Цена мечты

Глава XIV

Ночь опустилась на восточный пригород внезапно. Казалось, еще несколько минут назад у горизонта багровела закатная полоса, тяжелые плотные сумерки окутывали аллеи, с открытых террас и лужаек доносились голоса и смех — и вдруг все исчезло, растворилось в густом сине-черном бархате, оставив вместо себя только монотонные песни цикад да неподвижные лунные полосы на опустевших садовых дорожках.

Нейлар эль Хаарт, остановившись у изгороди, прислушался. Потом закатал рукава рубахи и кошкой взобрался на толстую ветку старого дуба. Осторожно раздвинул густую листву, оглядел белеющий в свете луны баронский газон, широкую подъездную аллею, тонущее в тени высоких колонн крыльцо и сам дом, тихий, темный. «Не припозднился ли я? — озабоченно подумал молодой человек. — Вроде полночь совсем недавно пробило» Он снова прислушался. Нет, особняк Д’Элтаров спал. А Сандра? К изгороди не пришла, записки никакой не оставила… Может, попросту еще не вернулась с очередного приема? Нейл, помедлив, качнул головой. Если бы хозяева отсутствовали, над парадным входом, освещая аллею, обязательно сияли бы два ярких фонаря. Значит, и барон с баронессой, и обе их дочери дома.

«Обиделась, все-таки, — понял сын герцога. — Когда мы в последний раз виделись? В прошлую пятницу?» Он смущенно почесал кончик носа, оглянулся на безмолвный сад и легко соскользнул с ветки. Если Сандра уже спит, будить ее он, конечно, не станет. Но удостовериться, что с ней все в порядке, все-таки надо. Спустившись на землю, Нейл бесплотной тенью скользнул вдоль зеленой изгороди, миновал трудноразличимую во тьме беседку, перепрыгнул через высохшую канавку для стока дождевой воды, обогнул буйные заросли чертополоха и, пригнувшись, нырнул в хитросплетение колючих ветвей акации. Иглы на них давно уже были обломаны, а сами ветки послушно расступались под рукой — Нейл всегда ходил к Д’Элтарам этой дорогой.

Сухо зашуршала, смыкаясь за спиной, брешь в живой изгороди. Молодой человек замер на мгновение, снова настороженно прислушался — ничего. Вот и славно. Прячась за стволами кипарисов, он быстро пересек храмовую рощу, на всякий случай про себя вознеся короткую молитву Танору, огляделся по сторонам и поднялся в воздух. Люди спали, а вот цепные псы, которых обычно выпускали на ночь, вряд ли, и наткнуться сейчас на кого-то из них Нейлу совсем не хотелось. Учуять они его, конечно, все равно смогут, зато, если что, не достанут… Маг поднялся еще выше, до второго этажа, и все так же стараясь держаться поближе к деревьям, что подковой окружали дом, поплыл к саду. Окно комнаты Сандры, чуть прикрытое разлапистыми ветками клена, выходило прямо на него.

И сейчас это самое окно — единственное из всех двадцати по эту сторону дома — ровно светилось. «Значит, не спит. Отчего же тогда не пришла?..» Нейл плавно повел руками, развернулся и, привычно уже не потревожив листвы, опустился на выступающий вперед толстый сук. Уцепился за второй, повыше, потом за следующий. И подобравшись почти к самой раме, осторожно заглянул в комнату. Сквозь стекло и легкую кружевную занавесь он увидел Кассандру — в ситцевом домашнем платье, с кое-как перехваченными съехавшей лентой волосами, подружка сидела за низким рабочим столиком, на котором грудой свалены были пестрые отрезки атласа. На полу у ног девушки валялись катушки ниток, в руках она держала, по всей видимости, иглу, а лицо у нее было сонное и сердитое. «Вот еще новости, — подивился Нейл, балансируя на ветке. — Дня, что ли, для шитья мало было?» Он скользнул пристрастным взглядом по комнатке, убедился, что кроме ее хозяйки там никого нет, и вытянул руку; ногти с противным скрипом царапнули стекло. Игла в пальцах Кассандры замерла. Девушка подняла голову и обернулась к окну.

— Сандра, — шепотом позвал Нейл. — Впусти меня!

Та, недовольно выпятив нижнюю губу, что-то буркнула себе под нос. И бросив на столик атласную ленту, что держала в руках, поднялась.

