Черное солнце

Глава 9

На следующее утро Каталина за завтраком не появилась. Алисия сообщила, что госпожа Андо так и не пришла тем вечером домой, и я не на шутку забеспокоилась.

— Она вернется, вот увидите, госпожа, — заверил меня Ян.

— Не стоило мне быть с ней такой грубой, — София, которая быстро остыла после внезапного побега воспитанницы, теперь сожалела о том, что успела ей наговорить. — Я вспылила. Это недостойное поведение для сестры Ордена.

Я чувствовала себя не лучше.

— Мне надо было поддержать ее, быть на ее стороне, спросить, что случилось на самом деле…

— Вы и вправду думаете, что она не завела себе любовников? — с сомнением поинтересовалась Оре, поставив чашку с кофе на блюдце с обвиняющим звоном. — Я полагаю, вы не были в курсе, чем она занималась в Каса-де-Вентос…

— София, она моя подруга. Она делилась со мной всем, — я многозначительно посмотрела на наставницу, давая понять, что не хочу вдаваться в подробности. — Но она упомянула какие-то дела, связанные с этими имперцами. Может, это и вправду было так?

— Какие дела у нее могут быть с такими людьми? Тем более она тайно посещала их дома, словно девушка с красных улиц. Почему она не поставила в известность вас, в первую очередь?

— Не знаю…

Я задумалась. Может, Каталина неправильно истолковала мое пожелание поскорее найти себе хорошую партию? Или, может, это касалось моего совета найти себе занятие по душе? Но чем могла заниматься красивая молодая фрейлина в компании чиновников в тайне от своей госпожи? Хочешь — не хочешь, а мысли о непристойностях сами собой возникают в первую очередь. Или о шпионаже…

Холодок пробежал по коже. Неужели Каталина могла начать продавать чужие секреты? А может, и мои тоже… Могла ли она предать нас? А ведь с ее кругом общения в Мар-де-Сеале она могла поведать немало. Среди ее «поклонников» были и офицеры, и казначеи, и люди из городской стражи. Она сама рассказывала, что мужчины любят поговорить, когда думают, что до их проблем никому дела нет. Ветренная и легкомысленная девушка никак не могла представлять ни для кого угрозы.

По крайней мере, так думали.

Мерзкий привкус во рту не мог перебить даже горечь крепкого кофе. Я отказывалась верить в худшее. Тут точно было нечто другое. Тайна, которой девушка не хотела делиться даже со мной.

— Ян, если она не вернется, нужно отправиться на поиски. Где она обычно проводит время?

— Она часто посещает Зал Славы и Большую торговую галерею, а также амфитеатры и музыкальные залы, — ответила за Яна София. — Она не раз спрашивала у меня совета, какие места ей можно посетить в городе.

— Меня сейчас волнует другое — у кого она могла остаться? — спросил Ян, почесывая свою седую бороду. — Это не веасийская теплая зима, она не может оставаться на улице в такой холод.

— Думаю, у нее достаточно покровителей, которые бы могли обеспечить ей крышу над головой и теплый очаг, — мрачно процедила сервитуария.

— Я не знаю, с кем она успела подружиться в Столице, — честно призналась я, и от этого мне стало не по себе. — Кажется, она упоминала, что завела пару новых знакомых, но не более…

Сейчас я пожалела, что не вслушивалась в болтовню подруги, когда вечерами за ужином она без умолку делилась новыми впечатлениями за прошедший день. Всегда было немного завидно слушать о ее развлечениях, посещении театров, выставок и торговых рядов в Пецинии, в то время как я все свободное время тратила на учебу. Но теперь я жалела об этом. Она ведь наверняка упоминала имена новых знакомых, но я по привычке пропускала все мимо ушей.

Взгляд сам собой скользнул на пустующее место, за которым обычно сидела фрейлина. Как же легко выбивают из колеи привычные вещи, когда их лишаешься…

«Мне всегда были ближе, простые южные ребята, чем эти напыщенные павлины и курицы» — всплыли из туманного марева недавние слова подруги.

— Думаю, она остановилась где-то в постоялом дворе, — я начала нетвердо, но уверенность росла во мне с каждой моей догадкой. — Скорее всего, где-то в кварталах Симпециум или Деципции.

— Почему ты так решила? — поинтересовалась София, в голосе которой сквозило подозрение.

— Она признавалась, что скучает по простой жизни, как в Мар-де-Сеале. Когда она выбиралась вечерами в город и веселилась с простолюдинами.

София неодобрительно поджала губы.

— Да, это в ее духе… Но до кварталов мещан добираться далеко отсюда, — заметила София. — До Пецинии путь куда ближе. Если она все же не вернется сама, нужно начинать поиски самим. И упаси Император, если все дойдет до привлечения гвардии…

Хан нахмурился. В его глазах читалась та же тревога, что и у меня.

— Как только я сопровожу вас до Академии, сразу же поеду в Пецинию, — решительно объявил Максимилиан у самого выхода.

Академия. Я захлопала глазами. Все мои мысли были так заняты вчерашним происшествием, что я успела позабыть, насколько сегодня важный день, и мне никак нельзя быть настолько рассеянной. А, значит, мысли о Каталине придется отложить хотя бы до вечера. Но сейчас мне было трудно убедить себя в том, что с подругой все будет хорошо. Я чувствовала на шее камень вины.

Пока мы тряслись в карете по пути к Академии, Ян продолжал расспрашивать меня, то и дело уточняя любую информацию, которая помогла бы ему сократить область поисков. Но чем больше он получал неопределенных ответов, тем в большее смятение и отчаяние я погружалась. Казалось, Каталина Андо могла бы прятаться в этом огромном городе где угодно. А может, и вовсе быть на пути к границам Империи на любом судне, что следовало бы на юг…

— Положитесь на меня, — уверенность, с которой держался Ян, могла только поражать. — Чего бы мне это не стоило, я не допущу чтобы она как-то пострадала. Она достаточно умна и удачлива, чтобы выбраться из передряги.

Удачлива… Да, кто, как ни «благословленная Фатаной» Каталина была воплощением этого слова. И все же, как показывает жизнь, даже у удачи есть свой предел. Лишь бы только на ее долю этот предел не пришелся.

Как только я проводила взглядом наш экипаж, ноги сами понесли меня в лекторий, где я сразу двинулась к уже сидящей за столом Аде. Только она было, помахав мне рукой, хотела поприветствовать меня в своей обычной манере, но заметив мое опустошенное выражение, замялась.

— Что-то случилось? — осторожно поинтересовалась она.

— Нет, — я солгала и покачала головой для пущей убедительности. — Просто… немного волнуюсь.

Но сузившиеся подозрительные глаза ясно говорили — мой ответ ее не убедил. Желая избежать ненужных расспросов, я сразу же перевела тему:

— Ты не видела Ари? Он обычно приходит к началу занятий, но что-то сегодня задерживается…

Упоминание имени друга сработало, словно звон погребального колокола. В миг помрачневшая Ада тут же отвела взгляд и помотала головой.

— Это из-за меня он вчера так, — негромко сказала она, пальцы яростно крутили перстень. — Не надо было расспрашивать… Как думаешь, у Ари будут проблемы?

— Его дедушка показался мне суровым, но справедливым, — я попыталась придать своему голосу уверенности, которой мне самой сейчас не хватало. — Он даже просил прощения за него передо мной и тобой… А при первом знакомстве он показался мне совсем другим человеком.

— Вдруг, из-за его поведения, Ари не отпустят на прием во дворец?..

— Думаю, Ари — не тот человек, который будет сокрушаться по этому поводу.

— А вот ты зря так, — вздохнула она. — Это он делает вид, что не выказывает интереса к светской жизни. Никто не захочет по своей воле сидеть в четырех стенах.

От такого заявления у меня удивленно вскинулись брови. До этого Ари лишь пренебрежительно высказывался обо всех этих раутах и званных вечерах, не раз отчитывая меня за то, что трачу драгоценные время на такие глупости. Откуда же у Ады вдруг такое мнение?

— Это он тебе так сказал? Или твое собственное предположение?

На скептичное замечание девушка лишь неопределенно пожала плечами. Интересно, когда это ее стало так сильно волновать, как предпочитает проводить досуг молодой отигнир?

— Кхм-кхм, — громкое настойчивое покашливание раздалось внизу лектория, призывая всех к тишине. Профессор Амициус уже стояла за кафедрой, и обводила студентом суровым взглядом черных глаз. Все разговоры резко смолкли — наш преподаватель юриспруденции славилась своей строгостью, а любое нарушение правил грозило выговорами и проблемами.

Я нервно начала крутить головой, ища знакомую светлую шевелюру. Это было очень непохоже на пунктуального и дотошного Ари. Первый раз на моей памяти северянин опаздывал на занятие.

Пока я безрезультатно пыталась конспектировать за профессором лекцию о возникших после Священной войны трех триадах канцлеров, мои мысли были далеки от вникания в обязанности Триад Войны, Закона и Казны. Безудержный селевой поток догадок постепенно заполнял голову, и каждое предположение омрачало сильнее предыдущего. Мало мне сначала откровений Максимилиана и забот о предстоящем выговоре отца, ссоры Каталины и Софии, так теперь и это… А от мысли, что еще и перед Асциллой придется извиняться, если Ари не появится, сразу дрожь волной стыда по телу пробежала.

