Черное солнце

Глава 6

После событий у Камиши все было не так уж и плохо, как я думала. Жизнь шла своим чередом, как ни в чем не бывало. Наши сокурсники предпочитали либо не говорить об этом прилюдно, либо старались забыть, как страшный сон.

Из обрывков сплетен, что мне удалось ненароком подслушать, я поняла, что Ада смогла привести в чувства набелитов, и вскоре после меня они так же покинули резиденцию Десая. Но скрывать то, что они, хоть и не по своей воле употребили опасный наркотик, было не так уж и легко — даже спустя несколько дней глаза всех, кто попробовал отравленный табак, все еще отдавали неестественной синевой, а взгляд периодически блуждал, из-за чего ребята выглядели потерянными и витающими в облаках.

Сама Ада внезапно прекратила свои издевки, оставив меня в покое. Конечно, если ей случалось обратиться ко мне, то ее любимые прозвища, вроде «крестьянки», в мой адрес никуда не делись, но то, что девушка более не искала везде и всюду повода поцапаться, как раньше, уже стало прогрессом.

А вот что произошло с оставшимися тем вечером Кристой, Бьянкой, Эйденом и арраканцами — было тайной, покрытой мраком. Останцы, как и раньше не особо дружелюбные ни с кем, кроме своих знакомых имперцев, молча игнорировали все расспросы о прошедшем вечере. Той же стратегии придерживались и Кай, Ниоши и Юн. Видимо, делали вид, что и вовсе не участвовали во всем этом, хотя было легко заметить, как парни нервничают, стоит кому-то невзначай упомянуть о Камиши. И лишь одна Бьянка была потерянной и зашуганной даже сильнее обычного. Казалось, она готова разреветься от любого косого взгляда в ее сторону, и неделю она не посещала занятия вовсе, сославшись на недомогание.

Ари, который узнал историю про валаптис и то, чем промышляет Камиши Десай в свободное время, был в ужасе. Он предлагал пойти пожаловаться ректорату, однако я понимала, что все его порывы были бесполезны. Мне было приятно, что парень хотел добиться справедливости, чтобы такие «вечеринки» были прекращены, но что-то подсказывало мне, что предприятие Десая не такое уж и подпольное.

— Там, где замешаны большие деньги — справедливости не дождаться, — вздохнула я, когда в очередной раз заметила Десая в окружении лаборантов и профессоров. Они дружелюбно и заинтересованно обсуждали что-то, и не составило труда подметить некие вольности в их общении, а проскользивший по нам взгляд Камиши, полный превосходства, говорил сам за себя — все и так были в курсе о его деятельности.

Не забыла я поинтересоваться, почему Ари не был на приеме и пригласили ли его вообще.

— Пригласили, — хмуро кивнул он. — Вот только дедушка не разрешил. И теперь, кажется, я понял почему.

С Максимилианом мы больше вопрос о его пристрастии не поднимали, словно бы того разговора между нами не было. Наутро он был улыбчив и любезен, как обычно — идеальный защитник в идеально начищенном доспехе. Он так же сопроводил меня до Академии, и так же вечером встретил меня после окончания занятий. Так же, как и всегда, как все предыдущие дни за время учебы. Я боялась, что больше мы не сможем не просто общаться, но и находиться в обществе друг друга. Однако поняв, что Ян не собирается заводить разговор об инциденте, я решила, что поступлю по его примеру. И все равно было что-то внутри меня, что черным пятном въедалось, но эти чувства обиды и неприязни я запрятала глубоко внутри, не смея даже вспоминать о них. Так было хотя бы чуточку легче.

Каталина долго отходила от наркотического опьянения, и София даже сжалилась над подопечной, разрешив ей на несколько дней не заниматься и просто отлеживаться в постели. Настойка, которую сервитуария заказала у лекарей, помогала при тяжелых отравлениях содержащими магию веществами, и обычно без рецепта раздобыть ее было невозможно, однако с помощью каких-то своих столичных связей, ей удалось заполучить лекарство довольно быстро без лишних вопросов.

— Этот Десай специально выбрал этот день, зная, что сервитуарии его гостей не смогут присутствовать на рауте, — женщина долго корила себя за то, что позволила нам с фрейлиной отправиться без нее. — Он наверняка знал, что его репутация широко известна только в столичных кругах, а потому новоприбывшие аристократы стали для него хорошей мишенью. Хвала Старым Богам, дитя, что тебе хватило благоразумия. Страшно представить, чем это все могло закончится… Впредь я буду лично отбирать желающих твоего присутствия у себя в гостях.

