Черное солнце

Глава 15

Мне потребовалось всего полчаса, чтобы написать два коротких письма. На удивление, стоило мне обмакнуть перьевую ручку в чернила, слова сами легли на бумагу. Никаких подробностей о магии. Никаких подробностей о проникновении в Лабораториум. Никаких подробностей о моем текущем местонахождении.

Впрочем, я бы и так не смогла ничего рассказать. Когда во время завтрака я выглянула в окно, я понятия не имела, где мы находимся. Мы были где-то на задворках города в окружении таких же ютящихся друг к другу лачуг, и если бы не возвышающаяся стена Масерии, ни за что бы не поверила, что мы все еще в Столице. Я себе и представить не могла, что в городе может быть нечто такое, как Симпеция. Разбитые дома с почерневшими отсыревшими досками на кривых фасадах, мусор, нечищеные сугробы на узких кривых улочках, через которые по протоптанным дорожками сновали здешние жители — приезжее отребье, плебс, которые никогда не смогут жить так, как те, кто нанимает их для грязной работы.

Я запечатала воском плотный конверт, в котором кроме послания Лео лежало еще одно письмо, но запоздало вспомнила, что обычной печатки у меня не было. Зато была другая. Раскрыв перстень с темпесисом, я поставила незнакомую печать на еще теплый воск. Вот и все. Надписи были не нужны — Лео догадается, кто адресат по витиеватому узору, такому же, что скрывался под его камнем.

Камнем, заляпанным кровью…

Дрожь снова леденящей волной прошла по телу, но отогнала лишние мысли. Не сейчас. Спрятать все это внутри, запереть на замок и не открывать — вот как я должна поступить с мыслями и воспоминаниями, что мешают мыслить здраво. Так я поступала всегда, так я поступлю и сейчас. Опять на кону было столь многое, и убежать в случае чего, прикрыться именем, как было в деревне, не выйдет. Ответственность за жизни Максимилиана, Софии, Каталины и Ады теперь была только в моих руках, и поэтому мне надо быть сильной.

Андо сидела в другой комнате, подле Яна, то и дело проверяя его самочувствие. Прошлым вечером, после позднего ужина, когда я заглянула в комнату, пропитанную смесью запахов лекарственных трав, пота и крови, фрейлина сидела почти так же у кровати Хана. Полночи я просидела рядом, чтобы Каталина могла выспаться, а потом, когда усталость все же взяла свое, фрейлина вновь заняла свой бдительный пост.

И вот сейчас, она сидела, потирая уставшие глаза, уставившись на теплящийся огонек свечи на столе.

— Я тебя подменю, — сказала я негромко, и девушка вздрогнула, отрываясь от раздумий.

— Прости, не слышала, как ты вошла, — вздохнула Андо и покосилась на мирно посапывающего Яна. — Ему сегодня лучше. Раны почти зажили, и не мешают ему спать.

— Ты сможешь доставить это, пожалуйста? — я показала фрейлине конверт без подписи. — Для Лео.

Девушка попыталась скрыть удивление.

— Почему вдруг я? Откуда мне…

— Пожалуйста, — настойчиво повторила я, твердо глядя на нее. — Я могу поручить это только тебе. И знаю, что у тебя получится.

Каталина съежилась, замерла, но по молчаливому взгляду она все поняла. Лицо ее теперь то краснело, то бледнело.

— Камилла, я…

— Прошу тебя, — прервала я ее, не дав и возможности объясниться. Потому что знала — как только подруга начнет оправдываться, я не смогу сдержать себя, свой гнев, свою обиду на нее. Мы неизменно поссоримся, а кроме нее никто другой не сможет передать Лео послание, от которого будут зависеть наши жизни. — Только об этом. Все остальное меня сейчас не волнует.

Фрейлина с сомнением и раскаянием глядела на меня. Потупив взгляд, она взяла конверт и, не смея поднять на меня глаза, выскользнула из комнаты.

Снова вдох. Успокоиться. Закрыть на замок. Не думать. Не чувствовать.

Я уселась на стул у кровати, глядя на умиротворенной старое лицо. Ему действительно стало лучше. Еще вчера тот лежал в холодном поту, так и не приходя в сознание. Глубокие раны на груди, плечах и спине были смочены каким-то растровом и густо намазаны мазью, смешавшейся с кровавыми выделениями. Я ужаснулась. Если, по словам Софии, это уже было улучшением, в каком же состоянии его тогда притащили сюда?..

В очередной раз горечь наполнила рот слюной, но я сглотнула комок. Сейчас опасность для его жизни была позади, и стоило ему только прийти в норму, мы сразу же покинем город. У Йаны был какой-то вариант на случай, если мы ничего не придумаем, но эльфийка явно не горела желанием его исполнять. Наверное, хотела боем прорываться через гвардейцев. Опять жертвы, опять ненужный риск, и снова все из-за меня. И если моя просьба, которая сейчас должна была быть на пути к Первой Масерии, останется проигнорированной, это будет еще одно трудное решение, с которым придется мириться.

Растерянность выводила из равновесия, лишала рассудка, лишала надежды на будущее. Теперь, когда даже завтрашний день для меня может стать несбыточной мечтой, стоить какие-то дальнейшие планы казалось бессмысленно. Так хотелось бросить все. Совершить что-то безумное, под стать этому миру. Уплыть на корабле домой под чужой личиной. Или сбежать вместе с Каталиной, зажить в свое удовольствие, как мы иногда представляли, будучи детьми.

Но даже такие теплые огоньки в душе меркли, окутывая мраком даже самые смелые мечты. Нет, сама я ничего не смогу. А Каталина вряд ли захочет ради меня жертвовать своей жизнью, которая у нее только-только начала складываться. И я не имела права по своей прихоти лишать ее этого только потому, что у меня такого выбора не было.

— Слишком хорошо, чтобы такой план сработал, — тихо вздохнула я своим мыслям.

— Только предупредите меня, прежде чем захотите еще что-то учудить, — услышала я тихий голос. — Следующего такого раза я могу и не пережить.

Я встрепенулась, подняла глаза и встретилась взглядом с Яном. Невидящий глаз его как обычно безжизненно и отрешенно взирал на мир, но вот правый, карий, излучал теплоту и заботу, которые я уже и не надеялась увидеть.

— Ян! — я кинулась ему на шею, но почти сразу же отстранилась, когда он недовольно закряхтел. — Ой, прости… Я так обрадовалась, что забыла, что ты ранен.

— Пустяки, пара царапин, — отмахнулся он с напускной бравадой. — Был бы я зим на двадцать помоложе, задал бы этим щенкам жару. Только и могут, что толпой нападать.

— Ты знаешь, что Дарен погиб? — негромко спросила я, и Ян печально кивнул.

— Он был славным воином. И умер достойной смертью, защищая свою госпожу. Без него я бы точно в одиночку с ними не справился.

Я мрачно кивнула. Мне было жалко Дарена, который умер с мыслью, что Ада, ради которой он жертвует собой, ненавидит его, презирает его. И никогда он не услышит, как этой ночью плакала набелитка по своему телохранителю, когда осталась одна на едине со своим горем.

«Не хочу, чтобы он думал обо мне так же», — промелькнула мысль в голове.

— Сеньорита? — обеспокоенно спросил Ян, глядя, как по моим щекам текут слезы.

— Прости меня, — проскулила я. — Прости меня за все, что наговорила. За то, что утаивала, за то, что не доверяла. Я… я…

— Ох, милая…

Теплая шершавая, как песок, ладонь легла на щеку, утирая слезы. На лице Яна не было и тени злости или обиды. Он по-отечески смотрел на меня, и один только этот взгляд, эта едва заметная в уголках губ печальная улыбка, говорили — все в прошлом.

