Цена мечты

Глава XXXI

Один за другим, согласно длинному списку, поднимались и выходили в центр Большого загона юноши и девушки. Они кланялись принимающей комиссии, взбирались в седло подведенного мастером-наездником штурмовика, брали в руки поводья и совершали свой первый круг — не в воздухе, еще пока на земле, но даже это во многом уже давало понять, годится претендент в наездники или нет. Комиссия оценивала всё: и как возможный кадет подошел к зверю, и как оседлал его, и как держался, пока дракон шел пешим шагом… Второй круг соискатели делали уже в воздухе, но все еще под чутким руководством инструктора — седла, надетые на спины драконов, все были парные, сделанные на заказ специально для такого случая: первое занимал испытуемый, второе, за его спиной, мастер. Повод был также двойной. Черные широкогрудые штурмовики, распахнув крылья, пружинисто отталкивались от усыпанного землею пола и взлетали. Круг, ровный, по одной траектории, потом еще один, уже более сложный, повторяющий движение невысокой волны; затем вниз, посадка, смена головного всадника, снова вверх, снова круг — и еще один… Претендентов было почти полторы сотни, Даккарай же мог принять только треть, и все это знали. Поэтому испытуемые старались, как могли, их сопровождающие молились всем богам вместе взятым, а комиссия делала выводы.

Его светлости герцогу эль Виатору приходилось несладко. Как глава школы и первый голос ее совета, он должен был учитывать любую мелочь, каждый неверный или, напротив, верный шаг каждого из ста пятидесяти соискателей — а как глава рода, балансирующего на грани немилости у власть предержащих, не спускать глаз с принца. Что было весьма нелегкой задачей. Глаз у его светлости имелось всего два и разойтись в стороны они никак не могли. Так что приходилось, держа лицо, со всем возможным вниманием следить за происходящим на манеже и одновременно чутко прислушиваться к долетающим слева обрывкам фраз.

— Неплох, и держится уверенно. Ратледж… Северные горы? — негромкий голос наследного принца.

— Они самые, ваше высочество. — Бервик. — Пограничье, потомственные хранители — его старшего брата вы, вероятно, помните…

— А! Один из тех двух лихих воителей, не поделивших одну женщину?

— Именно.

Задумчивое «угу» и резкий скрип пера. Герхард эль Виатор исподтишка скосил взгляд на лежащий перед его высочеством лист с ровным столбиком имен и фамилий. Напротив последней стоял свежий чернильный крест. Причем, как, похолодев, успел заметить глава Даккарая, крест оный был уже далеко не первым.

— Эль Тэйтана? Орнелла эль Тэйтана? Надо же, я, признаться, грешил на почерк писаря… Что понадобилось самой завидной невесте Геона в военной школе?

— Я бы сказал, не что, а кто…

— Даже так! И ты умудрился прозевать такую партию, Натан?

— Увы, ваше высочество. К сожалению, у нашей прелестной герцогини весьма грубые вкусы.

— Например?

— Например, второй сын графа де Кайсара, что в нынешнем году перешел на второй курс. Редкой, надо сказать, недальновидности молодой человек… Однако даже несмотря на это ее златокудрая светлость, очевидно, полна решимости его заполучить.

— Хм. Ну что же, пожелаем ей удачи, тем более, в седле она сидит как влитая. Аренда?

— Брала дракона на целое лето.

Новое «угу» и скрип пера. Обмирая, глава Даккарая вновь покосился в сторону его высочества и с облегчением выдохнул: напротив строчки «эль Тэйтана, Орнелла» стояла размашистая галочка. Слава Танору!

— Натан, ты тоже это видел?..

— Еще как, ваше высочество. Полфута от седла — а всех за пояс заткнул. И это Марстон!

— А что с ними не так?

— Да, в общем, все так, только ни один из баронов Марстонов сроду в руках ничего опаснее столовых приборов держать не умел. Книжки, музыка, философия, даром, что земли кот наплакал… А тут вдруг такие таланты.

— Значит, нам повезло.

