Цена мечты

Глава XXVII

Герцог эль Виатор, словно не веря собственным ушам, приподнялся в кресле:

— Но, позвольте, маркиз… Во имя богов, как прикажете вас понимать? Месяц назад вы просили меня об одном, а теперь хотите прямо противоположного! Я пошел вам навстречу, презрев устав и свои должностные обязанности, я совершил подлог, добавив имя вашей племянницы в черные списки без всяких на то оснований, и что в итоге? Вы являетесь ко мне и заявляете, что передумали?

Гость, сидящий напротив, невозмутимо кивнул.

— Неслыханно! — выдохнул его светлость. Он выглядел потрясенным до глубины души. — Всё могу понять, дорогой маркиз, но это? Вы требуете от меня невозможного!

— Вы глава военной школы Даккарая, — бровью не шевельнув, сказал Астор Д’Алваро. — И хозяин всей Даккарайской пустоши. В конце концов, вычеркнуть имя из списка, в который оно и так не должно было попасть, дело одной минуты. Или я не прав?

Герхард эль Виатор упершись ладонями в край столешницы, отодвинулся от нее вместе с креслом и встал. Гневное изумление, написанное на его лице, сменилось тоскливой гримасой многотерпца.

— Допустим, — сказал он, обойдя стол и снимая с графина хрустальную крышечку. — Я говорю — допустим, мой дорогой маркиз, потому как вы, очевидно, весьма слабо себе представляете назначение черных списков… Мятного ликеру?..

— Благодарю, — гость качнул головой, — не нужно.

— Как угодно, — герцог наполнил свою чарку, поднес к губам, сделал крошечный глоток и продолжил:- Но, предположим, я это сделаю. И даже смогу убедить совет, что произошла чудовищная ошибка… Однако обеспечить юной баронессе место в школе? Боюсь, это не в моих силах: всего две недели до начала занятий, и кадетский состав первого курса давно утвержден!

Маркиз шевельнулся в кресле.

— Вот как? — ровно переспросил он. — А я всегда считал, что он формируется по результатам вступительных испытаний.

Глава Даккарая уязвленно нахмурился:

— Я говорил о претендентах. Прошение, что барон Д’Элтара подал на рассмотрение совета в конце весны, разумеется, приняли и одобрили, но черный список есть черный список. Теперь все придется начинать сначала: прошение, рассмотрение, официальный ответ — а на это у нас просто нет времени, как вы не понимаете? Существует определенная система, устав, правила, наконец: если бы школа распахивала двери каждый раз, когда кому-то из соискателей взбредет в голову вот так «передумать», вместо обучения мы занимались бы одной бумажной волокитой! Может быть, в следующем учебном году…

— Нет. Нужно сейчас.

Герцог всплеснул руками:

— Мой дорогой маркиз!..

Тот поднял голову и посмотрел ему в лицо:

— Ваша светлость, мы с вами взрослые люди. И, как вы сами как-то изволили заметить, не чужие. Разумеется, я всё понимаю. И уверяю вас, за благодарностью с нашей стороны дело не станет: ни вы лично, ни совет не пожалеете о том, что вновь пошли нам навстречу. К тому же, моя племянница не претендует на место за счет казны — отец готов оплатить ее обучение, и, если пожелаете, хоть в тройном размере и прямо сейчас.

Герхард эль Виатор, картинно застыв с чаркой в воздетой руке, уже приготовился было негодующе ахнуть, но встретился взглядом с гостем — и негодование свое молча проглотил. Хоть и шокирован был непритворно: перед ним сидел Д’Алваро, последний из рода, прославившегося своим упрямством, неуемной гордыней и вечной готовностью умереть во имя чести, — и этот Д’Алваро, не поморщившись, предлагал ему взятку!