— Я никогда не оставлю вас из-за таких пустяков. В вас говорит юношеский пыл, а это верный признак того, что вы неумолимо становитесь взрослее. Я же знаю вас с детства, знаю, какая вы на самом деле. Да, с вами не просто, но все это — часть нас. И доброе, и плохое. Одного без другого быть не может.

— Ты не обижаешься на меня? — я шмыгнула носом.

— Обиды со временем забываются, оставляя едва заметные шрамы на наших сердцах. Вы стали такой взрослой за эти несколько месяцев, что вас и не узнать.

— А мне кажется, я только одних глупостей наделала.

— Ошибки — это тоже часть взросления, — поучительно заметил он. — Но раз вы их совершаете, значит, это результат вашего собственного выбора. Просто неверного. Но все же выбора. Так что будьте сильной, как ваш отец, и решение найдется.

Я еще раз всхлипнула.

— Не надо плакать, моя маленькая буря, — я вздрогнула от его слов. Так меня называл только Эстебан. Когда-то давно. В другой жизни. — Не стоит лить слез по былому, иначе не останется сил смотреть вперед. А впереди у нас долгое и нелегкое путешествие.

— Ты знаешь, что возможно мы не вернемся домой? — в полголоса спросила я.

Свет свечи подрагивал, мерцал желтыми отблесками на лице Первого клинка Дома Кустодес.

— Значит, пойдем по тому пути, что для вас приготовила жизнь. А я всегда буду рядом с вами. Ну а если что, София меня всегда подлечит, — весело подмигнул Ян. — Хотя я не очень доверяю всем этим ее «штукам».

— Ты… знаешь?

Мужчина кивнул.

— Я сначала не поверил. Подумал, крови много потерял, вот и мерещится… всякое. Но в моменты, когда я проваливался обратно в реальность, балансируя на грани забытия, она мне что-то поведала о том, что ты и твоя подруга Набелит носители… — он запнулся, словно бы слова не хотели срываться с губ. — Магического дара. И из-за этого за вами теперь охота.

Я кивнула, вновь чувствуя за собой вину.

— В общем, я до конца и не понял ничего, так что надеюсь, потом мне расскажешь все. Без утайки. Договорились?

— Договорились, — кивнула я.

Ян широко улыбнулся.

— А теперь, сможешь найти что-то перекусить? Кажется, я просто умираю с голоду.

— Конечно! — я суетливо подскочила с поскрипывающего стула. — Там у тавернщика должно было с вечера остаться копченое мясо, сейчас принесу.

— Спасибо, сеньорита.

Я, чувствуя легкость и даже небольшой душевный подъем, выскочила в коридор. Но перед тем, как закрыть дверь, в самый последний момент я увидела, как рука Яна тянется к лежащей на столике подле кровати, вместе с остальными его вещами, курительной трубке.

Следующие два дня прошли в томительном ожидании. Яну становилось лучше, однако раны, только-только затянувшиеся свежей корочкой, норовили снова открыться. А когда Хан попытался в тайне ото всех подняться с кровати, косой порез на груди начал сильно кровоточить, и старый воин с грохотом рухнул на пол, перепугав нас всех.

София запретила ему даже шевелиться и долго негодующе ворчала себе под нос, пока окутанные зеленым свечением пальцы пробегались по израненному телу. Раны нехотя затягивались прямо на глазах, будто бы по мановении швеи, ловко управляющейся с невидимой иглой, но даже такая мелочь расходовала у Софии все ее силы. Она, изнеможденная, оседала на стуле, вытирая пот со лба, и каждый раз казалось все более и более утомленной.

— Твои выходки доконают меня, Максимилиан, — ворчала она, тяжело дыша.

Каталина вернулась следующим же утром. Я не стала расспрашивать ее, где она провела ночь, потому что не хотела слышать ответ. Однако она заверила, что письмо передала тем же днем, на что получила отрешенный кивок, и тут же скрылась где-то на втором этаже, где располагались наши комнаты.

Итак, обратный отсчет пошел. Завтра днем, в назначенное время все решится — либо я заручусь помощью, либо придется полагаться на план Йаны и Кригера, каким бы он ни был. Безделие утомляло, отчего время патокой тянулось, превращая минуты часы, а часы в дни. Ни с кем не хотелось говорить, думать тоже было страшно, потому что мрачные мысли то и дело вплетались в рассудок, норовя утопить его в отчаянии и безысходности. Большую часть времени я сидела в одиночестве у очага на первом этаже, где обычно, кроме меня и хозяина заведения, никого не было.

Единственное, о чем я думала, это о предстоящем разговоре. Я узнала у тавернщика, что неподалеку есть красная улица, «Кошачья аллея», которую было видно даже из окна второго этажа. От безысходности именно это место я и назначила для встречи. Было жутко неловко, но ничего другого в этом районе я не знала.

Трактирщик, старый подслеповатый арраканец, приходился и барменом, и официантом, и прислугой, и поваром. Говорил он на аквилантисе сносно, хотя больше удивляло, как за годы его проживания в Столице, он так не смог толком выучить язык.

— Мы жить здесь семья, — рассказывал он скрипучим голосом, протирая безнадежно пожелтевшее стекло давно треснутого стакана. — Сыны работать, дочи работать, жена и я дом следить, кормить их, помогать их. Они содержать.

— И где же ваши родные, — поинтересовалась я скорее из жалости к старику, чем из любопытства. Тот явно страдал от одиночества, и был горазд потрепать языком даже с такой собеседницей, как я.

— Дочери давно остаться на красный улица. Сыны погибать на стройка. Жена умереть много-много зим назад от болезнь, — мутные покрытые бельмом слезившиеся глаза блестели. — Старые Боги забрать у меня всех…

— Разве вам не заплатили компенсацию? За несчастный случай с работниками.

Он посмотрел по сторонам, будто бы рядом был кто-то кроме нас, кто мог подслушать.

— Мы сюда прибыть нелегальными, — громко прошептал он, делясь своей «страшной» тайной. — Нас сюда Чонджи-сяоше сослать за долги. И так и забыть про нас. А я выживать, делать ночлежка из наш дом, помогать за деньга доживать свои дни. Боги и меня забрать уже скоро…

Я невесело усмехнулась. Да, лучшего места, чтобы прятаться от Гвардии и придумать. Слепой старик вряд ли проболтается о том, что у него жили две девушки в розыске, громила, орк, эльфийка и маг-оборотень. А даже если и расскажет кому, то ему точно никто не поверит. И все же было хорошо, что мы были здесь одни. Я бы не вынесла ютиться в комнатах вместе с остальными, да и бесед было точно не избежать.

Следующим утром я проснулась поздно — солнце, робко выглядывающее из-за хмурых туч, уже начинало потихоньку клониться обратно к горизонту. Даже оранжевая Септимия казалась куда ярче своего небесного соседа, настойчиво пробиваясь сквозь облака. Быстро позавтракав тем, что осталось со вчерашнего ужина, а это был черствый хлеб с семечками и кусок не слишком свежей вареной рыбы, я поторопилась одеться. Об этом София позаботилась заранее, но, конечно, простое шерстяное платье было очень далеко от привычного мне гардероба. От него все тело чесалось, но хотя бы было не холодно.

Когда я накинула на плечи плащ, Кригер, сидевший за барной стойкой и поглощающий неизвестный мне крепкий напиток, от которого за милю разило бадягой, резко встал и оказался прямо передо мной. Человек его сложения никак не мог двигаться с такой скоростью, но в прочем, напомнила я себе, он человеком и не был.