Быстрая, уверенная галочка.

— Колтер… Семейная традиция, если не ошибаюсь?

— Практически династия наездников, ваше высочество. Уже девятое поколение.

— А так и не скажешь!..

Крест.

— Д» Ориан… Погоди, не ее ли старший брат — один из моих гвардейцев?

— Все верно, ваше высочество. Франко Д» Ориан, моего выпуска. И сестрица, судя по всему, чести рода не опозорит.

— Вижу. А ведь кто бы подумать мог? Не наездник, а фея лесная!

— Внешность обманчива, ваше высочество.

— Согласен…

Галочка.

— О, вот и пошли знакомые лица. Младший Д» Освальдо? Какой, однако, взвинченный юноша.

— Средний сын, ваше высочество. Но в целом…

— Да, неплох. Хотелось бы, конечно, побольше сходства с батюшкой, но что уж теперь? Придется обоих.

— Ничего, ваше высочество. Так или иначе останемся в плюсе.

Медленная, аккуратная галочка.

— Кайя.

— Да.

И снова галочка — четкая, стремительная, единым росчерком. Герцог эль Виатор, уже наловчившийся разбирать вердикты принца, полагаясь только на слух, философски вздохнул про себя. Ну, в конце концов, этого и следовало ожидать: истинный талант, чтоб его демоны взяли! Значит, еще одно бесплатное место ушло, причем бастарду с южной окраины. Да, конечно, его высочество вроде бы не претендовал на то, чтобы лично выбрать всех тех, кто будет учиться за счет казны, но… Его слово так или иначе будет решающим, и с этим теперь остается только смириться. «Вечерок мне нынче предстоит — врагу не пожелаешь», — подумал герцог. С прилипшей к губам одобрительной полуулыбкой его светлость посмотрел на манеж, в самый центр которого плавно опускался дракон. Дочь барона Д» Освальдо, посадив зверя, легко и изящно спрыгнула вниз. Коротко поклонилась принимающей комиссии, развернулась и направилась обратно к трибуне — с которой, потея и отдуваясь, ей навстречу уже спускался следующий названный соискатель, курчавый пухлощекий юнец. Герцог навострил уши.

— Байнс… — услышал он задумчивый голос его высочества. — Террен Байнс… Хоть убей, Натан, даже слышу впервые. Или он не из нашей знати?

— Отчего же? Сын барона и внук барона. Да и прадед его, в сущности, был достойным человеком… Верфи Аморета, ваше высочество.

— Ах, вон оно что! Кораблестроители, стало быть?

— В шестом поколении, ваше высочество, выходцы из Лессина. У старшего Байнса там одной родни — едва ли не треть гильдии.

— Нда. Ну что же, посмотрим…

Наследный принц отложил перо и ободряюще улыбнулся склонившему перед ним голову молодому человеку. Глава Даккарая последовал примеру его высочества, мысленно вознося страстные мольбы Танору, Антару и, на всякий случай, луноликой Сейлан, чтоб помогли мальчишке хотя бы самостоятельно сесть в седло. Единственный сын барона Байнса, на которого его отец возлагал большие надежды, в наездники отнюдь не рвался, однако владельца Аморетских верфей мнение отпрыска на сей счет не интересовало. Денег у него было в избытке, о титуле позаботился предыдущий глава семьи, но этого предприимчивому дельцу показалось мало. Он возжелал войти в высшее общество. Прекрасно понимая, что ни купленный герб, ни золото этого обеспечить, увы, не в состоянии, барон обратил взор на сына. И на самую престижную высшую школу Геона. В Даккарае учились потомки старейших родов, их отцы и деды занимали ведущие государственные посты, и дело тут было не в том, чтобы принести честь семье — связи, вот главное, что юный Террен мог здесь получить. Ради этого стоило потратиться.

«Только бы мальчишка с дракона не свалился!»- напряженно подумал Герхард эль Виатор, тщась не столько о здоровье молодого Байнса, сколько о собственном будущем. Кораблестроитель был щедр, очень щедр, грех жаловаться, однако он умел считать деньги. И не любил сорванных сделок.