Стоило только приблизиться к осуществлению нашего плана, так все стало рассыпаться на куски. Случайно приоткрывшаяся дверь в мир, сокрытый от нас многовековыми замками, грозился остаться закрытым и дальше. Если господин Раомос решит, что мы — не подходящая компания и плохо влияем на воспитание его внука, никто в Империи не сможет переубедить старого гвардейца, даже сам Император. Пойти против воли деда Ари Хус никогда не посмеет. Без начитанного парня и его эрудированности докопаться до истины мы никогда не сможем, а наша хрупкая дружба, связанная, казалось, только личным интересом каждого, легко исчезнет, словно снег в ладонях.

Ари не появился на следующих лекциях. На практикумы, которые были в расписании после обеда, юноша тоже не пришел. Тревога уже сошла, уступив место опустошающему смирению. Ада на удивление, не теряла надежды.

— Мы можем пойти и вдвоем, — уверяла она на одном из перерывов, когда я поделилась с ней своими переживаниями. — Скажем Асцилле, что Ари заболел, и все. Не отменять же. Профессор столько усилий потратила, чтобы договориться о нашем посещении. И второго шанса нам может и не представиться…

Решительность подруги не давала отчаяться, хотя желание опустить руки было куда сильнее.

Когда мы выходили из кабинета после последней лекции по литературе, я уже готова была начать убеждать Аду отступиться, извиниться перед Церсорией и попробовать придумать как-то другой способ воспользоваться лазуритовым хрусталем, как друг набелитка резко остановилась. Взгляд ее был прикован к другому концу коридора, где у окна задумчиво вышагивал туда-сюда Ари. Парень явно стоял тут давно — ковер под его ногами уже успел заметно примяться.

— Ари! — в радостном вскрике Ады слышалось облегчение. Набелитка, схватила меня за руку и потянула за собой.

Северянин вздрогнул и резко обернулся. Его лицо просветлело, но тут же сменилось волнением и замешательством.

— Я должен принести свои извинения, — негромко сказал парень с таким выражением, словно он оправдывался перед присяжными на суде. — Мне вчера не следовало себя так вести, тем более за столом.

Говорил он хоть и неуверенно, и мы терпеливо молчали — Ари явно готовился к своей искупительной речи заранее, но все равно каждое слово давалось ему с немалым трудом.

— Мне не стоило так резко реагировать на слова брата Арсения, но я дал волю эмоциям, и повел себя недостойно в присутствии… своих друзей. Мое поведение недостойно наследника Великого Дома и позорит нашу семью, особенно учитывая, что это произошло в присутствии благородных дам. От имени Дома Хус и семьи Раомос я должен просить прощения у вас и молить, чтобы случившийся приступ гнева не был расценен как оскорбление и неуважение.

«Подо льдом таится ярость»…

Интересно, сколько же ярости, гнева, ненависти и обиды таится под ледяной броней Ари, в которую юноша так усердно облачал себя? Не подпуская к себе никого и надеясь, что притворная самоирония сделает его неприступным для ударов извне. Вот только ледяную броню легко расколоть, ударив в нужное место.

— Ари, если все эти проблемы у тебя из-за нас, ты только скажи, — набелитка осторожно подступила к нему, словно хотела взять его за руку, но одернула себя, так и застыв с протянутой кистью.

— Что?.. — он непонимающе посмотрел на нас.

— Ну, ведь ты сам говорил, что хотел бы больше времени проводить вне дома, когда у тебя теперь хорошая компания…

Я переводила удивленный взгляд с Ады на Ари. Ничего себе. А выходит набелитка и вправду общалась с парнем по этому поводу. Ада продолжила сбивчиво тараторить:

— Я знаю, что ты сначала хотел отказаться, и это я тебя уговорила, но я не думала, что для тебя это такие проблемы с твоим дедушкой. И если для тебя будет лучше не общаться с нами, то мы больше не будем тебе мешать…

— Нет, — торопливо выпалил он. — Нет, что вы! Все в порядке. Мы с дедушкой и братом Арсением поговорили. Дедушка напомнил ему, что я уже не маленький мальчик, и о и не позволять себе принижающих высказываний, тем более в присутствии посторонних. Арсений извинился и сказал, что впредь будет обращаться со мной с большим почтением. А я пообещал, что не буду больше терять самообладание. По крайней мере, при гостях.

Парень улыбнулся, стараясь выглядеть бодрым, но его изнеможение, сильнее обычного, уж слишком бросалось в глаза. Лицо Ады озарила улыбка, а темные карие глаза засияли.

— Тебя не было весь день, и мы решили, что господин Игнаций и вовсе решил тебя наказать домашним арестом, — призналась я. — Или, того хуже, переведет на заочное обучение…

— Мы просто потратили на разговор полночи, и я не выспался. Брат Арсений любезно написал объяснительное письмо, которое лично передаст профессору Церсории, мол, мне нездоровилось… Надеюсь, я ничего важного сегодня не пропустил?

Мы двинулись в сторону профессорского крыла на третьем этаже корпуса, где мы договорились встретиться с Асциллой. Дни становились заметно короче, словно бы солнце не желало показываться из-за пелерины облаков в такую стужу. Я укуталась, пока мы переходили по открытой галерее, чуть занесенной снегом. Ада то и дело потирала ладони, девушка немного дрожала, но не понятно — то ли от холода, то ли от волнения.

Я молча слушала, как набелитка и нортлинг непринужденно обсуждают прошедшие занятия, домашние задания и предстоящие праздничные дни. До сих пор мне было тяжело поверить, что Ада и Ари умудрялись проводить время вместе, беседовать о чем-то друг с другом, оставив меня в стороне. Обида иглой кольнула в груди. Странная смесь ревности и предательства ставила меня в тупик. То, что ребята общаются между собой, не значит будто я им не нужна, или что у них есть от меня какие-то секреты. Но…

Мысли снова устремились к Каталине. Ее навыку заводить новые знакомства можно было только позавидовать. В Каса-де-Вентос, пока я томилась за унылыми нравоучительными беседами с отцом, Андо без толики угрызений совести проводила время с подружками из числа служанок, обсуждая последние сплетни и перемалывая косточки завистницам. Но раньше это никогда меня это не задевало. Отчего сейчас же я чувствую себя такой покинутой?

Поднявшись по широкой винтовой лестнице, мы быстро забежали в коридор. Щеки горели огнем, ласкаемые теплым воздухом. У кабинета на кафедре древней истории, где красовалась табличка с именем Асциллы Церсории, уже стояла сама куратор и высокий молодой мужчина, сложивший руки в замке за спиной, увлеченные беседой.

— Ах, вы как раз вовремя, — заметив нас, Асцила поправила съехавшие на переносицу очки. — Сайрус, это твои сегодняшние подопечные.

Молодой человек вежливо поклонился, когда профессор Церсория представила нас. Сайрус Чембер с нескрываемым интересом разглядывал нашу троицу. Темно-серые с платиновым отливом волосы выдавали в нем останские корни, в очередной раз напомнив об Александере Вибере. Но голубые глаза горели живым любопытным огнем без тени презрения.

— Для меня будет большой честью показать благородным господам, чем занимаются наши исследователи, — торжественно объявил он, и жестом указал следовать за ним.

— Так вы на последнем курсе, господин Чембер? — поинтересовалась я, успев укутаться на ходу перед тем, как шагнуть навстречу жалящему морозу.

— Можете звать меня просто Сайрус, госпожа.

— Вы не из Малого Дома? Не помню там Чемберов, хотя, зная непостоянство вашей аристократии, у меня могут быть устаревшие сведения, — едко заметила Ада. В ней в снова проснулась та самая заносчивая и высокомерная аристократка, которую я не видела уже очень давно.

— Вы правы, госпожа Набелит. Я не дворянин, — Сайрус не отреагировал на ее бестактное поведение. — Видите ли, мой отец — маркграф Элиот Миддлтон. Чембер — фамилия моей матери, которая служила в его маноре.

На мгновение Ада скривилась, словно бы ей предложили отведать прокисшего молока.

— И давно бастарды удостоены чести получать образование в самом престижном учебном заведении Империи?

— То было решение отца, и за это я перед ним в неоплатном долгу. Для маркграфа Миддлтона нет ничего зазорного в том, что незаконный ребенок будет верой и правдой служить на благо нашей семьи. Я рос на равно с другими детьми сэра Эллиота, Тем более, мне не светит никакое наследство, так что моим сводным братьям не нужно беспокоится по этому поводу.

— Интересные у вас обычаи… И каждый дворянин так спокойно принимает всех своих отпрысков?

— Скорее, это прихоть самого маркграф. Вы не думайте, в наших традициях не очень принято как-либо признавать таких… как я, — его губы тронула печальная улыбка. — Отец считает, что для благополучия Дома хороший специалист, тем более со связями в Столице, всегда будет нужен. Но не будем об этом. Прошу простить мое любопытство, но студенты такого статуса и происхождения, как вы, интересующиеся научными исследованиями — это большая редкость!