— Не впущу, — таким же шепотом сказала она, чуть приоткрыв одну створку рамы и глядя на друга снизу вверх колючим взглядом. — Явился! То тебя демон знает где носит, то приходишь как ни в чем не бывало! Иди к своему дружку новому в окна скребись, предатель!

— Ну, Сандра…

— Знать ничего не хочу! — передернула плечами она. Однако раму на себя все-таки потянула. — Я который день, как дурочка, к изгороди бегаю, а ты… Вот где ты был?

— Тебе прямо отсюда рассказывать? — вздохнул тот. Девушка сердито фыркнула. Потом, поколебавшись, вздернула подбородок и отступила на шаг.

— Лезь, — насупленно сказала она. — Окно не заперто.

Нейл вынул из кармана амулет, надел его и, толкнув раму, перебрался с ветки на подоконник. Потом бесшумно спрыгнул на пол, закрыл окно и примирительно сказал:

— Ты что не спишь? Ночь на дворе.

— Тебя жду, — проворчала она, не опуская демонстративно вздернутого подбородка. — Как моряка верная подруга из плавания… А то ты через окно не видел!

Молодой человек бросил косой взгляд на рабочий столик.

— Поздновато для рукоделия, — хмыкнул он, наклоняясь и поднимая с пола катушку зеленого шелка. — Или ты уже приданое шить взялась?

Ответом ему были раздраженное шипение и свирепо раздутые ноздри. Нейл, зная, что подлизываться к подружке сейчас бесполезно, с деланым интересом склонился над столом. Поворошил атлас, вздернул брови. И уцепив двумя пальцами скукоженную белую ленту, вопросительно помахал ею в воздухе:

— Очередная повинность или я что-то пропустил? Что это, Сандра? И кто этот несчастный? На свадьбу твой батюшка меня, понятно, не пригласит, так хоть имя скажи! Чтоб знать, чью загубленную молодость оплакивать.

Темные брови Кассандры сошлись на переносице. Одним движением вырвав из рук насмешника истерзанную ленту, она швырнула ее к остальным обрезкам и мрачно пообещала:

— Будешь издеваться — тебе повяжу. На шею. С двойным узлом!

Девушка пнула носком туфельки ножку кровати и с громким протяжным стоном плюхнулась в кресло. Нейл, пряча улыбку, опустился на стул.

— Ивовый день ведь еще послезавтра, — помолчав, сказал он. Кассандра сморщила нос:

— Знаю. Но у нас завтра вечер, и мама велела… Дались им эти традиции! Ну был бы у меня жених там какой-нибудь — ладно! Так нету же! И вышивка эта еще, все пальцы себе исколола, а толку?

Она надула губы. Кристобель, на чей талант ее сестра так рассчитывала, помочь ничем не смогла. Не потому, что не хотела — не успела. Сначала некстати проснулась уже было совсем задремавшая нянюшка, а потом полюбоваться на успехи дочерей явилась сама баронесса Д’Элтара, и все надежды Кассандры отделаться малой кровью пошли прахом. Старшую, как всегда, нежно потрепали по щечке, восторгаясь ее безукоризненной работой, а младшей прочли целую лекцию о том, что стыдно в ее возрасте не уметь двух стежков рядом положить, что Ивовый день — не просто праздник, что негоже являться в храм Легкокрылой с эдаким ужасом, а уж с пустыми руками — и вовсе позор на весь город, что…

— В общем, — тоскливо подытожила Кассандра, — мне велено к утру предоставить ее милости ивовую ленту по всем канонам. Или хотя бы что-то на нее похожее. Нейл, ты шить не умеешь?

Сын герцога отрицательно помотал головой. Вышивка, слава Танору, являлась исключительно женским делом, а одежду ему всегда штопали слуги. К тому же, в чем-то баронесса была права.

— Ведь все знакомые соберутся, — обронил он, с сомнением глядя на издырявленный иглой атласный отрез, весь покрытый кривыми красными «листьями», больше похожими на говяжьи сосиски. — Сейчас уже почти никто лент своим суженым не повязывает, просто к священному дереву у храма несут. Вот и выйдет, что у всех — сердечный дар богине, а у тебя… Гхм! Ну где ты красную иву видела?

— В страшном сне, — буркнула подруга. — И еще год, кажется, теперь видеть буду.

