Цена мечты

Глава XXVI

Его светлость Герхард эль Виатор, глава военной школы Даккарая, вернулся домой до такой степени не в духе, что даже его супруга, женщина многоопытная и не робкого десятка, сразу после обеда предпочла удалиться к себе. Остальное семейство, исключая двух замужних дочерей, давно покинувших родительский кров, сочло за благо последовать примеру матушки. Сам же герцог, в пух и прах разругав за столом каждое из поданных блюд, высказал свое недовольство кухарке, потом недостаточно расторопным лакеям, прислуживавшим за обедом, потом младшей дочери, за «кислую мину, неподобающую девице из приличной семьи», потом горничной, что просто попалась под горячую руку, — и, наконец, заперся в своем кабинете. Все домашние вздохнули с облегчением. Герцогиня велела чуть погодя подать в кабинет кофе и мятный ликер, который имел поистине волшебное свойство примирять его светлость с суровой действительностью: ликер был подан, принесшая его служанка обругана, графин наполовину опустошен — но положения это не улучшило. Как и настроения главы Даккарая, чья возросшая раздражительность сегодня была вызвана отнюдь не жарой или разлитием желчи, а причиной куда более весомой.

И имя ей было — Рауль Норт-Ларрмайн.

«Самонадеянный щенок! — в мыслях бушевал его светлость, меряя шагами кабинет. — Выскочка! Змей медоречивый! Весь в бабку: в глаза улыбается, за спиной соловьем поет, а только моргни — и вот уже зубы у горла!.. Да кто он такой, чтоб его демоны взяли?! Кого он пугать вздумал, юнец желторотый? Как он посмел? Меня! Эль Виатора! Главу старейшего рода, хозяина всей Даккарайской пустоши — за ниточки дергать, как деревянную куклу?! При Первом маршале, при казначее… И был бы законный король, в своем праве, так ведь всей чести — принц наследный, которому до сих пор, в его-то лета, трон никто уступать не спешит! За власть бы так бился, ревнитель! Тьфу!»

Герцог, с трудом удержавшись, чтобы и вправду не плюнуть себе под ноги, протянул руку к столу, взял графин и, дрожащей от злости рукой наполнив тонконогую серебряную чарку, махом ее осушил. Не помогло. Недавняя беседа с его высочеством совершенно выбила его светлость из колеи. И ведь ничто не предвещало!..

По окончании утреннего заседания королевского совета всегда присутствовавший на нем эль Виатор в числе прочих придворных покинул большой зал и уже собирался было спуститься в парк, где вчера назначил кое-кому приватную встречу, когда лучащийся своей всегдашней улыбкой принц перехватил его на полдороге. Последовал привычный обмен любезностями, затем короткое и ничего не значащее обсуждение нынешнего заседания, а после — неспешная прогулка по галерее бок о бок, внезапно окончившаяся в личных покоях его высочества. Где их обоих, как выяснилось, уже ждали. Сидящие посреди гостиной в глубоких креслах Первый маршал, королевский казначей и граф Бервик поднялись, приветствуя наследного принца. Тот улыбнулся. А увидев вопросительное недоумение, промелькнувшее на лице герцога эль Виатора, сказал как ни в чем не бывало: «Я взял на себя смелость предположить, ваша светлость, что вы не откажетесь составить нам компанию?»

Пришлось сесть. Подали освежающие напитки, его высочество взмахом руки отпустил охрану во главе с графом, после чего удобно расположился в кресле, вытянул ноги и посмотрел на герцога эль Виатора. «Надеюсь, — любезно поинтересовался он, — мое приглашение не нарушило ваших сегодняшних планов?» Герхард горячо уверил, что ничего подобного, пусть оно и было совсем не так. Что поделать, принцу не отказывают! Если бы еще не эта внезапность… Впрочем, собравшееся общество и личная благосклонность его высочества эти маленькие неудобства вполне компенсируют, подумал его светлость, принимая из рук казначея запотевший бокал с медово-лимонной водой. Принц обвел взглядом собравшихся. «Мы с герцогом вас прервали, господа, — сказал он. — Но, уверяю, не нарочно. Продолжайте, прошу вас, мы с удовольствием послушаем, а то, быть может, и поучаствуем».