— Куда собралась? — коротко спросил он. Несмотря на количество выпитого, он был совершенно трезв.

— На улицу, воздухом подышать, — солгала я.

Здоровяк прищурился, а кабанья челюсть предупреждающе заходила ходуном.

— Нам не нужно лишнее внимание зевак, — коротко бросил он, скрестив могучие мускулистые руки на гуди.

— Сомневаюсь, что кого-то заинтересует одна из замарашек в Симпеции. Таких на улицах сотни ходят, чем я-то вдруг их заинтересовать должна.

Кригер было хотел возразить, но Йана, греющаяся нагишом в кресле у камина, оборвала его.

— Lad hende gå, Kriger. Hun vil alligevel ikke kunne komme langt, — сказала она спокойно, не открывая глаз.

— Dum pige, — выругался здоровяк и отступил от двери. — Если вляпаешься, второй раз спасать не полезем.

— Больно надо, — огрызнулась я и исчезла в дверном проеме.

Свежий воздух непривычно ударил в голову, заставив пошатнуться. На улице расхаживали люди, но никого не интересовала одинокая девушка, прильнувшая к стене. Тут не было места милосердию, каждый выживал как мог.

Дыхание белыми облачками вырывалось изо рта, но силы вскоре вернулись ко мне, и, стиснув зубы, я побрела по заметенным улочкам. Как точно пройти к «Кошачьей аллее» я не знала, а потому просто шла наугад, на север от трактира. На удивление, я почти не плутала, но шла медленно, вместе с потоком людей, не выделяясь из общей массы.

Местный контингент поражал и пугал. Пьяницы, громко ругающиеся на непонятном языке и распевающие песни. Просящие милостыню старухи и женщины с укутанными младенцами на руках, которые почему-то не издали ни звука. Из полумрака разбитых окон синели белки одурманенных глаз, а блудницы разгуливали сильно дальше красных улиц, успешно завлекая клиентов прямо из числа прохожих. Кто-то ругался, кто-то дрался, кто-то успокаивал плачущих детей…

Пару раз я почти нарвалась на конфликт, когда какие-то моряки по пьяни приняли меня за куртизанку, но я торопливо свернула от них в соседний переулок, быстро скрывшись из виду. Мне даже потребовать перевести дух и унять бешено стучащее сердце, а из-за того, что я потеряла ориентир из-за болванов-пьяниц, пришлось немного поблуждать по узким мрачным проулкам, заваленным мусором, животными и человеческими экскрементами.

«Кошачья аллея» ярким красновато-розовым пятном показалась между домами, и я радостно выдохнула. Я не могла знать который час наверняка — нигде по близости не было ни часовой башни, ни колокольни, которые в сельской местности и в маленьких городах заменяли дорогой часовой механизм. Оставалось надеяться, что я плутала не слишком долго. Однако, оглядевшись по сторонам, никого кроме разгуливающих с клиентами «красных» девиц не было.

— Ищешь кого-то, пташка? — одна из близстоящих куртизанок подошла, крутя бедрами. Волосы у нее были осветлены, как и у всех остальных распутниц, но темные корни заметно сильно отросли. От трубки в ее руке исходил слабый розовый дым со сладковатым ароматом.

Я отступила на шаг.

— Н-нет, я просто…

— Если интересуют девочки, у нас и такие найдутся, — заверила меня блудница своим приторным голоском и почти пугающим хищным оскалом, продолжая подступать. — Любые твои самые смелые желания. У нас в постоянных клиентах даже вельможи и аристократы есть…

Чуть ли не пискнув, я резко рванула обратно в переулок, подальше от почти увлекшей за собой проститутки. Лицо горело жаром, только вовсе не от короткой пробежки. Чувство опасности миновало, когда я поняла, что успела пробежать аж три дома. Было страшно думать о том, что надо теперь туда вернуться.

Это место сводило с ума еще сильнее, чем остальной город. Там, хотя бы, все это было спрятано за красивыми фасадами и фальшивыми личинами. Как же хотелось, чтобы все это поскорее закончилось, чтобы все было как прежде. Снова просыпаться в своей мягкой кровати, а не на соломенном тюфяке. Носить мягкий бархат и атлас, а не неумело сшитое платье из дешевой шерсти и джута…

«Как же все это несправедливо», — чуть ли не со слезами на глазах думала я, пока шла обратно к назначенному месту встречи. Немного не доходя, я спряталась в небольшом тупике, таком же грязном и провонявшем мочой, как и весь район, где в томительном ожидании мрачные мысли вновь закопошились в голове.

И зачем я только все это придумала. Он ведь не придет. Зачем ему это? С чего вдруг ему проявлять хотя бы каплю сочувствия? Но ведь он предупредил меня о гвардии, хотя мог и не делать этого, и тогда бы я вряд ли смогла быть готова к облаве. Он мог сдать меня еще тогда, в ту ночь. Но не сделал этого…

Так я и сидела у грязной каменной стены, обхватив ноги посреди заваленной хламом подворотни, борясь с собственными сомнениями и мыслями, пока льдистые снежинки маленькими рыбками покусывали покрасневшую на морозе кожу. Я уже готова была смириться с тем, что возвращаться мне придется ни с чем, как вдруг…

— Вы выбрали довольно странное место встречи, госпожа, — сердце екнуло, когда позади раздался знакомый насмешливый голос, и я резко вскочила.

Сначала я даже не узнала Александера. В простом сюртуке он почти не выделялся ни на фоне других жителей города, ни среди жителей Симпеции, словно бы вся его горделивая спесь была частью офицерской формы.

Останец слегка ухмыльнулся, оценивая по внешнему виду всю бедственность моего текущего положения.

— Ты пришел… — я не стала скрывать свое удивление, глядя на откидывающего капюшон Вибера.

Тот прищурился, будто не понимая, от чего эти сомнения.

— Ну, когда тебе золотой гвардеец лично передает письмо, написанное его родной сестрой, в котором она просит о помощи… Это, как минимум, любопытно. Как же получилось, что благородная дама из Великого Дома оказалась в столь… хм-м… незавидном положении, на самых задворках Столицы?

— Это долгая история, — уклончиво ответила я, опасаясь ненужных расспросов.

— Вы же тут явно не сами оказались, тем более не в том состоянии… Вам кто-то помог?

— Можно и так сказать…

Он выжидающе оглядывал меня, заведя руки за спину, но продолжения не последовало, и молчание затянулось. Слова, которые я тщательно продумывала заранее, выветрились из головы.

— Я не знал, что в ту ночь будет облава на твой дом, — сказал Александер негромко. — Обычный рейд, у нас таких бывает несколько в месяц. Думал, очередной ученый простофиля, прикупивший контрабандных артефактов…

— А что-то поменялось бы в таком случае?

Он уставился на меня, и его молчание стало мне ответом. Что ж, никто иного и не ожидал, и я вздохнула.

— Так твоя просьба связана с… этим происшествием? — уточнил капитан.

— Да, — честно ответила я. — Мне нужно найти способ бежать из города незаметной.

Он опешил от моих слов.

— Бежать? — переспросил Александер. — Зачем так радикально-то. Твой отец может просто заплатить и…

— Все несколько сложнее, — оборвала я его, нервно теребя замерзшие пальцы.

Вибер начал ходить туда-сюда, задумчиво вымеряя шагами проулок.

— Насколько мне известно, тебе попытаются вменить сотрудничество с Красным Синдикатом, — признался наконец Вибер, не останавливаясь. — Нашли какие-то доказательства у тебя в доме, может подкинули, а может…

Останец остановился и вопрошающе смотрел на меня, ожидая ответ. Я прикусила губу.

