Цена мечты

Глава VIV

Рабочий кабинет герцога эль Хаарта больше напоминал лабораторию: длинный стеллаж во всю правую стену, заставленный пузатыми склянками всех возможных размеров (каждая — с аккуратным ярлычком), в центре комнаты широкий стол с тяжелой мраморной крышкой, напротив два застекленных книжных шкафа, пара стульев и маленькое бюро у окна. Между шкафами в стене имелась глубокая темная ниша с задвинутой в нее каменной тумбой, на которой, прикрытое куском беленого холста, интригующе возвышалось что-то непонятное, наверняка из числа того же лабораторного инструментария.

Единственное окно было убрано частой решеткой и оборудовано, помимо внешних, еще и внутренней парой ставен. В самом кабинете царил абсолютный порядок — ни соринки на полу, все разложено и расставлено по ранжиру, воздух прохладен и свеж, даже без легчайшего намека на хоть какой-нибудь запах… «Кендал в своем репертуаре, — который раз подумал граф Рексфорд, ерзая на жестком стуле. — Ему дай волю, так он и собственный дом в местное отделение алхимического корпуса превратит!» Кое-как устроившись и опершись локтем об угол стола, он плеснул в чашечку остывшего кофе и покосился на дверь:

— От прослушки прикрыл?

— Само собой, — отозвался герцог. — Еще как вошли. Посторонних, разумеется, в доме нет, но…

— И свои, бывает, редкие сюрпризы преподносят, — понимающе усмехнулся граф. — Я не про Нейлара или Вивиан, не супь ты брови! Тут как минимум мои бойцы. И твой привратник. Не говоря уже о том, что периметр открыт — заходи, кто хочешь, делай, что хочешь… Тебе по штату охрана положена, и где она? Как всегда всё сам?

Он осуждающе покачал головой. Кендал эль Хаарт в ответ только поморщился — он понимал опасения друга, но людей ему хватало и на службе. Дом же был его крепостью, где не место чужим, пусть они даже не станут мозолить глаза на каждом углу, а всего лишь рассредоточатся, как выразился Айрон, по «периметру». Конечно, недоброжелателей у магистра алхимии, как у любого не самого последнего человека в государстве, хватало. Но и знаний было не меньше, причем вполне себе практических: особняк эль Хаартов от фундамента до крыши опутывала невидимая защитная паутина. И днем и ночью она хранила покой своих хозяев, сложной системой маячков оповещая их о каждом госте — и горе было гостю незваному, явившемуся сюда с дурным умыслом! Паутина отзывалась на сталь сталью, на яд — ядом, и даже умельцев из полумифического ордена Длинной тени, которые, согласно легендам, могли лишить человека жизни одним лишь усилием воли, ждал бы крайне неприятный сюрприз, приди им охота заглянуть на огонек. Впрочем, такого ни разу еще не случалось. И беспокоиться о семье у герцога не было причин: он знал свое дело и не ленился ежевечерне обновлять паутину, а на случай своего возможного отсутствия обучил этому и супругу, и старшего сына. Так к чему здесь еще целый отряд, состоящий к тому же из непонятно кого? Разумеется, Айрон отберет для него лучших. Но даже он сам понимает, что излишне полагаться на чужую силу всегда чревато. «Пустое, — подумал Кендал. — Дожил я до своих лет без толпы телохранителей — проживу и дольше, если будет на то воля Танора» Он бросил задумчивый взгляд на плотно сомкнутые ставни и сказал, возвращаясь к прерванному разговору:

— Значит, Данзар? Снова Данзар? Вот уж откуда беды не ждали!

Магистр щита сделал глоток кофе.

— Ты, может, и не ждал, — хмуро отозвался он. — И я тоже, хотя следовало бы… Зато тайники эль Гроува не зря свой хлеб едят.

Алхимик раздумчиво кивнул. Верховный маг ее величества тоже был мастер плести паутину, и то, что состояла она из людей, а не из силовых нитей, особенной роли не играло. Под колпаком был не только королевский дворец и столица Геона — в каждом городе, в каждой мало-мальски крупной деревне у герцога эль Гроува имелись глаза и уши. Разумеется, трое магистров тоже не ограничивались вверенными им корпусами. И у герцога эль Хаарта, и у графа Рексфорда, и даже наверняка у тишайшего «светоча знаний», графа де Лало, свои люди за пределами Мидлхейма тоже были. Только, в отличие от соглядатаев верховного мага, все они обладали даром и служили либо алхимии, либо военному делу, либо науке. Эль Гроув пошел дальше. И шире — его паутина простиралась далеко за пределы Геона и не брезговала любыми руками, любой добычей. Кендал ни капли бы не удивился, если б узнал, что и в Диких степях не все варвары действительно являлись таковыми.

