Глава девятнадцатая

Каждый раз, попадая в эту штуку, Спенсер чувствовал себя так, словно укладывался в гроб: переполненный, закупоренный контейнер для тел с закрытыми коридорами-переходами. Он предпочел бы как человек пройти через поле, даже сквозь ветер и ненастье, чем попасть в утробу самолета через эту кишку. Он подозревал, что на самом деле авиакомпании защищают клиентов от желания удрать и избежать попадания в самолет вообще.

В таком посредственном настроении Спенсер пробрался по проходу и обнаружил свободное место — слава Господу, возле окна. Надпись “ПРИСТЕГНУТЬ РЕМНИ” уже горела, турбины рокотали, пробуждаясь к действию, и огромный реактивный “боинг” уже поворачивался на переднем шасси, чтобы вырулить на взлетную полосу.

Солнце сверкало на полированной поверхности крыла, когда пилот вел тяжелый корабль через поле на взлет. Спенсер наблюдал, как пружинит крыло, и старался убедить себя, что крыло и рассчитано пружинить подобным образом. Оно не отвалится в воздухе.

Все это он знал. Он звал это по часам мучительного личного наблюдения. До начала наблюдений его заверил в структурной однородности крыльев не какой–нибудь профессионально заинтересованный инженер-авиатор, а его собственный психоаналитик; тот самый, к которому он ходил годами, прежде чем голливудские картины стали снимать за границей, и после того, как он перестал быть звездой такой величины, что продюсеры соглашались дожидаться его прибытия поездом или пароходом.

Он научился летать, как это бывает, на кушетке психиатра. Но единственный род полетов, который ои но-настоящему наслаждался, были полеты на бомбардировщике Б-17 или истребителе “Мустанг” во множестве фильмов о второй мировой войне: на фанерных подделках, никогда не покидавших пола звуковых павильонов МГМ.

Капитан развернул свой самолет на девяносто градусов и вывел его на линию взлета. Громадный корабль затрясся от носа до хвоста, когда пилот, держа его на тормозах, раскрутил двигатели до режущего ухо визга, ожидая лишь сигнала с контрольной башни.

Мысли Спенсера неслись в панической синхронности с двигателями лайнера. Сейчас, когда самолет стоял, напрягшись, будто спринтер на стартовой отметке, он мог побежать к выходу, умоляя выпустить его, и будь прокляты все трудности вместе с ролью, которую он потеряет!..

Минута прошла. “Боинг” покатился сперва лениво, потом быстрее, визжа, как раненая птица. Что за безумный способ для человека перебираться с места на место!

Невидимая мощная рука вдавила Спенсера в кресло, когда самолет, задрав нос, оторвался от взлетной полосы.

В пассажирском салоне мигнула и погасла надпись “НЕ КУРИТЬ”. Рука Спенсера автоматически поднялась к нагрудному карману, нащупывая пачку сигарет, которой там не было. Он ведь бросил курить. А сейчас было как раз то время, когда он об этом пожалел.

Где–то на задворках сознания он слышал, как стюардесса начала свою лекцию “о порядке оставления корабля” на случай, если придется сесть на воду посреди океана. Стюардесса произносила эту стандартную речь, по крайней мере, сотни раз. Она надоела ей, заученная наизусть, ум ее был занят совсем другими вещами, словно у актрисы, которая слишком долго играет одну и ту же роль.

Спенсер слышал этот текст не меньше десятка раз, но он все еще тревожил его. Рубашка его взмокла и прилипла к спине. Слава Богу, ему больше не оставалось ничего, как расслабиться и дожидаться окончания полета. Когда съемки закончатся, он получит деньги на обратный билет и вернется домой на корабле. Он позвонил стюардессе и купил пачку сигарет.