— Камилла, людей просто так гвардия не разыскивает и не отправляет целый отряд к ним домой, — он скрестил руки на груди. — Ты действительно как-то замешана в их деятельности? Да или нет?

— Половина Империи замешана в их деятельности, — пробурчала я. — Но почему-то одна девушка — это прям целая угроза.

— Потому что никто не попадается, — просто ответил он. — Попадаются либо неосмотрительные глупцы, либо те, кого намеренно подставляют, ну или же те, у кого нет денег и связей, чтобы отмазаться. Итак?..

Я коротко кивнула, чем вызвала полный недовольства тяжелый вздох.

— В деревне ты заключила с ними какую-то сделку? — Александер же недовольно поджал губы. — Что ты им пообещала?

— Сейчас это не важно, — раздраженно ответила я. Уж кому-кому, но точно не Виберу меня тут отчитывать. — Что случилось, уже не изменить. Сейчас все действительно очень серьезно.

— Почему же тут стою я, а не твой брат? — подозрительно прищурился Вибер. — У него куда больше полномочий и возможностей, чтобы организовать тебе побег.

— Потому что, — слова встали поперек горла. — Потому что я не уверена, что могу ему доверять.

Александер смотрел на меня недоуменно, вторя моему собственному сомнению.

— Я и его, конечно же, попросила помочь, — поспешно продолжила я, но слова звучали как попытка оправдаться. — Но я боюсь, что из-за этого у него могут быть проблемы, а если он узнает про Синдикат…

Рука сама невольно коснулась шеи, выдав мой страх. Вибер хохотнул.

— А меня, значит, не жалко? За помощь преступникам также полагается наказание, и гвардейцы — не исключение. Хоть ты пока и не объявлена преступницей, риск все равно очень большой, — он прищурился. — Мне кажется, я уже достаточно рисковал своей шкурой, чтобы помочь тебе. Не находишь?

— Мне больше не на кого положиться. Может, вместе получится что-то придумать, найти способ покинуть город, потому что я… я не знаю, что мне делать. Я не знаю, как вообще дальше быть.

— И, разумеется, никаких подробностей? — темная бровь вопросительно взметнулась.

Я помотала головой.

— Не могу, прости. Ты или не поверишь, или посчитаешь сумасшедшей, или…

Хоть я не высказала вслух свои опасения, он и так все понял. Понял, что я ему не до конца доверяю, даже теперь. Даже когда он здесь.

— В прочем, оно может даже и к лучшему, — вздохнул останец протирая глаза. Только сейчас я заметила, насколько уставшим он выглядел. — Чем меньше я знаю, тем меньше, в случае чего, смогу рассказать на допросе, — он снова на какое-то время замолчал, обдумывая мои слова. — Это может быть крайне непросто, — неуверенно начал он. — Вывести тебя незамеченной, учитывая, что количество охраны на улицах после Единения все еще…

— Не только меня, — поправила я. — Меня и еще шесть… человек.

— Шестерых? — оторопело процедил он. — Ладно тебя одну, но еще пять человек? Как ты вообще это представляешь? И кто это? Те, из твоей прислуги?

— А это разве важно?

— Ну, мне бы хотелось знать, ради чего мне ставить на кон годами заработанную репутацию, должность и положение, — он скрестил руки на груди.

— Так ты поможешь? — надежда несмелым весенним ростком проклюнулась в душе.

— Я не хочу подставляться из-за ерунды. Самоотверженность — не мой конек, — честно признался он. — Мне нужны гарантии, что моя голова не окажется в петле. Так что и плата должна соответствовать таким ставкам.

— Я согласна на все. Что угодно. На любую цену, которую назовешь…

Слова вырвались отчаянной мольбой, и это стало моей ошибкой.

Он долго испытующе, недоверчиво смотрел на меня. Во взгляде его норовили заплясать опасные огоньки, те самые, которые я надеялась никогда не увидеть. Будто бы внутри его сейчас шла непримиримая борьба самим с собой. И я не была уверена, что же взыграет в нем сейчас — благородство или корысть.

Все же все внутри сжалось, когда на лице проступила тень знакомой усмешки, едкой и циничной. Недоверие в серых глазах переплеталось с алчностью, и на миг мне вспомнился тот взгляд, ночью, на постоялом дворе. Взгляд, одно воспоминание о котором сразу же сковывал страх. Взгляд человека, который властвует над ситуацией.

— Значит, на все? — вкрадчиво уточнил он, медленно обходя вокруг меня.

Бархатный голос Вибера сдавливал шею пеньковой веревкой. Все внутри сжалось от едкого стыда, распаляющего щеки, от презрения к себе за свою наивность.

— Ты опять хочешь играть в эти игры? — дрожащими губами спросила я, едва сдерживая слезы.

— Почему нет? — он усмехнулся. — Когда еще выдастся такой уникальный шанс сделать своим должником саму наследницу Великого Дома?

Дура. Какая же я дура…

В очередной раз моя надежда на лучшее разбилась, была бесцеремонно втоптана в грязь. Я забыла о том, насколько хорошо этот лицемер может быть убедительным, когда ему это нужно. И я поверила в то, что та открывавшаяся мне сторона Вибера, способная на сострадание, способная на благородство, все же сильнее его слабостей. И, видимо, ошиблась.

— Но наша сделка…

— Ты действительно думаешь, что наша с тобой крайне условная взаимная договоренность дает тебе право крутить мной, как тебе хочется? Ты либо слишком глупая, либо слишком наглая.

— Даже если ставки повысятся? — ледяным тоном процедила я. — Скажем, если вдруг я все же решусь рассказать правду Луизе Арелан и герцогу Эстебану? А что скажет Леонард, если узнает, чем вы на самом деле промышляли в деревне?

Вибер замер, задумался над моей угрозой.

— Неплохая попытка, — признал он. — Да, наверное, если я повязну в этом деле, так неудачно грозящим вылиться в крупный скандал, это сильно осложнит мне жизнь, и все же я буду жив и даже почти цел. У меня достаточно связей, чтобы выкарабкаться из этой истории. Но только в одном ты просчиталась — твое слово, как «соучастницы деятельности Красного Синдиката», сейчас ничего не стоит. А, значит, и свой единственный козырь ты разыграть уже не сможешь.

Он замер, тенью зависнув надо мной. Стальные глаза безжалостно наблюдали за моими тщетными попытками выиграть эту заранее проигранную битву. Мне нечего было предложить ему взамен на услугу. Нечем было шантажировать. Не на что было давить.

Тело содрогнулось, но на этот раз не от страха — от переполняющего гнева и стыда. Последняя соломинка, которая могла сдерживать непомерную гордыню Вибера, с треском сломалась. Я осознала, насколько изначально было эфемерным наше соглашение, которое, почему-то Александер все равно соблюдал. Зачем же тогда, если с самого начала мое слово ничего не стоило? Что двигало им, когда он пытался уберечь меня от истинной сущности брата? Зачем предупреждал меня об опасности и почему не сдал нас гвардейцам, когда мы были прямо у них под носом? Ведь это тоже измена, грозящая Трибуналом…

— Помнишь, как ты заставила меня прилюдно переступить через свою гордость? Унизиться перед какой-то девкой прямо на глазах своих подчиненных? — услышала я негромкий шелест над своим ухом. — Сможешь поступить так же? Заметь, насколько я великодушен. Тут только ты и я. Интересно, что ты можешь мне предложить? Деньги своей семьи? Может быть, какой-нибудь титул от твоего отца? Или какую иную награду? Чего стоит твоя жизнь?..

Он так и не закончил свой монолог. Взяв капитана за грудки сюртука, я резко притянула его к себе. Не взирая на страх, не взирая на отвращение. Порыв злобы, кипящей в душе до этого момента, оставил все это позади, заставил забыть о последствиях.