— Вы — не первый кто говорит нам такое, — заметила я.

— Понимаю, что вами движет простой интерес, однако обычно первогодкам хватает и тех занятий, что входят в их курс. Мало кто выбирает тяжелый и тернистый путь науки по своей воле.

— Имеете виду, что обычно это потомственные ученые? — уточнил Ари.

— Да, господин Хус. Какое бы разностороннее образование не стремилась дать Империя, все равно все сводится к тому, что каждый из нас занимает предписанное нам на роду место. Почти все так или иначе решают продолжать дело своих родителей.

Я горько усмехнулась. Отсутствие выбора. Вот она — цена нашей стабильности и процветания.

— Так что же вызвало у вас, молодые господа, интерес к исследовательской деятельности?

— Мой отец обожает всякие такие штучки, — напускная надменность набелитки улетучилась сама собой, стоило ей с горящими глазами начать рассказ. — В Миреме часто проводят ярмарки изобретателей, где мне даже довелось однажды увидеть паровой механизм. А во дворце есть целая коллекция заводных механизмов в виде разных зверей, птиц, рыб и насекомых.

— У падишаха Рушана очень тонкое чутье на технический прогресс. Механические животные стоят не дешево и сложны в изготовлении. А еще, как мне известно, он вкладывает большие средства в изучение и изобретения, которые могут облегчить труд земледельцев и скотоводов.

— Земли Набелита велики, и до сих пор не все возделаны, — кивнула Ада. — На юге сколько пустынь и степей, которые можно было бы превратить в цветущие оазисы… Правда мы с отцом не сходимся во мнениях. Он думает, что технический прогресс рано или поздно приведет к тому, что мы возьмем верх над природой.

— А вы, госпожа?

— А я считаю, что раз магия все еще часть нашего мира, нельзя терять возможности использовать ее для нашего блага.

Останец задумался, явно пытаясь подобрать правильные слова.

— Империя очень жаждет уменьшить количество маналитов во всех сферах нашей жизни, это так. Так или иначе, те малочисленные источники маналитов закончатся, — продолжил останец. — Магией не решить всех проблем, поэтому мы и стремимся найти их решения, заменив маналиты нашими собственными разработками. В основном, именно на это нацелены имперские ученые и изобретатели.

— Полагаю, Имперская Гвардия тоже очень заинтересована в этой области? — спросила я, вдруг вспомнив вскользь брошенную фразу Роксли, когда я попалась им с Манолисом.

К моему удивлению, Сайрус недоверчиво и пораженно посмотрел на меня.

— С чего вы это взяли, госпожа?

— Ну… — я замялась, не ожидая такой реакции. Я то думала, взаимодействия гвардии и Академии в порядке вещей, но, похоже, просчиталась. — Моя сервитуария как-то говорила, что любые научные открытия в первую очередь используются для войны, а потом уже для мирных целей.

Останец недовольно поморщился.

— Ваша сервитуария ввела вас в заблуждение. Может быть, так было когда-то в темные века, но сейчас наука служит общему прогрессу и мирному процветанию, а не становится оружием. Если гвардия и использует какие-то изобретения, то только свои личные модификации. Никакие исследования и разработки не могут проводиться под патронажем военных. Это принципиальная позиция академического сообщества.

Эти слова заставили меня не на шутку задуматься. Может быть, я что-то не так поняла, или мне послышалось… Не могут же в стенах Академии проводится исследования в тайне от руководства, да еще и для Имперской Гвардии?

Сайрус прокашлялся, и повернулся к Ари.

— Господин Хус, можно ли теперь у вас узнать, чем вас заинтересовала наука? Профессора Церсория отзывалась о вас как о способном и усердном юноше с отличной успеваемостью, однако же вы — будущий наследный правитель Нортланда. Дом Хус славен своей воинской подготовкой. Не свойственно северянам с вашими… кхм, традициями, стремится к свету Имперских Истин…

— Не стоит судить о нашем народе по предрассудкам, — оборвал его Ари, не резко, но с явным раздражением. — Я знаю, что о нас в остальных провинциях все еще думают, как о варварах, живущих сражениями и охотой. Однако это далеко не так. Нортланд веками жил за счет набегов и войн с соседями, и сейчас, с новыми порядками, северянам приходится нелегко. Мы ищем способы возделывать землю, не смотря на неблагоприятный климат. Год за годом мы расширяем наши владения все дальше на север, где есть недоступные горные гряды, сулящие нам сокрытые в их недрах природные ресурсы. Если я… — он замолк и одернул сам себя. — Когда я стану ярлом, я хочу прославиться тем, что обеспечу своим людям землю, которая сможет их прокормить, дома, что смогут выдержать непогоду, круглогодичную работу для тех, кто не входит в ряды стражи или ратников.

— Любопытно… — Чембер задумался. Ответ Ари его явно удивил. — Это благородная, но трудная цель, господин. Вам придется приложить немало усилий, чтобы достичь желаемого. Но больше вам придется потрудиться, чтобы поменять уклад в умах людей. Простолюдины очень неохотно расстаются с устоявшимися веками порядками.

— Однажды я побывал в Веасе и увидел поразившее меня чудо — на каменной скале посреди моря, без доступа к пресной воде, раскинулся пышный сад, что плодоносил круглый год. Таких фруктов, как там, я не пробовал ни до, ни после, за всю свою жизнь. После этого я уверен — нет недостижимых целей для человеческой мысли.

Слова парня тронули меня до глубины души. Даже не думала, что поездка в Мар-де-Сеаль так сильно его впечатлила.

— Я не раз читал про веасийские сады, это ведь был чей-то подарок Дому Кустодес? — Сайрус теперь повернулся ко мне.

— Да, кажется, восемь или девять веков назад падишах, точнее тогда это еще был халиф, подарил их нашему Дому. Одна из его любимых дочерей была выдана за веасийского короля, и в письмах отцу она жаловалась, что безжизненные скалистые пейзажи ее удручают. И тогда халиф распорядился сделать из Мар-де-Сеаля цветущий рай для своей дочери, чтобы тот напоминал ей о родном доме. Так и появились наши Вечноцветущие сады.

— Удивительно, что система до сих пор рабочая, — пораженная Ада, кажется, впервые слышала эту историю.

— Да, это действительно чудо. Я точно не знаю, как она устроена, но моя сервитуария рассказывала, что в пещерах под скалами есть огромные резервуары с пресной водой, которая скапливается за счет испарений влаги. А потом по трубам под давлением распределяется по всем участкам. Но я никогда не стремилась вникнуть в устройство оросительной системы.

«И не думала, что мне это вообще когда-то пригодится», — добавила я про себя, немного расстроено.

Сайрус же тут же принялся предполагать, из какой руды могли бы быть сделаны трубы и как вообще может быть сконструирована такая система, словно бы перед ним была интересная загадка.

— Ох, я так могу часами, простите. Ну а вы, госпожа Кустодес, что можете рассказать о себе?

После того, как друзья поведали о своих стремлениях, мои желания казались незначительным и даже мелочным. Чувство стыда змеиным ядом съедало меня изнутри. Я потупилась.

— Даже и не знаю… Мне, наверное, просто было интересно посмотреть, чем заняты ученые. Исследования магии мне кажется… очень интересными. Я об этом много в книжках читала.

Лицо Сайруса никак не изменилось — вежливая улыбка все так же была прибита к его лицу, однако в глазах промелькнуло… Разочарование? Интерес ко мне у него сразу же угас.

От такого резкого равнодушия захотелось возразить, убедить его в том, насколько сильно я интересуюсь историей нашего мира, насколько мне нравится изучать всевозможные работы древних ученых, как интересны мифы и легенды народов Хартвельда, и как менялось наше представление об мире, в котором живем. Доказать, что не пустышка… но я лишь прикусила губу и мило улыбнулась.

Как только мы оказались в знакомом мраморном холле, останец повел нас сразу налево, а не прямо, к помещениям, где обычно проходили наши занятия. За поворотом мы остановились в комнатке, где уже висели знакомые белые халаты.

— Я попросил сделать для вас нашивки на воротнике, желтые. В отличие от ваших обычных красных, будет понятно, что вы не на занятиях, а посетители комплекса, — пояснил Сайрус, так же поправляя свой халат с синей подкладкой старшего лаборанта.

Пока мы надевали халаты и нацепляли хорошо знакомые перчатки и очки, Чембер произвел краткий инструктаж. Он то и дело делал небольшие паузы в предложениях, словно нагнетая наше предвкушение.

— Я составил для нас маршрут, по которому мы пройдем по всем основным отделениям. А еще, — Сайрус вновь сделал театральную паузу. — Я поговорил с некоторыми своими однокурсниками, которые так же выбрали основные направления — физику, химию, биологию, прикладные исследования магии, инженерные разработки. Все же я хорошо разбираюсь только в сфере металлургии, и думаю, мои коллеги будут куда компетентнее меня в своих областях исследований.

Несмотря на то, что привела нас сюда наша корыстная цель, мне по-настоящему было интересно посмотреть устройство Лабораториума изнутри, за пределами учебного крыла Главного корпуса. Ведь дальше, за двери, где работают только настоящие ученые, нам суждено будет попасть только через несколько долгих зим учебы. Если, конечно, вообще удастся — отбор тут куда серьезнее, чем по остальным специальностям Академии. Кто знает, может это посещение закрытых для простых студентов секций комплекса — мое первое и последнее.