— А что сестрицу не попросила?

— Да я хотела… — скуксилась Кассандра, но договорить не успела — товарищ вдруг резко, повелительно вскинул вверх руку, прислушался к чему-то и изменился в лице.

— Накаркал!.. — прошипел он сквозь зубы, вскакивая со стула. Девушка округлила глаза:

— Ты что? Нейл! Куда?!

Молодой человек, не размениваясь на объяснения, метнулся за портьеру — и, как оказалось, очень вовремя. Не успела Кассандра даже моргнуть, как дверная ручка вздрогнула, а сама дверь приоткрылась.

— Не спишь? — едва слышно прошелестели из коридора. Младшая дочь барона мысленно отвесила себе хорошего подзатыльника — вот что значит не уметь держать себя в руках! Разобиделась, пошла губы дуть, а о том, что запереться надо, не подумала! «Хорошо, у Нейла слух как у собаки, — подумала она, торопливо поднимаясь из кресла навстречу сестре. — А то ведь точно попались бы!.. Ну что я за разиня?!»

— Не сплю, конечно, — мельком глянув в сторону оконной занавеси, отозвалась она. — Видно, завтра на приеме спать придется. А ты-то? Я думала, давно уже десятый сон видишь. Случилось что-нибудь?

Кристобель, проскользнув в комнату и прикрыв за своей спиною дверь, смущенно улыбнулась:

— Нет. Я просто подумала… Конечно, богине неважно, как ты шьешь! Но мама… Я понимаю, она хочет, как лучше…

— Осрамиться она не хочет, — вставила Кассандра. — На всю столицу, с такой криворукой дочерью. Только с чего она вдруг решила, что бессонная ночь из меня мастерицу сделает? Ну не мое это! Не мое!

Кристобель опустила ресницы.

— Я знаю, — вновь улыбнулась она. И, оглянувшись на дверь, заговорщицки прищурилась. — Но ведь все-таки праздник! Вот. Держи.

Она скользнула рукой за корсаж платья. В полутьме мягко блеснули атласные складки, и в руки ахнувшей Кассандры упала ивовая лента — такая, какой она должна быть. Гладкая, расшитая серебристо-зелеными молодыми листочками, красивая, как с картинки.

— Я несколько листиков неровно вышила, — проговорила Кристобель. — Вот тут, тут и тут. Чтобы мама не догадалась.

— Все равно догадается, — покачала головой сестра. Неровностей она лично не видела совсем. Безупречно. Как всегда. И никаких сосисок да гусениц. — Ох, Крис!.. Ты не представляешь, как ты меня выручила! Чудо, чудо, чудо ты мое!

Сияющая как медный таз младшая от души обняла старшую и расцеловала ее в обе щеки. Кристобель покраснела от удовольствия.

— Мы же сестры, — сказала она. — И мне до сих пор совестно перед тобой за то письмо из Даккарая…

— Забудь! — великодушно отмахнулась Кассандра, любуясь бесценным даром. — Я уж давно на тебя не сержусь!

Она осторожно разложила ленту на каминной полке и еще раз крепко обняла вконец смутившуюся сестру.

— Спасибо тебе. Я бы в жизни не справилась, а у тебя настоящий дар… Беги спать! А то вдруг мама решить проверить, как я тут над пяльцами чахну?

В своем предположении Кассандра очень сомневалась и Кристобель была благодарна искренне, но наличие за занавеской полночного гостя к долгим беседам не располагало. Старшая дочь барона, вновь с опаской оглянувшись, кивнула.

— Ты тоже не сиди долго, — шепнула она, скользнув к двери. — Ведь и правда завтра на приеме уснешь! Доброй ночи, Кэсси.

— Доброй ночи…

Дверь беззвучно открылась — и снова закрылась. Маленькая спальня погрузилась в напряженную тишину. Комната Кристобель была через две от ее младшей сестры, но учитывая недавний промах лучше было перебдеть…

— Вылезай, — спустя минуту сказала Кассандра. — Обошлось.

Она повернула в замочной скважине ключ и, для верности подергав дверную ручку, обернулась:

— Эй! Ты там не задохнулся?

Портьера колыхнулась.

— Нет, — отозвался сын герцога, выбираясь из своего укрытия. — Но пробрало меня знатно. У, демон! Еще и ободрался обо что-то.

