Черное солнце

Глава 13

Мы в очередной раз склонились над развернутыми перед нами картами.

— Итак, давайте еще раз все обсудим, — нервно предложил Ари.

Мы сидели в комнате, скромной и маленькой, обставленной только самой необходимой мебелью, без лишней роскоши. Сложно было поверить, что это — покои Ады Набелит. После недолгого обсуждения мы пришли к тому, что именно ее дом как нельзя лучше подходит для свершения нашей операции, когда неделю назад мы изучили полученные от Марка заветные бумаги. Как он и поведал — проложенные под Сиенцией подземные тоннели действительно испещряли весь остров, и, самое главное, могли вывести нас аккурат к корпусу Лабораториума с хранящимися там драгоценными лазуритовыми сферами.

— А чего обсуждать-то, мы ведь и так все уже решили, — буркнула хозяйка дома.

— Мне от этого спокойней. Тебе сложно, что ли? — парень даже не пытался скрыть своего волнения, поглядывая на напольные часы.

— Ох… Шейд с тобой, ладно, — Ада закатила глаза, сдавшись под его напором.

За последние дни мы поняли, что нервничающий, Ари становился не самым приятным собеседником, а потому проще было сделать так, как он того хочет, чем выслушивать его нагнетающие жалобы.

— Мы выходим в половину седьмого, — я, как самая спокойная из присутствующих, решила, что надо показать друзьям пример хладнокровия и выдержки. — Вылезаем в окно, оттуда — к канализациям.

Я ткнула пальцем в один из чертежей. Ада в который раз поморщилась, явно не обрадованная предстоящей миссией. Хус сосредоточенно слушал, то и дело кивая в знак согласия.

— Проходим по тоннелям до Академии, — я провела пальцем по бумаге, отмечая наш путь. — Вот тут поднимаемся через люк на цокольном этаже. Потом…

Теперь палец скользнул на другой чертеж, отображающий план корпуса. Я указала на небольшую комнатку на плане первого этажа. Пометки, оставленные рукой Марка, давали необходимые ценные знания о том, что нас ждет.

— Потом нам нужно взять в этой лаборатории кристальный порошок ночесвета. Замок будет на тебе, Ада. Вот тут мы должны украсть ключ от комнаты, где хранят маналиты.

Девушка напряженно кивнула, глядя на пометку «замок взламывается легко».

— После того, как обзаведемся порошком, подымаемся на второй этаж, и проходим к кабинету, который находится в самом конце коридора. Сразу же на всякий случай запираем комнату изнутри. Находим сферу, расставляем все как указано в инструкциях в книжке, затем все убираем и уходим тем же путем. И сразу домой, пока нас не хватились. Вроде, ничего не забыла?

— Ты забыла еще упомянуть, что при всем при этом мы не должны попасть на глаза охране, которая будет просматривать помещение, — напомнил Ари.

— Марк заверил, что на праздниках охраны будет куда меньше обычного. Потому и сказал, что эти выходные будут лучшим вариантом для нашей затеи…

— Угу, вот только сам почему-то не решил сунуться вместе с нами, — вновь завел свое Ари, который до сих пор не смерился с тем, что нам придется проникать в Академию под покровом ночи, подобно ворам и преступникам.

— А у нас есть другой вариант? — вскинулась Ада, потерявшая остатки терпения. — Мы искали способ, но ты сам видел — в Лабораториум первокурсникам туда никогда в жизни в дневное время не проникнуть. Тем более что, как назло, именно корпус археомагических исследования мы не знаем, спасибо бестолковому Чемберу.

Отчасти я разделяла отчаяние подруги, но вины Сайруса в том, что именно в тот день решили перекрыть археомагическое отделение из-за экспериментов, не было. Вот только все равно, даже когда у нас на руках были все карты для розыгрыша этой партии, я ощущала тягостное чувство вины под укоряющими взглядами Ари. Я так и не сказала друзьям, что втайне от них связалась с Синдикатом и согласилась на их помощь, а потому, когда я рассказала обо всем им после карнавала, только Ада разделила мой энтузиазм.

— Ари, — мягко сказала я, стараясь успокоить парня. — Мы ведь все продумали, все решили. У нас есть время, когда происходит обход караульных, есть все планы помещений, где можно укрыться и переждать в случае чего. Наш план идеален, вот увидишь — как все удастся, ты еще смеяться будешь с того, что переживал по пустякам.

Ари невольно бросил косой взгляд на чертеж, где красными точками и линиями были обозначены маршруты патрулирования охраны и примерное время обходов.

— А если что-то пойдет не так? А если нас хватятся? А если… — снова начал причитать парень.

Все эти «а если» звучали из его уст день за днем. И на каждый наш ответ возникали все новые возражения. Складывалось ощущение, что Ари просто завидно и обидно, что не он в итоге план продумал не он, а опасный преступник. Но задетое самолюбие северянина было меньшей из наших проблем.

Самая главная проблема, которая не давала мне покоя — это время. Вся наша задумка строилась на точном следовании графику, чтобы миновать патруль и успеть вернуться до того, как нас хватятся. При идеальном раскладе — за два часа мы могли бы уже вернуться, а затем разойтись по домам, как ни в чем не бывало.

Дом Ады был выбран неспроста — особняк, который ей арендовали, был ближе всего к комплексу Академии, а вход в канализации был всего в нескольких десятках футах отсюда согласно схеме подземных тоннелей.

Брату Арсению, Софии и брату Матиасу, сервитуарию Ады, мы сказали, что нужно будет усиленно готовиться к предстоящим экзаменам. Мужчины одобрительно закивали, как игрушечные болванчики, своими старческими головами и заверили, что не будут этим вечером нас лишний раз тревожить. Одна только София проводила нас пристальным взглядом. В десять, когда прибудет Ян, мы разъедемся по домам, а до того момента Арсений и Оре будут дожидаться нас в комнате для прислуги.

Теперь, когда до начала нашего плана оставалось меньше часа, спокойствие было не возможно сохранять никому, и каждый пытался себя чем-то занять, чтобы совсем не впасть в смятение. Ада в очередной раз перечитывала страницы «Священных войн», касаемые обряда инициации. В волосах блестела заколка с острой металлической шпилькой, которая послужит отмычкой вместе с небольшим складным ножом, припрятанным в ее поясном кошеле. Там же дожидался своего момента и перстень с электрумом. Ари аккуратно перебирал содержимое своей сумки, где лежали шесть маленьких чаш, фляга с водой, теплые эбонитовые жеоды, мешочек с горстью камней и предварительно отрезанная Адой в теплице при кухне веточка свежей мяты — все то, что нужно будет нам на ритуале. У меня же дожидались своего часа спички, восковые свечи и подаренное Адой зеркальце на случай, если нужно будет оглядываться из-за угла.

Минуты ожидания угнетали, давили куда сильнее, чем страх неудачи. Каждый из нас сидел в тягостном молчании, ожидая боя часов как смертного приговора. И когда снизу раздался громогласный звон, провозглашающий о начале шестого часа, мы все резко дернулись, словно отошли от глубокой дремы.

— Давайте собираться, — предложила Ада под наши одобрительные кивки, а затем, весело подмигнув Ари, добавила. — И даже не вздумай подглядывать!

Парень залился краской, что-то бормоча себе под нос, и тут же отвернулся. Мы же спрятались за резной створчатой ширмой, где нас дожидались заранее выбранные комплекты одежды.

Поразмыслив на досуге немного, мы обе решили, что юбка — не самая удобная одежда для такого предприятия, особенно учитывая, что придется много двигаться, и Ада предложила выход — одежду для верховой езды.

Сначала я не поняла, чем она решает нашу проблему, но, когда набелитка гордо продемонстрировала бархатный сюртук и кожаные брюки, меня постиг ужас поболее страха быть пойманной в Академии.

— А что такого? — набелитка нахмурилась, переводя взгляд на развешанную стройными рядами коллекцию своих нарядов.

— Н-но это же ш-штаны… — запинаясь лепетала я, не понимая, почему Ада держит такое в своем гардеробе.

— И? — она недоуменно на меня посмотрела. — Мне что, на лошади тоже в платье надо ездить?

— Да! — с жаром выпалила я. — Я, конечно, не любитель верховых прогулок, но дома у меня осталось несколько специальных платьев…

— Пф, вот дурость! — отмахнулась Ада. — Это же жутко неудобно! У нас, народа кочевников, свое отношение к этому. Издревле и мужчины, и женщины должны были держаться в седле, а в платье за мужем не поспеешь. Представь, как было бы неудобно пересекать сотни миль степей в юбке, ужас!

— Но это же дикари, что с них взять… — я сразу же прикусила губу, стоило этой фразе вырваться против моей воли. Ада сразу же прищурилась, как она это обычно делала, когда была в ярости. — Я имею ввиду… неужели у вас так у всех заведено?

— У нас есть и юбки, и специальные женские широкие штаны, если что. А еще у нас могут носить такие откровенные наряды, что ты умрешь на месте от стыда, — она скрестила руки. — Но если хочешь таскаться с грязным подолом в канализации, я не стану тебе мешать.

— Нет, не хочу, — негромко сказала я, краснея, и протянула руку.

Мы перемерили с ней не один ее наряд, пока не нашли подходящее мне — все же Ада была несколько пышнее и в бедрах, и в груди, да к тому же и выше ростом, и потому почти все весело на мне мешком. Зато как она была довольна, то и дело заливаясь смехом, когда я, робея, выходила перед ней в непривычном наряде. Штаны, несомненно, имели ряд удобств, но в юбке я чувствовала себя куда комфортнее и спокойнее.

