:

— Чем и как? Наши все по стойлам заперты, пока выведем, пока поднимем…

Он не договорил. Барон Д» Освальдо, выкрикнув что-то неразборчивое, вонзил тяжелые шпоры в бока своего дракона. Тот, нагнув голову, рванулся вперед. Мгновение — и два штурмовика сошлись морда к морде. Приподнявшись в седле, барон одной рукой перехватил беснующегося зверя под уздцы, а второй сорвал с пояса флягу. Выплеснул ее содержимое прямо в разинутую драконью пасть, что-то проорал дочери… Та приникла к седлу. Из пасти вновь затрясшего башкой дракона поползли хлопья розовой пены. Зверь дернул толстой шеей, рванулся вверх, потом в сторону, но тщетно — барон держал его крепко.

— Нажрался чего-то? — предположил маркиз. Командир гарнизона, не отрывающий взгляд от наездницы в небе, медленно кивнул.

— Похоже, — уже не таким деревянным голосом отозвался он. — Сейчас как раз желтозубка цветет, драконы от нее напрочь дуреют.

Штурмовик Кайи тем временем начал потихоньку приходить в себя. Перестал трясти башкой и вырываться, ровнее замахал крыльями — похоже, то, что было в баронской фляжке, пошло полоумному на пользу. Наездница в седле выпрямилась. Карлос Д» Освальдо что-то отрывисто скомандовал и, выпустив кольца узды из рук, развернул своего дракона. Дочь, слегка шевельнув поводьями, наклонилась к шее своего. Что-то ему сказала, похлопала по лопатке, и штурмовик, описав в небе плавную дугу, следом за собратом двинулся назад к первой заставе. Его все еще слегка заносило на поворотах, но по сравнению с недавними скачками это уже были сущие пустяки.

— Надеюсь, — проводив зверей взглядом, сказал Астор, — до ушей его высочества слух о сегодняшнем инциденте не дойдет. Кайя даже к заставе не приписана. И я еще молчу про все остальное…

Фабио едва заметно скривился. Ему было хорошо известно, что ждет барона Д» Освальдо, если об этом узнают не те люди. Кайя не просто «не приписана» к первой заставе, она там даже какой-нибудь прачкой не числится. А садиться на дракона и, тем паче, поднимать его в небо имеет право только действительный наездник — в чине не меньше младшего офицера. Дочь барона чинов не имела. И пускай по мнению Фабио она была лучше многих, но следственную комиссию это вряд ли сможет убедить. Устав есть устав, он один для всех.

— И где, паразит, желтозубку нашел? — с внезапной злостью прошипел командир гарнизона. — Она же только в предгорьях растет!

Маркиз Д’Алваро вопросительно приподнял брови, но, встретив в ответ лишь знакомый колючий взгляд, счел за благо промолчать. Он догадывался, что будущее барона заботит Фабио в последнюю очередь. А то, что давно уже заботило в первую… Увы, тут командующему заставой можно было только посочувствовать.