Но вот беда — его сын не любил драконов. Он боялся их, так же, как высоты, и это было видно невооруженным глазом. На штурмовика Террен еще кое-как взобрался, пусть и с третьей попытки, однако тут же запутался в поводьях и едва не съехал вниз, стоило дракону начать движение. И это шагом, и это всего лишь пока еще по манежу! А уж когда штурмовик, исподволь ведомый отдельно проинструктированным мастером-наездником, поднялся в воздух, баронский сын окончательно растерял присутствие духа. Забыв про поводья, он намертво вцепился в луку седла, глядя прямо перед собой остекленевшими глазами, и только опыт страхующего да смирный нрав его зверя позволили бедняге вернуться на землю в целости. «Полнейшее фиаско», — мысленно подсчитывая убытки, резюмировал глава Даккарая.

Как выяснилось, Рауль Норт-Ларрмайн был того же мнения.

— Безнадежен, — со вздохом обронил он вполголоса. — И от дракона шарахается, такому даже десять лет в седле не помогут.

— Но, ваше высочество, Аморет…

— Его верфи обойдутся нам слишком дорого, Натан.

— Я понимаю, однако, может быть…

— Не может, — прервал его принц. — Наездника из бедолаги не выйдет, а если он еще и убьется, храни нас боги, — вообще не расплатимся.

Коротко чиркнуло по бумаге перо. Сначала один раз, потом другой. Герцог эль Виатор, рискуя заработать косоглазие, все-таки исхитрился незаметно кинуть взгляд на лежащий перед его высочеством список и недоуменно шевельнул бровью: напротив строки «Байнс, Террен», рядом с жирным крестом, стояли знак вопроса и короткая стрелочка. Что это? Зачем? «Но если ты решил, что перед Байнсом-старшим я один буду оправдываться, — мрачно подумал герцог, — то у меня для тебя плохие новости…»

— Где результаты предыдущих экзаменов? — вдруг услышал он.

— Которых, ваше высочество?

— Письменных, разумеется, несчастный Террен определенно бегает еще хуже, чем летает… Угу. Дай-ка сюда.

Шорох бумаг, невнятное бормотание, очередной несколько удивленный «хмык». А следом за ним торжествующее:

— Ну вот, уже лучше. По крайней мере, мозгами эта трясогузка шевелить умеет. Взгляни.

— Позвольте, ваше высочество… Вы про это? Да, интересный ход!

— И я о том же. С точки зрения купца, разумеется, но тем и ценен, не мечами едиными, в конце концов… Вот что, как здесь закончим, пришли ко мне батюшку этого молодого дарования. Думаю, королевская счетная палата взамен Даккарая их обоих вполне удовлетворит.

— Не сомневаюсь, ваше высочество, — в негромком голосе графа Бервика промелькнула улыбка. А Герхард эль Виатор только бессильно взвыл про себя, поняв, как лихо его обошли на повороте. Счетная палата! Прямиком под теплое крылышко королевского казначея, пусть даже одним из помощников-учеников — да старший Байнс обеими руками за такой шанс ухватится!.. «И предоплату с меня обратно потребует, — едва удержавшись, чтобы не скрипнуть зубами от досады, подумал он. — До последней монеты, уж верно, и еще дважды пересчитает… Тьфу, чтоб тебя разорвало! Такая рыба прямо из рук ушла!» Мысленно призвав на голову его предприимчивого высочества все кары небесные, герцог поднял сумрачный взгляд на манеж. Там уже стоял следующий претендент. Точнее, стояла.

— Д’Элтара, — коснулся ушей его светлости насмешливый голос принца. — Я так погляжу, Натан, в этом году дебютантки через одну рвутся в бой?..

Бервик тихонько фыркнул.

— Не скажу за всех, ваше высочество, — отозвался он, — но нынешние дамы и впрямь несколько охладели к вечным ценностям, предпочитая лично брать быка за рога.