В итоге мы остановились на теплых шерстяных штанах, кафтане и парой плотно прилегающих к голени высоких сапог на заклепках. Ада предпочла любимые ею кожаные высокие облегающие брюки и приталенный напоминающий фрак сюртук. Как только каждая из нас переоделась, на плечи мы накинули шерстяные накидки с капюшонами. Именно в таком виде мы показались перед ошалевшим Ари, взгляд которого тут же устремился к нетипичному элементу женского гардероба, задержавшись, к удовольствию Ады, взглядом на месте, где сходились ноги девушки, а затем стыдливо отвел глаза в сторону. Проследив за Хусом, я попыталась прикрыть бедра кафтаном, благо его длины хватало на это.

Ари тоже переоделся, сменив свой чистый и наглаженный камзол на простой дорожный костюм, судя по всему, привезенный из дома. Стоило парню сменить имперское облачение на кожаную с мехом куртку, длинную подпоясанную рубаху и свободные шерстяные штаны, его нельзя было не спутать ни с кем, кроме как с жителем сурового северного края. Правда вот, сам парень не выглядел довольным, одергивая капюшон накидки.

Обе стрелки на часах устремились точно в пол. Пора.

Ада подошла к окну, аккуратно открыла деревянные створки, и склонилась над плотным мраком, окружившее двухэтажное здание.

— Пойду первой, — неуверенно сказала набелитка, и осмотрелась в напрасной надежде, что кто-то из нас решится взять инициативу на себя.

Осуждающе вздохнув, она залезла на подоконник, перекинула ноги и, поставив ступню на удобный деревянный упор, начала медленно спускаться по обвитой виноградом стене. Шпалера, прикрепленная к стене, оказалась надежной и даже ни разу не скрипнула, пока Ада спускалась на крышу теплицы. По приглушенному стуку и последующему шуршащему хрусту мы поняли, что подруга благополучно съехала по припорошенной снегом стеклянной крыше.

Ари пошел следом. Он не издал не звука, но по глазам было видно, что внутри него идет жестокое сражение между рассудительностью и животным страхом, готовым уже во всю паникой охватить и сковать хилое хрупкое тело. Пока парень не скрылся в ночи, я видела его бледные дрожащие пальцы и устремленный вниз взгляд.

Хотелось крикнуть ему — «Не смотри под ноги, смотри только на зацепы», но знала — любой шум сразу же привлечет внимание. Парень кряхтел и пыхтел, но вскоре послышался стук, свидетельствующий об успешном преодолении северянином препятствия.

Когда настала моя очередь, я чуть прикрыла окно за собой, когда высунулась наружу. Из всех я была самой ловкой — детская сноровка, как ни странно, никуда не делась, а второй этаж для меня, прожившей среди отвесных скал и стен старинного замка, по которым я частенькокарабкалась в тайне от Софии, воображая себя каким-то очередным сказочным героем, был препятствием не страшнее лестничного подъема.

Вниз я спускалась быстро и уверенно. В отличие от песчаника, за гладкое шлифованное дерево каркаса было куда проще держаться, если бы только голые ветки виноградника не кололи кожу в отместку за свой потревоженный покой, то и дело норовя оставить царапину-другую обидчику.

— Ну, все вроде целы, половина дела уже позади, — набелитка явно пыталась подбодрить отряхивающегося от снега северянина. — Идемте, входная калитка в той стороне.

Оказаться на улице не составило труда, даже красться не пришлось. Все соседи сейчас были в центре города, где проходило последнее торжество Единения, которое обычно завершалось ярким представлением и фейерверками арраканских огненных мастеров. Пока мы шли к концу улицы, я глянула в сторону Креациума, представляя, как там сейчас веселятся жители Столицы.

Небольшой кованный люк плотно прилегал к мостовой, но мы не без труда смогли поддеть и отодвинуть его в сторону. Из открывшегося спуска тут же повеяло зловонным дыханием грязного талого снега, конского навоза, гнили и нечистот. Ари тут же согнулся пополам, опустошая желудок. Я еле сдержала подступившие рвотные позывы, не присоединившись к парню исключительно потому, что за весь день так ничего, кроме завтрака, и не съела. Ада откашливалась, плотно зажимая нос и рот ладонью, глаза ее слезились.

— И как мы туда спустимся? — прохрипела она.

Закономерный вопрос. И никто не додумался взять с собой хотя бы какие лоскутки ткани, на такой случай. Если только… Ну, другого варианта все равно не было. Попробовать стоило.

— Дайка мне нож.

Ада непонимающе достала свой складной нож и положила в требовательно раскрытую ладонь, пока я запустила руку в сумку, без труда нашарив там свечу. Острый нож с непривычно тонким прямым лезвием, казавшимся на вид очень хрупким, прорезал воск как теплое масло, и я даже чуть не полоснула себя по пальцу, пока отрезала от свечи небольшое тонкое кольцо. Повезло, что и сам воск оказался не лучшего качества, и когда я начала растирать его, обдавая теплым дыханием, с облегчением почувствовала, как воск поддается движениям, начиная сваливаться в неровный комок.

Ада, все с тем же удивлением наблюдала за моими действиями, а когда, наконец, поняла мою задумку, радостно хлопнула в ладоши.

— Вот это да! Я бы не додумалась…

Самодельные затычки были неудобными, но свое дело делали — как только я затолкала оба комка в ноздри, зловоние клоаки стало значительно менее удушающим и смрадным. Ада перехватила у меня свечу и нож, тут же принявшись проделывать тот же трюк, что и я. Когда она использовала затычки по назначению, она просияла.

— Камилла, ты просто умничка! — голос ее забавно гнусавил, так иногда шуты играли голосом во время спектаклей, и я, не сумев удержаться, прыснула от смеха.

Ари, хоть и выглядел все еще неважно, уже поднялся и с тем же удивлением наблюдал за Адой, которая куда быстрее меня управлялась с лепкой восковых комков, и протянула парню его пару.

— Спасибо, — сказал он таким же чуть гнусавым голосом, что и Ада. — Дайте отдышаться только…

Путь вниз вела металлическая лестница из вогнанных в каменную стену скоб, проржавевших и покрытых чем-то мерзко-склизким. Благо, что спускаться было не глубоко — всего футов восемь-девять, и скоро ноги стояли в вялотекущей жиже. Ари тут же поднял голову, стараясь не смотреть на то, в чем очутился почти по щиколотку.

В тусклом лунном свете, пробивающийся сквозь открытый люк, мы огляделись — тоннель был полукруглый, с большим желобом с краю, где по темному месиву становилось понятно — один неверный шаг, и в это месиво можно уйти с головой.

Дружно прижавшись к стене, Ари достал наши чертежи, чтобы свериться с направлением.

— Дай мне свечу, — попросил он и, достав спички, быстро зажег

Как только огонек очертил теплым светом пространство вокруг, я заметила, что воздух вокруг какой-то странный. Запах, конечно, доносился слабо, но был он какой-то спертый, плотный, словно зеленоватый туман.

— А не рванет это все? — обеспокоенно спросила Ада, так же заметив это марево.

— Не должно, — неуверенно сказал Ари, аккуратно поднося свечу к бумаге.

Парень поднял голову и начал озираться. Еще раз посмотрел на бумагу. Поднял свечу повыше, пытаясь что-то найти. А потом, заметив на стене отметку, уверенно провозгласил, указывая вперед.

— Нам туда.

Казалось, мы блуждали по бесконечным туннелям несколько часов. Дважды на развилках мы поворачивали не туда, отчего Ари хмурился и тихо выругивался себе под нос. Каждый из нас держал по свече, но жалко трепещущего пламени еле-еле хватало, чтобы разгонять тьму пред собой. Один раз я, поскользнувшись, чуть не окунулась в подземный поток нечистот, и теперь левая нога была измазана грязью, но, спасибо Аде и ее любви к высоким сапогам, осталась сухой.

В конце концов, когда мы в очередной раз замерли на месте, и Хус начал внимательно изучать чертеж, я уже была готова отчаяться, но парень лишь кивнул и повернулся к нам:

— Пришли.

Мы задрали голову, увидев знакомые скобы-ступени. Нам они уже попадались, то тут, то там, обозначая выход на поверхность.

— Уверен?

— Уверен, — твердо кивнул он еще раз.

Погасив свечу и отправив огарок прямо за спину, Ари начал карабкаться вверх. Ничего не оставалось, как последовать за ним.

Нас встретил полумрак помещения, заставленного укрытыми холщовкой башнями из коробок и ящиков. Послышался свистящий выдох — от Ады или Ари я не поняла. А, может, это был и мой собственный. Почти половина пути была проделана. Волнение иголками покалывало кончики пальцев.

Парень уже склонился над планом помещений. Его губы что-то беззвучно шептали, словно он вел какую-то беседу с самим собой. Ада уже держала нож наготове, оставив свою свечу в канализации по нашему с Ари примеру. Я же зажгла новую, но, казалось, стоило нам вырваться из подземного царства, как свеча, словно вопреки, начала сиять, как маяк.

— Давайте налево, к лестнице, — негромко сказал Хус, не отрываясь от карты.

На выходе с цоколя не было дверей, и как только мы миновали лабиринты хлама, поднялись по ступенькам. Ада было уже хотела распахнуть тяжелую входную дверь, как я остановила ее.

— Сначала проверим, нет ли кого, — прошептала я ей. Достав зеркальце, я аккуратно выставила его из-за двери, поворачивая так и эдак, сгибая створки под нужным углом.

Мрачный коридор был пуст, а ночь будто бы превращала знакомые коридоры Академии в пугающее живое существо. Каждый шорох, даже самый отдаленный, казался томными вздохами, кипящей в венах кровью, вторящих моему собственному стуку в висках и прерывистому дыханию.

«Пошли» — кивком головы сообщила я, и на цыпочках вышли в коридор, придерживая дверь. И тут же эхо громкого скрипа, многократно усиленное зловещей тишиной, разнеслось по галерее, отскакивая от стен, стремясь сообщить о нарушителях любой первой попавшейся живой душе. Я замерла, сердце пропустило удар.