Докурив сигарету, Спенсер встал из кресла и пошел по проходу в поисках туалета. Он чувствовал, что на него смотрят. Его актерские антенны почувствовали глаза, ласкавшие его, прежде, чем он увидел девушку. Она сидела в последнем ряду салона возле молодого человека в дешевом синтетическом костюмчике. Девушка и юноша наверняка были вместе, но они не подходили друг другу. Он был самолюбиво консервативен. Она — решительно модной. Соломенные волосы — длинные и прямые; мелкие черты круглого личика; мини-груди, холмиками оттопыривавшие водолазку. Все в ее верхней половине казалось маленьким, кроме глаз, больших и серых, подрисованных карандашом, чтобы казаться еще больше, — это был единственный грим, каким она пользовалась.

Она толкнула юношу локтем в бок и глазами показала ему туда, куда смотрела сама — на Спенсера. Юноша изумленно посмотрел, затем оглянулся на нее вопросительно, как будто спрашивая: “Что особенного в этом длинном костлявом джентльмене, болтающемся в проходе?”

Печально. И все же Спенсер понял реакцию парня. Но дразнило желание выяснить, почему его узнала девушка. Проходя мимо них, он кивнул, совсем чуть-чуть, и выдал одну из своих самых застенчивых улыбок. Глаза девушки засияли, она уселась прямее. Парень еще больше изумился. Наверное, даже рассердился.

Закрыв за собой дверь в туалет, Спенсер задумался, вправду ли девушка узнала его. Может быть, он показался ей смутно знакомым, и она просто на всякий случай решила быть вежливой. Может быть, она решила, что это кто–то из знакомых или коллег ее отца...

Изучая в зеркале свое лицо, он пришел к выводу, что все эти предположения неверны. Может быть, девчонка просто подумала, что он чертовски привлекательный мужчина.

Ему стало интересно, откуда в салоне первого класса эти два детеныша.

Сняв пиджак, Спенсер повесил его на крючок, содрал с себя рубашку и промокшую майку, намочил бумажное полотенце и начал растирать свой торс до тех пор, пока не исчезло ощущение липкости. Мокрую майку он швырнул в ящик для использованной бумаги, оделся и вышел из туалета. Он вернулся к своему месту, не глядя больше в сторону парня и девушки. Но он чувствовал ее взгляд на своей спине. Они летели уже три часа и были посередине океана, когда девушка подошла и уселась рядом с ним.

Стюардесса только что забрала у Спенсера поднос с остатками еды, к которой он едва притронулся, и он возобновил наблюдение за крылом, внимательно осматривая его поверхность, чтобы не пропустить, когда на нем вдруг появятся пятна, подтеки масла или еще какой–нибудь признак опасности. Почувствовав, что кто–то опустился в кресло рядом с ним, Спенсер решил, что это стюардесса принесла кофе. Но это, оказалось, его юная попутчица. Она была выше, чем ему показалось с первого взгляда, с гибким торсом и длинными ногами.

— Простите меня, — спросила она ясным, невинным голоском, — вы Рой Спенсер?

Она узнала его. Лицо Спенсера озарилось теплым светом. Он улыбнулся ей той самой необычной мальчишеской улыбкой.

— Я так и думала, — сказала девушка. — Но мне хотелось убедиться. — Она придвинулась ближе, внимательно изучая его лицо. — Просто не могу ничего с собой поделать, — откровенно призналась она. — Вы выглядите точно, как в “Потерянном эскадроне”.

— О-о, — протянул Спенсер. — Боюсь, что с тех пор я вырос на несколько футов. — Глаза девушки расширились. — Гусиных лапок, — пояснил он, улыбаясь своей маленькой шутке и показывая, как морщинки собираются в уголках глаз.

— Что такое несколько морщинок? — пробормотала девушка. — Главное, что вы живы и здоровы. Мы всегда думали... — она запнулась и раздосадованно смолкла.

— Я вас не виню, — сказал повеселевший Спенсер. — Эти картины были сняты давным-давно. Где это вы сумели увидеть “Потерянный эскадрон”?