Он поднес к свече левую руку — тыльная сторона ладони была распорота до крови. Кассандра ойкнула. И, секунду подумав, шагнула к столу.

— Садись, — велела она. — Только вторую руку подставь, еще пол закапаешь, сейчас я тебя перевяжу. Бинтов, конечно, нету, зато атласа выше ушей.

— Да брось, — отмахнулся друг, впрочем, усаживаясь. — Само закроется. Чем же это я так? Крюком для шнура портьерного, что ли? И ведь не почувствовал даже с перепугу. Ты когда дверь закрывать научишься?

Девушка, проигнорировав его последний вопрос, закатала рукава платья. Оглядела рабочий столик, выхватила из груды обрезков печально знакомую испорченную ленту и, высунув от усердия язык, взялась за перевязку. Нейл, склонив голову набок, наблюдал за процессом.

— И не жалко? — с полуулыбкой спросил он. Кассандра фыркнула.

— Хоть на что-то сгодился этот кошмар, — отозвалась она. — Придержи вот тут пальцем, я узел затяну… Всё! Не туго?

Он качнул головой. Покрутил запеленутой в атлас кистью, коротко хохотнул и откинулся на спинку стула.

— Швея из тебя, конечно, так себе, — обронил он, — но сестра милосердия вышла бы недурная. Ну, хватит дуться! Это вообще-то был комплимент.

Кассандра передернула плечами. И вновь плюхнувшись в любимое кресло, подтянула колени к груди.

— Спасибо, — буркнула она. — Обойдусь… Злой ты какой-то стал, Нейл. Только насмехаешься. Друзья твои, что ли, так на тебя действуют? Вот сразу мне этот Рексфорд не понравился!

— Да ты же его и в глаза не видела, — рассмеялся товарищ. Хотел добавить, что Райан на самом деле отличный парень, но, подумав, не стал дразнить гусей. — Что за прием-то у вас завтра? В честь сестрицыной помолвки?

— Нет, — отчего-то хмурясь, сказала она. Нейл, прищурившись, цепким взглядом окинул ее сгорбленную фигурку. Сейчас, в неверном желтом свете оплывшей свечи Кассандра вдруг показалась ему совсем хрупкой и беззащитной.

— Сандра, — позвал он. — Что-то не так?

Она медленно покачала головой. Нейл обеспокоился еще больше. Поднявшись со стула, он примостился рядом с подружкой на подлокотнике кресла и требовательно заглянул ей в глаза.

— Не ври. Что случилось?

Девушка с тяжелым вздохом ткнулась лбом ему в плечо.

— Ничего не случилось, — помолчав, сказала она. — Вроде бы. Но мне всё это не нравится… Нейл! Ведь меня же не могут выдать замуж, если я не хочу? Правда? Не могут?

Голос ее дрогнул, а синие глаза подозрительно заблестели. Сын герцога сдвинул брови.

— Нет, — с уверенностью, которой вовсе не чувствовал, сказал он, беря ее за руку. — Ты уже совершеннолетняя, и сейчас не те времена. Договорные браки, понятно, случаются, но… Вот что, выброси ты это из головы! Барон Д’Элтара никогда не поступит так с собственной дочерью.

Он помолчал и добавил с легким смешком:

— К тому же, вряд ли кому захочется услышать перед алтарем от собственной невесты громогласное «Нет!» А с тебя ведь станется!

Она тихонько фыркнула ему в рукав. Нейл был прав, с нее бы «сталось» еще и не такое. Кассандра, чуть успокоившись, помолчала и вновь вздохнула.

— Завтра ты не сможешь прийти, — грустно сказала она. — А послезавтра Ивовый день, тоже не выйдет. Мы с тобой как-то совсем потерялись.

Нейл отстраненно кивнул. И, расправив плечи, посмотрел на нее сверху вниз.

— Как потерялись, так и найдемся, — заявил он. — А то ты уж, верно, на бревне держаться совсем разучилась! Столько сил псу под хвост? Ну нет, отдохнули — и хватит!..

Девушка вскинула на него недоумевающий взгляд.

— Батюшка с матушкой уезжают сразу после праздника, — весело пояснил маг. — На три недели. Дома останемся только я да брат, ну, еще воспитательница… А она спит в детской. А детская выходит окнами на задний двор, так что весь сад наш! И все ночи — тоже.