— И ради кого же, интересно, если брать во внимание пример очаровательной герцогини, сюда явилась дочь соляного барона?

— Боюсь, что тут обратная ситуация, ваше высочество. И тоже, в некотором роде, семейные традиции…

Граф еще больше понизил голос, наклонившись поближе к принцу, и как ни напрягал слух глава Даккарая, он ни слова не смог разобрать. Зато кожей почувствовал на себе заинтересованный взгляд сразу двух пар глаз — хоть и не подал виду. Ну, ясно! Чьей племянницей является Кассандра Д’Элтара, все знают. Как и то, кто ей теперь приходится теткой.

— Вот как, — пробормотал его высочество. — Любопытно.

И улыбнулся стоящей перед ним девушке. Герхард за ним повторять не стал: пройдет племянница Астора Д’Алваро последние испытание, нет ли, какая разница? Графство уже у него в кармане. И принц при всем желании не сможет ткнуть главу школы носом — не во что… Хоть какое-то утешение, подумал герцог эль Виатор, кивнув мастеру-наезднику.

Кассандра Д’Элтара сунула ногу в стремя. А его светлость, опустив глаза, сверился со списком — таким же, как тот, что лежал перед его высочеством — и подавил тяжкий вздох. Восемьдесят вторая. Значит, еще примерно столько же, почти на три десятка больше, чем в прошлый раз. «До самого вечера провозимся, — без удовольствия подумал он. — И потом еще торжественный ужин в честь нового поступления… Если, конечно, кое-кто не выкинет очередной фортель».

Бросив мимолетный взгляд в сторону наследного принца, герцог без всякой надежды качнул головой. Рауль Норт-Ларрмайн в последнее время стал щедр на сюрпризы — и, к большому сожалению главы Даккарая, боги почему-то были на его стороне.

Солнце уже закатилось, напоследок опалив алым пламенем золото пустоши, и уступило место бледной луне. Налитое чернилами небо раскинулось над Даккараем, скрыло очертания гор, расцвело мириадами звезд и звездочек — и невыносимый зной растворился во тьме вместе с хлопотами и суетой почти прошедшего дня.

Ежегодные вступительные испытания завершились. Те, кому не повезло, покинули школу сразу после оглашения списка избранных, а оставшиеся счастливчики теперь прощались у распахнутых ворот с родными и близкими. Час был поздний, недавним сопровождающим предстоял долгий путь домой, усталость и былые волнения давали о себе знать, но каждый медлил, оттягивая неизбежную разлуку. Чуть захмелевшие не столько от вина, выпитого на торжественном ужине, сколько от гордости за своих чад матери и отцы сжимали в объятиях растерянно улыбающихся новоиспеченных кадетов, а те, конфузясь, оглядывались на новых товарищей: что-то они подумают?..

Кассандра по сторонам не смотрела. Впрочем, как и на отца — она стояла перед ним, уставившись в землю, и молчала. Барон Д’Элтара, чей экипаж уже подали, тоже искал и не находил слов. Они оба словно отвыкли за эти несколько дней друг от друга: они делили одну повозку, говорили каждый день «Доброе утро» и «Доброй ночи», бок о бок пересекли четверть страны — рядом, но не вместе. Последний разговор в ночь отъезда из дома стеной встал между ними, и ни отец, ни дочь, впервые по-настоящему столкнувшись лицом к лицу, не знали теперь, как ее разрушить.

Кассандру приняли. Последнее испытание она выдержала достойно, легко оседлав дракона и без помех подняв его в воздух — пусть и с небольшой помощью страхующего позади мастера. Она ни разу не покачнулась в седле, не взглянула вниз, оба круга прошла ровно, не дергая попусту повод, и посадила зверя на манеж не хуже других. Опыта ей, конечно, недоставало, однако та самая теория, единственный ее багаж, Кассандре все-таки пригодилась, а ночные тренировки с бревном тем более. К тому же, на лошади она всегда держалась прекрасно, и поводья ей были не внове. Кассандра справилась, пусть не блестяще, как та же Кайя Освальдо, но справилась.