— Ой, — возбужденно заговорила девушка. — Это было прямо–таки общественное мероприятие... — Она снова запнулась и вопросительно посмотрела на него. — Вам, правда, хочется знать?

Спенсер кивнул. Эго было больше, нем вопрос личных амбиций. Радостно взволнованная девушка казалась ему очаровательной. Не хотелось, чтобы она уходила.

— Ну, это случилось скорее потому, что нам нечего было делать, если вы не возражаете против такого выражения. Наш толкач, видите ли, собрался домой на пасхальные каникулы навестить свою матушку.

Спенсер вопросительно поднял брови.

— Ну, в школе, — пояснила девушка. — Ричи Джентри. Он собирается писать магистерскую работу по социологии.

— И он зарабатывает на учебу... э-ээ... толкая... вагоны?

— Нет, не вагоны, — вздохнула девушка. — Траву. Ее не едят, от нее летают.

— Не топорщитесь, — примирительно сказал Спенсер. — Я читаю газеты.

— Вы понимаете, — быстро сказала девушка, — он не профессиональный толкач или что вы там подумали. Просто это входит в его тему, и он встречается со всеми этими людьми, которые имеют доступ к главным. Он просто приносит нам излишки. Вы не одобряете это? — Девушка казалась встревоженной.

Спенсер пожал плечами.

— Я не осуждаю и не одобряю. Просто не понимаю, с чего вокруг этого такой шум.

Девушка кивнула, откидываясь в кресле с видом легкого превосходства, и переплела длинные ноги — одну вокруг другой.

— Это потому, что вы никогда не пробовали?

— Пробовал, — сказал Спенсер. Девушка изумилась. — Да-да! Очень-очень давно, когда это еще не стало общепринятым.

— Ну тогда вы понимаете.

— Нет, не понимаю, — почти раздраженно ответил Спенсер. — Мне вспоминается, что это тяжкая работа. Все это отчаянное пыхтение и сопение. Никогда не мог решить, наступает ли эйфория от дыма или просто от чистого утомления. — Девушка хихикнула. Спенсер задумчиво продолжил: — Не знаю, на что теперь похож Голливуд. Иногда мне кажется, что все движение куда–то сместилось. Но тогда, давным-давно, мы всего отведали понемножку. Того, о чем вы, держу пари, даже и не слышали.

Девушка возбужденно всплеснула руками.

— Расскажите мне об этом!

Спенсер обдумывал ее просьбу дразняще долго. Потам покачал головой:

— Нет. Это было очень давно. И если вы точно хотите знать правду, все это вызвало у меня лишь мимолетный интерес.

Девушка, похоже, была разочарована.

— Хотите знать, что мне на самом деле интересно? — снова подзавел ее Спенсер.

— Что? — жадно спросила девушка.

— Как вы сумели увидеть мои старые фильмы?

Девушка задумалась на секунду и затем согласно кивнула:

— О'кей. Где я остановилась?

— Ваш толкач поехал домой навестить матушку на пасху и оставил вас голодными-холодными.

— По правде говоря, только холодными. — Девушка проказливо улыбнулась. — Голодными — тут другая проблема. А денег, чтобы раздобыть траву за пределами кэмпуса, у нас не было. Через день-два головы у нас начали лопаться. Тогда мы решили, что лучше всего будет оставаться дома и смотреть все фильмы, которые крутят с полуночи до рассвета.

Тут мы наглотались декседрина и врубили телек. И попали в колею. Они прокрутили пять ваших фильмов, пять ночей подряд. “Потерянный эскадрон”, “Тайный агент”, “Бомбы вниз!”, “Посланник милосердия”, “Перехватчик”. И все мы в вас влюбились. То есть, конечно, девочки.

Тогда мы решили, что надо написать и попросить показать все остальные картины с вами. Поскрипели мозгами и отправили письмо на “Метро Голдвин Майер”... — девушка опять досадливо запнулась.