— А твои друзья? — недоверчиво прищурилась Кассандра. Нейл легонько сжал в ладони ее пальцы.

— Друзья? — с напускным удивлением переспросил он. — Смешная. А ты мне кто?..

Беспощадное солнце слепило глаза, в которых и без того было тесно от серебра и зелени. Его высочество на миг приложил ладонь ко лбу, чтобы дать себе короткую передышку, чуть повернулся в седле и вновь приветственно вскинул руку. Улыбнулся — толпа вокруг откликнулась многоголосым хором. В воздух полетели цветы и ленты, стоящие навытяжку вдоль мостовой гвардейцы срослись плечами, сдерживая натиск восторженных зевак, а сопровождение принца плотнее сомкнулось вокруг него. Рауль обернулся. Позади, немного отстав, на игривой вороной кобылке ехала Амбер эль Моури. Как всегда, прямая, собранная, и пусть вместо привычной косы ее светлые волосы были уложены в сложную прическу, а строгий синий мундир уступил место расшитому серебром зеленому платью, дочь герцога не изменилась ни на йоту. Словно не лошадь была у нее под седлом, а верный штурмовик, и не ее судьба сейчас решалась, а чужая. Помолвка еще не свадьба, но не у королей — даже пока что не коронованных… Рауль встретился глазами с будущим тестем, почтительно склонил голову и вновь посмотрел вперед. Запруженная народом центральная улица, что вела к храму Сейлан, еще никогда не казалась ему такой длинной. И одновременно — такой удивительно прекрасной.

Мидлхейм, словно вновь встречая весну, распустился молодыми побегами изумрудных шелковых полотен по стенам домов, заискрился амальгамой утренней росы на кружевах, похорошел, посвежел — и, бросая вызов иссушающему зною, потянулся к небу как своевольный росток. Звонким горным ручьем бежала вниз, к храму Луноликой, людская толпа. Она обтекала королевский кортеж, волновалась, вспениваясь пышными оборками и рассыпавшимися по плечам кудрями, вспыхивала холодными искрами до блеска начищенных пряжек и эполет. Она предвкушала, торжествовала, торопила. И неосознанной, но непреодолимой своею силой влекла торжественную процессию вперед — туда, где вздымался над крышами серебристо-белый купол храма светлой богини. Настал Ивовый день. И Легкокрылая спустилась с горних высей, чтобы осенить своей милостью будущих короля и королеву.

Нынешняя королева, в отличие от внука, по сторонам не смотрела. Густая тень убранного зеленым бархатом крытого палантина скрывала ее лицо от посторонних глаз, и Стефания Первая была благодарна ей за это. Ивовый день для ее величества давно превратился из праздника в утомительную повинность, нынче же и вовсе было тяжко: удушающая жара сдавливала виски, воротник закрытого платья врезался в шею, а разыгравшаяся еще с вечера мигрень каждый вдох делала испытанием. Стефания поднесла к лицу узкую склянку с желтоватыми кристаллами тойи на дне и медленно втянула носом острый, свежий аромат, чуть отдающий лимоном. Полегчало. Жаль, ненадолго, подумала королева, опуская руку. Ну да храм уже виден до самой последней ступени, а церемония обручения много времени не займет.

Ее величество перевела взгляд на покачивающегося в седле впереди внука. Рауль улыбался. Он всегда улыбался — она сама его этому учила. Будь неизменно вежлив, тактичен и любезен с каждым. Терпеливо выслушивай, сочувственно кивай, туманно соглашайся. Прояви участие. Расположи к себе. Играй в откровенность, тая свои собственные желания и помыслы. Улыбайся! И делай выводы. Пусть одни сочтут тебя безобидным милягой, а другие — мягкотелым приспособленцем, не беда. И то, и другое сыграет тебе на руку, когда дойдет до дела — а до него, это ее величество знала наверняка, обычно доходит рано или поздно.