Я чувствовала все — его теплое дыхание, его оторопь, его губы, холодные, обветренные, но мягкие. Странное чувство. Каталина столько рассказывала о том, как это романтично, о том, как в животе словно бабочки порхают, и как голова идет кругом. Сколько я читала об этом в книгах, как о нечто возвышенном и блаженном. Но ничего этого не было. Что ж, видимо, все это предназначалось кому угодно, но только не мне.

Иронично. Никаких чувств, кроме брезгливости и желания провалиться сквозь землю. Вместо бабочек — тугой узел отрешенного страха и отчаяния. Слезы текли по лицу, отчего на губах добавлялась соленая горечь. Уж точно не таким мне представлялся первый поцелуй.

Я не знала, сколько это продлилось. Может, то был короткий миг, а, может, мы простояли под снегопадом и час. Время крутилось, сжималось подобно спирали, заставляя все вокруг нас исчезнуть в блеклом бесцветном потоке. Я все ждала, что вот-вот Вибер оттолкнет меня, отстранится, попытается сделать больно, но этого так и не произошло.

Целовалась я наверняка ужасно, но любопытно было ощущать изменения, чувствовать, как постепенно Александер терял контроль. Как замешательство капитана, явно не ожидавшего такого шага с моей стороны, сменяется робостью. Как его скованность постепенно отступает, давая волю порыву, вожделению, стремлению заполучить желаемое. Губы жадно впивались в мои, отвечая на поцелуй. Руки мягко коснулись моих плечей, чуть стиснули их, не желая отпускать, притягивая ближе.

Как же, оказывается, это приятно — чувствовать власть над человеком. Интересно, испытывает ли то же самое Каталина, когда вертит мужчинами, как ей угодно? Наверное. Вот только отвращение к себе мне, в отличие от нее, тяжело перебороть.

В момент, когда поцелуй стал требовательным, настойчивым, я легко отстранилась от него, глядя прямо в растерянное лицо. Снег укрывал наши плечи и руки, пеплом покрывал головы.

— Ты же этого хотел? — гневным шепотом спросила я.

Он всматривался в меня, пытаясь прочитать, как делал всегда до этого. Но не мог.

— Этого? — повторила я с обжигающей губы жесткостью. — Чтобы я унижалась перед тобой? Чтобы умоляла тебя о помощи? Чтобы ты наслаждался тем, насколько низко я готова пасть ради этого?

— Нет, — негромко сказал Вибер.

Я все еще чувствовала, как колотится его сердце.

— Что, такая плата недостаточно тешит твое самолюбие?

— Я… Нет, — вновь повторил он, все еще глядя на меня с искренним непониманием, недоверием. — Зачем?

Внутри все сжалось от этого вопроса. Такого простого, но такого же простого ответа на него у меня не было. Внутри что-то щелкнуло. Замок открылся, выплескивая наружу все то, что я неделями, месяцами, годами копила в себе. Все то, о чем я запрещала себе думать, что сдерживала и что отрицала. Все то, что было мной на самом деле.

— Потому что ты добился своего, — голос дрогнул. — Ты был прав — я укрывалась под «маской благочестия» так долго, что поверила, что это и есть мое лицо. Верила, что должна быть такой. Как и поверила в то, что в тебе осталось что-то хорошее. Вот только истинная моя личина далека от робкой девицы. Я готова пойти на все, чтобы добиться желаемого.

Руки стиснули плечи сильнее, почти что ногтями впиваясь в одежду, но я игнорировала боль. Внезапная догадка осенила меня, расставила все на свои места, как потерянная деталь сложной головоломки.

— Возможно, мы с тобой слишком похожи, — процедила я, смотря прямо в серые глаза. — Потому и хочешь сломать меня так же, как когда-то сломали тебя.

Лицо обдавало теплым неровным дыханием. Молчание вновь застыло между нами, пока снег все продолжал мягко падать, укрывая нас от мира. Промелькнувшее буквально на миг выражение страха говорило, что попала в цель, нашла его уязвимость. Иррациональное ощущение, похожее на эйфорию, ударило в голову сильнее алкоголя. Как забавно — ничто не возвращает волю к жизни, как единожды пережитое унижение.

— Я помогу, — коротко промолвил он наконец. — Чем смогу. Если, конечно, мое слово для тебя что-то значит.

Я удовлетворенно кивнула. Он, наконец неохотно отпустил меня и потупил взгляд. Не произнеся больше ни слова, я развернулась и, оставив Александера растерянно смотреть мне вслед, быстро вышла на оживленную улицу, вытирая рот тыльной стороной ладони.

С момента нашего ночного побега прошло восемь дней. Ян полностью пришел в себя, все приготовления были завершены, план продуман, а София, которая сейчас была единственной, кто мог спокойно покидать Столицу незамеченной, заверила, что наш транспорт будет ждать нас неподалеку от обозначенных городских ворот. Этим вечером было решено покинуть город.

Александер помог разработать план, которые все признали более-менее состоятельным. Бедная Каталина носилась по городу целыми днями, передавая послания и покупая все необходимое. Суть плана заключалась в том, чтобы выйти из города по поддельным документам под видом останских паломников. Как объяснил Вибер в одном из посланий, пилигримы, — а именно так их называли в Остании, — имели особый статус на землях Империи. Как служители церкви Единоликого, во время странствий монахи и паломники получали мандат, который позволял им беспрепятственно посещать священные для них места. Обычно это были могилы их так называемых «святых», до которых обычным людям дела не было, а потому и пилигримы редко когда доставляли неудобства. На Единение, которое у останцев считается чуть ли не главным религиозным торжеством, Столица и ее окрестности были полны приезжих пилигримов, и небольшая группа останцев, покидающих город, не вызовет лишних подозрений у охраны.

Самое сложное было раздобыть их одежду. Серые рясы с капюшонами и причудливые головные уборы, напоминающие длинный платок с вырезом для лица, оказалось не так-то просто найти. И тут можно было только благодарить Каталину, которая за эти месяцы уже успела хорошо изучить всю Пецинию вдоль и поперек.

Оставался вопрос, как мы в итоге сможем притвориться останцами — ни я, ни Ада не тянули на светловолосых жителей центральной провинции с их бледной фарфоровой кожей, но Йана заверила, что как раз это не будет проблемой.

— Я легко могу создать иллюзии, а учитывая, что эти паломники носят очень закрытую одежду, достаточно будет только ваши лица изменить, — заявила эльфийка и тут же продемонстрировала свои навыки.

Поверх ее лица, будто сотканное из сияющих светом нитей, появилось другое — обычное человеческое. Никакой серой кожи и красных глаз — сейчас на нас смотрела блондинка с пухлыми румяными щеками.

— Ого, — одновременно выдохнули мы с Адой.

Вблизи новая личина была совершенно неотличима от настоящей. В отличие от карнавальной маски, эта могла и повторять всю мимику, движения глаз, даже кривоватые зубы во рту сильно отличались от мелких ровных жемчужных зубок эльфийки.

— А можно потрогать? — спросила я, рассмотрев лицо со всех сторон.

— Попробуй, — весело предложила Йана и залилась смехом, когда я уже спустя мгновение, взвизгнув, отпрянула в сторону.

Рука должна была коснуться нового лица, она, вместо этого, прошла насквозь как сквозь водную гладь, пока я не нащупала теплую кожу эльфийки. Ощущение было не из приятных.

— Это же иллюзия, а не настоящее перевоплощение, — пояснила она, движением руки развеивая дымку лица. — На такое маги созидания способны. И еще лесные эльфы. Я могу создать только вот такой правдоподобный мираж.