— Итак, кхм… — Сайрус замялся, обдумывая, с чего бы ему начать. — Лабораториум включает в себя восемь зданий, выделенных для разных отделений естественных наук Академии — физический, биологический, алхимический, геологический, медицинский, археомагический и инженерно-технический. Главный корпус, в котором мы сейчас находимся — основное административное здание, где находятся кабинеты профессоров, аспирантов, докторов, магистров и ассистирующих помощников со старших курсов. Центральное крыло выделено под учебные помещения, где проходят занятия учеников с первого по третий курсы. Вы должны быть с ним уже знакомы — на первом этаже центрального крыла проходят ваши практикумы по естествознанию.

Мы шагали по таким же узким коридорам, проходя мимо кабинетов с именными табличками и обозначениями рабочих кабинетов.

— Левое крыло предназначается для занятий студентов старших курсов, — Сайрус обвел рукой залы, когда мы проходили мимо лабораторий. — С четвертого курса естествознание начинает разделяться на отдельные составляющие предметы — физику, химию и так далее. Поэтому в этих кабинетах у нас проходят и практикумы, и лекции. Так что большую часть времени мы проводим тут. Все корпуса связаны между собой сетью подземных наземных крытых переходов, чтобы можно было легко перемещаться по всему комплексу. На цокольном этаже находится склад оборудования и архив.

Пока будущий ученый муж проводил и любезно рассказывал про устройство Главного корпуса и основные кафедры, мы блуждали вслед за ним по запутанным узкими проходами, соединяющие секции. По заверению Сайруса, ему потребовалось немало времени, чтобы научиться толком ориентироваться в этом корпусе, и в это легко можно было поверить. К этому моменту я успела окончательно запутаться. Оставалось надеяться на Ари и его память.

— Правое крыло выделено под выпускные работы. Все помещения закреплены за студентом или группой студентом, курирующим проект преподавателем и научным руководителем, — объяснил Чембер. — Я подумал, что вам стоит чуть ближе познакомиться с нашей работой, и решил продемонстрировать, чем обычно занимаются студенты-ученые. Все итоговые работы выпускников всех факультетов проходят в два этапа — закрытый показ перед академической коллегией, а потом публичная демонстрация, на которую может прийти любой желающий. Это большое событие проходит в конце учебного года, во втором месяце летней поры.

— И зачем это нужно? — ужаснулась я, представив, что придется перед толпой показывать свои навыки, да еще и ждать их одобрения.

— А смысл нести свет науки, если он не будет освещать путь остальным? — очень серьезно ответил вопросом на вопрос старшекурсник. — Имперский двор и академический совет еще несколько столетий назад решили, что, в целях просвещения, такие демонстрации — лучший способ продвигать всеобщий прогресс. А утаивание знаний — настоящее преступление против Империи и имперских истин. Жду не дождусь, когда и сам смогу внести вклад в общее дело Императора…

Глаза Сайруса горели фанатичным огнем, но говорил он с искренним воодушевлением. Пройдя еще немного, мы завернули за угол, и остановились у крайней двери, табличка на которой гласила:

«Изучение и разработка сплава, выдерживающего резкие перепады температуры.

С. Чембер, В. Миддлтон, Э. Грессер

Науч. рук. — пр. М. Баро

Куратор — дкр. А. Офелиус»

Выделенные выпускникам помещения были куда больше простых лабораторий, с высокими потолками, скрывающих своды где-то в тени бездонной темноты, и панорамными окнами, пропускающих как можно больше света. Периметр опоясывали заваленные бумагами, инструментами разной степени потрепанности и покореженными металлическими конструкциями верстаки и стеллажи. Посреди комнаты стоял квадратный деревянный стол, так же уставленный инструментами и склянками, однако центром этой хаотичной композиции было нечто под плотным покрывалом. Чембер торжественно шагнул вперед и жестом подманил нас поближе. Его волнение было скорее радостным нетерпением, будто бы этот момент он ждал всю свою жизнь.

— Итак, для начала я хочу немного ввести вас в курс дела, чтобы вы поняли, как я выбрал именно этот проект. Семья Миддлтонов занимается созданием устойчивых сплавов с разными эффектами, которые потом перепродаем кузнецам, ювелирам, оружейникам.

— И ваш… э-э-э… проект с этим как-то связан? — спросил Ари, внимательно осматривающий помещение.

— Да. Это совместная работа с моим двоюродным братом Виктором и нашего друга Элиаса Грессера с кафедры алхимии. Мы с Виктором сначала должны были просто разработать сплав, выдерживающий высокие температуры после закалки, чтобы по свойства он не отличался от электрума.

— Да, электрум лучше всего выдерживает перепады температур из-за того, что возникает под ударом молний, — тут же отозвался Хус.

Мы с Адой синхронно закатили глаза, но Сайрус оценил ответ северянина одобрительным кивком.

— Однако электрум все же минерал маналитический. Мы же нашли способ создать его аналог, с теми же свойствами, однако без какого-либо магического отголоска. Мы назвали это «электритом».

Он резким движением стянул ткань, и теперь мы с любопытством рассматривали странную конструкцию, которая под ней скрывалась. То были расположенные с двух концов деревянного основания цилиндры с небольшими голубоватыми и красными прожилками. Без сомнения, то был элементит. Протянутая между элементитовыми цилиндрами проволока была грубой, кривоватой, скрепленная в середине крюком, как звенья цепи, а сразу под ней в подставке расположился небольшой почерневший желоб. Помимо конструкции на столе стояли баночки и флаконы с алхимическими обозначениями и названиями, которые мне ни о чем не говорили. Сайрус протянул руку в плотной перчатке в одну из банок и продемонстрировал нам небольшой черный минерал, грани которого даже при тусклом свете ярко очерчивались металлическими бликами, напоминая ягоду ежевики.

— Это обычный необработанный магнетит, его добывают на северных склонах Солнечный гряды. Очень распространенный минерал, однако вместе с этим, — в руках старшекурсника блеснул небольшой темный пузырек. — Может дать очень интересный результат.

Сердце начало биться сильнее в предвкушении, когда Сайрус, предварительно очистив желоб от грязи, положил туда кусочек магнетита, затем аккуратно вылил содержимое флакона в небольшие выемки на элементитовых цилиндрах.

Буквально через два удара сердца я почувствовала это. Воздух, как будто, стал плотнее и легче одновременно, обволакивая, пронизывая все невидимыми потоками энергии. Нет, не такими, как от прикосновения к лазуриту. Ощущение было иное. А спустя сотую долю секунды между концами натянутой проволоки что-то блеснуло.

Показалось? Нет, мгновение спустя еще одна искра родилась и умерла в то же мгновение. Глаза пересохли от того, что я, не мигая, вперилась взглядом в кольцо, стараясь углядеть странные проблески вновь. Но долго ждать не пришлось — теперь по диаметру кольца я точно замечала синевато-сиреневые всполохи, словно маленькая молния пробежалась по кольцу. Снова. И снова… Еще один заряд был настолько сильным, что с характерным звуком устремился к покоящемуся в желобе магнетиту подобно выпаду змее на охоте. И вот уже в кольце то и дело сверкали настоящие молнии, раз за разом резкими ударами стремясь в желоб, словно бы руда притягивала разряды к себе. В воздухе стоял послегрозовая свежесть и резкий горячий металлический смрад.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем все прекратилось. Металлическое кольцо перестало искриться от разрядов, прожилки в элементитовых цилиндрах потухли, а в кабинете воцарилась звенящая тишина.

Сайрус аккуратно достал из желоба магнетит, точнее, то, что от него осталось. Грани минерала сгладились, оплавились, черный оттенок разбавился синеватыми проблесками, искрящимися на матовой поверхности. Внешне теперь руда напоминала некую помесь магнетита и электрума.

— Это… ведь не магия? — негромко спросил Ари, потрясенный настолько, что его глаза двумя белыми пятнами сверкали на лице.

— Это — наука, — победоносная улыбка Сайруса говорила сама за себя — он явно достиг желаемого эффекта. — Первый успешный метод трансмутации немагических материалов, и это только начало. Электрит — результат алхимической реакции магнетита с ксилогатусовой кислотой под высокими температурами молнии, которые вырабатываются из элементита. По свойствам он полностью идентичен электруму, но при этом остается рудой, которую можно потом переплавлять. Мы многое перепробовали, пока не нашли способ, дающий стабильный результат.

Сайрус обвел глазами стеллажи. Покореженный хлам на столах вдруг заиграл другими красками. Сколько же экспериментов было проведено, прежде чем останец добился желаемого? Глядя на Сайруса Чембера, его искреннею страсть к науке и желание отдаваться любимому дело без остатка делу, я невольно задумалась — а смогла ли я так же с горящими глазами, не обращая внимание ни на чужую предвзятость, ни на предрассудки, пробираясь через терн проб и ошибок, идти к своей цели?