Руэйд Д’Элтара не мог сказать, рад он этому или нет: с одной стороны жертва шурина все-таки не стала напрасной, но с другой… Там, в Большом загоне, сидя на трибуне и глядя, как его дочь поднимается в воздух верхом на драконе, он вдруг почувствовал необъяснимую горечь утраты, словно его маленькая Кэсси отрывалась не от земли, а от него самого. Он, замирая, смотрел на распахнувшего крылья зверя, на то, как черный штурмовик плавно кружит над головами, а видел только дочь — крепко держащую в руках натянутые поводья, непривычно серьезную, до странности взрослую, какую-то незнакомую, почти чужую, — и непонятное щемящее чувство стискивало его сердце. Нет, он не корил себя за то, что в тот злосчастный вечер дал волю гневу. Он говорил тогда чистую правду, и сейчас сделал бы то же самое, случись нужда. Но он впервые осознал, что теряет.

— Мне пора, — прервав неловкое молчание, наконец проговорил барон. Кассандра кивнула, не поднимая на него глаз.

— Да, наверное, — сказала она. — Обними от меня маму и Крис.

— Обязательно, — пообещал тот, оглянувшись на призывно распахнутую дверцу экипажа. — Не забывай писать домой.

Она снова кивнула.

— Хорошо.

Вид у нее был отсутствующий, как и голос. Барон неуверенно шагнул к дочери, чтобы обнять на прощание, но Кассандра — осознанно, нет ли — сделала шаг назад. И впервые за несколько дней посмотрела в лицо отцу: она ничего не сказала, но в затуманенных синих глазах промелькнула тень невысказанной глухой тоски. Руэйд Д’Элтара, поддавшись порыву, подался вперед.

— Кэсси… — дрогнувшим голосом начал он, желая ободрить ее и утешить, сказать, как он любит ее и как ею гордится, но Кассандра не дала ему этого сделать. Качнув головой, она отступила еще на шаг и сказала тихо, словно обрывая последнюю невидимую нить:

— До свидания, папа.

Барон медленно склонил голову.

— До свидания, милая. Я… надеюсь, тебе здесь понравится.

Дочь не ответила, только вымученно кивнула в последний раз. Руэйд отвел в сторону погасший взгляд и скрылся в экипаже. Кучер захлопнул за ним дверцу. Потом поклонился младшей барышне, забрался на облучок и взял в руки вожжи. Заржали лошади. Дорожный возок вздрогнул, тронулся с места и, мягко покачиваясь на рессорах, покатил в сторону ворот.

Кассандра осталась одна. Она смотрела вслед отцовскому экипажу — смотрела до тех пор, пока он, как все остальные, не растаял в темноте под высокой каменной аркой, и глаза ее застилали слезы. Даккарай. Вот он, вокруг нее, у нее под ногами, наконец-то реальный и сбывшийся, но отчего же тогда так пусто на душе? Почему так горько?..

— Кадет Д’Элтара!

Незнакомый женский голос, раздавшийся откуда-то из-за спины, застал Кассандру врасплох. Она не сразу поняла, что это обращались к ней. Однако голос повторил ее имя, уже громче, и девушка обернулась. Позади, в нескольких футах от нее, стояла худощавая молодая женщина в синем форменном мундире старшего офицера — кажется, она сидела рядом с наследным принцем во время последнего испытания. Вокруг женщины сгрудились стайкой несколько девушек. Кассандра растерянно посмотрела на них.

— Кадет Д’Элтара, с вами все в порядке? — спросила женщина-офицер. Кассандра поспешно кивнула, а потом, поколебавшись, подошла и встала рядом с какой-то светловолосой надменной девицей. Женщина в синем мундире окинула их всех быстрым серьезным взглядом:- Д» Ориан, эль Тэйтана, Д’Элтара, Освальдо?

Все четверо вразнобой кивнули.