Но что такое были эти степи по сравнению с куда более близкими соседями? Обманчиво ленивая Алмара, хитрый купеческий Лессин, Бар-Шабба — вотчина магов… И, конечно, Данзар. Вечный соперник, холодный, расчетливый, отделенный от Геона всего лишь горной грядой. Ближе всех. Опаснее всех. И умнее многих.

— У них было время оправиться с последней войны, — сказал магистр щита. Алхимик шевельнулся на стуле:

— Как и у нас.

— Да. Но у нас нет карманной армии наемников, — отрезал Рексфорд. — А правитель Берса еще пять лет назад заключил с Данзаром соглашение о взаимопомощи. Парад как демонстрация силы — это, конечно, хорошо. Мы обозначили и предупредили. А что с того толку? В лучшем случае, у Геона будет лишняя неделя… И Бар-Шаббу мы проморгали!

Граф едва удержался, чтобы не плюнуть себе под ноги от досады. Кендал эль Хаарт нахмурился. Агрессия со стороны ближайшего соседа ни для кого не была внове, Данзар претендовал на земли Геона еще до того, как, собственно, стал самостоятельным государством. Не проходило и полвека без очередной войны. Однако прежние правители Данзара, как правило и являвшиеся зачинщиками, всегда отличались прямолинейностью. Они били в лоб — разумеется, внезапно и с сокрушительной силой, но тем не менее… Нынешний же, король Мэйнард Второй, сделал то, что от него меньше всего ожидали. Не торопясь, не бросаясь на амбразуру, как его боевитые предки, заменив вкрадчивым шепотом привычный звон стали, он пошел кружным путем, никому до поры не заметным. Мечи наемников острова Берс ему нужны были только для прикрытия с моря. А главную ставку Мэйнард сделал на магов. И не прогадал.

Началось это не вчера и даже не год назад. Еще отец нынешнего правителя Данзара, пусть по большей части и в пику Геону, прославился своей лояльностью к обладающим даром. Магические школы в его правление достигли невиданного расцвета, семьи, где рождались дети, отмеченные силой, получали щедрую помощь от государства, сироты-чародеи брались под опеку, а немногочисленные бунты простого люда подавлялись решительно и жестоко. К моменту восшествия на престол Мэйнарда Второго родиться магом в Данзаре почиталось большой удачей: им были открыты все дороги, их обучение оплачивал королевский дом, у них были свои привилегии, и немалые. Новый король не стал сворачивать с намеченного батюшкой курса, но укрепил его и усилил. А чуть погодя, наведя мосты, обратил свое внимание на Бар-Шаббу.

Государству магов, маленькому, но оттого не менее гордому, политика Данзара пришлась по вкусу. Особенно учитывая тот факт, что Мэйнард Второй не скупился на вливания как золотом, так и людьми. Талантливых чародеев отправляли учиться в Бар-Шаббу за счет казны и не препятствовали ни словом, ни делом, если выпускники желали повысить свой ранг в стенах высшей школы, а то и остаться в ней в качестве преподавателя. Бар-Шабба богатела, Данзар наращивал влияние и силу — которой государству чародеев тоже было не занимать. Надежно защищенное с моря и воздуха, насквозь пропитанное магией, оно было крепким орешком.

Только под толстой скорлупой скрывалась высохшая сердцевина — и король Данзара не преминул этим воспользоваться… Правитель Бар-Шаббы, архимаг Хонза, с трудом нес тяжкое бремя власти. Не так давно перешагнувший вековой рубеж, Хонза был мудр и уважаем, но, увы, телесная дряхлость не обходит стороной даже чародеев: они стареют, как обычные люди, и те же самые хвори подтачивают их силы, сокращая жизненный путь. Архимаг последние годы тяжело болел, пусть и оставался пока в трезвом уме и относительно твердой памяти. Передвигался он только лишь с чьей-то помощью, говорил медленно, перо плохо держалось в его ревматических пальцах, так что даже подпись свою он ставил уже не без усилий. В отличие от Стефании Первой, пусть и лишенной возможности ходить, но все еще бодрой и полной сил, правитель Бар-Шаббы являл собой печальное зрелище. Давно шли разговоры о преемнике, но выбрать его по закону мог только действующий архимаг, а он всё тянул и тянул, хоть и понимая, что власть с собой в могилу не унесешь. Да и сколько уже осталось ее, той власти?..