— Но твою одежду я могу потрогать, и она вполне осязаемая, — заметила Ада. — Почему лицо тогда нет?

— Заклинанием «твердого света» можно только неживые объекты создавать. Одежду или… — она провела руками, и схватила сгусток света, который в миг стал изящным изогнутым мечом. — Оружие, к примеру. Но нам и иллюзии будет достаточно. Если все пройдет гладко, никто и не заметит не ладное. Просто держитесь рядом.

Мы пополнили сумки провизией на несколько дней пути, приобрели дополнительную теплую одежду и прочий провиант, который мог бы понадобиться в дороге. Накануне вечером Каталина принесла шесть небольших свитков, которые оказались пропускными документами со всеми необходимыми печатями. Я лишь поражалась, как только Александер умудрился раздобыть их в такой короткий срок.

От мыслей о капитане мне становилось не по себе. Сомнения периодически одолевали меня, жаром распаляя щеки и сводя живот судорожным узлом, но, несмотря на стыд, в глубине души я ни о чем не жалела. Это всего лишь поцелуй. Какая разница с кем он был, главное, если этого оказалось достаточно, чтобы спасти мою жизнь и жизнь дорогих мне людей, значит, это было не напрасно. Но всплывающие в воспоминаниях взгляд, ощущения, прикосновения… Все это до сих пор сбивало с толку, отчего мне становилось тошно от себя. Радовало, что после побега, скорее всего, больше мы с ним никогда не увидимся. А, значит, и мой поступок останется там, в злачном проулке у красной улицы.

София и Ян были настроены очень скептически, умолчав конечно обо всех ненужных подробностях, но в итоге сошлись, что вариантов у нас не так много. Лео, который так же откликнулся на помощь, был введен в курс еще меньше, чем Александер, но согласился помочь. Однако я так и не решилась рассказать ему правду о том, во что мы вляпались, не дала даже возможности с ним нормально объясниться, а ведь наверняка так или иначе до него тоже дойдут слухи о том, что я замешана в преступной деятельности. Кому же он поверит — родной сестре или имперским дознавателям?

«Как только окажемся в безопасности, обязательно напишу ему послание и расскажу все, как есть», — твердо решила я. Наверняка будет какой-то способ связаться с Лео, через того же Хеби на худой конец.

Мы сидели, полностью собранные и готовые в любой момент отправиться в путь. Минуты напряженно тянулись. София перебирала свои четки, безмолвно шевеля губами. Йана то и дело ерзала, всем своим видом показывая, как ей некомфортно в платье. Поначалу она и вовсе хотела отказаться от одежды и идти в одной только рясе, но София настояла, чтобы та выглядела подобающе.

— Как же я не люблю человеческую одежду, — причитала она. — И почему она всегда такая тяжелая…

Ян проверял оружие и экипировку. Его дуэльный щит разбили в сражении на мостовой у дома, и теперь он сетовал на потерю. Ада сидела, поджав ноги под себя, Каталина чуть по одаль что-то проверяла в своей сумке. Один только Кригер сидел на стуле недвижно, сосредоточенно уставившись в одну точку, словно наблюдал за какой-то мошкой или пауком…

Старые часы пробили полночь.

— Пора, — сказал Кригер.

Мы натянули рясы поверх теплой одежды, накинули на головы капюшоны. Огромные Кригер и Ян смотрелись в них даже немного нелепо, но стоило Йане немного поработать над ними, они изменились до неузнаваемости. Теперь вместо одноглазого смуглого старика на нас смотрел крепкий мужчина средних лет, безбородый, со светлыми грязными патлами.

— А тебе идет, — хихикнула Ада, пытаясь разрядить напряженную обстановку.

Морда Кригера тоже сменилась на простое лицо с чуть выпуклым лбом и глазами на выкат, но даже такое было куда лучше его собственного. Каталина, которая, как и я, откровенно побаивалась чужаков, но стойко держала себя в руках все эти дни, даже зажмурилась, когда Йана начала проводить пальцами над ее лицом. Девушка словно бы думала, что ей сейчас сделают больно, но спустя мгновение ее загорелая кожа и веснушки сменились бледной кожей, а рыжие локоны — платиновыми, почти белыми волосами. Настал наш черед. Пока Йана колдовала над нашей внешностью, она требовательно напомнила и внимательно проследила, что бы мы с Адой продемонстрировали наши маналиты — кулон, кольцо и амулет. Эльфийка посоветовала набелитке носить, не снимая, и оберег-браслет помимо кольца, чтобы уменьшить шансы обнаружения магического отголоска.

— У Камиллы артефакт ее магическую силу поглощает, из-за чего создается ощущение, что у нее ее почти нет, — объяснила тогда колдунья. — Но с тобой иначе. Кольцо просто отражает направленную на него магию, но не скрывает ее. Это может привлечь внимание, так что, если у тебя будет еще один маналит, который поможет рассредоточить и скрыть ауру, будет меньше подозрений.

Ада очень серьезно относилась ко всем ее советам и слушалась их почти беспрекословно. Браслет с черепками позвякивал на ее запястье все дни, что мы провели в таверне.

Теперь, когда мы с Адой стали похожи на простых крестьянских девушек, с такими же как у всех светлыми волосами и кожей, а эльфийка быстро сколдовала лицо и себе, все мы дружно натянули глубокие капюшоны клобуков и, оставив на столе мешочек с солидной суммой для хозяина, вышли наружу.

— Увидимся на другой стороне. Я буду ждать вас у дилижанса, — негромко сказала София, оглядывая нас. — И да помогут Старые Боги нам всем.

Женщина тут же исчезла в зеленоватой дымке, и серая лисица тенью шмыгнула к стенам домов, следуя за нами чуть поодаль, а вскоре и вовсе исчезнув из поля зрения.

— Никогда к этому не привыкну, — буркнул Ян.

Рапира и кинжал на его поясе были на всякий случай скрыты чарами, отчего Максимилиан то и дело тянулся к поясу, словно бы боясь, что оружие взаправду пропало.

— Держитесь рядом со мной, — повторила в который раз Йана, гораздо более напряженная, чем до этого.

На улице вновь разбушевалась пурга, и даже без ее напоминания мы теснились друг к другу, чтобы не заблудиться. Ветер нещадно сдувал нас, заставляя пригибаться и щуриться сквозь норовящий залепить глаза снег. Кригер, в руках которого была масляная лампа, шел впереди, как путеводный маяк, но увидеть что-либо за пределами крохотной очерченной сферы света было невозможно. Почти сразу след в след за ним шла эльфийка, следом Каталина, Ада и я, а Максимилиан замыкал нашу скорбную процессию.

Так мы и пробирались вереницей сквозь город, пустой, не считая одиночных прохожих, торопящихся поскорее добраться домой или укрыться от метели. Мы должны были выйти к заранее обговоренному выходу, где нас будут ожидать Александер и Леонард. Как объяснил капитан, теперь, по особому распоряжению Гвардии, белые гвардейцы тоже должны были присутствовать на пропускных пунктах, как дополнительная мера проверки, что играло нам на руку. Лео и Вибер постарались подтасовать бумаги так, чтобы попасть вместе на дежурство, и когда они точно знали, что все получилось, оставалось только прийти в назначенное время.

Огромная стена становилась все ближе и ближе, загораживая собой даже небо, и вскоре показались небольшая россыпь огней — пропускной пункт.

— Стой! Кто идет? — послышался голос Вибера, а вскоре показался и он сам, с фонарем в руках.