Обратившись в слух, мы выжидали. Минута. Другая. Все тихо.

— Простите, — виновато прошипел Ари, который умудрился из всех паркетных досок наступить именно на ту, что готова была предательски сорвать нашу операцию. Парень вскинул руку, указав вперед. — Нам в ту сторону, лаборатория № 16 с реагентами там…

Мы сделали быструю вороватую перебежку, все еще застывая, как мыши, от любого шороха. Когда показалась табличка с нужной цифрой, Ада легким движением вытащила шпильку из волос и вставила ее вместе со своим тонким ножиком в замочную скважину. Тот почти сразу же поддался с характерным щелчком.

Ари тут же метнулся в помещение, прихватив с собой свечу, пока мы остались сторожить снаружи. Мы слышали, как он метался, пересекая комнату из угла в угол, склянки звенели пока он перебирал их в поисках нужной.

— Ну где же… — донеслось из лаборатории.

И тут с первого этажа, еле слышно, но очень отчетливо доносились шаги и голоса, заставив меня навостриться.

— Что… — начала было Ада, но я резким движением закрыла ей рот ладонью, на то девушка сразу же начала протестовать.

— Ш-ш-ш! — я приложила палец к губам. — Прислушайся.

Она резко прекратила брыкаться и, как и я, вытянулась как струна, обратившись в слух. А затем кивнула. На лице тут же отразилось беспокойство.

— Который час?

— Мне-то откуда знать, — раздраженного отозвалась набелитка, в прочем, справедливо. — Мне, что ли, пойти у охранников узнать?

— Успокойся, не надо…

Но тут за Аду мне ответил громкий отдаленный бой. Старинные часы главного корпуса отсчитывали каждую четверть часа, и теперь все мы, даже Ари, судя по стихнувшему шуму, считали, когда отыграет мелодия гимна. Но как только музыка кончилась, куранты, к нашему ужасу, начали отбивать удар за ударом.

«Восемь!» — ахнула я про себя. Вместо того, чтобы за полчаса, как мы и рассчитывали, пересечь подземный ход, мы проторчали в клоаке полтора!

А еще, к нашему ужасу, в восемь начаналась пересмена у охранников. Потому-то мы и хотели успеть в промежутке, пока они не заступали в новый обход, но теперь… Горло пересохло. В распахнутых глазах Ады читался тот же ужас, что и у меня.

В этот момент из помещения призраком выплыл Ари, бледный, опешивший, с выражением полнейшего раскаяния.

— Простите…

— Что?.. — я уже приготовилась к худшему.

— Мы из-за меня столько времени потеряли, пока я вас там водил…

Тут же из оцепенения меня вывела волна возмущения.

— А ну брось, сейчас уже нет смысла об этом думать. Что случилось, того не исправить, — вскинулась я на парня за его лепечущие причитания. — Надо действовать дальше по плану. Об остальном подумаем уже потом.

— Ты порошок ночесвета достал? — спросила Ада, которая осадила меня, положив руку на плечо.

— Да, вот, — он показал пробирку из темного стекла, внутри которого позвякивали кристаллы порошка.

— Ну тогда идем дальше, — пробурчала я. — Только тихо, внизу кто-то есть.

Казалось, невозможно быть белее белого полотна, которым сейчас была восковая кожа парня, но он умудрился превзойти сам себя. Еще чуть-чуть, и он бы просто растаял, растворился на мелкую пыль. Руки с худыми пальцами задрожали, отдаваясь рассыпчатым хрустом мелких темных кристаллов о стекло.

— Успокойся, — тон Ады был умиротворяющим, гипнотизирующее спокойным. Она взяла его за плечи, смотря прямо в глаза. — Успокойся. Они еще далеко отсюда, а если что — я мигом замок вскрою, и мы в кабинете каком укроемся. Да и заметим их по свету фонаря за версту. Помни, ты — мозг нашей операции. Если ты потеряешь самообладание — мы пропадем без тебя.

Ари уставился на нее, настолько шокированный, что даже его испуг отступил. Не ожидавший таких слов от Ады, он лишь коротко кивнул, растерянно глядя на девушку.

— Х-хорошо… Идем, — он посмотрел в конец коридора, прислушался. — Кабинет с ключами там, у лестницы на второй этаж.

Очередная быстрая перебежка заставила немного запыхаться. Приближения стражников пока слышно не было, но тоненькие отблески на лакированном дереве выдавали их присутсвие. Времени, чтобы переждать патруль, было с запасом, вот только Ада возилась с замком сильнее обычного. Нож с неприятным звуком скрежетнул по замочной скважине.

— Шейд его подери, не вижу… Ари, посвети мне.

Парень покорно приблизил свечу, а я нервно поглядывала на лестничный пролет. Звуки неторопливых шагов уже становились отчетливыми. Я было хотела уже поторопить набелитку, как вдруг тишину прорезал короткий полный боли вскрик.

Перед дверью скорчилась Ада, сжимая свою ладонь, которая быстро наполнялась темной кровью. Северянин суетился над ней, не зная, как помочь, но девушка, стиснув зубы, уперлась лбом в дверной косяк.

Оранжевые отблески сначала замерли, а затем начали быстро приближаться — охранники услышали нас.

— Быстро, вовнутрь!

Я с силой запихнула друзей в кабинет, успев вовремя закрыть ее в последний момент. Топот шагов за дверью подсказал, что мы успели укрыться в последний момент — мужчины замерли прямо перед кабинетом. Я прильнула ухом к двери. Сердце стучало, казалось, что они вот-вот нас услышат. Каждая секунда тянулась часами, а я молила Императора, чтобы они поскорее отсюда убрались.

Один из них что-то негромко сказал, но слов я не расслышала, однако второй резко его одернул. Пробивающийся под дверь свет стал тусклее — они решили пройти дальше, явно озираясь по сторонам, судя по мерцающим отблескам. Напарник все продолжал причитать.

— …пошли уже, что тут может случиться? Это же школа.

— Наверное, просто послышалось.

— Да тут и не такое причудится. Слышал, парни рассказывали, что тут…

Постепенно их голоса умолкали. Оба двинули дальше по коридору, как раз туда, откуда мы сами только что пришли. Как только ни шагов, ни голосов уже слышно не было, я выдохнула, утерев со лба холодный пот.

Ари тем временем раздобыл где-то обрывок ткани, сделав немудреную повязку, которая, впрочем, уже успела промокнуть, и теперь кровь с мерзким вязким звуком капала на пол.

— Замочная скважина тут другая, никак не могла ножом попасть, — сказала Ада, было видно, что ей с трудом удается каждое слово. — Я сильно надавила, и когда замок провернулся, нож соскочил.

Девушка тяжело дышала, зажмурившись. Попросив дать ей пару минут прийти в себя, чтобы боль отступила, мы пока решили найти ключ. И, по правде сказать, когда я увидела огромный деревянный стенд с великим множеством вбитых крючков, я растерялась. Обозначения из разряда «1–1.3-П.С.» или «125-2.7.9. Э.М.» мне не говорили ни о чем. Сначала я было подумала, что речь идет о номере кабинета и этажа, на котором они располагаются, но обозначения никак не сходились. Тем не менее, Ари уверенно потянулся, взяв небольшую связку с ключами с третьего сверху ряда. Даже ему с его ростом пришлось привстать на носки, чтобы достать.

— У Марка есть пометка, — он указал на план корпуса, когда я спросила у него, почему он взял именно этот. — Нужен «15-4.7.5. П.Т.». Это какие-то внутренние кодовые обозначения Академии, как я понял. Не спрашивай, что это значит — я и сам не знаю…

Тем временем, часы снова пробили, дав нам понять, что минула еще четверть часа. Мешкать времени больше не было. Мы были почти у цели, и цена ошибки сейчас слишком высока. Не хотелось, чтобы все пережитое было напрасным. Ада, хоть и была еще бледна, кивнула в знак готовности, и мы, предварительно осмотревшись через зеркальце, выскользнули из кабинета и поднялись по лестнице.

Вокруг снова все было тихо. Скорее всего, патрульные пока обходят второй этаж, а, значит, пока за них можно не волноваться. Мы взбежали по лестнице, и оказались на третьем этаже. Коридоры тут были значительно уже, и почти все двери были двустворчатыми и массивными. Нужная нам еще и металлической была помимо прочего, однако легко поддалась на ключ из связки. Судя по его странной причудливой форме, дверь действительно было бы не взломать, по крайней мере, такими подручными средствами, как нож и шпилька — зубцы ключа были причудливой сложной формой.

И как только сталь за нами захлопнулась на замок, мы без зазрения совести распалили свечи, освещая открывшийся нам зал. В мерцающем свете мы увидели десятки, если не сотни покоящихся на стеллажах лазуритовых сфер. Вот только все они хранились в контейнерах, отражая сквозь плотное стекло еле заметные синие отблески.

— У тебя там, часом, ключей от контейнера не завалялось? — с надеждой в голосе поинтересовалась я у парня, но тот лишь покачал головой.

Ада хмыкнула.

— Ну, всегда можно сделать так…

Она достала нож и двинула со всей силы рукояткой прямо по стеклу ближайшего к нам контейнера. Громкий лязг наполнил комнату, а я перепугалась, что нас могут услышать.

— Ты что творишь! — ужаснулся Ари, глядя на то, как беспощадно продолжает набелитка бить металлическим навершем в одну точку.

— Брось. Ты видел, какая там дверь? Никто нас не услышит и в помине.

Однако я не разделяла уверенности девушки, и все же на всякий случай прильнула ухом, страшась услышать топот стражников. Но все было тихо. Пока.