Первый маршал склонил голову. «Боюсь, — отозвался он, — для вас в этом не будет ничего интересного, ваше высочество: то, что мы обсуждали, вы видели совсем недавно собственными глазами».

Принц встрепенулся: «А! Заставы? Да, действительно видел, печальное зрелище. Не хочу голословно обвинять всех хранителей — видят боги, среди них еще найдется достаточно таких, кому можно доверить не только границу, но даже королевский дворец… Однако сколько их? И сколько тех, кого хранителем назвать язык не поворачивается? А ведь это не сыновья, господа, — это наши прославленные ветераны!» Его высочество скорбно качнул головой. Потом пригубил из своего бокала, на миг прикрыл глаза и продолжил: «Я, разумеется, не боец, как вы, уважаемый маршал или вы, дорогой герцог. Однако всё никак не могу взять в толк: неужели корона так много требует от хранителей? В конце концов, быть готовым — единственная обязанность пограничника! Их заставные гарнизоны не дергают на смотры, не изнуряют ежеквартальными проверками, не облагают дополнительными налогами… Но я побывал на тридцати пяти заставах, и нигде не нашел того, что искал. Солдаты похожи на свору наемников, командиры через одного устава не помнят, а хранители смотрят на всё сквозь пальцы — и это еще, заметьте, в лучшем случае! Чего стоит хотя бы восточная граница — они ведь там все поголовно если не к бутылке прикладываются, так дурман из Алмары целыми караванами пропускают, за малую толику! А северная? Два барона-хранителя не поделили то ли женщину, то ли, да простят меня боги, ее приданое — и разошлись до такой степени, что пошли заставой на заставу, и ладно бы врукопашную, но ведь драконов же подняли! Результат — минус три штурмовика и пятеро покалеченных бойцов… Это просто в голове не укладывается, господа. А ведь так везде. Я ожидал, что хотя бы на юге ситуация будет получше, но нет. Все то же самое, распри, расхлябанность, личные счеты, устав на последнем месте. Д» Освальдо — и тот ухитрился дров наломать!» Он умолк и жестом бессильного отчаяния заслонил ладонью глаза.

Первый маршал, поерзав в своем кресле, осмелился подать голос: «Не хочу спорить с вами, ваше высочество, однако я лично знаком с бароном Д» Освальдо, и решительно не могу себе представить, чем он мог вызвать ваш гнев. Разве что тот инцидент с драконом…»

Принц взмахнул рукой, призывая его замолчать. «То есть, это, по-вашему, не стоящая внимания мелочь? — изумленно раскрыв глаза, спросил он. Собеседник стушевался и пробормотал себе под нос что-то покаянно-невнятное. — Я поражен до глубины души, господин маршал. Хранитель грубо нарушил устав, не раз и не два позволив себе использовать государственную собственность в личных целях, вывел из строя зверя, дал поводья в руки человеку, отнюдь не являвшемуся наездником — что тут, простите великодушно, еще требуется «представлять»? И что, скажите на милость, мешало Д» Освальдо поступить по закону и совести, взяв для этих же целей дракона в аренду?»

Молчаливый казначей опустил глаза и обронил: «Возможно, цена вопроса, ваше высочество? Аренда, да еще на продолжительный срок, это немалые расходы. Я, разумеется, не оправдываю поступка барона, однако…»

Первый маршал ухватился за эти слова, как утопающий за соломинку: «У семьи Д» Освальдо весьма небольшой доход, ваше высочество, и трое сыновей, каждому из которых нужно дать достойное образование. А речь шла о дочери, и, насколько мне известно, незаконной. Поверьте, я тоже не пытаюсь обелить провинившегося, но вряд ли он решился бы на такой шаг, если б не крайние обстоятельства. К тому же, я слышал, девушка действительно талантлива».