Тем временем, пролетел первый месяц учебного триместра. Над Столицей грузными тучами нависла осень, принеся с собой с залива Регилан не только сильные ветра, но и извечные дожди. Было холодно как в самые холодные зимы в Мар-де-Сеале, но Ари убеждал меня, что это и близко не холода

— На улице даже не мороз, — он каждый раз непонимающе смотрел, как я ежусь в своем платье из плотной ткани и накинутой поверх плечей теплой пелериной с меховой оторочкой. — Вот когда начнет засыпать снегом, вот тогда будет холодно… И то с нортландскими зимами не сравнится. У нас даже летом снег не полностью сходит с полей, а в лесных чащах, наверное, и вовсе никогда не тает.

— Везет тебе, — я еле сдерживалась, чтобы не начать стучать зубами. Сам же Ари до сих пор продолжал носить легкий камзол, не чувствуя никакого дискомфорта. — В Академии тепло, а вот когда надо переходить между корпусами… Я окоченею, если температура еще понизится. И как ты умудрялся вообще жить в таком холоде постоянно?

— У меня и не получилось, — справедливо заметил Ари. — Прозвучит иронично, но я не люблю холод. Это отец вообще может в одной легкой рубахе ходить по двору зимой. Матушка шутит, что у него в роду были тролли, раз ему не страшен ни зной, ни стужа.

— Ну, рост ему точно от троллей достался, — фыркнула я, Ари улыбнулся.

Последние пару недель у нас началось множество практических занятий в лабораториях, отчего нам часто приходилось пересекать территорию Академии под моросящим дождем. Деревья вдоль аллей с каждым днем все больше и больше теряли свои красивые лиственные кроны, покрывая дорожки золотым и алым ковром. Если бы не вечные дожди и пасмурное серое небо, даже этим листопадом можно было бы наслаждаться. Однако грязное месиво из листвы под ногами, отдающее влажным тухлым запахом, никак не способствовало созерцанию прелести осенней поры.

Сегодня у нас были практические занятия в лабораториуме. То самое, по которое нам говорили на лекции и которое я ждала с не меньшим нетерпением, чем лекции по древней истории.

Здание лабораториума располагалось в глубине территорий Академии, неподалеку от корпусов, где проводили различные прикладные исследования — от технологий созданий новых сплавов до новых алхимических препаратов. Путь туда был неблизкий, но никакая непогода не могла удержать меня от желания поскорее увидеть лазуритовый хрусталь в действии.

Как только мы зашли в корпус, встретивший нас лаборант провел по коридору в одну из комнаток. Нас заранее разделили на три группы по двенадцать человек — больше в лабораторное помещение не позволялось находиться, согласно правилам безопасности. Первой группе уже посчастливилось побывать на занятии, и одногруппники делились впечатлениями, как восторженными, так и наоборот. Мне же оставалось с завистью слушать, как им выдавали для занятий настоящие маналиты — редкие магические минералы, руду и окаменелости, чтобы студенты могли сами провести нужные замеры по специальным приборам.

Однако сама комнатка не была похожа на лабораторию, скорее небольшой кабинет, со столами, шкафами и исписанные мелом досками, в дальнем углу комнаты находился огромный письменный стол, заваленный бумагами, книгами и чертежами. За стопками бумаг показался маленький старичок, сухой, как выгоревший на солнце лист. Казалось, он совсем не обратил внимание на оказавшихся в комнатке студентов, продолжая что-то проскребывать перьевой ручкой на бумаге и бубня себе под нос.

— Кхм-кхм, — громко прокашлялся лаборант. — Профессор Манолис?..

— Беркли, не сейчас, я провожу важные вычисления, — старичок отмахнулся от лаборанта, даже не подняв головы от исписанного листка.

— Профессор Манолис, но ведь студенты… У вас по расписанию сегодня практикум с первокурсниками…

— Что? — старый преподаватель удивленно поднял голову и посмотрел огромными выцветшими глазами на своего помощника, а потом обвел нас удивленным взглядом, словно мы только материализовались перед ним как по волшебству. — Ох, еще одна группа первокурсников… Я и забыл, что сегодня занятия. Почему ты не предупредил меня, Беркли! Ты же знаешь, что я не всегда могу удержать в голове такие мелочи!

Он вскочил на ноги, и в полный рост еле доставал своему помощнику до плеча. В дверях показался второй лаборант с большой коробкой в руках.