«Да еще и такую увесистую, — с неясной тревогой подумал герцог, вспомнив о своих бедах. — Не провокация ли? С его хитровыделанного высочества станется! Хотя в таких случаях подсылают, как правило, кого-то помельче, да и разговор подобного рода у нас с маркизом не первый» Он задумчиво пригубил из чарки, по языку медленно разлилась мятная сладость. Нет, навряд ли! Очевидно, это личная инициатива барона, который по понятным причинам не осмелился явиться с просьбой сам и в очередной раз вместо себя отправил шурина. «Но платить будет, понятно, Д’Элтара» Ноздри его светлости чуть заметно дрогнули: «в тройном размере»! Это решило бы столько грядущих трудностей! На подкуп королевского казначея, ясное дело, нечего и рассчитывать, зато как раз хватит покрыть недостачу и заткнуть рты дюжине недовольных, что так или иначе явятся к главе школы за разъяснениями по окончании нынешнего набора. Не придется закладывать имение, влезать в долги… Да, соблазнительно. Очень соблазнительно. Если только это действительно то, чем кажется.

Правда, даже в таком случае нет никакой гарантии, что игра будет стоить свеч. Герхард задумался. Масштабы возможной «благодарности», конечно, велики, однако и сопутствующие им подводные камни со счетов сбрасывать нельзя. Не медный грош, не спрячешь, а ведь именно сейчас следует быть как можно более осторожным! «К тому же, барон наверняка потребует соблюдения договоренности, — напряженно подумал он. — А пропихнуть девицу Д’Элтара в кадеты, минуя его будущее величество, — та еще задачка…» Он поставил чарку на серебряный поднос рядом с графином и взглянул на своего гостя. Астор Д’Алваро неподвижно возвышался в кресле, скрестив руки на груди. Он ждал. И выглядел при этом так, словно происходящее его совершенно не трогало. Герхард, поморщившись, усмехнулся про себя — ну да. Последний из рода, чей позор умрет вместе с ним! Что ему терять? А барон, случись необходимость, на голубом глазу отопрется, мол, знать ничего не знал и вообще здесь ни при чем.

Нда, прошлый разговор, однако, вышел поинтереснее! Герхард вспомнил пустынную галерею дворца, срывающийся голос маркиза Д’Алваро, упоительное ощущение собственной власти над былым героем Геона, что бесил его своей непогрешимостью еще со времен ученичества… Жаль, повторить тогдашний триумф уже не получится — на этот раз проситель явно подготовился.

Хотя…

Окончательно воскресив в памяти бал в честь парада победы, герцог эль Виатор сощурил глаза. Посетившая его вдруг идея ослепительной вспышкой сверкнула в мозгу. Ну конечно! Вот же он, выход, — и волки сыты, и овцы целы, и от пастуха не убудет!..

— Мой дорогой маркиз, — сдержанно улыбнувшись, проговорил его светлость, вновь огибая стол и усаживаясь в кресло. — Мое уважение к вам столь велико, что я закрою глаза на ваши, увы, недвусмысленные намеки. Я понимаю, вами, как и бароном, движет лишь любовь к племяннице — кто из живущих на этом не оступался?.. И, конечно, я уберу ее имя из черного списка школы. Однако обещать вам, что юную баронессу непременно примут в Даккарай, я при всем желании не могу! Дело не в благодарности, боги с вами. И даже не в том, за чей счет девушка будет учиться — поверьте, я был бы рад видеть вашу племянницу среди кадетов в любом случае! — но не я составлял свод правил. И время, время… Если бы вы пришли ко мне хоть на месяц раньше! — он горестно вздохнул. — Так что, к моему глубочайшему сожалению, дорогой маркиз, мне остается только повторить то, что я уже сказал: госпоже Д’Элтара придется подождать следующего набора.

Астор Д’Алваро сдвинул брови, и герцог с удовлетворением отметил, что первая стрела таки попала в цель. Он сокрушенно покачал головой, растягивая паузу, а потом с деланой задумчивостью возвел глаза к потолку и неуверенно обронил:

— Разве что…

— Что? — гость чуть подался вперед — короткое, почти неразличимое движение, но от Герхарда оно не укрылось, и ему стоило большого труда удержать новую, на этот раз торжествующую улыбку. С очередным вздохом он шевельнул плечами:

— Нет, нет, забудьте, маркиз, пустое. Вам это все равно будет неинтересно.

— Прошу прощения, ваша светлость, но я все же хотел бы послушать.

Герцог, словно капитулируя, откинулся на спинку кресла.