— Хонзе недолго скрипеть, — сказал магистр щита, подкручивая колесико масляного фонаря, что стоял рядом с кофейником. Тени в углах комнаты, потихоньку подбирающиеся к столу, чуть отступили. — Даже самые радужные прогнозы обещают ему не больше года. А он всё ерепенится! То одного приблизит, то другого, а потом всех скопом — в опалу, чтобы через неделю простить. Пока что соратники таскают его, как священную хоругвь, по всей Бар-Шаббе и терпят любую стариковскую блажь, но вряд ли их хватит надолго.

— Намекаешь на скорый передел?

— Не намекаю, а прямо говорю. Я удивлюсь, если Хонза хоть полгода еще протянет, при личном-то участии Данзара! Мэйнард к нему такую дорожку протоптал — три колонны без помех разойдутся. Чуть не руки архимагу целует, змей, с утра до вечера осанну поет его мудрости… Ну, Хонза и развесил уши. Еще бы! В кои-то веки целый король перед ним ковриком расстилается!

— И что, — после паузы уточнил герцог, — успешно?

— А ты как думаешь? Еще чуть-чуть — и Хонза будет его с потрохами. Ну ладно мы с тобой, ладно ее величество, но эль Гроув куда смотрел? У него же что в Данзаре, что в Бар-Шаббе из каждой стены уши торчат!..

— Будто в Геоне чужих ушей мало, — рассеянно обронил магистр алхимии. — Погоди, Айрон, плеваться… Так на что рассчитывает Данзар? Его король правителем Бар-Шаббы ни при каких условиях стать не может. Мэйнард хочет подсунуть Хонзе своего ставленника? Но претенденты на место архимага не вчера обозначились, и данзарцев среди них нет.

Граф шумно вздохнул.

— Ты, Кендал, иногда ну ровно дите малое, — сказал он. — Кому какое дело, откуда придет будущий архимаг? Как только он получит власть, его родовое имя останется в прошлом, это закон! Архимаг принадлежит только Бар-Шаббе. А вот кому будет служить Бар-Шабба, если Мэйнард Второй своего добьется?

— По-моему, ты сгущаешь краски. Будь король Данзара чародеем по крови — еще куда ни шло, но он обычный человек!

— Угу, — с горечью хмыкнул Рексфорд. — Обычный. Зато кое в чем другом сильно талантливый. Кто открыл границы для чародеев-беженцев и дал им такие подъемные, что даже из Алмары туда потянулись? Кто уже который год из магов высшую касту лепит, никакой пропагандой не гнушаясь? Кто…

Герцог эль Хаарт вскинул руки:

— Хватит, хватит! Я без тебя всё это знаю и понимаю, как оно льстит Хонзе. Но ведь и прежний король Данзара магам Бар-Шаббы благоволил. Однако в войне против Геона они все равно его не поддержали?

Граф Рексфорд одним глотком осушил свою чашечку. И посмотрел в глаза другу:

— Прошло почти двадцать лет, Кендал. Успело вырасти и опериться целое поколение. Дар, может, и неизменен, а вот умы?.. Мэйнард Второй — не его отец. И неделю назад он принял на рассмотрение закон об отмене ограничивающих амулетов. На всей территории Данзара.

Его светлость, не поверив собственным ушам, приподнялся на стуле.

— Ты, должно быть, шутишь!

— Если бы, — не поведя бровью, отозвался тот. — И Мэйнард, похоже, тоже не забавляется. Ибо, цитирую, «амулеты — есть позорное клеймо, что порочит достоинство свободного государства и демонизирует Силу, данную нам богом»!.. Сказано было данзарским послом на закрытой аудиенции у архимага неделю назад. Не только у эль Гроува в Бар-Шаббе свои люди есть, так что сведения, можно сказать, из первых рук… Хотя, подозреваю, их не особенно-то и прятали.