Принц в ответ вздернул брови: «Вот как? И отчего же, в таком случае, ее талант до сих пор не обеспечил ей место в соответствующем заведении? Девице Освальдо уже полных двадцать лет, а в военную школу Даккарая принимают с шестнадцати, и не только законных детей — ведь так, ваша светлость?» Он посмотрел на герцога эль Виатора, словно ища поддержки, и тут же ее получил. Герхард степенно кивнул: «Именно так, ваше высочество» Принц обернулся к Первому маршалу.

«Что и требовалось доказать, — с торжеством в голосе сказал он. — Барон Д» Освальдо, подобно вам, уверял меня, что его дочь как никто иной достойна неба. Но при этом сам же признал, что она держала вступительные испытания в школу четырежды, и все четыре раза провалилась: может быть, я мало понимаю в летном деле, однако о таланте у меня почему-то были другие представления… И если эта девушка настолько хороша, что хранитель заставы рискнул ради нее своим честным именем, тогда страшно и предположить, на что похожи остальные наездники! Нет, господин маршал. При всем моем уважении к вам и вашему боевому товарищу, похоже, вы оба пытаетесь выдать желаемое за действительное. Драконы — воздушный щит Геона, его главное достояние, и далеко не каждый достоин чести стать кадетом Даккарая — именно поэтому в школе всегда идет самый жесткий отбор претендентов. Я прав, ваша светлость?»

Эль Виатор с достоинством наклонил голову: «Во всем, ваше высочество».

Принц довольно сощурился. Сделал паузу, достаточную для того, чтобы наполовину опустошить бокал, и пожал плечами: «Ну да боги с ним, с бароном. Государыня милосердна и помнит о его доблести в дни былых сражений, так что Д» Освальдо отделался малой кровью. Что же до дочери — ей велено явиться в Даккарай к началу грядущих вступительных испытаний, так что ее позор будет наукой и ей самой, и ее отцу. А также, возможно, тем немногим самонадеянным храбрецам, что ради престижа семьи и удовлетворения собственных родительских амбиций пытаются протолкнуть в кадеты отпрысков, не имеющих к этому никакой склонности… И пусть вы наверняка осудите меня, господа, но я твердо намерен при этом присутствовать!»

Первый маршал, хмурясь, уставился на носы своих сапог. Казначей задумчиво кашлянул, словно желая что-то сказать, однако все-таки промолчал. А герцог эль Виатор внутренне напрягся, почуяв беду. Он помнил дочь барона Д» Освальдо, она действительно приезжала в Даккарай несколько раз, и даже самого первого главе школы хватило, чтобы понять, насколько она хороша. Сам наездник из средних, он умел разглядеть тот самый талант, в котором его высочество только что отказал незаконной дочери хранителя заставы: у Кайи Освальдо он, несомненно, был. Но, конечно, ее не приняли, слишком много было других желающих. И пусть девушка претендовала на место за счет казны, что в любом случае означало отсутствие вещественной благодарности со стороны ее родни как лично главе школы, так и членам совета, но золото — не единственный ценный ресурс. У прочих были связи и, что особенно важно, не было предубеждений против того, чтобы при необходимости ими воспользоваться. А Карлос Д» Освальдо славился тем, что всегда презирал кумовство и протекцию со стороны более влиятельных друзей, пусть они у него и были — вспомнить хотя бы Первого маршала. Что взять с такого гордеца? И Кайе отказали, найдя тысячу причин, чтобы на следующий год отыскать еще тысячу, а на следующий — еще… Таких, как она, было много, в отличие от свободных мест, которыми герцог эль Виатор не собирался вот так вот бездарно разбрасываться. Списки будущих кадетов утверждали заранее, едва ли не за год вперед, как и во многих других престижных высших школах, лишь изредка делая особенно выгодные исключения. Все всё понимали, а те, кто не понимал, вроде барона Д» Освальдо, оставались за бортом. Обычная практика. Можно сказать, традиция…