— Вы наездник, и, конечно, знаете нашу историю, — он ностальгически прикрыл глаза. — Много лет назад, когда на Даккарайской пустоши был заложен первый камень будущей школы, тогдашний правитель Геона и один из моих предков заключили своего рода негласный союз: на земле эль Виаторов поднимется цитадель знаний и силы, призванная до скончания веков служить на благо страны, а почетный пост главы будет переходить от эль Виатора к эль Виатору, пока не иссякнет наш род или не обрушатся стены школы…

На лице Астора Д’Алваро отразилось нетерпение:

— Я слышал об этом. Но какое отношение столь давнее прошлое имеет к моей племяннице?

— Вы не дали мне закончить, дорогой маркиз, — мягко укорил его герцог. — Разумеется, для наездника это не новость. Но не все из них знают вот о чем: высокая честь быть главой Даккарая, что передается от отца к старшему сыну, — не единственная милость, дарованная эль Виаторам. Любой член нашей семьи имеет право поступления в школу на особых условиях, вне конкурса. Не более одного человека в год, разве что, — он развел руками. — Однако так вышло, что нынешним летом некому будет воспользоваться родовым правом. И если ваша племянница столь сильно желает пойти по стопам дядюшки, а ее отец больше не видит причин для отказа…

Он не договорил, да это уже и не требовалось. Маркиз Д’Алваро чуть склонил голову, в темных глазах зажглись недобрые огоньки.

— Вы имеете в виду брачный союз, герцог? — с непонятной усмешкой уточнил он. Голос маркиза остался ровным, без малейшего намека на угрозу, но эль Виатор внутренне весь подобрался. Идея, что ни говори, была блестящей — но все-таки довольно смелой, особенно учитывая темперамент Д’Алваро и личную неприязнь гостя к хозяину дома. Тем не менее, попытаться стоило: в конце концов, кто не рискует, тот не живет, не так ли? Да и охраны полон дом, отобьют, если что!

Герхард, ничем не выказав своих опасений, кивнул в ответ:

— Именно. Мне кажется, это единственный и, позволю себе заметить, весьма недурной выход из такой непростой ситуации. Но у вас, вижу, на сей счет есть другое мнение, дорогой маркиз?

Тот коротко хмыкнул. А потом, сделав паузу, ладонями оттолкнулся от подлокотников кресла и встал.

— Разумеется, герцог, — сказал он. — Есть, и еще какое, но я не стану его озвучивать, чтобы вы, спаси боги, не поперхнулись ликером…

Его светлость, как раз в этот момент тянущийся к подносу, удивленно вскинул глаза на своего собеседника — однако руку на всякий случай благоразумно опустил. Астор Д’Алваро выпрямился.

— Вам пообещали более чем достаточно, — без выражения сказал он. — Однако вы почему-то решили, что этого мало. Барон готов платить — но всему есть предел. Может быть, я действительно мало знаю о Даккарае, однако тот факт, что замужней женщине требуется официальное разрешение супруга на учебу, мне хорошо известен: вы получите богатую наследницу, а что получит она? Мужа, который ей ни на что не сдался, и весьма сомнительную возможность поступить вне конкурса?.. Благодарю вас, ваша светлость, за столь щедрое предложение!

Последние слова прозвучали особенно ядовито. Герхард, изобразив на лице полную растерянность, приподнялся:

— Но погодите, маркиз! Вы ведь меня совершенно…

— Я все сказал, — отрезал тот, уже не размениваясь на правил хорошего тона. — Ни о каком браке между дочерью барона Д’Элтараа и кем-либо из ваших сыновей не может быть и речи! Если Кассандра не поступит в этом году — что ж, значит, поступит в следующем.

Астор Д’Алваро вздернул подбородок и, небрежно кивнув собеседнику, развернулся к двери. Печальный голос хозяина дома догнал его у самого порога:

— Дорогой маркиз, это уже просто несправедливо… То вы толкаете меня на должностное преступление, то требуете едва ли не переписать устав школы, то пытаетесь выставить мздоимцем — а теперь еще и это? Боги с вами! Я вовсе не имел никаких видов на вашу племянницу! Даже будь мои старшие сыновья полностью свободны от обязательств — к чему силком волочь девушку под венец, если она того не желает?.. Чести это не сделает никому!