Лицо герцога потемнело, губы сжались. То, что он услышал, даже звучало чудовищно. Отменить закон? Упразднить амулеты? Подставить под удар население целой страны, и не чьей-нибудь, а своей собственной?.. Дикость! Опасная, безумная, не оправдывающая себя! Да, чародеев в разы меньше, чем обычных людей, дай боги одна десятая по всему миру наберется, однако, принимая во внимание тех же беженцев и магическую вольницу в Данзаре…

— Он этого не сделает, Айрон, — отрывисто сказал магистр алхимии. — Уловка, чтобы подобраться поближе к Хонзе — да, но не в самом же деле? Он получит хуже, чем гражданскую войну! Он получит настоящую бойню! Не верю, что Мэйнард сам этого не понимает!

Граф Рексфорд с ответом не торопился. Хмуря широкие темные брови, он крутил в руках пустую кофейную чашечку, невидящим взглядом уставившись куда-то сквозь запертые ставни.

— Все может быть, Кендал, — наконец проговорил он, устало растирая пальцами виски. Лоб его прорезала глубокая, темная морщина. — Не будем загадывать наперед. В конце концов, правитель Данзара, кем бы он ни был, отнюдь не дурак. И не чародей. Если он решит упразднить амулеты, их снимут и его придворные маги — сжечь мосты, но оставить лодку у него не выйдет, а это слишком большой риск. Так что, будем надеяться, хотя бы отмены закона нам удастся избежать.

Герцог невесело улыбнулся.

— Хотя бы отмены закона, — эхом повторил он вслед за другом. — Но не войны? Это ведь ты хотел сказать, Айрон?..

Тот молчал.

— Понятно, — резюмировал Кендал эль Хаарт. — И сколько у нас времени?

Граф, издав какое-то невразумительное восклицание, махнул рукой.

— Так мало или так много? — педантично уточнил герцог.

— Не знаю, — раздраженно выдавил из себя магистр щита. — Но одно знаю точно — я завтра же отзову свое прошение по поводу Оливера. Нечего ему там делать. А в Мидлхейме, если уж на то пошло, тоже есть неплохие школы.

Он говорил о младшем сыне, которому вот-вот должно было исполниться шестнадцать — и который, как когда-то отец и старший брат, готовился отправиться этой осенью в высшую школу Бар-Шаббы. Герцог склонил голову набок:

— Твое право. Если ситуация действительно так плоха, может, оно и к лучшему. А Райан? Его тоже, получается, заберешь?

— Поди его забери, — скорчив гримасу, отозвался товарищ. — Лоб здоровый, слова поперек не скажи, лучше отца всё знает! Да и четвертый курс ведь, может, повезет, доучиться успеет. Опять же, Райан не юнец зеленый — уж знаний хватит ноги унести, если вдруг припечет.

— Тоже верно, — вполголоса обронил герцог и потянулся к кофейнику. — Еще?

— У меня скоро из ушей польется, — кисло отозвался Рексфорд. — Кофе не вино… Да наливай уже. Сидит весь в образе. Нейла-то на будущий год дома не оставишь?

— Пока не вижу смысла, — наклоняя кофейник, сказал хозяин дома. — Если до осени ситуация не ухудшится критически, в Бар-Шаббу он поедет.

— За пять лет вперед уплачено? — хохотнул магистр щита.

— И это тоже. Вот, держи… Кстати, раз уж мы об этом заговорили — так что там с Нейларом? Ты разобрался?

Айрон сделал глоток еле теплого кофе и пожал плечами:

— Я да. А он пока нет. Говорю ему: специальность-то выбрал? Третий курс на носу, как-никак, всего год до распределения. А он: «Я, наверное, как отец». В алхимики, значит. «Наверное»! Мы с тобой уже при поступлении знали, где пригодимся!

— Ну, то мы с тобой…

— Да брось! — отмахнулся магистр щита. — С его-то данными? Мне Райан рассказывал, как твой старшенький из щитов кружева вяжет одной левой — и это на втором-то году обучения!.. В бойцы ему прямая дорога, нечего тут и думать.

Кендал эль Хаарт вспомнил валящиеся из рук сына шесты и скептически крякнул.

— Бойцам не только сила нужна, — сказал он. — Но и руки, а с этим у Нейлара беда. Про щиты да «кружева» я знаю, мэтр Эллезар три листа исписал, разливаясь, да только с остальным что делать?

— Ничего, — самым будничным тоном отозвался граф Рексфорд. — Повторяю, оставь ты парня в покое! Задавил вконец своей непогрешимостью, он шаг в сторону при тебе сделать боится.