Заметив нас, облаченных в робы и клобуки, капитан сосредоточенно кивнул, и махнул рукой, чтобы мы следовали за ним. Он провел нас мимо проходных ворот, которые охранялись парой гвардейцев, то и дело подрагивающих и ежащихся в своих плащах с меховой подбивкой.

Пропускной пункт представлял собой небольшой зашитый тремя хлипкими стенами навес прямо у стены Второй Масерии, защищающий ютящихся там солдат от непогоды. Ветра под ним почти не чувствовалось, но казалось, что тут было даже холоднее, чем снаружи. Четверо старших офицеров пытались согреться у каменного очага, единственного источника тепла, еще трое званием пониже стояли у входа, сооруженного из плотной ткани. До нас никому дела не было.

Мы толпой подошли к столу, где сидящий за столом мужчина в сером утепленном мундире лениво продирал глаза.

— Лейтенант, — отчеканил Александер. — Шестеро останских пилигримов запрашивают разрешение на то, чтобы покинуть город.

— Опять эти, — вздохнул лейтенант. — И вот что, в другую погоду нельзя в дорогу отправляться что ли?

— Да кто их разберет-то, с их культурой. Может, им религия не позволяет, — отмахнулся Вибер, довольно убедительно подыгрывая недовольству лейтенанта. — Давайте, за работу.

— Документы, — гвардеец протянул руку, в которой тут же оказалась отданные нами свитки. — Господин Леонард, будьте добры, проверьте печати…

Я вздрогнула, когда Леонард вышел из тени, и прошагал к нам, такой же мрачный, как и Александер. В его глазах, когда взгляд его скользнул поверх наших голов, плескалась тревога.

Он вскрывал поочередно каждый мандат, внимательно изучил свитки и, коротко кивнув, передал их обратно лейтенанту.

— Все печати в порядке, приступайте.

Лейтенант отдал честь и принялся записывать что-то в толстой книге, лежащей перед ним, параллельно сверяясь с записями. Пока он заполнял бумаги и ставил печати, я огляделась по сторонам. По началу мне показалось, что на пропускном пункте почти не было людей, однако я поняла, что ошибалась. Кроме стоящих у ворот солдат и тех офицеров, что грелись внутри, вдоль стены Масерии у огромных ворот городской стены, дежурил еще с десяток гвардейцев с ружьями и мечами.

По телу пробежали мурашки — по сравнению со днем приезда в город, где на пропускном пункте было всего от силы человек пять, складывалось ощущение, что сюда чуть ли не половину всего квартала войны стянули.

— Будьте добры, вещи на досмотр, — лениво, сдерживая зевоту, сказал один из офицеров в белом мундире, что только что грелся у очага.

Я вздрогнула и неуверенно переводила взгляд с Йаны на Лео и Александера. Тот едва заметно кивнул. Мы сняли сумки и тут, к моему ужасу из тени выплыл тот, в черной форме.

Ищейка. Лицо его было так же прикрыто глухим шлемом, однако я видела, или думала, что видела, поблескивающие голубые отблески из-под забрала.

— Оружие, медицинские зелья, какие-то незаконные артефакты есть? Приобретали что-то в Столице? — продолжал буднично спрашивать досматривающий преторианец.

Сердце начало колотиться, как бешенное, когда ищейка изучающе смотрел на сумку, а затем поднял глаза на нас и замер, как пес, пристально изучая и будто даже принюхиваясь.

— Ну? — недовольно повторил офицер, не отвлекаясь от просмотра содержимого сумок. — Вы там что, язык проглотили?

— Они, видимо, не очень хорошо на аквилантисе говорят, — пришел на выручку Александер и, повернувшись к нам, спросил. — Níl mé ag rá ach rud éigin, ní thuigfidh aon duine anseo rud ar bith. Tá sé seo le haghaidh seachráin.

Я понятия не имела, что он нам сказал, поскольку не знала останского, но неуверенно кивнула.

— Так и думал, — уверенно заявил Вибер, и Лео едва заметно выдохнул. — У них там какой-то пост, запрещающий говорить, да и языка, кажется, вовсе не знают.

— Ну так спроси у этих ублюдков, есть у них что запрещенное или нет, — раздраженно фыркнул преторианец.

Вибер опять что-то спросил на останском, и все мы, уже раскусив его задумку, замотали головами.

— Видимо, нет, — доложил он.

— Вот же не приведи Император общаться с этими дикарями. Будь моя воля всех бы этих язычников бы на виселицу отправил… — белый гвардеец закончил с обыском, и небрежно кинул наши вещи обратно.

Гвардеец в темно-серых доспехах продолжал смотреть на нас, он склонил голову, и от его незримого жуткого взгляда хотелось съежиться, убежать, оказаться как можно дальше отсюда. Я нервно сжала переплетенные пальцы рук и затаила дыхание, словно бы это помогло мне исчезнуть из поля зрения голубоглазого монстра.

— Ха, гляди как они нюхача боятся, — усмехнулся преторианец. — Вон аж от страха трясутся… Ну в прочем, как и все эти приезжие. Передай этим тупицам, чтобы не боялись, а то смотреть тошно.

Вибер пожал плечами и последовал его совету, но меньше бояться я не стала. «Нюхач» обошел стол и стоял рядом с нами, почти вплотную. Мы с Адой в центре нашего круга прижались друг к другу, и я почувствовала, как теплая рука Яна стискивает мою ладонь.

Ищейка медленно обошел нас, будто пытаясь найти хоть что-то, учуять след магии, который каким-то неведомым образом от него ускользал. Йана, стоящая рядом, чуть слышно тяжело дышала, словно бы ей было не хорошо.

— Все в порядке по бумагам, лейтенант? — спросил Лео, и ищейка тут же, встрепенувшись, неохотно отошел от нас.

— А? — офицер лениво водил пальцем в каких-то списках. — А, да. Все в порядке.

Леонард учтиво указал во внутренний двор, сторону ворот Масерии:

— Можете проходить, господа…

— Погодите, — прервал преторианец. — А как же проверка личности? Нужно же еще описать приезжих…

Все мы, включая Александера и Леонарда, оцепенели.

— Да, точно… Я совсем забыл, — процедил брат, бледнея. — Капитан Вибер, попросите, пожалуйста, ваших соотечественников опустить их капюшоны…

— Леонард, вы не знаете, кого ищут? — спросил вдруг лейтенант, пока Вибер переводил нам просьбу офицера. — Почему все пункты досмотра так усилили?

— Понятия не имею. Мне лично ни о чем не докладывали, — рассеяно ответил ему Хранитель Чести, пока судорожно пытался найти способ предотвратить неизбежное.

— Я слышал, что кто-то ограбление совершил в Академии, — сказал один из греющихся у огня офицеров. — Что-то стащили ценное, наверное, вот и ищут теперь. Потому и «нюхачей» из Комитета прислали…

Лео не слушал. Вместе с капитаном они сокрушенно смотрели, как мы стягиваем клобуки. И только благодаря непревзойденной выдержке, никто из них не выказал шока и недоумения, когда вместо ожидаемых лиц были совершенно незнакомые люди. А вот ищейка, который теперь стоял позади лейтенанта, снова заметно напрягся.

Лейтенант быстро сделал еще ряд быстрых пометок и махнул рукой, и мы натянули капюшоны обратно.

— Все, можете проваливать нахрен, — сказал он, с улыбкой потягивая нам обратно бумаги. — Да освятит ваш путь свет Имперских Истин и бла-бла-бла.

Мы вежливо кивнули, и торопливо покинули навес. Проходя мимо Лео, который провожал нас ошарашенным взглядом, не понимая, как же мы провернули такой фокус, я едва заметно кивнула ему. Оставалось надеяться, что он поймет.