Гость, не оборачиваясь, замедлил шаг. Его светлость ухмыльнулся про себя — ну конечно. Бесись, сколько влезет, делай вид, что у тебя полно других вариантов, не на того напал. Тебе позарез нужно место в Даккарае, и сейчас, а не через год, иначе бы тебя здесь не было. И пусть девчонкой ты жертвовать не готов — не беда. Найдется кое-что получше…

Герцог демонстративно подавил новый вздох, в котором обида искусно мешалась с глубоким душевным сочувствием.

— Я действительно имел в виду брачный союз, — признал он, глядя в спину последнему из Д’Алваро. — Но говорил вовсе не о юной баронессе, помилуйте, мой дорогой маркиз. Я говорил о вас!

Этим вечером все обитатели столичной резиденции эль Виаторов, от младшего лакея до самой герцогини, имели вескую причину не доверять тому, что видят и слышат. Его светлость, к обеду вернувшийся из королевского дворца в совершеннейшем душевном раздрае и нагнавший страху на каждого, кто осмелился в тот момент попасться ему на глаза, к ужину спустился сам на себя непохожий. Куда делись его надменная властность, его холодный прищур, его желчные замечания по любому, даже самому ничтожному поводу, а то и вовсе без оного? В свой кабинет герцог эль Виатор вошел одним человеком, а вышел настолько другим, что близкие едва его узнали: он улыбался, он шутил, он сиял! Он до небес превознес поданное к столу вино — то самое, что несколько часов назад едва не выплеснул на пол. Он отдал должное каждому блюду, не переставая нахваливать кухарку, которую днем сам же нарек «криворукой». Он с искренней тревогой осведомился у младшей дочери о причинах ее недавней печали. И, наконец, он при всех повинился перед ошеломленной герцогиней за свое «недостойное поведение» за обедом, выразив надежду на то, что дражайшая супруга со свойственным ей великодушием сможет когда-нибудь его простить!..

Каково?

Нет, ее светлость решительно не знала, что подумать. Мужа словно подменили, и не то чтобы такого никогда не случалось раньше — характер Герхарда всегда оставлял желать лучшего, а присущая ему раздражительность с возрастом только усилилась, так что к частым переменам его настроения герцогиня давно привыкла — однако настолько быстрых превращений до нынешнего дня ей наблюдать не приходилось. Его светлость был само воплощение отцовской любви и супружеской нежности, в равной степени ему несвойственных, и скрываться за этим могло всё, что угодно. Корделия эль Виатор вышла замуж едва ей исполнилось шестнадцать, прожила с герцогом четверть века, родила ему семерых детей, но никогда не питала иллюзий относительно того, что он из себя представляет. Поэтому теперь она гадала — чего ждать? Доброго ли, худого? И намерен ли супруг поделиться этим с ней?..

Против всех ожиданий герцогини, волнения ее разрешились очень скоро. Когда после ужина семья перешла в гостиную, герцог вполглаза просмотрел вечерние газеты, отодвинул от себя чашечку с кофе, к которому едва притронулся, и, многозначительно взглянув на жену, жестом отослал детей вон.

— Корделия, любовь моя, — сказал он, едва за последним из отпрысков закрылась дверь, — у меня для вас есть две новости…

— Надеюсь, хорошие? — сдержанно отозвалась та, по примеру супруга ставя свою чашечку на блюдце. Герхард эль Виатор задумался.

— Вторая так точно, — после некоторой заминки проговорил он. — Но, зная вас, предположу, что для начала вы захотите услышать первую?

Супруга кивнула. Она действительно предпочитала не откладывать самое неприятное на потом. Герцог развел руками:

— Что ж, ваше желание — закон для меня!

Его светлость, как и многие мужья, имел секреты от своей второй половины, но дела Даккарая к этому никоим образом не относились: герцогиня была женщина умная, хваткая и без предрассудков, к тому же на первом месте у нее всегда стояла семейная выгода, а пути получения оной Корделию эль Виатор, как и ее супруга, не слишком заботили. Она внимательно выслушала рассказ его светлости о собрании в личных покоях принца, молча приняла к сведению возможные последствия, а дождавшись, когда муж умолкнет, спросила лишь:

— Надеюсь, банкротство нам не грозит?