— Ну, ты уж совсем из меня тирана семейного делаешь, — возмутился Кендал. — Я даже голоса на сыновей сроду не повышал.

— Можно подумать, оно тебе надо, — буркнул тот. — Когда от одного примера зажмурится хочется!.. Трудно было подставиться разок-другой, удар пропустить, чтобы бедняга в себя поверил?

Кендал поджал губы:

— Привыкнет — потом больнее в ответ прилетит. Не для себя же стараюсь. И не боится он меня, не говори ерунды.

Магистр щита в ответ закатил глаза.

— Боится, не боится — кой демон разница? — булькая своим кофе, сердито ответил он. — Оставь его в покое, в сотый раз говорю! Ему не всевидящее око нужно, не тренировки до седьмого пота, а всего-то лишь немного свободы! И общество таких же юнцов, за которыми ему не придется тянуться, как за тобой, из последних сил выбиваясь. Дай угадаю — у Нейла и друзей-то, должно быть, нет?

Кендал неуверенно пожал плечами. Об этом он как-то не задумывался. Магистр щита торжествующе поднял вверх указательный палец:

— Что и требовалось доказать! Так чего же ты от парня хочешь? Конечно, он в близком контакте работать не умеет, практики, считай, ноль, а ты с ним вровень так на так никогда не встанешь. Зато мой Райан всё одно до сентября баклуши бить собирается, вот его к делу и приспособим: они с Нейлом погодки, по школе, опять же, знакомы, а уж приятелей у Райана целая толпа. Сведет с ними Нейла, побузят вместе разок-другой, парнишка расслабится…

Он повелительно вскинул руку, заметив, что товарищ собирается что-то возразить, и припечатал:

— Я тебя алхимии учить не лезу? Вот и ты меня не учи. Пришли сына завтра к нам, хоть под каким предлогом, я с Райаном утром поговорю. И хватит мне рожи корчить! Нейлар — боец. Не раскрывшийся еще в полную силу, неуверенный в себе, бывает, но боец. А уж что с ними делать, я лучше тебя знаю!

Глубокая ночь окутывала Геон. Темная, мягкая она распахнула свои крылья над побережьем, над скалами, над королевским дворцом — не слышно было ни голосов, ни плеска фонтанов, только чуть шелестели кроны деревьев да изредка где-то глухо и одиноко взбрехивал потревоженный пес. Разбуженный сторонним звуком, он поднимал лохматую голову, чутко прислушивался, принюхивался и вновь затихал, успокоенный. Тихо было вокруг. Мирно.

Дворец давно спал. Лишь колыхались на окнах тонкие занавеси да лениво, негромко переговаривались у ворот караульные. Для отдыха у них был целый вчерашний день, будет и следующий… В отличие от той, кому они служат. Что поделать, участь королев не та сказка, в которую каждой хотелось бы попасть. У королевы меньше свободы, чем у обычной крестьянки: королева всегда на виду, всегда помнит, кто она и для чего она здесь, королева всегда в ответе — за страну, за народ, и не перед богами, а перед самой собой. Сколько бы ей ни было лет, как бы она ни устала нести свое бремя, она — королева!

Стефания Первая сидела в постели, откинувшись на гору подушек. Взгляд ее бесцельно блуждал по спальне, привычно выхватывая из темноты, чуть разбавленной неясным лунным светом, очертания предметов и мебели. Огромное зеркало в золоченой раме, высокие вазы с цветами у распахнутых настежь балконных дверей, холодный зев камина, над которым чернеет прямоугольник парадного портрета — старого, написанного еще полвека назад… Сейчас, ночью, холста было не разглядеть, но Стефания помнила каждый мазок, каждую черточку, каждый локон в прическе изображенной на портрете девушки. Новоиспеченной королевы Геона, молодой супруги его величества Когдэлла Четвертого, совсем еще девочки с ясными глазами и ямочками на щеках, в тяжелом парадном облачении, таком непривычном и сковывающем — как юна она тогда была! И как тяжко смотреть в безвозвратно ушедшее прошлое! Из груди ее величества вырвался тихий вздох. Не горький, вдовий — нежных чувств к венценосному супругу Стефания никогда не питала, пусть и считала свой брак вполне удачным. Нет, это был вздох-прощание, вздох-сожаление — о молодости, что унесла с собой не только красоту, но силы и здоровье. Что значат морщины и дряблая шея по сравнению с полным бессилием? Когда ты не чувствуешь собственных ног, когда целиком зависишь от других, будучи не в состоянии даже поднять с ковра упавший платок? Ты, королева!.. Она отвела взгляд от портрета и, не глядя протянув руку, взяла с серебряного подноса бокал. Вода в нем была совсем теплой, лед давно растаял. Сделав глоток, ее величество ткнулась затылком в подушки: бессонница, верная спутница старости, давно поселилась в королевской опочивальне, а настойку корней лурии, заботливо оставленную одной из камер-фрейлин на том же подносе, Стефания терпеть не могла. Лурия дарила забвение, но оставляла после себя приторную до горечи сладость на языке и тяжелую голову наутро. Много ли радости в таких снах? Королева вновь поднесла к губам бокал — пить ей не хотелось, но лежать вот так, без движения, не смыкая глаз, было выше ее сил. Занять себя хоть чем-то, пока…