— Пожалуйста, перед тем как мы пройдем в лабораторию, — громко начал профессор Манолис, пока Беркли раздавал каждому по комплекту униформы. — Оставьте верхнюю одежду тут. Внутри Лабораториума все, без исключения, должны быть в халатах и перчатках…

— Надеюсь, их хотя бы постирали прежде, чем нам выдать, — услышала я полный брезгливости голос Ады в другом конце зала.

— …Лазуритовый хрусталь крайне сильный манапроводник, свойства которого были открыты сто семьдесят зим тому назад, — продолжил профессор, то ли не услышав студентку, то ли проигнорировав. — Поскольку одна из его особенностей — реакция на магические отголоски, его активно применяют в промышленности, археологии, прикладных исследованиях. Очень часто этот минерал используют для определения укрываемых незаконных магических артефактов. Лазуритовый хрусталь формируется в горной породе и обычно представляет из себя вкрапления внутри драгоценных камней, образовывая собой некий симбиоз двух разных материалов, если так можно выразиться. Чем чище образец, тем лучше будут результаты, и соответственно, тем большую ценность он будет представлять. Хрусталь, представленный в наших лабораториях, без каких-либо примесей. Это редко встречается в природе, тем более в таком большом образовании. Это был щедрый подарок от императорского двора.

Пока мы слушали справку преподавателя, все надели халаты, очки и перчатки. Он обвел нас взглядом и удовлетворенно кивнул.

— Ваше сегодняшнее задание — провести вычисления по формулам, которые я объяснял на лекциях на прошлой неделе. Вам выдадут несколько маналитических образцов, с которых вы должны будете при помощи приборов зафиксировать силу магического отголоска, записать свои показания, а после произвести расчеты. Не забудьте зафиксировать и описать визуальные результаты ваших наблюдений. В лаборатории не снимайте, пожалуйста, перчатки и не касайтесь руками ни лазуритовых сфер, ни самих образцов. Это может повлиять на чистоту эксперимента и ваши итоговые значения после подсчетов. Во время процесса замера необходимо одеть очки — исходящее свечение от сферы может быть довольно ярким. Пока мои помощники подготавливают лабораторный кабинет, достаньте все необходимые для занятия принадлежности, а затем разбейтесь на группы по три человека.

С этими словами профессор вернулся к своим записям, а студенты начали шумно обсуждать, в каком составе будет проходить практикум.

— Звучит довольно интересно, — сказал Ари, подтягивая перчатки, которые были ему чуть велики.

— Я уже не могу дождаться, — от нетерпения я лишь сильнее сжала свои конспекты. — Как думаешь, какие магически материалы нам дадут?

— Ну, ты всегда можешь проверить ту штучку, что висит у тебя на шее, крестьяночка, — позади нас послышался знакомый насмешливый тон Ады Набелит. Девушка стояла позади, все же пересилив себя и надев халат с перчатками.

— Тебе нечем заняться? — сухо поинтересовалась я. — Или с чего нам такая честь оказана?

— Мы с Нарой и Атали в разных группах оказались. Вот я и подумала сделать вам одолжение, никто же с вами в паре не будет работать.

— Может, это просто тебя никто не хочет терпеть?

Она поджала губы.

— Вообще, я к тебе с предложением, — она сделала шаг ближе и взяла в руки кристалл на подвеске прежде, чем я успела отпрянуть и выдернуть стальную цепочку из ее рук. — Давай проверим, будет ли светится сфера от твоего кулончика?

Я приподняла бровь.

— Еще чего. С тобой вдвоем я даже из одного кубка пить не стану, а ты предлагаешь поэкспериментировать с бесценным артефактом.

— А что ты теряешь? — она склонила голову на бок. — Если бы с маналитами могло что-то случиться, это бы точно не доверяли первогодкам. К тому же, отличный способ заработать дополнительные баллы за это, но… разве тебе самой не любопытно? А то вдруг твой женишок тебе красивую безделушку подарил, а ты и не поняла.

Ари мрачно посмотрел на нее, но ничего не ответил. Он уже перестал замечать ее нападки и каждый раз просто смерял ее полным презрения взглядом.

— Ну и все равно, кажется, мы будет работать в одной команде, — она окинула взглядом уже разбившихся на группы ребят.

Было тяжело признавать, но она была права. Выбора у нас не оставалось, и придется терпеть общество Ады до конца занятия. Но все же ее слова разожгли во мне любопытство.

— Ладно. Но с этого момента, ты перестаешь меня звать «крестьянкой», «неженкой», «деревенщиной» и всеми теми прочими оскорблениями, которыми успела обозвать меня за этот месяц. У меня есть имя, Ада, — я произнесла с нажимом. — И перестань подтрунивать над Ари.