— Не беспокойтесь, моя дорогая, — уверил Герхард. — До этого, слава богам, не дойдет в любом случае. Однако наше имение в Разнотравье все-таки придется заложить.

Герцогиня на секунду нахмурила брови. Земля в Разнотравье была частью ее приданого, причем большей и лучшей — она давала почти треть годового дохода, так что расстаться с ней Корделия отнюдь не жаждала. Но, судя по всему, выбирать им сейчас было не из чего. «Недостачу в двадцать пять тысяч ларов золотом ни одно другое имение за раз не покроет, — вынужденно признала госпожа эль Виатор, — а заклад — это все-таки еще не продажа» Она, подумав, согласно склонила голову:

— Что ж, Герхард, вероятно, вы правы. В таком случае, я завтра же займусь этим вопросом.

Он, улыбнувшись, перегнулся через подлокотник кресла и нежно коснулся кончиками пальцев ее руки:

— Вы этим весьма меня обяжете, любовь моя. И не тревожьтесь, я вам обещаю, что через год, самое большее — полтора мы вернем свое…

Корделия улыбнулась в ответ. Уж в этом-то она не сомневалась.

— Думаю, — со спокойной уверенностью проговорила она, — двух недель мне вполне хватит, чтобы всё уладить. Но, Герхард, такая спешка — боюсь, как бы не возникло ненужных вопросов.

Тот рассмеялся.

— О, на этот счет не печальтесь, моя дорогая, — добродушно сказал он. — За ответом дело не станет. Вы ведь еще не слышали второй моей новости: наша дочь со дня на день станет маркизой Д’Алваро!

Герцогиня, вскинув на мужа изумленный взгляд, тихо ахнула. Ее всегдашняя невозмутимость, которую не смогло поколебать даже сообщение его светлости о скорой ревизии в Даккарае, впервые за весь вечер дала трещину.

— Маркизой? — переспросила она, и радости в ее голосе герцог не услышал. — Д’Алваро? Так вот зачем вас так хотел сегодня увидеть его сиятельство?.. Он просил руки Миранды, и вы дали свое согласие? Но, Герхард! Разве не вы сами прочили ее за молодого эль Вистана — я помню, что вдовствующая герцогиня вроде бы отнеслась к этой идее не слишком благосклонно, и все же: почему вдруг Д’Алваро? Какой в том прок? И что значит — «со дня на день»? Я ничего не понимаю!

Его светлость покачал головой, не торопясь, однако, покрепить этот жест словами — видеть супругу в таком смятении ему приходилось нечасто, поэтому Герхард решил немного растянуть удовольствие. Брак их, в целом весьма удовлетворительный, заключался в свое время лишь ради взаимной выгоды, Корделия его не любила, да и он ее тоже — но они стоили друг друга. И случая поддеть свою холодную, расчетливую, до кончиков пальцев светскую женушку, что, бывало, поглядывала на него свысока, герцог никогда не упускал.

Тем не менее, всерьез сердить герцогиню в его планы совершенно не входило: когда понятное волнение ее светлости почти достигло крайней своей точки, герцог эль Виатор утешительно коснулся рукой локтя супруги, откинулся в кресле и все-таки снизошел до объяснений.

— Тише, тише, Корделия, дорогая моя! — весело блестя глазами, проговорил он. — С чего вы вдруг так всполошились? Маркиз Д’Алваро вовсе не просил руки Миранды, а если б даже и попросил — уж будьте покойны, немедленно получил бы отказ! Боги с вами, герцогиня, неужели вы всерьез решили, что я счел его подходящей партией для нашей младшей дочери?.. Миранда для этого калечного гордеца уж слишком хороша. И, разумеется, она сделает куда лучшую партию — причем, осмелюсь предположить, в самом скором времени… А за Д’Алваро выйдет Лавиния.

Ее светлость, не сдержавшись, ахнула повторно — однако на этот раз уже совсем в иной тональности. Герцог, отметив это, удовлетворенно сощурился.

— Ну, я вижу, теперь вы в полной мере оценили мою новость? — лукаво поинтересовался он. Супруга, словно еще до конца не веря, медленно кивнула.