Только о ней, похоже, в этом году придется забыть. Под самым носом у патриотически настроенного наследника престола завернуть ту же Кайю уже не получится, да и демон с ней, денег у ее отца нет, а расход казны — головная боль казначея. Но остальные, уверенные в том, что место кадета уже у них в кармане, что вступительные испытания — простая, ни на что не влияющая формальность?.. Им ведь укажут на выход, и хорошо, если только им, эту потерю Герхард переживет в конечном итоге, но что он будет делать, если его высочество к концу лета не растеряет свой пыл? Не он ли только что пенял командирам заставных гарнизонов на позабытый устав? Так у военной школы Даккарая свой устав тоже имеется. И в нем, среди прочих пунктов, есть один весьма неприятный: «Только сильный духом подчинит себе крылья, только упорный воспарит в небо, только достойный словом и делом назовется наездником. Другим здесь не место!». Пафосная трескотня, разумеется, но принц, на волне нынешних настроений, вполне может использовать ее по своему усмотрению, то есть — буквально, и тогда даже тем, кто готов заплатить, тем, кто уже заплатил, не на что будет надеяться. А кому они предъявят претензии? Уж конечно, не его высочеству!

Все это промелькнуло в мозгу герцога за какую-то долю секунды. Он взглянул на склоненную голову Первого маршала, покосился на казначея, с отрешенным видом потягивающего медовую воду, — и наконец осознал, для чего его сюда привели. Даккарай. Сначала заставы, теперь — лучшая военная школа… Ну разумеется, нагрянуть на пустошь с внезапной ревизией принц не может даже с молчаливого согласия королевы, род эль Виатор слишком велик и силен, последствия будет не расхлебать. А вот так, исподтишка, прикрываясь пространными рассуждениями о благе Геона — запросто!..

Герцог эль Виатор, мысленно пожелав наследному принцу живьем сгореть в пламени нижнего мира, изобразил на лице приятное удивление. «Вы намерены посетить Даккарайскую пустошь, ваше высочество? — таким тоном, будто о подобном счастье он не смел и мечтать, переспросил Герхард. — И даже почтите своим присутствием стены нашей школы? Что за приятная новость!»

Принц улыбнулся — добродушно, слегка покровительственно, на миг до зеркального сходства напомнив присутствующим свою венценосную бабушку, и сказал, глядя куда-то поверх головы герцога: «Вы ведь знаете, ваша светлость, я не из числа славных выпускников Даккарая. Но я всегда мечтал увидеть воочию эту цитадель отваги и доблести! К тому же, моя будущая супруга выразила желание вернуться в школу еще на несколько месяцев, так что мы прибудем на пустошь вместе. Надеюсь, дорогой герцог, вас это не слишком стеснит?»

Его светлость, у которого на сердце с удвоенной силой заскребли кошки, уверил, что ни в коем случае: и он сам, и вся его семья почтет за честь принять его высочество в родовом гнезде эль Виаторов. «Я нынче же пошлю гонца к управляющему, чтобы дом подготовили должным образом, — сияя, аки фонарь в ночи, добавил герцог. — И буду несказанно рад лично встретить вас на Даккарайской пустоши!»

Принц улыбнулся. Молчаливый казначей поднял голову от бокала и проронил: «Пустошь… Она как раз вот-вот зацветет. Вам предстоит чудесное зрелище, ваше высочество — многие мили сплошного золотого ковра под безбрежным небом! Дивное, дивное зрелище!..» Он возвел очи горе и протяжно, мечтательно вздохнул. Наследный принц Геона шевельнулся в кресле.

«Что вы говорите! — с живым любопытством воскликнул он. — Так, значит, господин казначей, вам там уже приходилось бывать?»

Тот печально улыбнулся и качнул головой: «Увы, ваше высочество, пока не довелось. Но Даккарайская пустошь в цвету вдохновила своим великолепием многих художников и поэтов, так что я имел возможность познакомиться с ней — пускай и не напрямую… И сейчас, признаюсь, завидую вам белой завистью» Он снова мечтательно вздохнул, а его высочество рассмеялся — так заразительно, что даже хмурое лицо Первого маршала чуть просветлело.

«Ну, — весело сказал принц, — тогда уж нам обоим стоит позавидовать его светлости!..»