— Как скажешь, лапушка. Так мы идем?

Я не успела ничего ей ответить — Беркли вернулся и сообщил, что все готово и занятие можно начинать.

— Отлично-отлично, Беркли, — довольный преподаватель отошел от своего стола и скомандовал следовать за ним.

Коридор на пути к лаборатории был довольно узким, и мы еле-еле могли разминуться со снующими туда-сюда лаборантами и профессорами. Почти у всех у них в руках были громоздкие измерительные приборы или большие стопки записей, а потому мы лишний раз боялись сбить кого-то с ног.

— Проверьте, пожалуйста, перчатки и очки, — скомандовал профессор Манолис, подавая пример своим ученикам. В своих огромных очках с затемненными стеклами он был похож на гигантское насекомое.

Просторный полукруглый кабинет обрамляло панорамное окно, выходящее во внутренний двор Академии. Вдоль стен стояли высокие стеллажи, упирающиеся прямо в потолок, и каждая из полок была завалена различными коробочками, приборами, книгами, проводами и частями механизмов. Посреди комнаты стояли четыре огромных стола со специальными металлическими пьедесталами, на которых покоились хрустальные шары, прозрачные, с легким голубоватым отблеском. По сравнению со странными измерительными приспособлениями, к которым они были подключены, они никак не выделялись и выглядели как совершенно обычные стеклянные сферы.

— Прошу, мои юные исследователи, занимайте ваши места! — преподаватель внимательно наблюдал, как все разбредаются по комнате. — Все образцы, с которыми вы будете работать сегодня, уже перед вами. Ознакомьтесь с приборами, шестая глава в пособии. Дадим вам минут… десять, этого будет достаточно, чтобы ознакомиться с инструкцией.

Мы заняли самый дальний из столов. Пока Ари разглядывал манометр — измерительный прибор со шкалой — и все подведенные к сфере провода, то и дело сверяясь с тоненьким руководством «Практические исследования. 1 курс». Мы же с Адой с интересом заглянули в стоящую рядом со сферой глубокую коробку. Внутри, помещенные в десять ячеек, находились небольшие камни разной формы и цвета.

Засунув руку, я наугад взяла один из них. Через перчатку было сложно понять текстуру, но по ощущениям это был камень с гладкими острыми краями. Пока я рассматривала черные грани, которые, казалось, поглощали свет целиком, я нашла на одной из сторон небольшую прикрепленную бирку, гласившую — «Образец 405–015. Ночной кварц».

Теперь было самое время заглянуть в справочник, который нам раздали еще на лекции, специально для последующих практикумов. Сборник характеристик всех известных на данный момент маналитов и их свойств был чтивом крайней степени нудности, а потому, пролистав пару страниц, особо не уделила ему внимание. Теперь же я об этом горько жалела, пока изучала оглавление и пыталась понять, в каком разделе искать ночной кварц — в «Минералах» или «Драгоценных камнях».

— Раздел «Подводные образования», страница 411, - внезапно подсказала Ада, и, поймав мой ошеломленный взгляд, закатила глаза. — Что, думала, что только вы с юным заучкой за книжками сидите?

— Ну, в общем… да, — я была поражена настолько, что даже пропустила очередную колкость мимо ушей. — Я не думала, что кого-то вроде тебя, может интересовать учеба.

— Внешность обманчива, — к девушке снова вернулась ее извечная раздражительность. — Давай, ищи уже, нам нужно еще остальные перепроверить.

Я поспешно последовала ее совету. Действительно, ночной кварц оказался в разделе, где описываются сформированные в морской бездне минералы и руды и являлся, по своей сути, кристаллизованной подводной тьмой, и его основное свойство — поглощение и накопление солнечного света, который потом может служить источником энергии, наподобие угля. Кварцем же этот кристалл прозвали из-за внешней схожести с минералом.

Я почувствовала укол своей гордости. Выходит, Ада куда усерднее меня, раз скучность книги ее не остановила, а сама она нашла время тщательно подготовится к уроку… в отличие от меня. Оставалось только смиренно следовать подсказкам набелитки, открывая ту или иную страницу и быстро выписывая на бумаге нужные параметры.

Среди прочего, у нас были «невесомый гранит», кусок которого весил не больше пушинки и немного парил прямо над ладонью, «око великана», многогранный красный камень, снаружи которого была потная оболочка, а внутри — желеобразная масса, в которой плавали небольшие светящиеся ядрышки. Я никак не могла отделаться от чувства, что ядрышки, словно зрачки, следят за мной.