— Отлично. Я ваш куратор, можете обращаться ко мне «капитан эль Моури» или «капитан». Я буду преподавать вам основы летного дела. Все вопросы, которые у вас возникнут, вы будете решать со мной, и жить мы тоже будем практически под одной крышей. Завтра я полнее введу вас в курс дела, а пока выстройтесь по двое и следуйте за мной: я сопровожу вас в казарму.

Убедившись, что ее пожелание выполнено, капитан направилась по вымощенной черными каменными плитами площади куда-то в сторону от главного здания. Четверка кадетов потянулась за ней — Кассандра шла позади всех, в паре с надменной златовлаской. Та вертела головой по сторонам, морща хорошенький носик: очевидно, не все ей здесь было по нраву.

— Чем дальше от ворот, тем хуже — такие деньги дерут с кадетов, а сами даже на освещении экономят, — буркнула она и с любопытством взглянула на свою пару. — Вы, значит, кадет Д’Элтара? А имя у вас есть?

— Кассандра, — коротко отозвалась та. Разговаривать ей не хотелось. Ей вообще ничего не хотелось, но новую знакомую это, похоже, не слишком заботило.

— А я Орнелла, — сказала она. — Орнелла эль Тэйтана, обойдемся без титулов, они тут, гляжу, не в чести… Ну, как вам здесь? Мрачноватое местечко, правда?

Кассандра вяло пожала плечами, ничего не ответив. Соседка, подождав немного, беззвучно фыркнула себе под нос и отвернулась.

Четверка кадетов, предводительствуемая своим куратором, шла по пустым мощеным улочкам, едва-едва освещенным редкими фонарями. Ночь уже опустилась окончательно, все вокруг окутала густая тьма; по обе стороны от чисто выметенной и словно отполированной булыжной мостовой, что пришла на смену черным плитам площади, вставали здания — окна их не горели, а во многих и вовсе не было окон. Один за одним проплывали мимо пустые учебные загоны, огромные, круглые, то просто обнесенные высокой решетчатой оградой, то похожие на пустые птичьи клетки; их сменяли новые дома, то ли спящие, то ли нежилые, большей частью двухэтажные, будто пригнувшиеся к земле под тяжестью слишком массивных крыш, сплошь усеянных полуфутовыми острыми пиками. Откуда-то издалека донесся хриплый раскатистый взрык — и на него тут же откликнулся многоголосый хор точно таких же. Кассандра подняла голову. Драконы. Где-то там, впереди, наверное, в стойлах. «Завтра я их всех увижу, — подумала она. — И кто-то из них будет мой».

Со стороны главного здания долетел низкий, вибрирующий бой колокола. Один удар, другой, всего Кассандра насчитала одиннадцать. Уже так поздно? День пролетел что птица крылом махнула — был и почти нет его…

— Не отставайте, — на миг обернувшись, велела куратор. — Мы почти пришли.

— А тут всегда так тихо? — спросила соседка Кассандры. Капитан эль Моури коротко качнула головой, не сбавляя шаг:

— Уже час как прозвучал сигнал к отбою. Утром все будет иначе, кадет эль Тэйтана.

Кассандра окинула взглядом теряющуюся в темноте улочку, куда все они свернули следом за капитаном эль Моури. Улочка долго поднималась вверх, постепенно сужаясь, а потом вильнула вбок — и кончилась. Куратор, остановившись, протянула вперед руку.

— Казармы, — сказала она, и ее подопечные послушно вытянули шеи. Кислое выражение на хорошеньком личике кадета эль Тэйтаны сменилось легким оживлением.

— Ну, это уже на что-то похоже! — ни к кому не обращаясь, проронила она. Кассандра внутренне с ней согласилась. Прямо перед ними, чуть внизу — шедшая в гору улочка обрывалась покатым спуском — расцвеченный огнями фонарей лежал маленький кадетский городок. Окруженный каменной стеной в полтора человеческих роста, расчерченный изнутри, словно под линейку, ровными дорожками, по обеим сторонам которых вытянулись одинаковые длинные здания в два этажа, в сравнении с остальным Даккараем он казался даже уютным. Только, может быть, несколько скучноватым. Ярко горящие фонари освещали чистые и совершенно пустые тротуары, немногие деревья и кусты были аккуратно подстрижены вровень друг с другом, а казармы, все как одна с белеными стенами, узкими темными окнами и тяжелыми шипастыми крышами, были совершенно неотличимы друг от друга.