— Лавиния, — пробормотала она, — ну конечно, как я не подумала, это же всё объясняет… Да, Герхард, вы действительно меня удивили, и, надо сказать, приятно! Вот только одного я понять не могу — ведь маркиз с нашей дочерью, кажется, и не встречался ни разу? А даже если и видел ее, хоть на балу победы, то… Чем она его вдруг прельстила? Само собой, Лавиния еще достаточно молода, и ее происхождение сделает честь любому, но это внезапное предложение?.. Вот так, по сути, даже без знакомства? С чего Астору Д’Алваро пришла такая охота жениться на ней?

Герцог, с нетерпением ожидавший этого вопроса, едва не замурлыкал от удовольствия.

— Ни с чего, дорогая! — торжествующе отозвался он. — В том-то и дело — абсолютно ни с чего! Хотя мы, конечно, предоставим обществу несколько иную версию… Видите ли, Корделия, любовь моя, — маркиз вовсе не собирался жениться. Ни на Лавинии, ни на Миранде, ни на ком-либо еще. Собственно, и рук он ничьих у меня тоже не просил. Для него, если хотите, это стало не меньшим сюрпризом, чем для вас!

Ее светлость, окончательно запутавшись, с нескрываемым раздражением передернула сухими плечами.

— Во имя Танора, Герхард, — упершись взглядом в сияющее лицо супруга, недовольно сказала она, — вы выбрали неподходящее время для игр. И я вам, в конце концов, не маркиз Д’Алваро — так уж будьте добры взять себя в руки!.. Что значит — ничего не просил? И как, в таком случае, вы обещали ему Лавинию, хотела бы я знать?

Герцог, постаравшись смирить рвущееся наружу ликование, напустил на себя виноватый вид, пусть и скорей по привычке — слишком уж давно они были женаты, чтобы Корделию это могло впечатлить.

— Простите, дорогая, — сказал он. — Конечно, я сейчас всё объясню. Дело было, видите ли, в том, что маркиз действительно приехал просить меня, но не как отца, а как главу Даккарая. Причем уже во второй раз — я не говорил вам об этом?..

Герцогиня покачала головой, и муж коротко пересказал ей свою беседу с Астором Д’Алваро на памятном королевском балу. После чего, не прерываясь, перешел к последним событиям, попутно смакуя волнующие воспоминания, хотя далеко не все из них того стоили… Да, идея объединения семей была лучше не придумаешь — однако в основном для самого эль Виатора. И странно было бы удивляться тому, что гость, наконец уразумев истинный смысл дерзкого предложения, пришел в ярость. Он рвал и метал, он не стеснялся в выражениях, он дал кипучей крови Д’Алваро полную волю, и тем погубил себя окончательно. Горячее сердце может выиграть сражение, но не войну — это под силу лишь холодному разуму! Герхард, понимая, с кем имеет дело, излияниям взбешенного маркиза не препятствовал. Он знал, что долго шторм не продлится, и ясно видел — он уже победил, будь иначе, гость просто хлопнул бы дверью, не размениваясь на многословные оскорбления… Поэтому его светлость просто сидел и ждал: молча, нацепив на себя личину кротости и смирения, но на всякий случай незаметно подтянув поближе конец витого шнура колокольчика. Деваться маркизу было некуда, а всем известно, на что способен загнанный в угол зверь!..

Тем не менее, обошлось. Оружия гость при себе не имел и счастье любимой племянницы, очевидно, ставил гораздо выше собственной спеси. В конце концов, отбушевав свое, он сдался — чего и следовало ожидать.

— Слава богам, я узнала об этом только теперь, — выслушав мужа, сказала герцогиня. — Вы очень рисковали, Герхард. Я мало знакома с маркизом, но о горячности Д’Алваро весьма наслышана — они все не знают удержу. Страшно представить, чем мог окончиться ваш разговор!

Герцог повел плечами, мол, пустое, и улыбнулся жене.