Все улыбнулись, и Герхард эль Виатор тоже. «Вы правы, — сказал он, повернувшись к королевскому казначею, — конец лета — лучшее время в Даккарае. Я несказанно рад, что его высочество решил осчастливить нас своим визитом именно теперь! И если вы, господин казначей, тоже пожелаете насладиться красотами пустоши, для меня будет удовольствием видеть вас гостем в своем доме. Как и господина Первого маршала, разумеется» Он обвел лица своих собеседников бесхитростно-горделивым взглядом радушного хозяина.

Принц, лукаво прищурившись, покосился на казначея: «Что скажете? Мечты должны сбываться, не так ли?» Тот, потупившись, неопределенно кивнул.

«Должны, ваше высочество. И приглашение герцога эль Виатора весьма соблазнительно, не буду скрывать… Однако мы предполагаем, а боги располагают!»

Он вновь поднял глаза к потолку, так и не закончив фразы, а Герхард внутренне заскрежетал зубами. Неопределенность, сквозившая в ответе казначея, была еще хуже, чем явные и весьма четко очерченные намерения принца. Чего ждать? И ждать ли? И когда?.. Герцог эль Виатор улыбнулся предмету своих мыслей. А потом сделал глоток медовой воды и проговорил таким же сладким голосом: «Как бы оно ни было, господа, я тешу себя надеждой, что все-таки увижу вас всех в конце августа в Даккарае!»

Его высочество благосклонно кивнул.

«Ваше гостеприимство, дорогой герцог, — сказал он, ласково глядя на его светлость, — поистине достойно восхищения. Кстати… — он поднес к губам свой бокал, пригубил и, нечаянно поперхнувшись, закашлялся. — Простите, господа! Нет-нет, не беспокойтесь, уже все в порядке, наверное, попался кусочек цедры. Так о чем я говорил? Ах, да! Не позволите ли поинтересоваться, дорогой герцог, правда ли…»

Предупредительный стук в двери прервал его на полуфразе. Что принц хотел сказать и о чем спросить, Герхард так и не узнал: через мгновение в щель между приоткрывшихся створок просунулась голова графа Бервика. Конфузясь и беспрестанно извиняясь за вторжение, его сиятельство доложил, что ее величество желает видеть его высочество — немедленно. Наследный принц, встревожившись, тут же справился о самочувствии государыни, выслушал уверения графа в том, что нет никаких поводов для беспокойства, и, обезоруживающе улыбнувшись своим собеседникам, встал. «Боюсь, господа, — разведя руками, сказал он, — мне придется вас покинуть!» Его высочество никого не гнал вон, но все трое, разумеется, поднялись вслед за ним. Следом за ним же покинув гостиную, они тепло распрощались друг с другом и разошлись. Герхард эль Виатор, что-то благодушно мурлыкая себе под нос и раскланиваясь со знакомыми, неспешно прошел галереей, спустился на первый этаж дворца, велел подать карету… И только когда она въехала в ворота его городской резиденции на Речной улице, дал волю чувствам.

Оных было в избытке, и даже чудодейственный мятный ликер, увы, на этот раз потерпел полный крах. Его светлость метался по кабинету, словно зверь в норе, а в его крови бушевала ярость, смешанная со страхом. Мысленно на все лады кляня его высочество, он одновременно раз за разом задавался одними и теми же вопросами. Что известно принцу? Как он собирается это использовать? Чего ради? И, чтоб его разорвало, какую роль в этих планах он намерен отвести главе Даккарая?

Козла отпущения? Нет, навряд ли, так далеко не зайдет даже королева.

Разменной пешки? Тоже сомнительно, глава рода эль Виатор — слишком крупная фигура.

Вынужденного союзника?.. Больше всего похоже именно на это, однако Рауль Норт-Ларрмайн плоть от плоти своей предусмотрительной бабки, и не настолько глуп, чтобы всерьез рассчитывать на то, что при таком раскладе игра будет стоить свеч.