— Как бы нам тут не заблудиться, — вновь подала голос неугомонная кадет эль Тэйтана. Стоящая чуть впереди коренастая девушка с длинной черной косой взглянула на нее с легким раздражением, а ее соседка, тоненькая, хрупкая и молчаливая, задумчиво склонила голову набок. Капитан эль Моури шевельнула рукой, указывая на что-то справа:

— Не заблудитесь, кадет. Женская казарма меньше остальных, и она здесь всего одна.

Кассандра, приподнявшись на цыпочки, разглядела стоящий в некотором отдалении от прочих квадратный домик на восемь окон — тоже в два этажа. Такой маленький… Хотя чему тут удивляться, из пятидесяти с небольшим кадетов нынешнего набора лишь они четверо были женского пола. Да и то, как заметил его высочество в конце торжественной речи, что завершала оглашение списка принятых, это еще на удивление много.

— За мной, — велела куратор, возобновляя движение. Девушки, опять встав друг с дружкой в пару, последовали за ней. Они спустились по усыпанной гравием широкой дороге к стене и остановились перед воротами. Над ними ярко горел большой масляный фонарь, а обе створки были закрыты.

— Стой, кто идет? — донеслось из-за стены мужским голосом. Капитан эль Моури назвала себя, и правая створка чуть приоткрылась. — Опаздываете! Мы уже думали закрывать. Проходите.

— День поступления всегда самый хлопотный, — отозвалась куратор, делая знак своим подопечным. — Спасибо, что дождались, капрал. Спокойного вам караула.

— И вам мирной ночи, капитан.

Они вошли, и ворота бесшумно затворились за их спинами. Кассандра хотела оглянуться, но побоялась отстать — их куратор ускорила шаг. Молча все пятеро пересекли пустынную улицу, потом еще одну, прошли меж рядами длинных спящих казарм и, наконец, добрались до своей. Капитан эль Моури взбежала вверх по крылечку, толкнула дверь и первой вошла в слабо освещенную переднюю. После чего остановилась и обернулась.

— Добро пожаловать, — сухо улыбнувшись, проговорила она. Девушки, одна за другой, перешагнули через порог. Передняя была крошечная, только-только им всем развернуться, и совершенно по казенному голая: из всей мебели здесь имелась лишь длинная пустая вешалка на стене, а из людей — только какая-то сонная девица в коричневом мундирчике, что при появлении куратора поспешно выпрямилась и неуклюже отдала честь, склонив голову и прижав левую руку к груди. Капитан эль Моури, едва взглянув на девицу, повторила жест и, кивнув топчущейся позади четверке, направилась к узкой лестнице на второй этаж. Однако подниматься не стала — в тени перил обнаружилась дверь. Куратор надавила на ручку и вошла, остальные вошли за ней.

— Это ваша комната, — сказала капитан эль Моури. — Располагайтесь. И рекомендую поторопиться — общий подъем в половине седьмого утра.

Девушки огляделись. Гладкие оштукатуренные стены, два окна, платяной шкаф напротив двери, круглый стол в центре, с придвинутыми к нему четырьмя стульями, и четыре узких деревянных койки по углам, с тумбочками у изголовья. Ни ковра, ни потолочного светильника, ни даже занавесок на окнах. Чисто, голо, безлико. Кадет эль Тэйтана, тряхнув золотистыми локонами, с сомнением посмотрела на шкаф.

— Он что, один на всех? — спросила она с неприятным удивлением в голосе. Куратор кивнула.