— Продолжайте.

— ...А они ответили, что с вами больше нет контракта, и неизвестно, где взять эти картины. Вам от этого плохо?

Спенсер улыбнулся:

— Старым актерам приходится учиться жить с этим.

Девушка внимательно посмотрела на его лицо.

— Знаете, а ведь вы и вправду не выглядите старым.

— Неужели? На сколько же я выгляжу? — забавляясь, спросил он.

— Я хочу сказать, что, если вспомнить, сколько вы... не появлялись, вы выглядите просто здорово.

— Да ну! Это просто потому, что вы коситесь.

— Я не косилась.

— Косилась.

— Но какое это имеет значение?

— Вы делали в точности так, как хороший оператор, когда снимает стареющую звезду.

— Он косит?

— Да, что–то вроде этого, но линзами. Он устанавливает их чуточку не в фокусе. Разумеется, с мужчинами это не проходит. Они от этого выглядят слишком мягкими. Но для дам — это просто источник юности. Если верно выбрать свет и точно установить расфокусировку, то они выглядят как ангелочки со свадебного пирога. Они просто сияют.

— Ой! Как здорово! — воскликнула девушка, хлопая в ладоши и забираясь уже с обеими ногами на сиденье. Спенсер захихикал. Она вопросительно глянула на него, пытаясь определить, чем могла спровоцировать такое веселье.

— Я просто подумал... — сказал Спенсер. — Вы помните Эйприл Уильямс?

С минуту девушка вспоминала.

— Она снималась с вами в... “Тайном агенте”. Играла девушку.

— Думаю, что можно было ее так назвать. Но я посвящу вас в тайну. Она тогда уже не была девушкой. И задолго до этого — тоже. Она снималась намного дольше, чем я. Ей было сорок пять и ни днем меньше.

— В “Тайном агенте” ей было сорок пять?

— Я еще снисходителен.

— Слишком много!

— Помните — мягкий фокус? Она выбилась в звезды, играя прелестных юных дев, и была обречена играть их, пока ад не разверзнется.

— Простите, мистер Спенсер. — Это была уже стюардесса. — Не хотите ли кофе?

— Спасибо, — сказал Спенсер. Он чуть грустно посмотрел на девушку. — Думаю, вам лучше вернуться на свое место.

— И не услышать про Эйприл Уильямс? Ни в коем случае. — Она повернулась к стюардессе. — Я выпью свой кофе здесь.

Стюардесса кивнула и отошла.

— А теперь, — попросила девушка, сворачиваясь уютным клубочком в кресле, — расскажите мне про Эйприл Уильямс.

— Так вот, — продолжил Спенсер, закуривая сигарету, — она была уже на закате своей карьеры. Но фигура у нее еще была великолепная. Единственная неприятность была в том, что начало обвисать лицо. Я–то счастливчик: у меня просто морщины. А вот линию подбородка я сохранял. У нее же здесь все висело.

— И совсем вы не морщинистый, — запротестовала девушка.

Спенсер улыбнулся, собрав при этом гусиные лапки от углов глаз до самых висков.

— Ну ладно, — уступила девушка, — может, чуть-чуть. Но если я правильно скашиваю глаза, то совсем нет.

Спенсер засмеялся. Не потому, что она сказала очень смешное, а просто потому, что она была здесь.

Появилась стюардесса с кофейником, налила им обоим кофе и ушла.

Спенсер и девушка отхлебнули кофе.

— Вы не боитесь, что не сможете уснуть? — спросил он.

— Ничуть, — сказала она, — Я решила спать так мало, как только может человек, в течение двух следующих недель. — Она порылась в своей сумке и нашла флакончик пилюль. — Видите? Хотите одну?

— Сахарин? — спросил Спенсер.

— Декседрин, — ответила девушка, бросая таблетку в рот и запивая ее глотком кофе.

— Нет, спасибо, — отказался Спенсер. — Кофе взбадривает меня настолько, насколько мне надо.