Торжественная процессия почти достигла храма. Стоящий на возвышении, окруженный серебристой зеленью священных ив, он, казалось, парил над землей — белый, воздушный, как облако. Ни колонн, как в святилищах Танора, ни островерхих башенок-бойниц, хранящих покой грозного Антара: лишь гладкий мрамор стен под круглым куполом, да высокие двери светлого дуба, искусно украшенные резными барельефами. И длинная, широкая лестница, атласным шлейфом сбегающая вниз, к мостовой. Простота линий, простота во всем… Два круглых окошка над аркой дверей, уже призывно распахнутых, играли радужными бликами. На верхней ступени замерла верховная жрица — ее изящная фигура, окутанная невесомыми складками шелка, словно светилась под солнцем. Белое облачение, белое лицо, сложенные под грудью белые тонкие руки — не живая женщина, но земное отражение Сейлан, глас и длань светлой богини. За спиной старшей, по обе стороны от входа в храм, двумя безмолвными шеренгами выстроились младшие жрицы. Неотличимые одна от другой, они стояли неподвижно, как десять застывших мраморных статуй. Длинные одеяния служительниц издалека сливались в одно широкое белое полотно, изукрашенное живыми ветвями священной ивы, что каждая держала в руках.

Звонко ударил колокол. Королевские гвардейцы, шедшие во главе кортежа и первыми достигшие нижней ступени храма, разделились и развели лошадей в стороны, оттесняя от лестницы толкущийся вокруг люд. Свита наследного принца последовала за гвардейцами, беря святилище Сейлан в плотное кольцо, через несколько минут к ней присоединились бойцы рода Моури. Носильщики опустили на мостовую паланкин и откинули тяжелые занавеси. Свита Стефании Первой почтительно замерла чуть позади, лишь верховный маг, стоящий по правую руку ее величества, и магистр щита, вытянувшийся по левую, не двинулись с места. Герцог эль Моури помог дочери спешиться и отступил на шаг, держа под уздцы ее вороную кобылку. Граф Бервик придержал коня его высочества.

Принц, легко спрыгнув на землю, поклонился своей нареченной. Та, опустив глаза, присела в ответном поклоне. Вновь гулко, протяжно ударил колокол, верховная жрица Сейлан призывно вытянула вперед руки — и будущие супруги, повинуясь этому жесту, плечом к плечу ступили на белый мрамор лестницы.

Ее величество смотрела на поднимающуюся вверх по ступеням пару с мягкой, почти материнской улыбкой, но на душе у нее было неспокойно. Стефания любила единственного внука — пожалуй, даже сильнее, чем когда-то сыновей; Рауль всегда был ее гордостью, ее отрадой, ее утешением. И он станет следующим правителем Геона. А вот девушка, которую через несколько минут объявят его невестой… В голубых глазах королевы на долю секунду промелькнула тень сомнения, бессмысленного и оттого еще более тягостного. Герцогство Лилии! Затаившееся в самом сердце северных гор, замкнутое само на себе — чего стоит ждать от столь тесного с ним союза? И стоит ли вообще?.. Эль Моури всегда были для остальных закрытой книгой. Они крайне неохотно впускали чужаков в свои владения, и пусть соглядатаев верховного мага Геона это не остановило, однако даже им не удалось проникнуть так далеко, как хотелось бы. Чужой дом — что чужая душа, которая, как известно, потемки. Правитель свободного герцогства не доверял никому: ни своим баронам, ни собственной семье; супруга его давно ушла в чертоги Танора, а дети подчинялись отцу всецело. Так же, как подданные. Так же, как армия. И пускай последняя никак не могла сравниться мощью с армией Геона, но ее возможности Стефания уже видела. Одно слово Трея эль Моури — и четыре сотни боевых драконов поднимутся в воздух. А вот куда воля повелителя направит их, случись нужда, предугадать невозможно. Особенно теперь. Правитель герцогства Лилии получил обещанное — почти получил. Больше Геон предложить не сможет. И где гарантия, что, когда Амбер эль Моури взойдет на престол, герцогу не начнет мешать ее венценосный супруг? «Если еще раньше не помешаю я», — подумала Стефания, неотрывно глядя на ослепительно белую лестницу храма. Наследный принц Геона и дочь правителя свободного герцогства уже добрались до самой верхней ступени. И остановились, одновременно склонив головы перед верховной жрицей.