Сайрус и Ари еще долго продолжали обсуждать и эксперимент, и особенности работы с маналитами. Останец явно был впечатлен, что первокурсник говорит с ним на такие сложные темы практически на равных, и проникся к северянину невольным уважением. Мы же с Адой шагали вслед за ними, думая каждая о своем.

Так мы проходили по корпусам с сопровождающими, с которыми заранее договаривался Сайрус. Были и молодые аспиранты, только-только закончившие обучение, и старшекурсники-выпускники, и даже уже полноценные ученые. Каждый из них проводил нас почти по одному и тому же маршруту, рассказывая, будто по шаблону, одно и то же. В прочем, это мы их отвлекли от их работы своим присутствием, надо было сказать спасибо уже за то, что они вызвались возиться с первогодками.

Корпуса разительно отличались друг от друга. Людей в коридорах было значительно меньше, чем в Главном корпусе Лабораториума, но зато вокруг были слышны лязги, грохот, стук, откуда-то доносился тревожный жженый запах и целая какофония звуков. Да и сами сопровождающие наши были людьми… необычными.

К примеру, доктор Констанция Касьяно, весело рассказывавшая нам о методах исследования человеческих тел и воздействия на них лекарственных препаратов во всех неприятных подробностях, предложила нам показать коллекцию заспиртованных мутировавших эмбрионов, отчего Ари резко подурнело. Азери Тахей, который знакомил нас с работой инженеров, заикался и вздрагивал от любого резкого звука. Как он объяснил — это у него началось после неудачного эксперимента, где его изобретение взорвалось прямо у него в руках, лишь чудом оставив в живых. Но, если не считать нервозности, набелит очень живо и ярко описывал свою работу.

Были и те, кто не очень был непрошенным гостям и всеми силами это показывал. Так, экскурсия в корпусе физических исследований могла бы быть очень интересной, если бы не раздраженное недовольное выражение лица арраканца Акими Ошимы, от которого хотелось сбежать куда подальше. Хрупкая на вид молодая аспирантка Мира Алай, закончившая свое обучение пару зим тому назад, с таким спокойствием и безразличием рассказывала об исследованиях смертоносных бактерий и возбудителях заболеваний, препарирования и экспериментами над животными и растениями, что у меня волосы на затылке встали дыбом. Набелитка тоже явно не была рада тому, что ей пришлось отвлечься от работы, и я с облегчением выдохнула, когда мы покидали отделение.

Но стоило нам только встрепенуться, ведь сейчас, по идее, мы должны попасть в археомагический корпус, ради которого все это и задумывалось, как разочарование почти сразу же нас отрезвило. На другой стороне Чембер, вместо того чтобы встретиться с сопровождающим, как он это делал до этого, Сайрус повел нас вперед, к следующему коридору.

— Нас не сопроводят по помещениям археомагической лаборатории? — робко, невзначай спросила я у нашего провожатого.

— Сегодня в том корпусе будут проводить какие-то эксперименты, руководство решило оградить доступ посторонним во избежание несчастных случаев. Так что мы сейчас заглянем в алхимическое отделение, и, думаю, на этом все…

Мы переглянулись за его спиной, и в глазах Ари и Ады отражалась наша общая мрачная досада. Я была готова рвать и метать от такой несправедливости — мы были так близко к цели, но случай решил иначе… Обида на такую несправедливость была так велика, что хотелось прямо сейчас все бросить и уйти.

— Что будем делать? — негромко спросила Ада, переводя понурый взгляд на Ари.

— Не знаю… — тот наморщил лоб, как обычно, когда он о чем-то крепко задумывался и пытался найти решение на ходу. — Я хорошо запомнил переходы, и могу потом проработать маршрут, но в археомагических лабораториях мы будем действовать вслепую…

— Что-то не так? — Сайрус остановился, и теперь поглядывал на нас с интересом.

— Да так, делимся впечатлениями, — сказала я, глядя на выбеленные стены алхимического корпуса.

Первое, что сразу чувствовалось — это запах. Точнее, его отсутствие. До этого каждый корпус встречал нас своим собственным неприятным едва уловимым смрадом — будь то вонь сажи и масла, аммиака и формалина, затхлой земли и металла, мочи и гнили. Тут же царствовал въедающийся в нос душок реагентов и чистящих средств, от которого обоняние теряло всяческую чувствительность. Я рефлекторно поморщилась.

Чембер резко остановился, и огляделся по сторонам.

— Странно, он должен был уже освободиться, — Сайрус огляделся по сторонам.

— Кто?

— Элиас, — ответил ему останец, сверяясь с карманными часами. — Я просил провести нас по отделению, но…

В этот момент двери ближайшего кабинета распахнулись. В проеме показался высокий мужчина. Лицо его было практически полностью скрыто плотно прилегающей маской и защитными очками, длинные собранные в хвост черные волосы спрятаны под одеждой. Белая накидка поверх лабораторного халата была заляпана чем-то темным, и я предпочитала не гадать, чем именно.

— Вы, должно быть, Сайрус Чембер? — голос мужчины был приглушенным, но все равно показался смутно знакомым.

— Верно. А где Элиас? — нахмурился тот, вопросительно оглядывая алхимика.

— Господин Грессер был сегодня определен к профессору Манолису, ему нужна помощь с его экспериментальной группой, — объяснил незнакомец, вальяжными движениями стягивая перчатки и расстегивая накидку. — Я вызвался подменить его в столь великодушном деле.

Под ложечкой засосало от смутного предчувствия беды.

— Да? Что ж, — останец выглядел немного растерянным, явно не готовый такому повороту событий. — Тогда я представлю наших дражайших…

— О, не нужно, — прервал его лаборант. — Я хорошо знаком с нашими гостями.

Мужчина стянул маску и перчатки. Взгляд черных глаз острыми крючьями вцепился в меня, пригвоздив к месту.

— Приятно вновь встретиться с вами, госпожа Камилла, госпожа Адилия, — слова, пропитанные ядом, сорвались с изогнутых в улыбке губ Камиши Десая.

Ада тяжело выдохнула и отвела взгляд. Сайрус смотрел на Десая с явной неприязнью, но нашел в себе силы почтительно поклониться арраканскому дворянину. Ари хватило доли секунды, чтобы понять, кто перед ним, и его яркие голубые глаза полыхнули гневом. Камиши лениво перевел взгляд на вперившегося в него нортлинга, словно перед ним был не наследник из Великого Дома, а презабавный питомец.

— А вы?..

— Ари Хус, — ровным тоном Ари никак не выдал своего отношения к арраканцу, хотя я была уверена — если бы не правила приличия, он накинулся на Десая с кулаками.

— Хус, — тот задумчиво смаковал имя. — Хус… Ах да, молодой наследник ярла Айварса. Северные Дома такие редкие гости в наших краях. Вы столь интересная персона, а мне так не удалось познакомиться… К моему сожалению.

— К моему тоже, — процедил в ответ северянин.

— Что ж, — Десай вновь обворожительно улыбнулся и, скинув свою экипировку на ближайшую стойку, жестом позвал нас следовать за собой.

Он любезно, с некоторым подчеркнутым энтузиазмом, провел нам по коридорам и этажам, попутно детально разъясняя, как устроена работа алхимиков. Но в каждом его слове, каждом жесте и случайно брошенном взгляде читалась некая скрытая враждебность, заметная только по высокомерным отблескам в глазах.

— … Ну и так же еще мы постоянно сотрудничаем с другими отделениями. Вам, должно быть, уже говорили это и другие — хоть каждый из нас занимается, на первый взгляд, не связанным трудом, все кафедры факультета Естественных наук так или иначе нуждаются в помощи коллег со смежных направлений. И так, сообща, мы достигаем все новым вершин в совершенствовании и глубокого познания этих дисциплин.

— Особенно, наверное, с кафедрой ботаники? — промелькнувший в вопросе Ари дерзкий намек не укрылся от Камиши, заставив подозрительно прищуриться.

— Ну, это мой будущий профиль все-таки, — снисходительная улыбка полупрозрачной ширмой скрыла промелькнувшую угрозу в тоне лаборанта. — Да, растения мы тоже изучаем с точки зрения их алхимических свойства. Это важно при создании лекарств, к примеру.

— Только ли лекарств?

Я испуганно покосилась на Ари. Неужели он и в правду пытался спровоцировать Камиши? Ада резко одернула северянина на рукав халата. Выражение страха на ее лице было куда красноречивее ее попытки одернуть друга.

— Не только, разумеется… — глаза метнулись сначала к Аде, все еще сжимающей предплечье парня с такой силой, словно только это удерживало друга на месте. А затем прожигающий насквозь взгляд остановился на мне.

Сайрус каким-то внутренним чутьем уловил витающие между нами нити затаенной злобы, норовящие перерасти во открытую агрессию.

— Да, из растений было выделен целый ряд алхимических реагентов, которые используются в сплавах или опытах, — сбивчиво вставил он. — Что ж, господин Камиши, можете еще что-то рассказать?

— Нет, — Десай змеиными немигающим взором продолжал смотреть на меня. — Я рассказал все, в общих чертах, конечно, иначе бы мы провели тут не час, а все четыре. Не хочется нагружать их юные головы ненужной информацией. День наверняка выдался очень насыщенным.