— Ну, а я держусь уже со вчерашнего дня. Если бы не дексики, я бы уже точно вырубилась. Мы вчера вылетели из Лос-Анджелеса специальным рейсом. Прибыли сюда буквально за несколько минут до посадки.

Девушка снова начала рыться в своей сумке, но не найдя того, что искала, в конце концов попросила у Спенсера сигарету.

— Знаете, — сказал Спенсер, — будь я на вашем месте, устроил бы хорошую взбучку вашему транспортному агенту. Ночь на спецрейсе плюс день на путь в Европу — совсем не то для начала медового месяца.

— Медовый месяц?! — девушка захохотала и поперхнулась дымом. Затем она понизила голос до доверительного шепота: — С ним?..

— Простите, — извинился Спенсер. — Я думал, вы вместе. Мне очень жаль.

— Мы и есть вместе, — сказала девушка, жадно затягиваясь, — И мне тоже очень жаль.

— Он ваш брат?

Девушка заговорщически огляделась, затем наклонилась к уху Спенсера и прошептала:

— Он мой... — она остановилась, дым выходил из ее рта вместе со словами и окутал голову Спенсера. — Извините, — сказала она, отгоняя дым в сторону. — Он мой выигрыш.

— Он ваш выигрыш?.. — недоверчиво спросил Спенсер.

— Ш-шш... — прошептала девушка, поднеся палец к губам, глаза ее сверкали озорным светом. — Вы его разбудите. — Она хихикнула, раздавив сигарету в пепельнице, и подобрала ноги под себя.

— Так он вам не...

— Нет, — сказала девушка, — он мой выигрыш, все верно. Я выиграла его в шоу “Вопросы и ответы”.

Спенсер засмеялся:

— Вы просто невозможны!

Девушка подняла руку и возвела свои большие серые глаза к небесам.

— Божья правда. Я его выиграла вместе с путешествием в Европу. Юный Дэвид Эйзенхауэр.

— Вот теперь я знаю, что вы меня надуваете. Эго не юный Дэвид.

— Конечно, нет. По-настоящему его зовут Пол Хендерсон. Я просто зову его юным Дэвидом Эйзенхауэром, потому что он такой дьявольски честный. А уж опекун! Вы не поверите. Мне попадались дедушки, которые не были так заботливы. Боже, не спи он сейчас, так сидел бы тут рядом, весь — будто лом проглотил от того, что я сижу и говорю с вами. Поэтому я его и усыпила.

— А что вы сделали: ударили его по голове тяжелой сумочкой?

— Не так грубо. Я насыпала ему в устричный суп секонал.

Спенсер зааплодировал и не удержался от смеха.

— Вы просто ходячая аптека. Пилюли на все случаи.

Девушка гордо кивнула.

— И если надо, пилюля за пилюлю!

В глубине салона стюардесса опустила экран.

— Сегодня мы смотрим, — объявил голос по интеркому, — “Планету вод” с Джэнис Франклин и Нейлом Мак-Дэвиггом.

— Господи! — устало произнесла девушка. Спенсер был польщен.

— Если вы хотите смотреть фильм, — продолжал голос, — вы найдете наушники и инструкции в кармашке на спинке кресла перед вами.

— Я не стану смотреть фильм, — сказала девушка.

— Не смотреть мы не сможем, — ответил Спенсер. — Но мы не обязаны слушать.

— Тогда не будем слушать. Зачем нам подмена? У меня есть вы.

Экран засветился. Изумрудно-зеленая вода. Мужчина в акваланге медленно плывет на камеру. Ближе. Ближе. Лицо в маске заполняет весь экран.

— Вы кое–что обо мне знаете, — сказал Спенсер. — Я знаю оба имени вашего сопровождающего. Но своего имени вы так и не назвали.

— Бернадетта, — ответила девушка. — Бернадетта Финлетгер.

Загрузка...