Казалось, что плотное стекло не поддастся грубой силе, но вскоре по стенке прошла сначала трещина, потом паутинка, которая совсем вскоре рассыпалась на полу градом осколков.

— Ну, вот видите, — объявила Ада, к которой вернулась ее граничащая с безумием уверенность. — Дело осталось за малым — провести ритуал.

— И надеяться, что Академия не взлетит на воздух, — с мрачной обреченностью вздохнул Хус.

Он аккуратно, стараясь не задеть рваные края стеклянной стенки, достал лазурит из ее хранилища, поставил ее на небольшой столик, а затем достал из сумки «Историю Священных Войн…». Под его чутким руководством мы расставили и наполнили каждую чашу соответствующим для ритуала реагентом — водой из фляги, камнями, веточкой мяты. Ада достала из сумки перстень, а я аккуратно раздавила жеоду, и вылила огненный желток. Огонь оказался необычным — он не яростно обжигал, а скорее приятно щекотал пальцы, хотя горел очень ярко даже без топлива. Затем, взяв у Ари ночесвет, я высыпала содержимое пробирки, и порошок почти сразу засиял, как бриллиант в солнечных лучах.

— Что дальше? — спросила Ада. Теперь, когда она была охвачена нетерпением, она позабыла обо всем — об усталости, страхе, залитой кровью ладони. Все, что сейчас было — это горящие глаза, полные решимости.

Парень внимательно сверился с записями, расставил чаши вокруг сферы, предварительно начертив на столе кусочком мела круг и какие-то символы-руны.

— Вроде все… — он поднял на нас глаза. — Ну, кто рискнет?

Мы переглянулись.

— Ада, давай ты первая, — сказала я, и улыбнулась. — Мы тут оказались по твоей вине. Так что, если вдруг мы тут все взорвем, запишем и это на твой счет.

Лицо девушки озарили благодарность и ликование, она радостно кивнула. Она замешкалась, когда протянула окровавленную руку к гладкой поверхности. Но смятение продлилось не больше мгновения — глубокий вдох, чтобы собраться с силами, и ее рука легла на хрустальную сферу.

Сначала, казалось, не произошло ничего. Но вскоре в сфере начали зарождаться знакомые яркие голубоватые огоньки. Потребовалась секунда, чтобы сфера озарила светом сначала весь стол, а потом и всю комнату. Эффект был куда ярче, чем когда мы прикасались к лазуриту до этого. Руны на столе, казалось, начали впитывать голубое свечение, отражая и усиливая его.

И тут, только что покоившийся огонек эбонитовой жеоды, вспыхнул искрами. Словно воск, он, игнорируя любые известные нам законы природы, вытянулся, начал менять свою форму, а затем потянулся к лежащей на руке сфере. Стоило ему коснуться кожи девушки, огонь тут же начал змеей обвивать ее руку.

Не ожидавшая такого Ада, взвизгнув, отпрянула от сферы. Она нехотя начала меркнуть, разорвав огненную ленту между чашей и рукой набелитки, однако искры все еще продолжали блуждать под ее пальцами, игриво извиваясь.

Это было настолько невероятно, что я потеряла дар речи. Ари, потрясенный, с открытым ртом наблюдал, как погасают последние огоньки на кончиках пальцев девушки.

— Получается, тебе подвластна магия огня? — неуверенно спросила я.

— Видимо… да….

Вся решительность подруги погасла, как искры, только что обвивавшие ее руку. Она задумчиво смотрела на вновь спокойно горящее пламя в чаше, хмурилась своим мыслям.

— «Огонь самая разрушительная магия по прямому воздействию,» — шепотом процитировал слова из книги Ари, все еще округленными глазами смотря на сферу. Казалось, он отказывался верить в то, что произошло.

Теперь, когда была моя очередь, я почувствовала прилив сил. Мне не терпелось поскорее узнать, какая магия была уготована мне. Может, тоже огонь? Было бы неплохо. Или воду, чтобы покорять морскую стихию…

Когда сфера ярко засияла под моей ладонью, я затаила дыхание, внимательно следя за чашами, пытаясь предугадать, какой из элементов сейчас откликнется. Однако мгновение сменяло мгновение, но ничего не происходило. Лазурит все также озарял комнату ярким голубым свечением, огонь продолжал безмятежно подрагивать, порошок ночесвета все так же переливался лучами, камни не сдвинулись ни на йоту, даже вода рябью не пошла.

Горечь разочарования подкатила к горлу едким комком. Получается, у меня все же нет дара?..

Сзади раздался обеспокоенный голос Ады:

— Камилла…

Я растерянно обернулась. Что ее так ужаснуло? Но взгляд ее был прикован ни к двери, ни к окну, ни ко мне. Они в месте с Ари с ужасом и непониманием уставились на сферу.

— Смотри… — прошептал северянина одними губами и указал пальцем на мою руку.

Кожа покрылась мурашками от страха. Внутри все заледенело, пока я смотрела, как кровавые капли кружили у моей ладони, подобно искоркам огня у Ады несколько минут назад.

— К-кровь? — я запнулась, глядя как красные нити обвиваются вокруг пальцев. — Какая магия отвечает за это? Не помню такого в книге…

— Я… я… я не знаю… — растерянный голос парня был полон паники, он отпрянул на шаг от стола. Глаза лихорадочно метались с Ады на меня, а затем на кровь, парящую над моей рукой.

Ада потянулась к сфере, но тут же одернула ее — кровь из руки хлынула сильным напором, стремясь воссоединиться с каплями у сферы.

— Тогда что это? — я начинала терять самообладание, срываясь чуть ли не на крик, меня трясло от тревоги и злобы. — Что это за чушь?! Я не помню, чтобы в книгах описывалась хоть одна магия, которая реагировала бы на кровь!..

Ада одернула меня от сферы, и кровь начала медленно и противно стекать вниз, заливая пол и ноги кровавыми пятнами.

— Эй, кто здесь!

Внутри все перевернулось. Мы все замерли, надеясь, что охранник пройдет мимо, что вот-вот он просто развернется и уйдет. Но голос из-за двери настойчиво продолжил:

— Я знаю, что вы здесь…

— Что случилось? — теперь к нему присоединился второй голос.

— Кровь на полу видишь? Тянется с того этажа. Кто-то в лабораторию проник.

— Ох, пресвятой Император…

— Сторожи их, я за подмогой!

Теперь уже ни для какой рассудительности места не оставалось. Ари часто задышал, последние остатки мужества покинули его.

— Что делать? Нас поймают, исключат, отправят на допросы, посадят в тюрьму, я не хочу…

— Стоп, — прервала Ада его бессвязный словесный поток. — Нам нужен план.

— Да какой тут план! О, Император, все кончено! Нам крышка! — надрывно прикрикнул Ари, его голос надломился.

Я лихорадочно соображала. Взгляд устремился к чаше, в которой все еще подрагивало пламя.

— Он там сейчас один. Отвлечем его огнем, благо у нас еще много эбонита, а сами со всех сил ринемся вниз, пока он будет занят.

— Да, стоит попробовать, — кивнула Ада.

Ари ничего не ответит. Судя по его состоянию, он сейчас вообще не мог здраво рассуждать, часто и прерывисто дыша, словно загнанный в угол дикий зверь. Снаружи тем временем продолжались доноситься настойчивые призывы открыть дверь и сдаться по-хорошему. То и дело ручка яростно дергалась.

— А как же наши вещи? — спохватилась Ада.

— Не до них сейчас!

Набелитка стиснула предплечье Ари. Она положила пальцы на ключ, и замерла, ожидая моей команды. Я достала оставшиеся четыре жеоды.

— Три… два… — начала я медленно отсчитывать под барабанный стук в дверь, дожидаясь нужного момента. — Давай!

Когда ручка снова начала заходиться, Ада повернула ключ в замочной скважине, и дверь резко открылась настежь. Послышался неприятный глухой стук. Охранник, который со всей силы тянул на себя ручку, отлетел на добрых несколько футов, и теперь распластался на паркете. Он держался за голову, стараясь прийти в себя, но мы не дали ему такого шанса.

Моля Императора, чтобы он не сильно пострадал, я легко расколола жеоды, кинув жидкий огонь прямо на него. Рукав камзола и штанина тут же загорелись, и в последний момент я увидела ужас в глазах мужчины, когда он осознал произошедшее.

Мы же со всех ног бежали к лестнице, не оборачиваясь на жуткие крики позади. Ада тянула Ари за собой как тряпичную куклу, парень все еще находился в глубоком шоке. Лестницу мы преодолели в два прыжка, оказавшись на пролете, я остановилась и достала зеркало, чтобы быстро осмотреть первый этаж — мало ли, вдруг за углом уже приближается остальной патруль.

— Быстрее, вниз! — крикнула я, легко преодолев лестницу.

И тут нога Ари подкосилась, парень пошатнулся, вырвался из хватки набелитки и кубарем скатился вниз.

— Ари!.. — Ада в ужасе метнулась к нему, перепрыгнув разом все оставшиеся ступеньки, как кошка приземлившись рядом.

— Как ты? — обеспокоенно спросила я, подойдя к другу. Тот держался за ногу, будто бы ему ее отрубили.

— Болит… — проскулил он.

— Давай, хватайся, мы почти выбрались, — как можно ободряюще и спокойнее сказала набелитка, подставляя парню плечо, чтобы тот смог подняться.

Но стоило Ари встать и опереться на ушибленную стопу, как тут же резко вскрикнул от боли. Он задрал штанину — даже под меховыми сапогами было заметно, как сильно успела распухнуть лодыжка.

— Кажется, я ногу сломал, — процедил он, и его снова начало трясти.

На перелом действительно походило, но нельзя было показывать ни страх, ни отчаяние.

— Ничего, скоро уже будем дома… — я так же помогла другу подняться. — Сейчас скроемся на цокольном этаже, и нас там уже никак не найдут! Готов?..