«Только вот в Даккарай он явится, и уже очень скоро, — мрачно подумал Герхард, онемевшим от мятной прохлады языком облизнув пересохшие губы. — Да еще под ручку с дочерью правителя герцогства Лилии, которой вдруг неизвестно зачем припала блажь вернуться. Что она будет делать среди кадетов, с которыми давно попрощалась — она, будущая королева! Высматривать для жениха таких же молодых и борзых щенков, как он сам? Или совать нос во все щели, исправно наушничая принцу?.. Что ей вообще за шлея под хвост попала?!»

Он, взвесив все за и против, решил, что девица эль Моури пока особой опасности не представляет. Она еще даже не жена, невеста — и всего лишь наследника престола, а не короля. Кроме того, совершенно не того склада человек, эль Моури — бойцы, интриги не их конек! Герцог на мгновение перевел дух, сбрасывая с доски одну фигуру, и тут же обратил пристальное внимание на следующие.

Бервик. Он, понятно, будет сопровождать принца, и такого проныру следует держать под наблюдением в первую очередь: он не Амбер эль Моури, у него мозгов и хитрости хватит, чтобы под маской шута наворотить дел…

Первый маршал. Этот кирзовый сапог скорее всего никуда не поедет, да он и не опасен нигде, кроме поля боя, причем даже там — лишь для врагов короны…

А вот казначей? Вспомнив уклончивую полуулыбку повелителя цифр, его светлость от души выругался. Теперь он уже нисколько не сомневался, что хранитель казны шел в одной упряжке с принцем, голова к голове и, надо полагать, с самого начала. Конечно! Это не маршал, серьезный, как могила, и ровно настолько же однозначный во всех своих проявлениях, какой из него игрок? Казначей — дело другое, гораздо более опасное. В сущности, ему даже из дворцовых подвалов отлучаться не надо, чтобы при необходимости прижать к ногтю и главу военной школы Даккарая, и весь попечительский совет. «Само собой, налоги и отчетность у нас в порядке. А если что в карман кому упало, так то еще попробуй докажи… — сам себя успокаивал герцог, протягивая руку к графину. И тут же ее опустил, так и не донеся:- Вот только эта печальная цапля на золото врожденный нюх имеет, что та свинья с трюфелями! Пусти его к архивам — и пиши пропало, хоть в четверть лара найдет недостачу, оправдываться придется, как за тысячу!»

Его светлость, в красках представив себе эту трагическую вероятность, издал свистящий вздох и упал в кресло. Руки его мелко дрожали. Четверть лара!.. Да если бы! А времени до конца августа всего ничего, нынче уже тринадцатое, все хвосты подобрать не получится — и это еще не принимая в расчет прикормленных поставщиков, добровольно-принудительные ежеквартальные пожертвования на нужды школы, устные договоренности с родней будущих кадетов… Герцог тихо застонал и схватился за голову.

— Чтоб тебе пусто было! — забывшись, придушенно взвыл он в пустоту. — Фигляр! Вошь под мантией!..

Он уткнул острые локти в столешницу, запустив пальцы в редеющие посеребренные волосы. И вздрогнул, услышав тихий шорох за дверью кабинета. Показалось? Нет? А если нет, то не произнес ли он, храни его боги, имени того, кого только что так опрометчиво вслух проклинал?..

— Что там такое? — на всякий случай громко вопросил его светлость, суровым взглядом упершись в закрытую дверь. — Что за шум? Я же велел меня не беспокоить!

Из коридора донесся чуть слышный обреченный вздох и голос старшего лакея:

— Прошу прощения, ваша светлость! Виноват!

— А толку?.. — поморщившись, как от зубной боли, буркнул себе под нос Герхард. — Не голоси на весь дом, войди и доложи, как положено.

Дверь приоткрылась. Дородный лакей, слегка бледный лицом, проскользнул в кабинет и замер у порога в самой что ни на есть смиренно-почтительной позе.

— Ну? — нетерпеливо спросил герцог. — Что там у вас стряслось? Ничего без меня решить не можете!

Слуга вытянулся во фрунт.

— Приехал маркиз Д’Алваро, — объявил он, избегая смотреть на хозяина. — И непременно желает видеть вас, ваша светлость! Я передал, что вы никого не принимаете, однако…

Лицо главы рода эль Виатор против его воли вытянулось. Д’Алваро? А ему-то что здесь понадобилось? Или это еще один сюрприз от его высочества? Вот уж точно — беда не приходит одна!