— Они реагируют на движения, — объяснил Ари, поводив рукой перед оком великана. — Тянутся на энергию живого организма, как бабочки на свет.

— Менее жутко мне от этого не стало, — призналась я, кладя странный минерал обратно в его секцию коробки.

Были и «кровавый янтарь», «безмолвный камень», «шепчущий опал», элементит, аурисит, иллирийская руда и «звездный осколок». О некоторых, например иллирийской руде или элементите я уже слышала, поскольку этим маналиты были довольно распространены. Иллирийская руда считалась благословенным белым металлом у арраканцев, из которого когда-то в древности изготавливали легендарное, но уже утерянное оружие мифических героев. А элементит активно использовался в промышленности, поскольку содержал в себе силу дикой природной магии. Но вот про остальные я если и слышала, то только из книг. Кровавый янтарь формировался на древних алтарях близ магических истоков, где язычники приносили свои кровавые жертвы Старым Богам. По идее, он хранил в себе память тех, кому принадлежала кровь, но как это проверили и доказали ученые — мне было даже страшно представить.

— Ну-ка, — Ада взяла шепчущий опал и повертела его в руках, а потом резко протянула его Ари. — Скажи ему что-нибудь.

Парень нахмурился, однако взял камень из ее рук, положил его в ладони и что-то прошептал. Не говоря ни слова, он вернул опал Аде. Прислонив его к уху, набелитка с нетерпением начала прислушиваться, и почти сразу же залилась краской так, что даже уши покраснели. Она робко отвела взгляд и бережно положила шепчущий опал на место. Округлившимися глазами я смотрела то на красную от стыда и смущения Аду, то на самодовольно ухмыляющегося Ари. Я сгорала от любопытства — что же молодой Хус мог такое сказать, чтобы Ада, девушка далеко не робкого десятка, кротко стояла, опустив взгляд на стол.

Однако прислонив опал к уху, я не услышала ничего, кроме отдаленного едва различимого эха.

— Он слишком маленький, чтобы хранить послания на более долгий промежуток, и к тому же весь в трещинах, — объяснил Ари, глядя, как я разочарованно кладу камень в коробку.

Отведенные десять минут, если верить висящим на стене часам, уже давно прошли, но, казалось, профессор и лаборанты с каким-то упоением наблюдали, как мы все дружно вертели в руках маналиты. Кто-то играл с невесомым гранитом, подкидывая вверх и ловя на руку, надеясь, наверное, что камень зависнет прямо в воздухе. Кто-то то и дело хихикал, передавая друг другу шепчущий опал, кто-то пытался навести темное пятно ночного кварца на тусклый солнечный свет. Были и те, кому пришлось по душе око великана, и вокруг камня делали различные замысловатые и резкие движения, наблюдая за движением ядер. А кто-то зачарованно смотрел на звездный осколок, выискивая внутри камня отражение реально существующих созвездий.

Даже если весь урок заключался бы в том, что нам просто выдали эти коробки с такими сокровищами, это уже был бы самым интересным уроком за все обучение. Я сгорала от желания снять перчатки и прикоснуться рукой к образцам, ощупать их, понять их текстуру, температуру… Не каждый день ты держишь в руках доказательство того, что магия когда-то была частью нашего мира.

И только сейчас я остро ощутила горечь осознания — то были лишь отголоски ушедшей эпохи, которую больше не вернуть. Все, что у нас осталось, закончится через сотню-другую зим… Будут ли наши потомки вообще верить, что магия когда-то была реальна? Или их наука будет утверждать, что это было выдумкой неграмотных людей, как сейчас нам рассказывают про древние труды. Разница была лишь в том, что подтверждение сейчас парит у меня на ладони, колыхаясь, словно бы листок на поверхности воды. А смогут ли наши потомки ощутить тепло электрума или передать послание с помощью шепчущего опала? Нет, вряд ли. И от этой простой мысли становилось тоскливо.

— Так, ладно-ладно, поигрались и хватит, — голос профессора Манолиса заставил всех резко обернуться. Похоже, каждый из первокурсников не на шутку увлекся так, что позабыл, зачем он вообще здесь.

Тем временем лаборанты начали закрывать окна плотными черными шторами, и в комнате воцарился полумрак, освещаемый лишь легким голубоватым сиянием от хрустальных сфер.

— Теперь, — скомандовал профессор, взяв один из маналитов из ближайшей к нему коробки. — Приложите образец к сфере. Аккуратно, сильно не прижимайте. Удерживайте несколько секунд, пока показатели манометра не стабилизируются. Вот так.