Кассандра, стоя в пестрой толпе дам между с сестрой и матерью, сжала в пальцах сложенный веер. Толку от него все равно никакого не было. Высоко стоящее солнце нещадно пекло, горячий воздух, насквозь пропитанный запахами раскаленной черепицы крыш, дорожной пыли, конского пота и дегтя, жег горло, нижняя юбка из муслина противно липла к ногам — и конца этой пытке не предвиделось. «Всего лишь помолвка, боги-хранители! — стеклянными глазами уставившись на храмовую лестницу, мысленно простонала девушка. — Не свадьба же, в конце концов!.. Без того дышать нечем с утра до вечера, так теперь и стой еще на самом солнцепеке, а чего ради, спрашивается? Разве его высочество без целого города свидетелей никак не обойдется?» Она сердито сморщила нос. И шевельнувшись, скривилась — горничная Кристобель нынче утром явно переусердствовала, затягивая младшей барышне жесткий корсет, к которому та до сих пор еще толком не привыкла. Даже просто стоять в нем было для Кассандры испытанием, а уж ходить, да еще столько…

Из дома выехали на рассвете, и тот недолгий час в экипаже был за сегодня, пожалуй, самым приятным, потому что дальше, по мнению Кассандры, начался форменный кошмар и ужас. Жара с самого утра стояла сумасшедшая, на улицах Мидлхейма было не протолкнуться, а лошадей вместе с каретой вскоре пришлось оставить — к храмам Сейлан, коих в столице насчитывалось около двух десятков, в Ивовый день стекалось едва ли не все женское население Мидлхейма и его окрестностей. Нынешний праздник исключением не стал.

И еще церемония торжественная, будь она неладна. Хуже остывшей смолы тянется, а ведь это еще только начало! Когда торжественный обряд свершится, и ее величество вместе с наследным принцем и свитой вернется во дворец, для остальной столичной знати придет черед визитов. Сначала Д’Элтары отправятся к герцогине эль Вистан, потом — к графине де Тайлез, потом к баронессе Шейт… И далее, далее, далее. Каждый раз пешком от крыльца к крыльцу, почти что до самого вечера. Лишь около пяти часов они с Крис и мамой ненадолго вернутся домой, чтобы переменить платья и вновь сесть в карету, которая доставит семейство Д’Элтаров обратно в столицу, на королевский бал в честь помолвки его высочества, где вновь придется улыбаться и раскланиваться, а самое страшное — танцевать. Всю ночь напролет. Подумав об этом, Кассандра стиснула многострадальный веер до хруста: она любила музыку и танцы, никогда раньше не бывала во дворце, еще вчера изнывала от любопытства, воображая себе роскошь и великолепие зал, обилие изысканных закусок, захватывающий дух вид на город с высоты замковых галерей, но сейчас ей хотелось только одного — вернуться домой, в тенистые объятия родного сада. И никогда больше их не покидать!

Кассандра подавила мученический вздох и едва не закашлялась — в горле совсем пересохло. Ступни горели, шнуровка врезалась в спину, модная шляпка с широкими полями и целой цветочной корзиной вокруг тульи ощущалась тяжелой, набитой песком подушкой. Скинуть бы ее сейчас, вместе с проклятым корсетом и туфлями, упасть бы лицом в прохладную, мокрую от ночной росы траву, закрыть глаза… Но об этом даже мечтать глупо. Девушка, закусив губу, с трудом расправила плечи. И кое-как вернув измученному лицу подобающее выражение, заставила себя вновь посмотреть наверх — туда, где уже на последней ступени лестницы стояли перед жрицей Сейлан наследный принц и его суженая.

Руки верховной жрицы взметнулись в белом вихре шелка, бесцветные губы дрогнули.

— С незримых высей Пятого неба, оставив сияющие чертоги, спустилась к нам Равная Луне! На крыльях ветра, облаченная в серебро, ступила она на землю, чтобы явить нам, жаждущим, милость свою! Голос ее — шелест ив, поступь ее — живительный дождь, улыбка ее — рассвет, а дар ее — священный огонь, пробуждающий наши сердца!..

Ниспадающие края головного покрывала служительницы затрепетали, словно под ветром, и в такт им задрожали тонкие листочки ивовых ветвей в руках безмолвных ее наперсниц. По замершей перед храмом толпе пробежал благоговейный вздох.

— Светлая богиня здесь, и она смотрит на вас! — донесся до Кассандры звучный голос верховной жрицы. Она сама почему-то начала расплываться в глазах. А следом за ней и принц, и нестерпимо белая, словно изо льда и сахара, лестница…

— Мама! — чувствуя, как ноги становятся ватными, испуганно выдохнула девушка. Баронесса ее не услышала, однако маленькая и твердая рука стоящей рядом сестры ловко подхватила Кассандру под локоть.