— Мне попросить его сиятельство выбрать другой день для визита? — подобострастно моргая, уточнил старший лакей. Герхард, помедлив, отрицательно качнул головой.

— Не нужно, — сказал он. — Извинись перед маркизом за ожидание и проводи его ко мне.

Слуга, изогнувшись в поклоне, испарился. Герцог торопливо вернул прическе подобающий вид, оглядел свой домашний камзол и с достоинством выпрямился в кресле. Д’Алваро так Д’Алваро. В конце концов, не принц рука об руку с казначеем — уже хорошо…

Астор поднимался по длинной мраморной лестнице вслед за лакеем, не глядя по сторонам. Он смотрел только себе под ноги, которые сейчас казались чужими и неимоверно тяжелыми: подъем давался с трудом, но не по причине увечья, а лишь оттого, что каждый шаг приближал маркиза к его личному краху. Даже на ненависть сил уже не осталось — последние несколько дней, что Астор провел в метаниях и сомнениях, готовясь к неизбежному, испепелили его душу. Он пытался заранее смириться со своим позором, внушить себе, что от этого, в конце концов, не умирают, что эль Виатор даже при сильном желании ни с кем не сможет поделиться новой громкой победой… Но все усилия были тщетны. Потому что маркиз Д’Алваро понимал: им обоим достаточно будет просто знать. И знание это уже не сотрется из памяти до конца жизни.

Он скорее пошел бы на казнь, чем вновь на поклон к Герхарду эль Виатору, но его жизнь, увы, богам был не нужна. Они обратили свой взор на Кассандру. И какой у него теперь был выбор? Позволить зятю с треском опозориться на всю столицу, разбить сердце сестре, а через пару лет похоронить племянницу?.. Об этом нечего было и думать. Хотя Астор, конечно, задумывался, в жалких попытках избегнуть собственной скорой участи — задумывался не раз и не два. Он искал другой путь, любой, хоть какой-нибудь, что не обойдется так дорого, искал его и барон, только все было без пользы.

Кассандра поправилась. Гораздо быстрее, чем предполагали семейный врач и герцог эль Хаарт, — спустя уже несколько дней после того, как девушка очнулась, жизнь вернулась к ней в полной мере. Румянец вновь окрасил ее щеки, руки и ноги перестали дрожать, она стала почти совсем такой же, как прежде. Почти. Что-то ушло безвозвратно. В синих глазах Кассандры погасли озорные искорки, а сама она словно превратилась в собственную тень: вроде и живую, полную красок, но совершенно ко всему равнодушную. Целыми днями она призраком бродила по дому, никого в нем не замечая, а если к ней обращались с вопросом, каждый раз вздрагивала и терялась, словно не понимая, где находится, и кто все эти люди. По вечерам она рано уходила к себе, но и там чаще всего просто сидела в кресле, подобрав ноги и устремив отсутствующий взгляд в какой-нибудь темный угол. Даже старую Шишшу, превозмогая глубокую неприязнь ко всему ползающему, приходилось кормить и поить старшей сестре — младшей ни до чего вокруг не стало дела… Баронесса, до сих пор пребывающая в блаженном неведении относительно того, что случилось на самом деле, полагала, что всё это последствия перенесенной болезни и скоро пройдет, Кристобель была счастлива уже тем, что сестренка жива и здорова, но отец с дядей, переглядываясь между собой, мрачнели день ото дня. Нет, Кассандра больше не порывалась встретиться с кем-нибудь из семьи эль Хаартов, не тосковала, прикипев взглядом к окну, выходящему на герцогский сад — ее и в собственный уже не тянуло; она ни о чем никого не просила, не плакала и не отказывалась от еды, однако видеть ее такой было куда более тяжелым испытанием. И маркиз, и барон каждый день пытались расшевелить ее, то и дело заводя пространные разговоры о Даккарае, но в ответ оба слышали одно и то же, то есть, почти ничего. «Да, папа», «Конечно, дядя» — и глаза в пол, и ни тени интереса в голосе. Это было невыносимо.