Как только он коснулся сферы маналитом, внутри случилась настоящая вспышка. Алый дым со сверкающими золотыми отблесками заполнил всю полость хрусталя, переливаясь и искрясь. И даже когда старик убрал руку, эффект не пропал сразу, постепенно угасая. Наверное, не прошло и пары минут, как алая дымка исчезла, оставив лишь прозрачное стекло, как и раньше.

Все первокурсники, без исключения, смотрели на открывшееся им настоящее чудо с разинутыми от изумления ртами. Трепет, который я испытала, увидев действие магии воочию, и близко не сравнится даже с моментом, когда я увидела Масерию. Это было нечто невозможное, волнительное и… пугающее. Хотя это был всего лишь простой отголосок, я не могла бы представить человека, которого бы это не могло не впечатлить.

— Ах, как же приятно видеть это выражение на лицах студентов, — Манолис довольно обвел всех глазами. — У всех первая реакция именно такая, ха-ха… Эх, вернуться бы во времена своей молодости…

— Кхм-кхм, профессор… — негромко прервал его один из лаборантов, не давая старичку удариться в ностальгические воспоминания.

— Что? А, да… Итак, после того как эхо пропадет, можете браться за новый образец. Терпение — это очень важная часть рабочего процесса, в противном случае ваши показатели будут неверными, как и ваши дальнейшие вычисления. Ну… теперь можете приступать сами.

Студенты с энтузиазмом ринулись выполнять задание, и вскоре темная комната озарилась разноцветными отблесками и вспышками.

— Чур, я первая, — сказала Ада, выхватив из коробки элементит.

Резким движением она поднесла камень к сфере, и внутри завихрились потоки — огненные, с молниевыми прожилками, извиваясь, как клубок змей. Ада с жадностью наблюдала за потоками, а вот на лице Ари проскользнул страх.

— Отклик колеблется в пределах 1.5–2.1 ОМ, — сказал он, наблюдая за стрелкой манометра.

Спохватившись, я быстро записала показатели в таблицу. Набелитка убрала камень с яркими красноватыми и синими прожилками от поверхности, и вскоре феерия пропала, куда быстрее чем когда профессор показывал с другим образцом.

— Теперь ты, — Ада, положил элементит на место, протянула Ари звездный осколок, но тот лишь покачал головой.

— Я буду за показателями следить. С инструкцией-то только я ознакомился, — кисло сказал он, недоверчиво смотря на сверкающий минерал, будто Ада протягивала ему отраву.

— Ну, тогда держи ты, — она протянула камень мне.

— Что, так сложно по имени нас называть? — я покачала головой, но взяла камень и аккуратно приложила к сфере.

Сфера тут же заполнилась темной с горящими искорками далеких звезд и галактик, словно бы кусочек ночного неба был прямо у нас на столе.

— Отклик 0.6–0.8 ОМ, — Ари снова обозначил параметры прибора, не давая нам возможности насладиться прекрасным зрелищем. Когда я убрала звездный осколок, ночное небо еще долго отражалось внутри хрусталя.

Так, потихоньку мы проверяли образец за образцом, каждый раз с нетерпением ожидая, какой эффект даст новый камень. И каждый раз мы не могли оторваться от возникающего прямо у нас на глазах чуда. В черном вязком, как смола, дыму ночного кварца, в солнечно-золотом сиянии аурисита, в расходящейся рябью по молочно-белому туману шепчущего опала, в переливающимся насыщенно-красном потоке кровавого янтаря, который резкими мазками рисовал абстрактные картины, — в каждом из отголосков мы с Адой видели нечто необыкновенное, с непривычной алчностью впившись глазами в сферу, не желая упустить ни одного мгновения, пока отголосок не угас.

Не сложно было наблюдать закономерности между поведением магических отголосков и показаниями. Чем ниже был показатель отклика маны, тем дольше сохранялся мираж. Чем более манапроводимым был материал — тем ярче и четче был отклик.

— Ну, это был последний, — довольно подытожила Ада, кладя на место иллирийскую руду. Ее лукавый, полный любопытства взгляд метнулся ко мне.

Поначалу я надеялась, что девушка оставит свою затею, однако после всего увиденного сегодня мне не терпелось узнать, как же будет отражаться магическое эхо моего кулона. Аккуратно стянув кристалл, я слегка дотронулась до лазуритового хрусталя.