Ари кивнул, желваки у него ходили ходуном каждый раз, когда он хотя бы слегка наступал на поврежденную ногу. Не смотря на свою худощавость, Ари оказался на удивление тяжелым. Тащить его было неудобно, и из нас двоих только Ада более-менее подходила по росту, чтобы удержать парня и выдержать его хватку.

Мы скрылись в темном лестничном пролете, когда мимо пронесся небольшой отряд охранников. Запоздало я поняла, что зеркальце так и осталось лежать у подножия лестницы, где я его и обронила. Но сейчас нельзя было думать ни о чем — они об оставленных вещах, ни о пострадавшем охраннике. Главное — удрать отсюда подальше.

Лабиринт показался непреодолимым — узким, извилистым, но каким-то чудом мы нашли нужны ориентир — огромную башню из коробок, укрытую грязной пыльной тканью. Открытый люк разил своим мерзким запахом, но и до него уже не было дела.

Все дальше было, как в тумане — мы помогли Ари спуститься по лестнице, взяли у него план канализации, по пометкам нашли нужные коридоры. То и дело мы останавливались, чтобы дать пострадавшему северянину передохнуть. Передвигались мы медленно, осторожно, отчего я мысленно уже смирилась с тем, сколько времени мы на это потратили. Когда заметили очередную лестницу, ведущую к открытому люку, только тогда я выдохнула.

Все осталось позади. Все, не считая ужасной открывшейся нам истины, изменившей все раз и навсегда. Волшебники до сих пор существуют. Мы — живое тому доказательство. Как так вышло? Почему мы? Каким образом у нас появились силы? Но, может, если Империя врала насчет того, что четыреста зим назад никаких магов уже не существовало, может, она врет и о чем-то еще?..

Свет уже зажженных фонарей казался невозможно спокойным. Будто бы мы очутились не на обычной тихой улочке, а в другом мире, нереальном, эфемерном. Ада тяжело дышала. Теперь, когда опасность была позади, ее тело пробивала дрожь. Ари плюхнулся прямиком на тротуар, зачерпнул горсть придорожного серого снега и, с нескрываемым облечением приложил его к посиневшей ступне, совершенно не заботясь о заливающейся в ботинок с талой водой грязи.

— Ну, теперь осталось только придумать оправдание всему этому, — вздохнула я.

В этот момент нас укрыла огромная тень, и я услышала знакомый до дурноты сладкий запах.

— Очень надеюсь его слушать.

Спустя час причитаний у брата Арсения, кажется, закончился словарный запас, каким можно было бы описать безрассудство и опасность вечерних прогулок трех молодых аристократов без надзора или телохранителей.

— Какой нонсенс! — он снова недовольно тряхнул головой. — Вы подставили под удар не только свою честь, но и честь ваших сервитуариев! Подумать только — наследники Великих Домов выбрались в окно, как какие-то воры! А потом одни решили в таком виде отправиться на ночную прогулку, еще и в Симпецию. Да еще и моего господина покалечили…

— Я поскользнулся, — прохрипел Ари, стиснув зубы, пока София обрабатывала его ногу.

Женщина то и дело бросала на меня сердитые взгляды. И то, что она не произнесла за весь вечер ни слова, говорило лишь об одном — буря грянет дома, вдали от посторонних глаз.

— Вы же знаете, какие у вас хрупкие кости, — продолжил причитать Арсений. — А если перелом? А если не получится ногу срастить правильно…

— Нет тут перелома, — сердито буркнула Оре. — Просто сильный ушиб. Припарки, мази, покой — и через пару недель господин Хус будет на ногах.

Пока старик-сервитуарий искал новые претензии, голос подал брат Матиас.

— Я тоже не ожидал от вас такой выходки, молодая госпожа, — он сверлил взглядом Аду. — Вы и так не славились покладистым нравом, но ваш отец убедил меня, что жизнь отдельно от вашей семьи пойдет вам на пользу. Однако теперь я вижу, что ваша матушка была права — за вами нужно круглосуточное наблюдение и полный контроль за тем, чем вы заняты.

— Не твое дело, чем я занимаюсь в свое свободное время. Ровно, как и не дело Джамилии, — огрызнулась Ада, на что Матиас лишь так и застыл с открытым ртом.

— Это все дурное влияние вашей воспитанницы, София, — обвиняющим тоном заметил Арсений, и та, опешив, повернулась.

— Прошу прощения?..

— Господин Хус был хорошим, послушным, тихим мальчиком до того, как в Столице не начал водить дружбу с этой… юной госпожой.

— Точно-точно, — поддакнул Матиас, обрадовавшись, что теперь появился виновник. — Госпожа Набелит тоже резко изменилась после того, как начала общаться с госпожой Кустодес. Это все недостаток вашего воспитания, сестра! Впрочем, это можно списать на ваш возраст — все-таки не стоило поручать в первые воспитанницы сразу же такую… непростую семью. Здесь нужна была жесткая твердая рука, а не потакание желаниям вашей воспитанницы.

— Да как вы смеете меня в чем-то упрекать, — зашлась Оре, побелев от праведного гнева. — И уж тем более в чем-то упрекать юную госпожу! Не спорю, за такой проступок она должна понести наказание, но они же не совершили какого-то преступления, чтобы так осуждать их.

Я содрогнулась под тяжестью брошенных обвинений — София и не понимала, насколько попала в точку. Она, прищурившись, продолжила свою тираду:

— Или хотите сказать, что никто из всего перечня ваших воспитанников ни разу не сбегал на ночные прогулки? Что ни разу юные господа не были замечены на красных улицах, а молодые незамужние дамы всегда отличались только благочестивым поведением? И всегда подобные поступки вы расценивали исключительно, как свою собственную некомпетентность?

Укоренные, сервитуарии ничего так и не ответили Софии. Дарен и Максимилиан продолжали хранить молчание, внимательно наблюдая за происходящим.

— Это была моя идея, — подала голос Ада. Я подняла на нее удивленные глаза. — Мне хотелось немного… свободы, и предложила друзьям пойти со мной в город на празднества, чтобы… Чтобы посмотреть, как развлекается простой народ. Вся вина целиком и полностью на мне, не надо обвинять ни в чем ни Ари, ни Камиллу.

Я глянула на парня, но тот так ни разу за вечер не поднял глаза, виновато уставившись в пол.

— Это прекрасно, что вы осознаете свою ответственность, моя дорогая, — сухо сказала София. — Однако же у них есть своя голова на плечах. Они знали, чем могла обернуться подобная выходка, если бы вас кто-то заметил или, не приведи Император, с вами что-то случилось. Но не проявили благоразумие, не отказались и не отговорили вас от этой затеи. За их выбор им полагается такое же взыскание, после которого, я надеюсь, все вы будете впредь больше думать о последствиях своих решений.

Когда очередная порция упреков и обвинений были вылиты на нас, как ушат нечистот, София закончила обрабатывать ногу Ари и царапину Ады, нас попросили спешно собраться и покинуть поместье. Мы с набелиткой отправились переодеваться, чтобы поскорее избавиться от мерзко пахнущих одежд, но с Ари так и не вышло поговорить — почти сразу же он, все еще опираясь на плечо Арсения, вышел во двор, так и не удостоив нас взглядом.

И все же, никакие упреки и наказания сейчас не имели для меня никакого значения. Все мои мысли были заняты тем, что мы увидели в лаборатории. То, что произошло с нами. Со мной…

Почему-то в голове всплыли сказки и былины, которые я не раз читала. Сказки о колдунах, что насылали болезни и проклятия на людей, некромантах, что властвовали над душами и телами мертвых… Те самые злодеи, против которых обычно сражаются силы добра. Те, из-за кого против магов все и ополчились. Неужели… и я такая? Неприятные догадки о природе моей силы клубками змей копошились в голове, стискивали голову давящими кольцами…

— Интересно, что она такое использовала?

Голос Ады вывел меня из раздумий. Она уже успела сменить одежду, и теперь внимательно разглядывала руку.

— Что?

Она показала мне поврежденную ладонь. На месте недавнего глубокого пореза красовался едва зарубцевавшийся шрам.

— Она чем-то обработала рану, и она почти сразу стянулась.

— У нее большие запасы лекарственных средств, — вздохнула я, продолжая натягивать платье. — Знала бы ты сколько раз ей приходилось замазывать коленки и ссадины на локтях нам с Каталиной, когда мы во что-то вляпывались. То с дерева упадем, то с мальчишками подеремся, то через стену неудачно перелезем…

— Но все же… Ни одно средство так быстро не излечивает раны. Как думаешь, что это?

— Да какое сейчас это имеет значение, — раздраженно огрызнулась я. Ада поникла, и я запоздало поняла, что подруга просто хотела немного подбодрить меня, помочь отвлечься от тех же тяжелых мыслей, что мучили и ее саму. Ада все же соображает быстро — наверняка она уже тоже предположила, какой магией я могу обладать.

Повисло неловкое молчание, нарушаемое лишь шорохом одежды.

— Через неделю начнутся экзамены, — сказала Ада, когда мы спускались вниз. — Сомневаюсь, что получится теперь встретиться раньше, но в Академии нам никто не сможет помешать общаться.

Я лишь устало кивнула.

— Увидимся в Академии, — негромко сказала я ей напоследок, и в сопровождении Максимилиана и гордо держащейся сестры Софии мы покинули поместье Ады Набелит.

Пока мы ехали в молчании Максимилиан то и дело ловил мои недовольные взгляды, но даже и бровью не повел, оставаясь все таким же невозмутимым, явно ничуть не раскаиваясь в том, что отдал нас на растерзание встревоженным сервитуариям, которые, разумеется, успели обнаружить нашу пропажу.