Время шло, до вступительных испытаний в высшие школы оставалось всего две недели, и вечером двенадцатого августа, когда Кассандра после ужина все той же тенью скользнула вверх по лестнице, ни на кого не взглянув, Астор Д’Алваро вдруг осознал: с него хватит.

«Так дальше продолжаться не может, Руэйд, — заявил он зятю, едва дождавшись, когда они останутся наедине. — К чему всё это? На что мы надеемся? Чего ради тянем? Еще немного — и Герхард покинет столицу до самого начала занятий в школе! Или тебе нравится то, во что превратилась твоя дочь?»

Барон тяжело нахмурился. «Не говори ерунды, — сказал он. — Конечно, нет. Я уже не знаю, что мне еще сделать, лишь бы она хоть разок улыбнулась. Я даже предложил вчера устроить ей встречу с этим магом, чтобы не рвать вот так, наживую…»

Астор резко выпрямился: «Да ты с ума сошел, Руэйд?! Ты хоть понимаешь, что ты наделал?!»

Барон понимал. Куда лучше, чем его шурин, и пошел на такой шаг лишь от безвыходности, будучи не в силах смотреть на горе дочери, однако…

«Успокойся, — бросил он. — Кассандра категорически отказалась. Честно говоря, я и сам не понял, почему. И да, можешь считать меня сумасшедшим, но меня ее отказ расстроил! Потому что я не железный, в конце концов, и у меня сердце болит при виде ее пустых глаз!.. Что ни скажи, все едино — ничто ее не радует, ничего ей не мило. Даккарай? Да судя по отклику, и он ей уже не нужен!»

Астор устало прикрыл глаза. «И что ты предлагаешь?»- спросил он.

«Не знаю, — безрадостно вздохнул в ответ зять. — Но одно знаю точно — с таким настроем ее в кадеты и за деньги никто не возьмет, а даже если возьмут, то долго она на курсе не задержится: сам знаешь, сколько желающих. И раз так, то тебе нет никакого смысла усложнять себе жизнь, Астор. Забудь об эль Виаторе, он свое уже получил, возвращайся домой, а мы тут… Как-нибудь справимся, одним словом! Сын герцога эль Хаарта — уже адепт какой-то высшей магической школы, скоро он туда вернется, а это почти на год. Глядишь, Кассандре этого времени хватит, чтобы прийти в себя».

Маркиз задумчиво откинулся в кресле, помолчал и криво улыбнулся: «А если не хватит, Руэйд? Или молодой маг откажется возвращаться к учебе? Тогда что?»

Барон стиснул зубы.

«Не знаю! — повторил он, передернув плечами. — Отошлю ее к кому-нибудь из теток в горы, для «поправки здоровья», и буду ждать, когда она оттуда сбежит!.. Чего ты от меня хочешь?!»

Маркиз не ответил. Он хотел только одного — чтобы всё это, наконец, закончилось, но зять тут, к сожалению, ничем помочь не мог. Он и так сделал всё, что было в его силах, даже больше — слава Танору, Кассандра, проявив несвойственное ей благоразумие, сдержала данное дядюшке обещание и предложение доведенного до отчаяния отца не приняла… Только надолго ли ее хватит? И так ли уж велик отцовский авторитет его светлости герцога эль Хаарта?

Озвучивать эти свои мысли Астор уже не стал. Пожелав зятю доброй ночи, он следом за племянницей поднялся наверх, в гостевую спальню, — а на следующий день, никому ничего не сказав, взял экипаж и отправился в Мидлхейм, на Речную улицу. Маркиз не был уверен, что Герхард эль Виатор окажется дома, однако ему повезло. Или не повезло, тут уж как посмотреть.

Мраморная лестница кончилась.

— Прошу вас, ваше сиятельство! — с поклоном распахивая дверь в кабинет хозяина, проговорил пузатый лакей. Астор Д’Алваро расправил плечи. И высоко подняв голову, шагнул на эшафот.