— Что поделать, Корделия, любовь моя, — притворно вздохнул он, — иногда во благо семьи приходится идти на риск! К тому же, затея таки увенчалась успехом, а брань, как говорится, на вороту не виснет. Мы получим графство Алваро, а наша дочь — мужа и титул, на которые в других обстоятельствах ей нечего было бы даже рассчитывать. Надеюсь, за наследником дело не станет, маркиз все же очень немолод…

Корделия эль Виатор отстраненно кивнула. А потом, поколебавшись, с некоторым беспокойством взглянула на мужа.

— Отдаю должное вашей предприимчивости, Герхард, — сказала она. — Вы совершили практически чудо, с чем можно теперь поздравить не только Лавинию, но и нас всех. Однако эти опасные игры с черными списками мне совершенно не нравятся. Счастливый случай — вещь непостоянная, а мы уже и так в шаге от немилости у правящего дома!

Улыбка его светлости стала шире.

— Моя дорогая герцогиня, — насмешливо приподняв брови, проворковал он. — О чем вы? Какие черные списки?.. Помилуйте, я даже не притрагивался к ним. Мне не придется никого оттуда вычеркивать — по той простой причине, что я никого туда и не вносил!

— Но ведь маркиз Д’Алваро…

— Услышал то, что хотел услышать, — легкомысленно пожал плечами глава Даккарая. — И, как видите, остался не внакладе.

— А если бы девица Д’Элтара все же явилась в школу?..

— Ее ждало бы разочарование. Учитывая тот факт, что барон тогда не стал бы за нее платить — и, конечно, мы бы ее завернули. Впрочем, все это дело прошлое, какой смысл теперь строить гипотезы?

— Самый что ни на есть, — сухо напомнила герцогиня. — Потому что сегодня вы пообещали маркизу принять его племянницу в кадеты, и только на этих условиях он согласился на брак с нашей дочерью. А право на поступление вне конкурса распространяется исключительно на эль Виаторов, а никак не на всех, кто так или иначе состоит с ними в родстве, — вы, вероятно, забыли об этом?

— Разумеется, нет.

— Вот как… Значит, его сиятельству снова не повезло. Но все-таки, Герхард, — что, если девица Д’Элтара как наездник никуда не годна? Каким образом вы исхитритесь зачислить ее на курс на глазах у наследного принца?

Его светлость весело хохотнул, словно оценив шутку.

— Никаким, — просто ответил он. — То, что его высочество будет присутствовать на вступительных испытаниях в Даккарае, знает лишь очень ограниченный круг лиц, и Д’Алваро определенно не из их числа, иначе не попался бы в силки, будьте уверены. А раз так, то ничто не мешает и мне сделать вид, что ревизия явилась для меня полнейшей неожиданностью! Если дочь барона чего-то стоит — уж принц позаботится о том, чтобы справедливость восторжествовала, а если нет… Ну, тогда с меня и взятки гладки — как я могу перечить нашему будущему государю? Не волнуйтесь, дорогая, при любом раскладе любящему дядюшке крыть будет нечем.

Госпожа эль Виатор, помолчав, склонила голову набок:

— А как же тогда Лавиния?

— Лавиния? — с деланым удивлением переспросил муж. — Лавиния уже через неделю станет законной супругой маркиза Д’Алваро, так что ее это никоим образом не коснется. Поступит девица Д’Элтара, нет ли, совершенно не важно, любовь моя! На то и был расчет.

Корделия против собственной воли внутренне восхитилась супругом. А ведь и правда, с какой стороны ни посмотри, план на диво хорош: ни у кого не возникнет вопросов, никто никому не сможет предъявить претензий, все просто, изящно, недоказуемо — и ненаказуемо!

— Иногда, — в кратком порыве откровенности призналась она, — я забываю, почему вышла за вас замуж, Герхард. Но рада, что вы каждый раз находите способ напомнить причину… Что же, в таком случае у меня больше нет возражений, и вашу затею я полностью одобряю.

Герцогиня эль Виатор коснулась ладонью стоящего на столике кофейника — не слишком ли остыл? — и, немного долив себе, взяла в руки чашечку.

— Итак, — деловито сказала она, глядя на супруга, — у нас на все про все неделя? Понимаю, тянуть со свадьбой нельзя, однако семь дней на подготовку к такому торжеству?.. Даже не знаю, с какой стороны за это взяться — еще ведь нужно разобраться с имением! А тут и прием, и приглашения, и платье для Лавинии… А храм? Ведь сейчас самый разгар сезона, до конца осени дни венчаний расписаны!