Поверхность мгновенно откликнулась ярким свечением. Мы замерли в восторге, смотря как прямо у нас на глазах в синем огненном сиянии зарождается настоящая вселенная, тут же превращаясь в сияющие кристаллы, сразу же сливающиеся друг с другом в новой огненной вспышке. Ни один другой магической отголосок не мог сравниться с невероятной красотой замерзшего пламени. Я убрала руку, и повесила цепочку обратно на шею, однако отголосок даже не думал затихать.

— Невероятно… — прошептала Ада.

Не отрывая взгляда от порожденной ухуном картины, она стянула перчатку.

— Что ты делаешь… — зашипел было на нее Ари, но она уже поднесла ладонь, аккуратно прикоснувшись пальцем гладкой поверхности.

Только Ада дотронулась до сферы, в месте соприкосновения появилась новая синяя вспышка, сильнее чем от камня, наполняя миниатюрную вселенную новыми потоками и завихрениями. Испуганная, она резко убрала руку, будто бы обожглась.

— Что это было? — негромко спросила я, ошарашенно глядя на Аду. — Это так кристалл воздействует на людей, пока он активен, или…

— Возможно, остаточный эффект от того, что она держала замерзшее пламя в руках? — задумчиво предложил Ари, а затем с волнением перевел взгляд на руку Ады. — Ты не обожглась?..

— Нет… — голос девушки был звенящим и тягучим. Она переводила взгляд с пальца на сферу, немного помассировав их, убеждаясь, что с ними все в порядке, а потом быстро приложила всю руку целиком.

В миг снова засияли всполохи энергии, повинуясь ее движениями. Вскоре в сфере образовалась огромная спираль, сотканная из темного дыма и синего огня. Ада с изумлением продолжала водить пальцами по сфере создавая внутри все новые завихрения.

— Это что-то невероятное… Попробуйте! — она подняла на нас возбужденно блестящие от волнения глаза.

Я, не долго колеблясь, стянула защитную перчатку по ее примеру.

— Стой! — запротестовал Ари, но снова запоздало.

Сфера под моим прикосновением тоже засветилась синими огнями. Она была чуть теплая, приятное чувство нежности распространялось по кончикам пальцев, мягко покалывая тысячью мелких иголок, словно бы я погрузила замерзшую руку в теплую ванну.

— Похоже, что ты прав, Ари, — я радостно посмотрела на него. — Хочешь тоже попробовать? Непередаваемые ощущения…

Заинтригованный, но все же неуверенный, парень нерешительно стянул перчатку, оглядываясь по сторонам, боясь привлечь лишнее внимания. Он быстро ткнул пальцем в хрусталь, но ничего не произошло, и он нахмурился.

И тут до меня дошло — Ада не брала в руки мой кулон, тогда, в кабинете Манолиса. Она уже была в перчатке, как и я…

Я тут же одернула руку в испуге и покосилась на завороженную действом Аду, которая не обременяла себя беспокойством по этому поводу, с наслаждением продолжая создавать все новые и новые потоки, которые повиновались ей, тянулись вслед за направлением ее пальцев…

— Так-так, а это что у нас тут? — послышался голос позади нас.

Быстрым шагом к нам приближался Манолис, и Ада инстинктивно убрала руку от сферы. К счастью, профессор абсолютно не смотрел на нас, его взгляд впивался только в исходящее от сферы свечение, не замечая вокруг ничего более.

— Я… Э-э-э… Ну… — я молящим взглядом посмотрела на Ари в надежде, что он хоть как-то попытается это внятно объяснить.

— У госпожи Кустодес был кулон с замерзшим пламенем, который я приняла за подделку, и попросила ее доказать его подлинность, — быстро сказала Ада виноватым тоном.

Хус поспешно закивал, подтверждая ее слова.

— Профессор, камень оказался настоящим и дал отклик где-то на 0.1–0.3 ОМ… — быстро сказал он, отвлекши тем самым профессора, продолжая описывать ему показания приборов, пока мы незаметно натянули перчатки обратно.

— Замерзшее пламя?! — лицо профессора радостно озарилось, как у ребенка в день рождения. — Какая редкость! Такое стремление к постижению таинств нашего мира должно быть вознаграждено дополнительными баллами на проверке…

Он весело подмигнул нам и продолжил рассуждать о каких-то формулах, о том, как ему повезло самому увидеть эффект от такого редкого минерала. А комната, тем временем уже опустела. Лаборанты резкими движениями распахивали плотные занавески, и в глаза нам ударил дневной свет. Глаза успели привыкнуть к темноте, и теперь мы втроем жмурились и часто моргали.

— Простите, профессор, нам уже пора на следующее занятие — нам нужно будет в другой корпус идти, — Ада прервала преподавателя и, вежливо поклонившись, схватила меня под руку и потащила нас с Ари к выходу.