Вибер, который так же провожал нас до ворот, не оборачиваясь, негромко взволнованно сказал:

— Не знаю, как вы это устроили, но постарайтесь поскорее пересечь тоннель. С той стороны сегодня охраны нет, в город и так никого не пускают. Еще и этот нюхач явно настороже, не видел, чтобы они себя так раньше вели и…

Позади нас послышался глухой стук, заставивший нас обернуться, а гвардейцы с любопытством уставились в нашу сторону.

Йана лежала на снегу без сознания, в своем обычном облике. Я посмотрела в лица друзей — магия пропала, и ко всем нам вернулись истинные личины. Вибер, теперь уже не скрывающий шока, замер и начал пятиться. Он с ужасом смотрел то на странную женщину с серой кожей, то на мускулистого здоровяка, то на нас.

Из-за навеса раздался утробный вой, от которого кровь стыла в жилах. Голубоглазая ищейка уже стояла в тканевом проеме, и с нечеловеческой скоростью рванула в нашу сторону, продолжая издавать ужасающие звуки. Будто из темноты появились другие гвардейцы в тех же темных доспехах, и незамедлительно присоединились к своему товарищу. Остальных же, судя по всему, страшный вой напугал не меньше, чем нас, и гвардейцы стояли в нерешительности, обнажив оружие.

— Sudas[4], - выругался Кригер и легко подхватил Йану, словно бы она ничего не весила. — Бежим, чего встали!

Одним движением он оттолкнул в сторону оторопевшего Вибера, который уставился на морду неизвестного ему существа. Капитан как щепка улетел куда-то в сугроб.

— Чего раззявились! Схватить их! — раздался голос преторианца.

Ян резким движением сделал выпад, и первая добежавшая до нас ищейка скорчилась в снегу, который очень быстро окрасился красным. Однако тварь при этом не издала ни звука.

Мы бежали со всех ног, преодолевая нечищеный почти до голени снег, и я мельком глянула через плечо. Две, пять, семь… Почти десять гвардейцев-ищеек бежало за нами, пока Ян прикрывал наше отступление.

— Закрыть ворота! — продолжал командовать преторианец.

Начал раздаваться тяжелый скрип — слева на небольшом возвышении трое гвардейцев начали крутить рычаг, и массивные металлические ворота с лязгом начали опускаться.

Ян выхватил один кинжал из-за пояса, и еще два запасных, из потайных карманов в сапогах. Три метких удара достигли свои цели, о чем сообщили короткие, полные боли вскрики, и ворота угрожающе замерли на полпути к земле.

Тут же одна из тварей подлым ударом рассекла Яну неприкрытый кирасой бок, и тот зашипел от боли. Обидчик сразу же получил ответный удар. Рапира прошла аккурат в узкое отверстие шлема, из которого ударил фонтан крови. Гвардеец упал на снег, и в тот же миг был втоптан в снег тяжелыми сапогами его же собственных сослуживцев.

— Ворота!! — взревел снова белый гвардеец, обращаясь к кому-то. — Быстро, на ворота! Вы, трое!

Серые гвардейцы так же начали подступать к тоннелю, готовясь нас окружить, но буря была на нашей стороне — сильный ветер не давал им двигаться быстро и слаженно. И все же это был вопрос времени — гвардейцев оказалось куда больше, чем я успела насчитать до этого.

— Готовьте ружейный залп! — послышалось вдалеке.

— Мы не уйдем, — рявкнул орк, ударив наотмашь сначала одного подоспевшего гвардейца, который был готов перекрыть нам путь, а затем и второго. Оба парня отлетели в снег с мерзким хрустом и безжизненно лежали ничком с неестественно скрученными шеями.

Ворота со скрежетом снова пришли в движение. Позади где-то в тылу послышались шумные недовольные возгласы, но что произошло — я уже не могла понять в суматохе.

Щеки горели, дыхание сбилось, в груди кололо, но бег я не останавливала.

— Уйдем! — выкрикнула я. — Мы… почти смогли, мы…

— ПЛИ!

Сквозь вой ветра и вторящих ему раненных солдат послышался раскатистый гром выстрелов. Рядом с нами, каким-то чудом не задев, взметнулись в воздух потревоженные снежинки, окатив нас вихрем, словно пеплом.

Кригер взвыл — из левого плеча хлынула кровь, а в бронзовой коже сиял глубокий кратер раны с рваными краями, обнажая блестящую влажную чернеющую от крови плоть. Йана, которую он нес подмышкой, почти выпала из его рук, но он вовремя пересилил боль, которая отдавалась глухим звериным рыком из его пасти, и вцепился в эльфийку изо всех сил.

Максимилиан замедлил бег, а затем и вовсе остановился позади нас.

— Ян, что ты делаешь? — я замерла, обернулась, и хотела было ринуться к нему, но Кригер схватил меня за руку так крепко, что, наверное, мог бы запросто оторвать ее.

Максимилиан сдернул свою накидку, и ветер тут же подхватил ее, унося куда-то в темноту. Поклажа с вещами улетела в сторону, в глубокий сугроб. Со скоростью, которую, казалось, не могло развить старое тело, он поразил первого серого гвардейца на пути, а затем одним движением перерубил противовес второго.

— Прощайте, моя маленькая буря, — сказал Ян, принимая боевую стойку. — Сегодня я отдам последний долг Дому Кустодес.

Еще один резкий удар, второй, третий, уворот, подсечка, рубящий слева. Было видно, как ему неудобно сражаться без кинжала и привычного баклера на руке, как он пропускает удары, от которых на кожаных доспехах распускались алые цветы. Но каждый его ответный удар сопровождался коротким вскриком боли и приглушенным звуком падающего на снег тела.

Среди подступавших гвардейцев я заметила блеск золотых доспехов. Синие глаза, отрешенно смотрящие вперед не то с болью, не то со смертоносной решимостью…

Нет… только не это… Ужас накрыл жестокими волнами, впивался в тело и разум, и чувство это было не сравнимо ни с чем. Впервые в жизни я чувствовала настоящий страх.

— Ян!! Вернись! Не надо!! — голос сорвался, сдерживать эмоции, а уж тем более сохранять хладнокровие, уже было невозможно. По щекам текли слезы от паники и бессилия. — Прошу, Ян!.. Не оставляй меня!

— …ПЛИ!

Очередной залп едва не достал нас. Я вырывалась из хватки орка, но безуспешно. Тот тащил меня через двор, а затем, устав от моих попыток сопротивляться, резким движением закинул меня на здоровое плечо.

— Шевелитесь быстрее! — снова рявкнул Кригер, подтолкнув подруг к тоннелю. — А не то его жертва будет напрасной!

Ворота с шумом упали, оставив Яна по ту сторону стены. Однако, судя по скрежету, ворота на внешней части все еще продолжали опускаться.

Туннель внутри Масерии никогда не казался мне таким длинным. Каталина и Ада продолжали бежать рядом, ничуть не отставая от заданного Кригером темпа, даже не смея повернуться. Глаза обеих были стеклянными от страха, но они бежали так, как никогда до этого, пытаясь оторваться от смерти, что незримо следовала за нами по пятам, дышала нам в затылки…

Позади продолжали раздаваться звуки схватки. Но затем, словно бы все стихло. Яна, который, казался уже маленькой точкой, окружили плотным серым кругом.

Я не дышала, когда смотрела на это. Не моргала. Я видела, что внутри круга происходит ожесточенная схватка. Золотой отблеск мелькнул сквозь силуэты, еще раз. Звон и искры от сталкивающейся друг с другом стали. И еще. И еще. А затем…

Брызнувший веер крови.

Безжалостные синие, как штормовое море, глаза.

Мертвая тишина.