— О, еще как, — Чембер попытался выдавить их себя смешок, но его неловкая попытка не снизила градус накала.

— Тогда пройдемте к переходу, он на этаж ниже, — с холодной учтивостью арраканец пропустил нас вперед.

Но когда мы подошли к лестнице и начали было спускаться, темная тень преградила мне путь, отрезав от остальных. Камиши наклонился ко мне так близко, что меня обдало его теплым дыханием. Знакомый приторный аромат ударил в ноздри, навязчивый, затмевающий разум. Меня пробрала дрожь.

— Думаешь, я не знаю, что ты затеяла, а, Кустодес?

Его спокойный шепот, без единой угрожающей нотки, столь противоречащий горящей в глазах свирепости, сковывал ужасом почти таким же цепенящим, что и тогда в гостинице, с Александером. Разница была лишь в том, что для лейтенанта я была лишь забавной зверушкой, которую можно было запугивать в свое удовольствие, чтобы потешить самолюбие и почувствовать власть.

Но вот Камиши Десай…

Десай был другим делом. Яд змеи не всегда убивает мгновенно, но и одного легкого укуса может хватить, чтобы жертва корчилась в муках, моля о милосердии. Одно неверное слово, и отравленные клыки вонзятся в мою шею. Этот человек уже привык идти по головам и добиваться своего любой ценой. И уж точно не станет церемониться с той, кого почему-то считает своей угрозой.

Я с трудом отогнала липкий страх.

— Не понимаю о чем вы …

— Вот только не строй из себя дурочку, — он прищурился, гневный проблеск контрастировал с невозмутимостью его бледного лица. — Думаешь, я не понимаю, зачем ты тут?

Молчание зависло в воздухе между нами. Страх все сильнее леденил внутренности и жаром обдавал лицо. Он… он не может знать, что мы задумали. Ни единая душа, кроме меня, Ады и Ари, не знала о наших планах.

— Так и будешь молчать? Или, может, еще скажешь, что просто так сильно интересуешься магией в последнее время и ищешь способы незаконно проникнуть в Лабораториум?

Сомнения еще сильнее нахлынули волной, норовя утащить в темные пучины отчаяния. «Держаться. Сохранять спокойствие. Это блеф. Он просто блефует…» — велела я себе, чтобы придать голосу хотя бы немного уверенности.

— Может, вы меня с кем-то перепутали? Я не разу не была в лабораториях вне учебного расписания…

— Правда? А вот мой хороший друг говорил иное… Или Лукас Роксли решил просто так придумать сказку он некой студентке с замершим пламенем, неведомым образом оказавшейся в Лабораториуме?

Во рту пересохло, вставший ком ужаса в горле перекрывал дыхание, не давая вдохнуть.

— Господин, я здесь просто по дружеской просьбе…

— Дружеской просьбе, — он усмехнулся. — Ты про Хуса? Или о милейшей Бьянке?

Мне даже не пришлось изображать недоумение.

— А причем тут Арелан?

— Думаешь, я не знаю, что ее бабка сильно заинтересована в встрече с тобой? — он внимательно вглядывался в мое лицо, словно бы выискивая в нем ответы на свои вопросы. — Как интересно получается, правда? Старой карге стоило немалых сил совладать со своей гордостью, чтобы пойти ко мне на поклон из-за своей несмышленой внучки… А потом Камилла Кустодес сначала пробирается тайком в лаборатории, а затем и так удачно попадает на «экскурсию»…

Я все еще не понимала, к чему он вел, однако в голове засияла догадка, словно разгоняющий тьму утренний свет — он ничего не знает про задуманный нами ритуал. Я была готова выдохнуть от облегчения, однако под испытующим взглядом арраканца, которое, казалось, управлял сердцебиением, было тяжело взять себя в руки.

— Я не знаю, причем тут Бьянка и госпожа Луиза, Камиши…

— Господин Десай, — резко поправил он.

— …Господин Десай, чтобы вы не подумали, но мы с друзьями просто хотим очень основательно подойти к нашему дальнейшему обучению и определиться со своим будущим заранее. Не более.

Мгновения, пока он решал — верить моим словам или нет, тянулись вечность. Прищуренные, полные ненависти глаза пронизывали насквозь.

— Я не знаю, по чьей указке ты действуешь — Луизы или своего отца, но если пытаешься вынюхать что-то моей работе или ищешь, чем можно меня шантажировать, можешь сразу бросить свои нелепые попытки.

Мерзкий сладкий запах липкими щупальцами стремился проникнуть в нос, рот, горло… Я зажмурилась, когда почувствовала его дыхание рядом с ухом.

— Если я еще раз услышу или узнаю, что кто-то вновь проник в Лабораториум, или кто-то из младших курсов попал в помещения внеурочного времени, ты будешь первой, кто попадет под мои подозрения. И я не побоюсь испортить тебе жизнь так, что даже твоему отцу не отмыться от такого пятна на безупречной репутации вашего Дома.

Он отпрянул от меня, и маска на его лице сменилась с той же быстротой, как летняя гроза сменяется ясной погодой. Поправив свой лабораторный халат, с вежливой улыбкой он пропустил меня к уже успевшим отойти дальше по коридору Ари и Аде. Увлеченные беседой с Чембером, они даже не заметили, что я отстала от них.

Однако брошенная мне в спину напоследок фраза, словно нож, вонзилась в самое сердце, заставив почувствовать тошнотворный привкус во рту от вкрадчивости голоса и мерзкого скрытого в нем намека:

— Передавайте мои наилучшие пожелания Каталине Андо.

В видес[пр.: третий день недели] занятия всегда заканчивались очень поздно. Как только дни стали настолько короткими, что солнце садилось за окутанный маревом горизонт почти в середине дня, у нас начались вечерние практические занятия по астрономии, которую я терпеть не могла.

Мне нравилось изучать звездные карты, созвездия и легенды, что стояли за их возникновением. В историях всегда было больше жизни, чем в скупых цифрах. Большую часть времени мы вычисляли по формулам движения небесных объектов, наблюдали в телескоп положение спутников и далеких звезд, что плохо сочеталось с моим представлением об изучении небосвода. Единственные исторические справки, которые нам давали на лекциях, были о том или ином ученом, внесшим свой неоценимый вклад в развитие науки, но это было совсем не то.

Звезды всегда были чем-то особенным для веасийцев, а потому с детства, сколько я себя помню, мы с братьями поднимались на самую высокую замковую башню Лусноче, служившую в Каса-де-Вентос маяком, и любовались завораживающим ночным небом во всей его красе. Летом мы наблюдали созвездием Любовников, по легенде разлученных возлюбленных Алайну и Микаэля. Осенью на небо выходила Рысь, что вскормила и выходила перерожденное в теле котенка божество и в награду получила место на небосклоне. Зимой небо становилось охотничьими угодьями Следопыта и его своры Гончих, обреченных вечно догонять обитающего на южном небосклоне Белого Оленя. А весной выглядывали резвящиеся на небе озорные Нимфы.

Мы наблюдали за созвездиями, за луной и сменой ее фаз, за меняющей каждую ночь свой цвет звездой Септимией. Сестра София рассказала легенду, согласно которой звезда была обителью Старых богов. Каждому из Старших, возглавляющих пантеон — Огню, Ветру, Воде, Земле, Жизни, Смерти и Свету, — по одному дню и соответствующему цвету звезды, чтобы люди знали, кому возносят молитвы, а боги могли слышать их просьбы. Свет Септимии разгонял полумрак, которым был окутан первозданный мир, и если Старшие Боги были недовольны, то мир, в наказание, снова погружался во тьму.

Однако Младшие Боги, дети старших или порожденные людскими чаяниями, были недовольны таким самодурством, а потому общими усилиями усыпали черноту космоса звездами, создали луну и солнце, чтобы смертные не боялись остаться без света одной-единственной звезды. Так появились зима и лето, осень и весна, день и ночь, приливы и отливы, дав нашему миру тот вид, который мы знаем теперь.

Красивые легенды всегда производили неизгладимое впечатление, особенно когда над тобой разливается сияющее черное море ночного неба. Но когда все эти истории сводились к простым расчетам, звезды лишались всей их таинственности и мистичности. Что может быть прекрасного в том, что поддается описанию в виде формулы с нужными параметрами? Все эти бесконечные расчеты, по которым можно было предсказать закономерности движения планет, мне давались очень тяжело. По поверьям, древние астрологи могли предсказывать и само будущее по расположению звезд и планет в тот или иной момент времени, что, конечно, сейчас звучало смешно. Но, наверное, если я могла составить себе гороскоп на сегодняшний день, я бы вернулась домой еще позднее.

Когда я, распрощавшись с Яном на крыльце, зашла в дом, София, несмотря на поздний час, сидела в кресле гостиной. В руках ее танцевали спицы — для сестры Оре вязание и вышивка были способом сладить с негодованием, и потому для меня это всегда был знак, что София чем-то очень недовольна.

— Камилла, могу я с тобой поговорить? — тон, с которым она меня окликнула, не предвещал ничего хорошего.

Я судорожно вздохнула и, пытаясь припомнить, где же успела оплошать, уселась на диван, напротив наставницы

— Что-то по поводу Каталины? — робко предположила я, и в душе затеплилась надежда.