— Лучше бы сказала спасибо, что это я вас нашел, а не Дарен. Или еще кто, похуже, — в конце концов произнес он, в очередной раз увидев мое негодование. — Очень сомневаюсь, что вы смогли бы хоть как-то объяснить тот факт, что я застал вас троих вылезающими из сточной клоаки.

— Почему тогда не помог нам? — с болью спросила я, в очередной раз почувствовав укол предательства.

— Госпожа, а что я должен был подумать? Я увидел следы, тянущиеся от окна комнаты вашей подруги, увидел приоткрытое окно, но никого видно не было. Вы понимаете, что я не на шутку перепугался? С вами могло что-то случиться.

— Да что со мной может случиться?! — взорвалась я. — Я никому не нужна в этом городе.

— Вы глубоко заблуждаетесь, — подала голос София. — Никогда не думала, что вы можете поступить так опрометчиво. Вы действительно не понимаете, насколько важны? Что будет, если вас похитят, например?

— Кто?

Женщина задумалась.

— Например, те, кому нужно досадить вашей семье. Возыметь на Кустодес рычаги давления. Вы же не думаете, что отец отвернется от вас, если вы окажетесь в беде? Поэтому и стоит быть осмотрительней, что бы у герцога не было причин для беспокойства.

Опять. Опять все крутиться вокруг Дома, вокруг отца. Никому нет дела до того, что скрывается за моим именем, глубоко внутри. Каталина дружит со мной, только из-за того, что поневоле она стала воспитанницей отца. А если верить словам Луизы, то так и вовсе шпионит за мной. София никогда не видела во мне ничего, кроме способа воздействия на герцога и своих карьерных амбиций в Ордене. Даже Ян, которого я считала своим близким человеком, который уже раз не принимает мою сторону, когда мне это было так нужно.

— Как же мне все это надоело. Разве не вы говорили мне, что мне надо самой выбирать? И что надо поступать так, как я считаю правильным? Так почему, когда я действую именно так, как меня учили всю мою жизнь, в итоге я оказываюсь виноватой?

Губы Софии дрогнули.

— Это не значит, что вы вправе поступать так, как вздумается. Подобные выходки лишь подрывают наше доверие к вам, — парировала сестра.

— Речь не о доверии! — выпалила я. — Речь о том, что меня постоянно окружает ложь и недомолвки. О каком доверии вообще можно говорить?

— Госпожа, доверие — это то, что не так легко заслужить, но очень легко потерять, — холодно заметил Хан. — Сколько раз вы обманывали нас, пользуясь нашей благосклонностью? И это только те случаи, о которых мы узнали. О скольком еще вы утаиваете до сих пор? Ничто не безгранично, особенно когда вы зачем-то сами стремитесь разрушить свою жизнь, скрывая от нас опасные тайны.

— А сколько моих секретов вы выдали отцу, потому что «хотели, как лучше»? Или мое доверие ничего не значит? — сдавленные рыдания норовили вот-вот вырваться из груди от такой несправедливости.

Ян резко изменился в лице. Суровый взгляд, которым он раньше он никогда меня не награждал, впился в меня отравленным клинком.

— Вы забываетесь, госпожа, — процедил телохранитель. — Вы ставите свои интересы выше благополучия вашей семьи. Это не то, чему учил вас герцог. Не те ценности, которые передаются из покон веков в роду Кустодес. Мой долг — охранять честь Его Высочества и его семьи, и, если надо, я буду охранять вас от самой себя. Я считал вас куда мудрее и благоразумнее, и был уверен, что вы выдержите все испытания в Столице, но не прошло и полугода, как вы уже забыли все, о чем вас много раз предупреждали. Если, конечно, не хотите прославиться, как позор своего Дома, то впредь я советую вам думать, прежде чем что-то делать.

До конца пути мы больше не проронили ни слова. Я надеялась быстрее укрыться в комнате, остаться одной, не думать ни о чем, что случилось за последнее время — ни о словах Луизы, ни об открывшейся мне стороне Лео, ни о парящей вокруг руки крови. Все это казалось мне одни сплошным кошмаром, который почему-то все никак не заканчивался.

— А ну, не так быстро, — София перехватила меня, когда я была уже готова взлететь по лестнице, и теперь крепко держала за запястье. — Вы же не думали, что избежите выговора?

Я выхватила руку.

— Я сейчас не настроена на разговор.

— А вас никто и не спрашивает, — ледяным тоном процедила сервитуария.

Она жестом указала на кресло в гостиной и дождалась, пока я не усядусь.

— Ну? Что, внезапно язык проглотила? — сурово спросила она, видя, что я не тороплюсь раскаиваться.

— Что ты хочешь от меня услышать? — устало спросила я.

— Правду, девочка моя, правду. И лучше тебе не увиливать, сейчас тебя это не спасет. Учти, от твоего ответа будет зависеть твое дальнейшее пребывание в столице. Хватит с меня всех этих хитростей, которыми ты нас потчевала.

— Правду? — я прищурилась. — А почему же я лишена такой роскоши, как правда? Почему никто никогда не говорил мне о грязных тайнах нашей семьи? И почему я узнаю все всегда от посторонних?

Серо-зеленные глаза растерянно смотрели на меня, в них отчетливо читался страх.

— О чем это ты?..

— О неугодном Империи герцоге, на место которого был так удачно поставлен преданный Империи до мозга костей гвардеец, вернувший провинцию на проторенную дорогу безропотной покорности. О том, что сервитуарии на самом деле не «несут свет Имперских Истин», как вы утверждаете, а просто проталкивают нужные для имперцев идеи, чтобы с грудным молоком мы не вздумали подымать голову. Что ты — как и все сервитуарии, точно такая же двуличная шпионка, которая передает информацию в Орден, чтобы потом имперцы могли использовать в своих целях. Вы просто продаете своих воспитанников повыгоднее, чтобы потом получить назначение получше…

Наставница, шокированная, могла лишь смотреть на меня. Казалось, слова эти выбили ее из колеи.

— Откуда… Ах, да, Луиза, — ее тут же гневно передернуло. — Мне следовало догадаться, что эти паршивцы будут пытаться склонить тебя на свою сторону.

— А разве они не правы? Разве это плохо, что Дома должны жить с подачки Империи? А в случае неподчинения заканчивать так же, как это случилось с Домом Амашито в Арракане?

— Все не так просто, как тебе кажется, — София попыталась оправдаться, но я прервала ее.

— Хватит с меня всего этого. Хватит с меня интриг, нравоучений, хватит лжи и попыток контролировать, изменить меня… Почему ты умолчала, что была знакома с мамой, когда вы вместе были на обучении в Ордене?

— Ты и об этом знаешь… — женщина потупилась. — Что ж, Луиза оказалась куда более пронырливой, чем я думала. Надо отдать ей должное. Хотя, думаю, это дело рук Фальконе… Впрочем, не важно. Мне жаль, что вся твоя жизнь соткана обманом, но все это ради твоей же безопасности.

— Ах, да, я и забыла, — я закатила глаза. — Я же такая обуза для всех, что если, не приведи Император, за меня не будут решать, то от меня будут одни беды.

— Мир не крутится вокруг тебя, — голос Софии вновь стал жестким, твердым. — На кону стоит слишком многое, чтобы рисковать всем из-за твоих прихотей.

— Так зачем все это? Зачем мы вообще приехали сюда, если вы знали, что так будет?

— Если бы не приехали, это был бы прямое неповиновение приказу Императора. Неужели ты не понимаешь, что и ты, и даже Леонард, просто заложники в руках имперцев? Залог покорности Эстебана? И да, если для сохранения шаткого мира, мне придется решать за тебя, врать тебе или контролировать каждый твой шаг, — да услышат меня Старые Боги, — именно так я и поступлю. Потому что я знаю, что стоит на кону. Итак, что вы устроили со своими друзьями?

Я лишь молчала, продолжая испепелять взглядом сервитуарию.

— Что ж… пусть так, — сухим тоном подытожила она, так и не добившись ответа. — Вы, кажется, должны были сегодня усердно заниматься? До начала экзаменов у вас неделя. Всю эту неделю вы будете очень усердно к ним готовиться. Под домашним арестом. И даже носа за дверь не высунете. А после окончания экзаменов, в начале следующего триместра, я сообщу в Академию, что вам не здоровится и вы будете вынуждены прервать свое обучение.

— Нет! — я в ужасе вскочила.

Темная бровь изогнулась.

— Вы, кажется, не поняли своего положения, госпожа. Это не угроза. Это — констатация факта. Если вы хотите играть в свои игры, то вам лучше сидеть дома, где вы своими опрометчивыми поступками не сможете навредить никому, кроме себя самой.

Я бы хотела подумать, что София блефует, но я знала, что это не так. Она говорила со всей серьезностью, и, уверена, отец будет только рад снова запереть меня в четырех стенах, пока не появится возможность сосватать меня повыгоднее…

Как же быть с тем, что я уже знала? Я не смогу жить с ослепившей меня истиной. Мысль о доме, которая еще недавно меня так грела, теперь казалась мне смертным приговором. Но рассказать Софии о том, что мы сделали — тоже. Сервитуария никогда не станет утаивать от Ордена, и я даже не могла представить, какая участь меня ждет… И не только меня — Ари и Ада тоже попадут под удар.

Предать друзей ради призрачной надежды, что я смогу остаться с ними здесь? Надеяться, что Оре сдержит тайну и не донесет в Орден на нас? «Но ведь и у Софии есть тайна, которую она хранит» — промелькнуло у меня, вспомнив резную фигурку женщины и тихий распев молитвы.

— Я же вижу, тебя что-то терзает, дитя, — женщина подошла ближе, осторожно положила руки на плечи. — Ты… Сейчас ты уверена, что я тебе враг, но это не так. Я всегда была на твоей стороне, и всегда буду. Ты — самое дорогое, что есть в моей жизни. И если иногда тебе кажется, что я иду против тебя, что не прислушиваюсь к тебе, это не значит, что я не люблю тебя всем сердцем. Если что-то с тобой случится, я себе этого не прощу.