Кружевная паутина занавеси балконных дверей вздрогнула, словно под порывом ветра. Стефания подняла голову. И улыбнулась: в центре комнаты, вырастая прямо из пола и с каждым мгновением увеличиваясь в размерах, беззвучно закружился мутный воздушный смерч. Секунда, другая, вот уже он поднялся в человеческий рост, вот замерцал серебристыми искрами, задрожал и растаял во мраке спальни. Оставив вместо себя невысокого плотного человека с курчавой окладистой бородой, в длинном черном камзоле и с потертой сафьяновой папкой подмышкой. Человек поднял руку и сухо щелкнул пальцами: дверная занавесь, снова вздрогнув, застыла, словно схваченная морозом, по стенам спальни, как по воде, пробежала крупная рябь — непроницаемый защитный купол накрыл собой комнату, отсекая ее от всего остального мира.

— Данстен! — королева, отставив бокал, протянула верховному магу руку. — Пришел таки? Думала, не дождусь.

— Разве такое бывало, ваше величество? — улыбнулся в ответ герцог эль Гроув. — Вашей стойкости могут позавидовать скалы.

Алым бликом вспыхнул в полумраке крупный рубин амулета, что до поры прятался в недрах папки. Сунув голову в петлю цепи, маг с удивительной для своих лет и комплекции резвостью обогнул высокую спинку кровати и склонился над рукой ее величества. Королева рассмеялась:

— Тебе не надоели эти церемонии? Уж сколько лет…

— И каждый день — как первый, — отозвался Данстен эль Гроув, присаживаясь на край постели. Они переглянулись с одинаковой легкой усмешкой, добродушной, чуть снисходительной, которая может родиться только меж очень близкими людьми, вместе прошедшими огонь и воду и понимающими друг друга без слов. Конечно, никому из них не нужны и не важны были те «церемонии», но ему нравилось слышать ее смех, а она любила тепло его сухих, жестких ладоней. Четверть века прошло с их первой встречи наедине, четверть века они были вместе: под покровом ночи, втайне от всех, укрытые магическим куполом… Четверть века — как один день.

— Садись поближе, — хлопнув рукой по перине рядом с собой, сказала Стефания. — Что нынче так задержался?

— Всё то же, — исполняя ее просьбу, отозвался он. И с видимым удовольствием откинувшись на подушки, пояснил:- Наплачемся мы с Бар-Шаббой, душа моя! Дай только срок.

Лицо королевы помрачнело.

— Опять плохие новости? Как будто амулетов нам было мало!.. Ну, что на этот раз?

— Пока что ничего, — отозвался он, задумчиво глядя прямо перед собой. — Но это, сдается мне, ненадолго. Мэйнард Второй хитер, как целая стая лис, и на архимага имеет большое влияние: закон об отмене амулетов он, конечно, не примет, но, сама понимаешь, грамотно запущенный слух всегда работает лучше правды! Маги Данзара своего короля на руках носить готовы, а маги Бар-Шаббы… Скажем так, их его решительность тоже весьма впечатляет. И пускай последнее слово остается за Хонзой…

Стефания досадливо передернула плечами.

— Хонза! — перебив герцога, прошипела она. — Он давно выжил из ума! Ты думаешь, кто-то всерьез отнесется к его воле?!

Верховный маг медленно покачал головой.

— Не он меня заботит, душа моя. Ты права — если выбор Хонзы пойдет вразрез с мнением большинства, Бар-Шабба, не моргнув глазом, спишет это на его старческое слабоумие. Дело не в том! Я сомневаюсь, что архимаг вообще успеет сказать свое слово!