Максимилиан каждый вечер последние три дня понуро сообщал, что пока его поиски не увенчались успехом. Он побывал в местах, куда она часто захаживала, и ее узнали по его описаниям. Радовало одно — девушка продолжала регулярно посещать в свои излюбленные лавки и заведения, но каким-то образом умудрялась разминуться с Яном. В районе мещан, Децепции, не было гостиниц или постоялых дворов, а потому Хан быстро переключился на Симпецию.

Районы плебсов, как называли имперцы всех проживающих в Столице неграждан низкого сословия, кипели своей собственной жизнью. Располагающиеся по периметру города вдоль стен Масерии, словно пыль в углу комнаты, Симпеция состояла из доходных домов, ночлежек и трактиров разной степени паршивости, и среди остальных столичных жителей эти кварталы не безосновательно считались самыми неспокойными. Даже с учетом постоянного строго надзора Серой гвардии, городская стража не могла уследить за всеми пьяными драками, разбоями, грабежами и прочим царящим там криминалом. Разнообразие приезжих торговцев, чернорабочих и мигрантов из всех уголков Империи никак не позволило бы в этом пестром потоке найти одну-единственную девушку. Чаще всего Яну на ломанном аквилантисе, сопровождающимся неприлично громким гоготом, советовали поискать девушку на красных улицах.

— Нет, про Андо до сих пор никаких вестей, — на миг при упоминании воспитанницы, суровость сервитуарии сменилась беспокойством, но лишь на миг. Оре отложила пряжу в сторону, и со всей серьезностью уставилась на меня. — Днем мне пришлось заглянуть в ваши с Каталиной комнаты в надежде найти какие-то зацепки. Письма, дневники, заметки — что угодно, что могло бы нам помочь найти ее. И случайно обнаружила на твоем столе некоторые записи интересного содержания… Потрудись объяснить, что это значит.

На столик с шелестом упала стопка бумаг, и сердце камнем рухнуло в пятки. То были наши заметки по ритуалу — расписания, примерный план помещений, выписки из книг по магическим исследованиям… Все то, что мы так усердно по крупицам собирали, чтобы осуществить нашу затею, так и осталось лежать на столе с вечера альбоса, куда я, раздосадованная нашей неудачей, в сердцах кинула, не потрудившись спрятать, как обычно, в ящике стола…

— Я жду, — София выжидающе скрестила руки на груди, впившись в меня едким взглядом. Она смотрела на меня так каждый раз, стоило мне не выполнить какое-то задание или если я где-то провинилась…

— Я… Мы с друзьями… Ну… мы делаем работу для нашего экзамена по естествознанию…

— И эта работа включает в себя составление плана лабораторного комплекса Академии? — наставница изогнула бровь и скрестила руки на груди.

Я прикусила губу. У меня не было никакого шанса найти хоть какое-то оправдание. Ари ведь предупреждал — наши заметки не должны были попасть ни в чьи руки, особенно в руки сервитуариев.

— Мы… хотим поставить один опыт… — уклончиво выдала я, в надежде, что София плохо знакома с феноменом лазуритового хрусталя. — С лазуритовой сферой и его взаимодействием с разными маналитами…

— Камилла, не надо меня дурачить, — твердым голосом сказала София, она была пугающе серьезна. Пронзительные серо-зеленые глаза наставницы сузились. — Я воспитываю тебя с самого раннего детства, думаешь, мне не понятно, что вы что-то затеяли?

Я могла лишь молчать, выслушивая справедливые догадки. Как обычно, Оре видела меня на сквозь. Странно, что с ее дотошностью и стремлением постоянно следовать правилам, я до сих пор не наказана, хотя была вероятность, что она просто не свела воедино все имеющиеся у нее на руках улики и не осознала всю масштабность нашей затеи.

— Это, — рука женщины со стуком упала на стопку бумаг, и та жалостливо захрустела под ее напором. — Не шутки, девочка. Такие шалости могли бы сойти тебе с рук дома, но никак не в Столице. Ты хочешь получить взыскание? И что еще похуже?..

— Нет, не хочу, — мой голос раздражительно дрогнул. — Мы действительно хотим предоставить дополнительный проект профессору, поскольку он намекнул нам, что поощряет стремление студентов в практическом изучении древних маналитов. И проникать никуда мы не хотели. Просто сверялись с тем, какую лабораторию можно выбрать чтобы она не была занята, и мы могли бы в ней поработать. А схему помещений накидали, чтобы не заплутать…

Оре склонила голову на бок, обдумывая мои слова и пытаясь понять можно им верить или нет. Я же старалась выглядеть беспристрастно, ведь моя ложь была ложью лишь отчасти. Не могла же я рассказать о том, что дополнительные задания у меня появились из-за моей попытки прикрыть Аду и Ари.

Казалось, прошла целая напряженная вечность, пока София не вздохнула, а затем обмякла всем телом и откинула голову в кресле, накрыв лицо руками.

— Ты ведь все еще носишь замерзшее пламя, дитя?

Я оторопела от неожиданности вопроса и неприкрытой обеспокоенности в ее голосе.

— Да… Почти всегда. Я немного стесняюсь надевать его в Академию из-за…

— Постарайся не снимать его, хорошо? — наставница все тем же обеспокоенным тоном прервала меня, будто бы даже не слушала мои объяснения.

— Но…

— Я бы очень хотела, чтобы вы отказались от своего… исследовательского проекта, — продолжила она настойчиво. От ее недовольства не осталось и следа. Лишь странная необоснованная тревога. — Учебная программа составлена так, чтобы вы не контактировали с маналитами больше положенного.

Я закусила губу, глаза бегали, выдавая мое беспокойство. София говорила так, словно догадывается, что на самом деле мы хотим устроить.

— Камилла, девочка моя, — сервитуария подалась вперед и взяла меня за руку, сжав ее в своих ладонях сильно, будто я вот-вот исчезну. — О магии не следует знать больше, чем полагается. Ты очень любознательная, но подобный интерес может вылиться проблемами. К тебе и без того сейчас столько ненужного внимания, а если в Столице станет известно, что вы с друзьями лезете куда не следует, ни я, ни Максимилиан, ни твоя фамилия могут тебе не помочь. Ты поняла? Пообещай мне, что вы оставите свою затею, что бы вы не задумали.

— Обещаю, — солгала я.

Я видела, что наставница колебалась, но мои слова ее немного успокоили. Она разжала ладони, оставив лишь мерзкое гнетущее чувство — я знала, что в этот момент предала ее доверие, просто сама София пока не знала об этом.

Пожелав спокойной ночи, я направилась прямиком на второй этаж, в свою комнату. Скинув вещи на стол, я зажгла настольную лампу, чтобы хоть немного развеять мрак, но тусклому оранжевому свету это оказалось не под силу.

— Я бы на твоем месте прислушался к твоей мудрой наставнице, — звонкий приглушенный голос разнесся из темноты за моей спиной.

Я резко обернулась, чувствуя, как от страха холодеют ладони. Поначалу ничего, кроме густой темноты, оставшуюся царить в неосвещенной части комнаты, глаза не приметили, но стоило им немного привыкнуть к полумраку, я сумела разглядеть неподвижную тень, затаившуюся в углу комнаты.

— Только не кричи, морская принцесса. Ты же не хочешь, чтобы весь дом стоял на ушах? Знала бы ты, скольких трудов мне стоило проникнуть сюда.

В темноте блеснули желтые глаза, а знакомый насмешливый голос с наигранными нотками сразу же дорисовал образ темному силуэту.

— Хеби… — чуть вздохнула я, удивленная своей же догадке.

Тень двинулась, и словно бы выплывая из темной мутной воды, черты его лица контурами вырисовывались все четче и четче с каждым шагом. Блеснуло золото серьги. Арраканская накидка, в которой я видела его в последний раз, сменилась плотным кожаным плащом.

— Рад снова встретиться с вами, госпожа, — непринужденно усмехнулся Марк, словно бы для него находиться в городе, где за него назначена солидная награда, было сущим пустяком. И все же, как бы не казалось внешне, пристальный взгляд его хищных глаз выдавал его напраженность.

Я сдержанно кивнула в знак приветствия, и покосилась на дверь. Услышат ли посторонний голос служанки, София или Максимилиан?

— Не беспокойся. Твоя наставница внизу, служанки уже давно спят, а телохранитель принимает свою вечернюю порцию «лекарства», — уверенно заявил Хеби, догадавшись о моих подозрениях.

— Как вы…

— Если я скажу, что сам ветер нашептал мне — поверишь? — он игриво подмигнул.

Я промолчала, поджав губы. Все эти его загадки были очень не к месту. Марк склонил голову и задумчиво протянул:

— А вот где дитя удачи, мне не ведомо. Впрочем, за нее тебе не стоит переживать — пока она под очами богини, ей ничего не угрожает…

— Может, ближе к делу? — хмуро сказала я, понизив голос еще ниже на всякий случай. Сейчас я меньше всего хотела выслушивать все эти загадочные религиозные бредни.

Хеби, в своей обычной театральной манере, расстроенно вздохнул.