Она нежно провела рукой по моей щеке, убирая назад мои непослушные волосы. Я чуть вздрогнула, когда ее пальцы коснулись кожи.

— Ты мне не мать, — тихо, с нажимом, сказала я, видя, как мои слова ранят ее сильнее самого острого лезвия.

— Нет… Разумеется, нет. И никогда бы не могла тебе ее заменить. Рената была одна такая. Единственная и неповторимая. Каждый раз, смотря на тебя, на твою взбалмошность и упрямство, то вижу ее. И каждый раз корю себя за то, не имела права ничего говорить все эти годы, после того, как она пропала. Что не смогла уберечь ее от беды…

Я подняла расширившиеся глаза, не веря своим ушам. Мне послышалось или?..

— Пропала? — повторила я.

София коротко кивнула. Странная легкость в голове подкосила ноги, и я рухнула на мягкие подушки с застывшим лицом. Сервитуария аккуратно села рядом.

— Я понимаю причину твоего недоверия ко мне. И даже могу сказать, что ты имеешь на это полное право. Если я расскажу тебе то, что знаю, ты сможешь открыться мне в ответ?

— Поклянись своими богами, — прохрипела я, все еще находясь в странном состоянии цепенящего шока.

Оре недовольно поджала губы, но затем сделала странный жест рукой, поочередно прислонив пальцы ко лбу, губам и сердцу.

— Клянусь именем своей покровительницы Елены, Первозданной мира сего, что открою свои тайны по своей воле. И да отвернутся от меня Старые Боги, если я солгу.

Я коротко кивнула. Конечно, клятва именем ничего не значащих для меня божеств вряд ли могла считаться легитимной, но не для наставницы, которая всерьез к этому относилась, что меня более чем устраивало. София терпеливо продолжила.

— Я свое слово дала. Теперь, пожалуйста, расскажи, где вы были сегодня вечером и что делали. Если ты хочешь, чтобы разговор остался между нами, это слово я тоже сдержу, чтобы вы не учуди…

— Мы пробрались в Академию, — выпалила я.

Женщина уставилась на меня и часто заморгала, будто бы не расслышав.

— Вы… ЧТО?!

— В лабораторию, если быть точными…

Оре уткнулась лицом в ладони, тяжело выдыхая. Я, конечно, ожидала чего угодно, но точно не такой реакции. И никаких криков? Никаких угроз?

— Могу я знать, как вы туда попали и зачем?

— Марк Хеби, ну который из Синдиката, раздобыл по моей просьбе планы помещений, и мы через канализацию проникли в нужный корпус.

Теперь к тяжелому выдоху добавился еще и громкий стон.

— Еще и этот тут замешан… О, Боги, дайте мне сил… Дай угадаю, причина как-то связана с теми заметками, что я у тебя видела?

Я молча кивнула.

— Мы… прочитали в одной древней книжке, что когда-то проводили ритуалы с лазуритовым хрусталем, чтобы…

— …Определить магический дар у людей? — закончила за меня сервитуария. Она оторвала лицо от ладоней, и такого растерянного выражения я у нее никогда не видела. — И вы решили, что за многие сотни зим в мире родилось два мага?

Я было уже хотела снова кивнуть, но настороженно замерла.

— С чего ты взяла, что магов двое, а не трое? — я подозрительно прищурилась, и София сразу замялась, поняв, что проговорилась.

Сервитуария откинулась на спинку дивана, уставившись в потолок, пока обдумывала нужные слова. В последний раз я ее такой видела, когда у нас предстоял разговор о половом созревании и различиях между мальчиками и девочками.

— Что ж, раз уже все так случилось, нет смысла скрывать… — София резко поднялась обратно, собравшись с силами. — Магия никуда не делась, просто люди не знают, как ей пользоваться. Ты и та девочка из Набелит являетесь носителями древнего дара. Или проклятия. Кому как угодно.

София тут же подняла руку, жестом пресекая какие-либо расспросы, и продолжила:

— Империя пытается убедить всех, что магии давно не осталось в мире. И убив всех колдунов и их детей, маги больше не рождаются. Но это не так. Источник магии лежит куда глубже, в наших душах. И искореняли магов еще очень долго даже после объединения Империи. А потом все древние тома, где были хоть какие-то упоминания о природе магии и ее использовании людьми, были благополучно уничтожены, а история переписана так, как было угодно имперцам. Как видишь, сейчас нет никого, кто бы поверил в то, что маги повсеместно встречались еще каких-то триста зим тому назад.

— Но… как такое может быть? Почему тогда маги, если они до сих пор рождаются, не являют свои силы?

— Видишь ли… Хм… Чтобы правда о магии не вскрылась, Император и создал Орден Сервитуариев. Не только для того, чтобы воспитывать поколения новых дворян, которые будут беспрекословно следовать догматам Империи. Они так же ищут рожденных детей, которые имеет магический отклик… Ох, — она снова скрыла лицо в ладонях и глухо произнесла. — Твой отец убил бы меня за этот разговор. Не думала, что он состоится так рано…

— Что… Ты знала?.. И отец знал? — я не могла поверит своим ушам.

— Конечно. Он с самого твоего рождения знал, что в тебе теплится дар. Была надежда, что он никак себя не проявит, и ты будешь избавлена от участи до конца жизни трястись в страхе, что эта тайна откроется.

— Тогда почему отец должен быть против этого разговора? — от потрясения я с трудом находила слова. — И чем это опасно?

— Потому что у твоей матери тоже был магический отклик, — выпалила София. — Она пропала предположительно из-за того, что имперцы смогли это выяснить. И герцог до сих пор винит себя в этом.

Я затаила дыхание, ожидая продолжения.

— Мы с Ренатой познакомились, когда я пришла в столицу в обучение сервитуариев. Она жила в сиротском приюте при Ордене, была чуть старше меня и уже стала аколитом. Мы с ней быстро сдружились — мы обе были родом с Нортланда, обе без семей и близких, обе горели желанием помочь людям, хоть и каждая по-своему… Но все изменилось в тот момент, когда она познакомилась с Эстебаном. Он тогда только-только начал свою карьеру в Столице, был подающим надежды кадетом. И она все бросила ради него. Рената не успела принести свои клятвы, а потому обязана была выплатить компенсацию за те годы, пока Орден кормил и воспитывал ее. Иногда так бывает, что аколиты хотят бросить обучение, но мало кто может потянуть такие суммы, оттого обычно послушники смиряются со своей участью. Но Эстебан, как выпустился из Кадетского корпуса, сразу же выплатил за нее весь долг перед Империей и Орденом, а потом, когда оба стали совершеннолетними, поженились. Эстебан быстро шел вверх по карьерной лестнице, желая дать своей семье все, чтобы ни жена, ни дети ни в чем не нуждались. А потом… Потом умер Грегор. И вся их жизнь резко поменялась. А когда Рената забеременела тобой, то сразу почувствовала, что в этот раз все иначе — что у тебя будет дар. Ей нужна была моя помощь, чтобы я могла определить это наверняка, как делала до этого с Валентином и Леонардом.

— Почему именно к тебе? — нахмурилась я.

— Потому что, — она дотронулась рукой до цветочного горшка, стоящего на подоконнике. Цветок тут же сначала увял, словно неведомая силы вытянула из него все жизненные соки, но затем, повинуясь мановению руки женщины, вновь напитался влагой и распустил фиолетовые бутоны. — У меня тоже есть тайна, о которой она знала.

В этот раз молчание продлилось куда дольше обычного. София ничего не говорила, и не торопила меня, понимая, что мне надо осмыслить все, что увидела и услышала.

Мысли у меня в голове словно выветрились. Звенящая пустота — вот все, что там осталось.

— Ты… маг созидания? Маг природы? — произнесла я, поняв, насколько тупо звучал этот вопрос с очевидным ответом.

— Ну, как видишь, — София попыталась улыбнуться. — Об этом знали только твои родители, так что теперь это и наш с тобой маленький секрет. Я использую в качестве катализатора бусы из родной деревни. Не самый мощный, конечно, но, чтобы залечивать ваши коленки, этого более чем хватало. Хотя сегодня мне пришлось изрядно потрудиться, чтобы срастить перелом бедного мальчика до состояния обычного растяжения.

Я виновато потупила глаза.

— Сложно поверить, что в Сервитуариуме, который, по твоим словам, рьяно выискивает остатки людей с магическими силами, состояли сразу две колдуньи. Вас же могли раскрыть.

— Маги… хм-м, как бы объяснить… У каждого предмета с хотя бы небольшим содержанием маны, есть магический отголосок, тот самый, который определяют сейчас с помощью лазуритовых сфер. Глаза магов устроены так, что мы можем видеть эти отголоски. Как некую дымку, ауру. Это, конечно, требует некоторого мастерства и долгих тренировок. Например, неопытному магу будет невозможно понять, что излучает магический отголосок — сам человек или надетый на нем, скажем, магический артефакт. Например, даже какого-нибудь украшения или оружия с маналитом будет достаточно, чтобы сбить с толку.

Я резко сжала кулон на шее.

— Или кулона?

— Или кулона, — подтвердила София.

Теперь мне стало ясно, отчего наставница так настойчиво просила не снимать замершее пламя. А как же Ада? Как же могла она все это время скрывать дар от своего сервитуария?

— Конечно, в Ордене так же усиленно скрывается правда о существовании магии. Там изготавливают специальные настойки, которыми они проверяют детей на реакцию к мане. Обычно это выдают за поиск каких-то заболеваний. Однако снадобья — это крайне неточный метод, и, если в ребенке нет сразу сильного дара, обычно зелье не даст никакого результата. Но как только человек узнает о своих силах, магия начинает в нем проявлять себя.