Герхард расслабленно прикрыл глаза.

— Не утруждайтесь, моя дорогая, — отмахнувшись от грядущих забот, как от безделицы, сказал он. — Маркиз настоял на короткой церемонии в домашнем храме. Никакого приема, никаких гостей, никакой шумихи: они с Лавинией обвенчаются прямо здесь, а на следующее утро покинут столицу. Так что о платье, думаю, тоже беспокоиться не стоит. Из присутствующих будет только наша семья, да, вероятно, еще Д’Элтары, к чему тратиться? Церемония, легкий ужин — и довольно будет. В конце концов, нам с вами, да и Лавинии тоже, главное результат, а жених хочет покончить со всем поскорее.

Корделия нахмурилась:

— Но это просто неприлично, Герхард! Такая поспешная свадьба, да еще и, считай, без свидетелей? Свет нас не поймет, поползут кривотолки… В конце концов, Лавиния принадлежит к роду эль Виатор и, какая бы она там ни была, она наша дочь — мы с вами не можем так рисковать репутацией!..

Его светлость, будто не замечая волнения, звучащего в голосе супруги, покосился на кофейник. Нет, пожалуй, не стоит — после целого графина мятного ликера несварение ему и так уже обеспечено, а тут еще и кофе… Надо позвонить, чтобы принесли ромашкового отвара.

Герцог, привстав, потянулся к колокольчику. И только передав свое пожелание явившемуся на призыв лакею, вновь повернулся к супруге.

— Поверьте, дорогая, — с добродушной снисходительностью проговорил он, — нашей репутации совершенно ничего не грозит. А что до общественного мнения — о, не беспокойтесь, оно получит свое! — Он мечтательно запрокинул голову к потолку. — Только представьте: маркиз Д’Алваро, наш знаменитый нелюдим и убежденный холостяк, на последнем балу победы встретил юную Лавинию эль Виатор и влюбился как мальчишка! Да настолько, что не смог вытерпеть даже месяца разлуки — бросил все, сорвался с заставы и прилетел в Мидлхейм просить ее руки!.. Отец, то есть я, разумеется, не смог противиться столь сильным чувствам и дал свое согласие. Однако терпение, как всем известно, не самая характерная черта Д’Алваро: окрыленный маркиз заявил, что ждать полгода категорически не намерен, и желает соединиться с предметом страсти как можно скорее. Лавиния ничего не имела против, а для нас с вами, герцогиня, счастье дочери было превыше всего. Конечно, мы в конце концов покорились и благословили влюбленных! Далее последовала помолвка (об этом я позаботился, сообщение будет во всех утренних газетах), затем свадьба — и вот уже счастливые новобрачные на крыльях любви упорхнули на юг, в Алваро, вить семейное гнездышко…

Он, не сдержавшись, расплылся в самодовольной улыбке. Супруга, издав легкий смешок, покачала головой:

— Вы не перестаете меня удивлять, Герхард. Да, признаю, история в лучших традициях, свету такое понравится. Но поверят ли нам?

— А! — передернул плечами муж. — Седина в бороду!..

Корделия, после некоторых размышлений, согласилась, что такая причина вполне всех устроит. Она мелкими глотками допила свой кофе, мыслями уже витая в суетном завтрашнем дне, и только лишь собравшись пожелать супругу доброй ночи, вспомнила о той, кому в самом скором времени предстояло стать маркизой Д’Алваро.

— Надеюсь, — обронила герцогиня эль Виатор, — если дочь барона все же не поступит, ее дядюшка не станет отыгрываться на Лавинии… слишком сильно.

Герцог скорчил постную мину.

— Помилуйте, — фыркнул он, — что он с ней сделает? Ну, побесится в лучших семейных традициях, потопает ногами, покричит — ей даже синяков, и тех не стоит опасаться, Д’Алваро не той породы. Если он удержался от рукоприкладства даже в отношении меня, то беззащитной женщине и вовсе ничего не грозит, тем более, такой, как Лавиния… Особенно такой, как Лавиния!

Он многозначительно ухмыльнулся, а жена, подумав, согласилась и с этим.