— Ах, ваша прямолинейность разбивает мое сердце, морская принцесса. Но будь по-вашему. Слово заказчика для меня — закон.

— Заказчика?..

— Вы вызвали меня, и я явился, — Марк довольно заулыбался. — Не думал, что мои услуги потребуются вам столь скоро.

Брови сами собой изогнулись в удивлении. Я уже и думать забыла об этом глупом медальоне. Тем более, я и не надеялась, что это взаправду сработает. Теперь меня терзало любопытство, каким же образом у меня это вышло? Может, монета была из маналитического материала, наподобие шепчущего опала?.. Столько вопросов, и совсем не было времени, чтобы их задать.

Я вздохнула, собираясь с мыслями.

— Нам нужен лазуритовый хрусталь. Желательно очищенный.

А теперь брови поползли вверх у Хеби.

— Обычно я не задаю лишних вопросов личного характера, ибо считаю себя профессионалом. Каждый клиент сам вправе распоряжаться тем, что ему по карману, однако в этот раз я нарушу свои правила… Позвольте узнать, госпожа, зачем она вам?

— Я… Мы с друзьями хотим проверить один ритуал из древней книжки.

Хеби прищурился. Воцарилось долгое молчание, пока он обдумывал мои слова. Я не собиралась вдаваться подробности, о чем идет речь, но это и не требовалось, судя по всему.

— Вы, надеюсь, понимаете, что собираетесь сделать?

— Да, — твердо ответила я.

Он неопределенно хмыкнул и почесал острый гладковыбритый подбородок, продолжая обдумывать ответ.

— Чистейший лазуритовый хрусталь — большая редкость.

— Цена не имеет значения…

— Тут дело не в цене, — оборвал он. — Вы же знаете, что добыча и продажа лазуритового хрусталя строго регулируется Империей?

Я помотала головой.

— Почему?

— Вы же осведомлены о его свойствах. Сложите два и два, и получите ответ.

Кажется, недавно я уже слышала что-то подобное. Почему у меня было чувство, что для всех все очевидно, одна только я ничего не понимаю.

— Ну, думаю, с их помощью находят залежи магических руд и находят древние опасные артефакты… — неуверенно начала я, на ходу вспоминая лекции и рассказы Ари.

— В принципе, пока этого достаточно для общего понимания. То, что вам нужно, не найти у обычных торговцев или в тайниках богатеев. Я не стану добывать нечто настолько охраняемое ценой собственной жизни. Ни за какие деньги.

— А я думала, что такому опытному пирату и вору, как вы, такое дело — сущий пустяк, — съязвила я, пытаясь воззвать к его честолюбию.

— Тогда вы глупее, чем я думал о вас. Я вор, а не самоубийца. Очищенный лазуритовый хрусталь находится на складах Имперской Гвардии. Только военные распоряжаются, куда и кому его поставлять. И каждый грамм этого минерала строго контролируется. Заполучить хрусталь в частные руки невозможно, а кража такой ценности вызовет повышенный интерес со стороны той части гвардии, с которой я не хочу иметь дело вообще.

— Серая гвардия вроде не представляет для Синдиката какую-то проблему, — прищурилась я. — Если судить по истории с лейтенантом Вибером.

— А я разве сказал что-то о Серой гвардии? — проницательно произнес он, облокотившись о стену.

— Белая гвардия не занимается подобными вопросами, а Золотая…

— Морская принцесса либо держит меня за дурака, либо сама из себя дурочку строит. Уж не хотите ли вы сказать, что ничего не знаете о черных?

Последнее слово он выплюнул будто комок легочной слизи. Я недоверчиво скрестила руки на груди. Неужели этот разбойник собрался мне байки травить?

— Черная гвардия? — скептические уточнила я. — Тайная подконтрольная самому Императору организация, выполняющие поручения и задания любыми доступными методами, в том числе и незаконными? Это же просто слухи, Марк. За три столетия этот вопрос не раз и в Сенате подымался, и проверки в гвардии проводились, но никаких подтверждений их существования не нашли.

— От людей очень легко скрыть правду, особенно когда они не хотят ее знать, — голос Марка был лишен его привычного щегольства, оттого разговор очень резко поменял свой тон. — Черная гвардия существует, юная госпожа. Просто она не такова, какой ее считают на самом деле. Это не отряд личных наемных убийц, устраняющих неугодных власти. Хотя и такое за ними числится. Те, кто попадает под свет Черных солнц, представляют иной интерес для Императора.

Черные солнца… Я ведь уже слышала это название, но из-за усталости никак не могла вспомнить. Мысль ускользала от меня, как утренний туман.

— Выходит, если у тебя получится раздобыть сферу, это каким-то образом выведет на след Красного Синдиката?

— Не только ко мне. Но и к вам, госпожа. Подобные артефакты всегда оставляют незримый след, на который Император спускает своих верных ищеек. Пропажа хрусталя не сможет не вызвать переполоха, а сбыть сферу потом не удастся. Никто не захочет себе проблем. А уж если каким-то образом лазуритовый хрусталь обнаружат у вас, вам уже ничто не поможет. А я еще рассчитываю на дальнейшее сотрудничество с Домом Кустодес.

— То есть, наша затея обречена на провал… — я отрешенно уставилась на Хеби и рухнула на кресло.

— Отчего же. Вы можете воспользоваться сферами в вашей Академии, — предложил Марк.

— Если бы это было возможно, мы бы давно это сделали, — в моем голосе сквозило неприкрытое уныние. — Оставался последний шанс, что мы сможем обзавестись сферой или каким-то ее аналогом.

— А если я смогу провести вас в тайне к нужному зданию?

Я подняла глаза, не веря своим ушам. Внутри теплилась призрачная надежда, что еще не все потеряно.

— Ты правда это можешь сделать?..

— Госпожа, я же не только знаменитый вор, но еще и контрабандист. Мне по профессии положено знать скрытые от глаз тропы, что могут мне пригодиться. Если вас устроит такой вариант…

— Устроит, — решительно сказала я. — Если вы найдете способ, как в тайне проникнуть в Лабораториум, то я готова заплатить столько же, сколько готова была предложить за сферу.

— Об оплате поговорим позднее. Сразу уверю вас, что цена за мои услуги для вас не будет чем-то, чем вы не сможете расплатиться…

От двусмысленности его слов меня бросило в дрожь.

— Что вы…

— Явно не то, о чем вы подумали, о чем бы вы не подумали, — весело заверил Марк, и в его глазах промелькнуло странное загадочное выражение. — В любом случае, оплату мы обсудим по факту.

Меня не покидало чувство, будто я заключала сделку с дьяволом. Нутро кричало, что в словах разбойника был какой-то скрытый смысл, который я не могла разглядеть. Я словно пыталась поймать солнечный блик на стене, пока Марк играл зеркалом, ловко отводя его в тот момент, когда я готова его схватить… Мне не нравилось, что он диктовал свои правила, но и другого способа у нас не оставалось.

— Хорошо. Как мне потом с вами связаться?

— Я сам найду вас, когда придет время. Думаю, это не займет больше пары недель.

Получается, что проводить ритуал придется уже после Единения. А там уже и экзамены будут на носу, и времени совсем не останется. Но, хотя бы, это будет самый действенный способ реализовать нашу задумку. Если контрабандист сдержит свое слово.

Я согласно кивнула и протянула руку для рукопожатия, но Хеби почему-то не торопился скрепить сделку, испытующе смотря на протянутую ему ладонь.

— Вы точно уверены в своей затее?

— В этом городе на удивление много тех, кто задает мне подобные вопросы.

— Пути назад не будет. А то знание, за которым вы так настойчиво гоняетесь, принесет вам только несчастья, — Марк проигнорировал мой резкий и холодный тон, все продолжая внимательно смотреть на меня. — Уверены, что готовы рискнуть всем ради ненужной вам правды?

Теперь во мне начинало закипать негодование. Почему каждый считал своим долгом доказать мне, как лучше мне проживать мою жизнь и какие решения мне принимать. Я резко вскочила, смерив контрабандиста гневным взглядом.

— Вы сговорились с моей наставницей? Или решили в мои сервитуарии податься, чтобы мне нотации читать? Это мое решение, и касаться вас это не должно никак. Я плачу вам за вашу работу, а не за ваши советы.

Красивое лицо тронула печальная улыбка, но более Хеби ничего не сказал. Он подался вперед, и крепко стиснул мою ладонь.

Снаружи раздался негромкий стук в дверь.

— Камилла, я зайду?

Дверь без предупреждения начала медленно открываться.

— С-софия, погоди…

Но было поздно. Наставница отворила дверь. Сердце колотилось как бешеное. Что она скажет, увидев у моих покоях мужчину, да еще и самого главу Красного Синдиката? И как я буду это сейчас объяснять? Голова опустела, все слова выветрились, словно пух одуванчиков под порывом легкого бриза.

— Я сейчас все объясню…

Она непонимающе уставилась на меня.

— Я подумала, что вы слишком устали и хотела предложить помочь вам подготовиться ко сну. Вы бы только сначала закрыли окно, а то простудитесь.

В недоумении я оглянулась через плечо.

Марка Хеби и след простыл. И лишь настежь отворенное окно да завывающий ветер были свидетелями его бесшумного побега.