— Получается, дар может со временем крепнуть?

— Ну, ты же не остаешься ребенком на всю свою жизнь, дорогая. Как развивается твое тело, так и магия в нем растет и усиливается. Кто-то может всю жизнь прожить, так и не узнав, что обладал даром. А у кого-то он начинает непроизвольно проявляться еще в раннем детстве, особенно если запас маны очень большой. Ну а если учить управляться с ним, то можно и вовсе скрыть его присутствие от остальных. Этому я и обучала Ренату, пока мы были в столице. Чтобы ее дар не обнаружили.

— Так, хорошо… — голова уже начинала болеть от всего этого. — Получается, маме нужна была твоя помощь, чтобы ты определила, есть ли у меня отголосок?

— Да. А еще она хотела просить именно меня в твои сервитуарии, поскольку могла мне доверять. И тогда я попросила ее приехать в Столицу, незадолго до родов, — тут София запнулась, сделав судорожный вздох. — Я до сих пор чувствую свою вину за это. Мне казалось, что я все предусмотрела, но имперцы оказались на два шага впереди. После твоего рождения нужно было переждать в Столице какое-то время, чтобы ты окрепла для обратного путешествия, а Орден дал разрешение на мою службу Дому Кустодес, но… Рената пропала. Просто наутро ее не оказалось в комнате. Ни записки, ни следов борьбы. Эстебан места себе не находил. Он потратил все ресурсы на ее поиски, пока не получил прямую угрозу. Он рассудил, что ваша безопасность важнее, и отступился.

— Получается, и мама может быть до сих пор жива?.. — едва шевеля губами прошептала я слова, как заветную молитву.

— Милая, прошло уже почти семнадцать лет, — с жалостью произнесла Оре.

Однако я не прислушалась к ней. Сегодня все самое невероятное, что я даже не осмелилась бы предположить, оказывалось правдой. А, значит, был шанс, что мама жива. Что ее где-то удерживают, но кто и зачем…

— Подожди, раз ты сказала, что были почти ровесниками с ней и отцом, то… как такое может быть? Ты выглядишь сильно моложе отца, тебе никак не может быть под пятьдесят.

— Я ведь уже говорила, что несколько старше, чем кажусь? — она виновато посмотрела прямо на меня. — Так вот, я намного старше, чем ты думаешь. В деревне, откуда я родом, это называлось «благословение долгой жизни». Маги созидания, коснувшиеся природного источника маны, могли омолаживать себя, жертвуя своей магической силой.

— Это вроде… источника бессмертия?

— Ну, что-то вроде, да, — неуверенно сказала София, а затем добавила. — Я живу уже свой пятый цикл, мне скоро минет второе столетие. Маги и так по своей природе куда более живучи, но силы природы помогают поднять и эту планку еще выше.

— Двести лет, — ахнула я. — Чем же ты занималась все это время?!

— Пыталась спасти, кого получалось, — печально улыбнулась она. — Раз за разом я под новым именем приходила в Орден, чтобы встать на службу Империи, а спустя зим тридцать, когда мои незначительные старческие изменения уже никак нельзя было оправдать, я «умирала». Возвращалась домой, ждала несколько лет, омолаживалась до подросткового возраста, и снова поступала на службу в сервитуарии.

Раз за разом. Одно и то же. И все ради спасения тех немногочисленных магов, что по каким-то неведомым причинам, вопреки всему, продолжают рождаться…

— Но… что же такого происходит с теми, чей дар все-таки обнаруживают? Ради чего ты проходила одно и то же столько десятков зим?

Мрачный взгляд, которым наградила меня София, говорил сам за себя.

— Я не думаю, что сейчас стоит об этом говорить, но… Смерть, как по мне, куда милосерднее, чем уготованная имперцами участь. В прочем, сейчас не это важно. Ты сказала, что вы провели ритуал. Ритуал инициации, если я правильно поняла. Какая реакция была?

— Ада отреагировала на огонь, — растерянно ответила я, пытаясь собраться с мыслями, чтобы объяснить увиденное. — А вот у меня… хм-м..

— Реакции не было? — она была серьезна и настойчива.

— Реакция была. Но это все очень странно, такого не должно было быть, мы….

— Камилла, солнышко, это очень серьезно! — по ее голосу было слышно, как сильно она переживает, но все еще старается сдерживать свою тревогу.

— Кровь, — сдалась я, голос дрожал. — Была реакция на кровь.

У наставницы округлились глаза.

— Так ты… темный волшебник, — на лице женщины отразилась целая плеяда эмоций — сомнение и растерянность, нетерпение и ликование, боязнь и благоговейный трепет. — Об этом знают только Ада и Ари? Кто-нибудь еще мог видеть?

Я съежилась — Оре смотрела на меня так, словно бы перед ней теперь стоял совсем другой человек, и от этого мне становилось еще паршивее.

— Подожди, разве такое возможно? Темная магия нигде не описывалась, только стихийная, созидательная и преломление.

— Потому что это великое таинство рода людского. Магия, созданная нашими предками в противовес всей остальной. Темное искусство — это путь исследователей, ученых, великих лидеров… Но это и опасный дар, который может пошатнуть устои мироздания. При том, что магический дар нынче и так редкость, дар темной магии редкость еще большая.

— А вот в былинах и легендах все темные маги обычно злодеи, — голос дрогнул, я была готова расплакаться от коварства судьбы. — Разве я злая, София? Почему мне достался именно такой дар? И зачем он мне вообще, если все равно все будут воспринимать таковой. Я ведь… не хочу такого…

— То лишь сказки, — отмахнулась она. — Злым может стать абсолютно любой волшебник. Разве ты не помнишь историю про древнего арраканского Героя Света, что повел очистительный поход против всего континента? И, между прочим, ему это почти удалось. Темная магия отличается тем, что ей нельзя научиться, в отличие от любой прочей. С ней можно только родиться. И последний рожденный с даром темной магии нам встречался очень-очень давно. Каждый сам решает, как использовать силу, которая ему дана — во благо или во зло.

Слова Софии о том, насколько доставшаяся мне магия была уникальной, ничуть не убедили меня. Я бы все отдала, чтобы у меня была магия огня, как у Ады…

— И почему это так важно, что у меня этот дар?

— Потому что старшими народами было записано еще много веков назад:

Птицей взлетит небом благословленный,

Сталью откликнется горорожденный,

Песнью заплачет водой сотворенный,

Из пепла восстанет огнем заклейменный.

Ветвь оружием станет в руках одаренного,

Пред духом склонится зверье покоренное.

Озарятся слепые глаза светом грядущего,

А тьма покорится воле ищущего.

— И что это? — я скрестила руки на груди, скептически глядя на воодушевленную Софию.

— Предсказание, — пояснила она. — Предсказание, которое предотвратит неизбежное. Конец мира. Эпоху Тьмы.

— Эпоху… чего?

— Тьмы. Мира, лишенного магии, обреченного на медленное и мучительное разрушение. Империя в невежестве своем решила, что сможет, уничтожив большую часть источников маны, ограничить ее, распоряжаться ей по своей воле, из-за чего сейчас баланс сил в природе нарушен. Магии не может быть без мира, как и мира без магии. Но пока этот процесс можно обратить, пока Боги все еще слышат нас из-за Завесы, еще не все потеряно, особенно теперь…

Эпоха Тьмы. Завеса. Предсказания. Баланс. Управление источниками магии…

Голова затрещала, отдавалась невыносимой болью, отказывалась воспринимать хоть какую-то новую информацию. Все, что говорила Оре больше напоминало какую-то бессмыслицу.

— Это какая-то очередная загадка? — я потирала пульсирующие виски, пытаясь унять внезапную мигрень.

— Да, думаю, на сегодня стоит закончить наши откровения. Вижу, что ты изрядно устала… Остается только надеяться, что все обернется хорошо, и ваша сумасбродная «прогулка» не обернется всем нам проблемами, — она призадумалась, а затем решительно поднялась с дивана и направившись к двери, ведущей в ту часть дома, где они и Ян проживали вместе со служанками. — Я напишу письмо вашему отцу. Возможно, все же будет лучше покинуть Столицу.

— Нет! — я резко вскочила с дивана. — Прошу, сохрани это втайне от него. Я хочу закончить свое обучение, к тому же… — я лихорадочно подбирала аргументы на ходу. — Ты не думаешь, что столь скорый отъезд из столицы только привлечет лишнее внимание? Тем более, если наша семья и так под подозрениями.

— Это не обсуждается, юная госпожа! — к Софии вернулся ее тон, не терпящий пререканий. — Тут не безопасно.

— Дома тоже не безопасно, — упрямо продолжила я. — Дома даже отец подбирает слова так, словно имперские комиссары ему в спину дышат денно и нощно. Ты думаешь, что, заперев меня в четырех стенах, он сможет скрыть правду?

— Я подожду до окончания экзаменов, а затем доложу ему обо всем. Последнее решение будет за ним. Я привыкла к долгой жизни, а герцог в силах ее укоротить, если с вами что-либо случиться.

— Но он не узнает, если ты ему ничего не напишешь. Подумай сама, чем меньше ему известно, тем меньше проблем. Сейчас обо всем знают всего четыре человека. И то, о чем сегодня шла речь, тоже останется в тайне. Легче всего спрятаться, когда ты на виду.

Женщина долго испытующе смотрела на меня, а затем заключила в крепкие объятья. От неожиданности я даже не посмела шелохнуться — меня так редко обнимали, что это пугало не меньше, чем дар темной магии.

— Однажды я уже совершила ошибку, когда думала точно так же, — тихо сказала она с такой болью и тоской в голосе, что сердце невольно сжалось. — Больше я такого не повторю.