— Но ведь ты говорил — у него еще осталось около года?

— Это если сам, — веско уронил герцог эль Гроув. — На что, прямо скажу, я уже не рассчитываю. Хонза мешает всем. И его уберут, как только представится такая возможность. А мы до сих пор не знаем, кого из претендентов на место архимага Мэйнард действительно кормит с рук! Обработка идет сразу во все стороны: данзарский посол не только в доме главы частый гость, он и остальных не забывает.

Верховный маг Геона помолчал, морща брови, и, забывшись, ударил сжатым кулаком по одеялу:

— Да что посол! Из каждого угла в Бар-Шаббе несет Данзаром!.. Мэйнард начал со своих чародеев, а уж те, кого он взрастил на правах и свободах, понесли заразу дальше. Большинство из них молодые, неопытные, зато горячие и умеют убеждать — особенно таких же юнцов.

Рука Стефании, лежащая на запястье мага, напряглась.

— Ты говорил о Бар-Шаббе. А мы? До нас это уже докатилось?

— Не в таких масштабах, и мы делаем всё возможное, но…

Он умолк, не закончив фразы. Ее величество вскинула голову:

— Этого нельзя допустить. Ни за что! Такие восстания, что видел Геон, Данзару даже не снились, но кто их помнит? Одни старики, которых почти не осталось!.. Молодость правит бал, Мэйнард сделал на нее ставку — и если мы что-нибудь не предпримем, то оглянуться не успеем, как адепты школ Мидлхейма начнут не только задумываться, но и прислушиваться. Ты ведь знаешь, как это бывает!

— Знаю, душа моя, — отозвался он, успокаивающе сжимая в ладони ее пальцы. — И как бывает, и чем заканчивается… Не рви себе сердце. Пока я жив, им нас под себя не прогнуть, как бы Мэйнард ни старался. В конце концов, мы тоже не котята беспомощные!

Она невесело улыбнулась:

— Ты, может, и да.

Данстен эль Гроув повернул голову и посмотрел в ее печальные глаза. Он знал, о чем она думает.

— Время еще не пришло, Стефания, — твердо сказал герцог. — Твой внук станет достойным королем, но… Не сейчас. Рано. Не для него, для Геона. Пусть Мэйнард тешит себя иллюзией твоей слабости! Она еще сыграет нам на руку, поверь.

Ее величество покорно вздохнула. Они говорили о коронации Рауля много раз, и верховный маг всегда высказывался против. Прав ли он был? Кто знает. Но она верила ему, и не было еще случая, чтобы ей пришлось пожалеть об этом.

— Я старая развалина, Данстен, — тихо пробормотала Стефания, закрывая глаза. — Мне не угнаться за Мэйнардом, даже если ты будешь рядом. И сейчас, когда моя страна нуждается во мне, я уже ничего не могу ей дать.

Лицо верховного мага посерьезнело. Всем корпусом повернувшись к королеве, он взял ее за подбородок и заставил посмотреть на себя.

— Ты дала Геону достаточно, — отрезал герцог. — И отдала — тоже. Он никогда этого не забудет, а при случае, уж будь уверена, еще и другим напомнит, если понадобится!.. Ты просто устала, душа моя. Это всё жара и бессонница. Давай-ка устроим тебя поудобнее…

Не обращая внимания на ее вялые протесты, он умело взбил смявшиеся подушки и, уложив королеву, как укладывают ребенка, вытянулся поверх одеяла рядом с ней.

— «Развалина», — ворчливым басом передразнил герцог, вспомнив ее недавние слова. — А я тогда кто, позвольте спросить? Я ведь вас на три года старше, ваше величество!

Стефания Первая улыбнулась. И, вновь закрыв глаза, положила голову ему на плечо. Мягкая курчавая борода мага щекотала висок, а высокий воротник черного камзола знакомо пах свечным воском, сандаловым маслом и жженой бумагой. Эти запахи всегда успокаивали ее, окутывая теплым, уютным облаком, вселяя уверенность, что все наладится, все будет хорошо — так или иначе. И пускай за окном зреет буря, а в дверь уже стучится кованой перчаткой незваный гость…

«Обойдется, — думала Стефания, засыпая. — Бывало и хуже. Даже если дойдет до войны, одну ведь мы как-то пережили? Так милостью богов переживем и вторую»