— Тебе плохо, Кэсси? — встревоженно спросила Кристобель. — Вот, держи скорее!..

Зашуршали шелковые складки платья, и дрожащие пальцы младшей дочери барона стиснули скользкие гладкие бока узкой склянки, невесть как оказавшейся на месте веера. Ноздрей коснулся острый, свежий аромат лимона.

— Вдохни немного, — велел голос сестры. — Только медленно и осторожно. Иначе точно в обморок упадешь, кристаллы тойи — средство коварное…

Задыхающаяся Кассандра, прикрыв глаза, послушно поднесла склянку к лицу. Вдох, другой, третий… Дурнота, подкатившая к самому горлу, отступила. Дышать стало легче, а шляпы и плечи стоящих впереди вновь обрели четкие очертания. Кассандра слабо улыбнулась.

— Спасибо, — пролепетала она, а Кристобель вздохнула в ответ, протяжно и понимающе.

— Мой первый Ивовый день был ужасен, — понизив голос, сочувственно шепнула она. — И второй тоже. Но с нынешним оба не идут ни в какое сравнение… Ты держись, Кэсси! Это все, должно быть, скоро кончится.

— Девочки, ради всего святого!.. — не поворачивая головы, едва слышно прошипела баронесса Д’Элтара.

Кристобель, осекшись, замолчала, и следом за сестрой обратила взор к храму Сейлан. Торжественная церемония обручения уже подходила к концу — она и впрямь была недлинной.

Принц и его нареченная стояли друг перед другом лицом к лицу, а верховная жрица богини, возложив узкие ладони на их вновь склоненные головы, торжественно вещала о «жемчужной нити судьбы», «священном даре» и прочем, о чем непременно следовало упомянуть согласно древнему обряду. Листья ив мелодично шелестели в унисон.

— …сердец наших отрада и душ наших утешение! Окутай благословенной сенью крыл тех, кто пришел поклониться тебе! Усыпь их путь ясными звездами, сомкни их руки, жаждущие твоей милости, прими обещание, что дают они сегодня друг другу! Услышь их зов! Услышь их зов и откликнись!

Она, прикрыв глаза, умолкла. Утопающий в зелени храм, площадь, мостовую и даже, кажется, сам город окутала внезапная, гулкая тишина. Наследный принц поднял голову.

— Ты ветер, что дышит над пеной морскою, — нараспев произнес он своим мягким, приятным голосом, — и озеро гладкое, что на равнине…

— Ты гриф, над скалою высокой кружащий, — отозвалась дочь герцога эль Моури, глядя в лицо своему суженому, — и рокот глухой в заповедных глубинах…

— Волна океана…

— Луч ясного солнца…

— Цветок, что красою луну затмевает…

— Копья острие, обагренное кровью…

Серебряные ивы зашумели, а притихшая толпа у подножия храма, напротив, затаила дыхание. Прозрачные глаза верховной жрицы Сейлан озарились изнутри небесным светом, а тонкие белые руки, окутанные шелком, распахнулись, как два лебединых крыла.

— Прими мою руку…

— Прими мое слово…

Из расшитого серебром рукава Амбер эль Моури ей на ладонь упала узкая атласная лента. Словно живая, она соскользнула с пальцев девушки и мягко обвилась вокруг запястья наследного принца, играя на солнце зеленью молодых ивовых листьев. Губы верховной жрицы тронула торжествующая улыбка. Повинуясь ей, молодые люди сомкнули ладони.

— Сердце к сердцу, — поплыл над головами одновременно нежный и властный голос, — рука к руке вы пришли сюда дать обещание. И оно было услышано!

Шелковые крылья, взметнувшись к самому небу, обрушились вниз сверкающим белым водопадом. Жених и невеста улыбнулись друг другу, не размыкая рук.

А безмолвствующая толпа, будто враз очнувшись от глубокого сна, зашумела, заволновалась и снова пришла в движение. Душный воздух налился полуденным зноем, заржали истомившиеся лошади, на мостовую полетели цветы, посуровевшие гвардейцы слаженно сомкнули цепь…

Церемония завершилась.