— Да. Но не беспокойтесь, места вам хватит. — Она подошла к шкафу и открыла дверцы. — Слева — четыре полки, по одной на каждую из вас, для белья, полотенец и прочего, ваши личные вещи уже разложены, думаю, вы без труда разберетесь, где чьи… Справа — отделение для форменной одежды. Каждый вечер вы будете снимать мундир и вешать его сюда. Бросать на пол, вешать на стулья — недопустимо. Явиться на утреннее построение в мятом мундире — наряд вне очереди. То же касается обуви, манжет и воротничков, они всегда должны быть чистыми. На каждого кадета положено три комплекта форменной одежды на сезон и три пары обуви на год. Те ботинки, что сейчас на вас, летние. Когда придут первые заморозки, вам выдадут другие.

Женщина отошла от шкафа и остановилась у стола.

— Правила общие для всех, — сказала куратор. — И наказание за их несоблюдение тоже. Подъем в половине седьмого, в семь построение, в половине восьмого — завтрак, а с половины девятого начинаются занятия. Общий отбой в десять вечера. Опоздавший на утреннее построение остается без завтрака, опоздавший дважды за одну неделю заступает в ночной караул или принимает внеочередное дежурство. Покидать казарму после отбоя не разрешается. Тумбочки — для учебников и писчих принадлежностей, которые должны содержаться в порядке, посторонним вещам и, тем более, еде там не место. Стол в конце дня должен быть пуст, стулья придвинуты. График уборки комнаты вы составляете сами, она проводится два раза в неделю — вашими силами.

Скучливому недовольству на лице кадета эль Тэйтаны пришло на смену искреннее изумление.

— То есть, — пробормотала она, — мы сами должны тут… мыть полы и все такое прочее?

— Именно, — не поведя бровью, отозвалась капитан эль Моури. — А теперь ложитесь. И не забудьте, что я вам говорила о мундирах.

Она сделала шаг к двери, но, вспомнив еще кое-что, обернулась.

— Да, касательно внешнего вида: здесь военная школа, развевающиеся по ветру кудри у нас не приветствуются. Кадеты носят косу. Послаблений ни для кого не будет.

Куратор вновь улыбнулась своей сухой, короткой улыбкой и, кивнув всем четверым, наконец вышла.

— Замечательно! — с чувством сказала Орнелла эль Тэйтана, едва за госпожой офицером закрылась дверь. — Надеюсь, хотя бы дышать в унисон мы не обязаны?..

Она громко возмущенно фыркнула. Потом, обведя взглядом комнату, передернула плечами и направилась к зажатой слева между окном и шкафом кровати. Кассандра последовала ее примеру. Оставшиеся две девушки, переглянувшись, тоже принялись расстегивать новенькие коричневые мундиры. Не глядя друг на друга, новоиспеченные кадеты разделись, по очереди убрали одежду в шкаф и улеглись — коренастая девушка с черной косой, перед тем, как отправиться в постель, прикрутила колесико лампы. Комната погрузилась в темноту.

— Демоны знают что, а не школа, — донеслось до Кассандры с койки напротив. — И подушка чистый камень, я уж молчу о перине… Вся завтра буду в синяках!

Кадет эль Тэйтана — кто же еще? — в последний раз гневно фыркнула и, повозившись на своей койке, вскоре затихла. Две других ее соседки по комнате, кажется, уснули еще раньше.

К одной Кассандре сон все не шел. Она, вытянувшись на узкой жесткой кровати, лежала с открытыми глазами, бездумно скользя пальцами по золотому ободку медальона с барельефом в виде веточки чертополоха, и пыталась отыскать в себе хоть малую толику радости или удовлетворения сбывшейся мечтой — но ничего не выходило. Внутри было пусто и холодно, хуже, чем тогда, в библиотеке эль Хаартов.

Она не хотела никому испортить жизнь, не хотела потерять друга, ничего из того, что случилось, она не хотела — она хотела только летать. Но лишь теперь поняла истинный смысл старой поговорки, о которой когда-то напомнил ей маркиз Д’Алваро. «Бери что хочешь, но плати за это»… Да. Всё в жизни имеет цену.

И дороже всего люди платят за собственные мечты.