— Буду с нетерпением ждать вашу работу на проверку! — крикнул нам вслед Манолис.

Мы быстро нагнали одногруппников, стянули и небрежно закинули халаты в коробку с общим инвентарем, и схватив свои накидки, спешно покинули Лабораториум.

— И что это было? — Ари скрестил руки на груди, как только мы оказались снаружи здания.

Мы с Адой переглянулись. Ее раскосые глаза были размером с серебряк, всю ее колотила дрожь. Как и меня.

— С чего такая паника? Мы же не сделали ничего плохого, — Хус скептично обвел нас взглядом. — Профессор же сказал, что прикосновение может влиять только на точность полученных измерений. Уверен, они сами не раз такое наблюдали, пока проводили свои эксперименты.

Нет, Ари не понимал, о чем говорит. Он не чувствовал это. А вот Ада наверняка знала, что меня беспокоит. Но разделяла ли она мои опасения, или опять была себе на уме?

— Что ты скажешь? — спросила набелитка, испытующе глядя на меня.

— Я думаю, нам нужно постараться сохранить это в секрете… — я сделала судорожный вдох. — А еще лучше — вообще забыть о том, что сегодня было.

— Кажется, мне придется побыть голосом разума, — вздохнул северянин, явно задетый тем, что в кой-то веки чего-то не понимает. — Если вас все это так сильно пугает, почему бы не найти ответ в библиотеке?

— Да, определенно хороший вариант, — кивнула Ада.

— Тогда по окончанию занятий встретимся у входа в библиотечный корпус?

Мы согласно закивали.

После скучнейшей пары по литературе мы втроем зашагали в сторону Либрариума. Ада успокоилась, но ни словом больше не обмолвилась с нами и была на удивление тиха. Она даже не стала разговаривать со своими подружками, когда те принялись расспрашивать ее о прошедшем занятии — сами они должны были попасть на него только в конце недели. Естественно, полное игнорирование и отрешенный вид Набелит вызвал у них недоумение, и Нара с Атали сделали единственно правильное решение — оставили ее в покое. Я вцепилась в кулон, то и дело сжимая его в руке, чувствуя исходящий от камня холод, но мысли в голове никак не хотели укладываться по полочкам. Один только Ари вовсе ни о чем не беспокоился.

— Есть предположения, что нам нужно искать? — спросил он, когда мы зашли в огромное купольное здание.

Несмотря на то, что в библиотеке я проводила почти все свободное от учебы время, до сих пор большая часть секция оставалась неизведанной, а уж тем более ориентироваться в этих книжных лабиринтах из длинных и высоких полок для меня казалось попросту невыполнимой задачей.

— Ну, наверное, начнем с этого, — Ада указала на стенд, за которым сидели библиотекари и помоги читателям с поиском нужной литературы.

Мы дружно подошли к даме за стойкой, но та не обратила на нас никакого внимания. Я прокашлялась.

— Чем я могу вам помочь? — библиотекарша мельком глянула на нас и продолжила заполнять книги учета.

— Нам бы отдел с книгами про артефакты и магию древних народов… Ну, для исследовательской работы, задали на лекции.

— Вас интересует художественная литература, сказки и былины или исследования в этой сфере? — женщина вальяжно поправила очки.

— Наверное, все сразу… — я неуверенно посмотрела на Аду и Ари.

Она удивленно прищурилась, но вопросов задавать не стала.

— Художественная литература стойки с 44 по 61. Легенды и мифология — стойки с 111 по 162. Научно-исследовательская литература — с 210 по 314, - лаконично отчеканила библиотекарша и выжидающе смотрела на нас.

— Благодарю, — я поспешно отошла от стойки и повернулась к ребятам. — Предлагаю разделиться и пройти по каждой из секций. Выберем то, что посчитаем интересным и будем смотреть вместе потом.

— Я возьму стойки с исследованиями, — сразу же вызвался Ари.

— Тогда я возьмусь за художественную литературу, — сказала Ада.

Я вздохнула. Что ж, я бы тоже предпочла художественную литературу, но сказки и легенды тоже сойдут.

Договорившись встретиться в центре читального зала, заставленного рядами блестящих лакированных столов и мягких кресел, я двинулась по указателям к нужным стойкам.

Стойки с фольклором находились на втором этаже секции, длинными рядами уходя вглубь помещения. В библиотеке и так всегда царила тишина, но здесь вековые тома, казалось, поглощали весь звук, наполняя пространство мягким безмолвием пыльного воздуха.

Я собралась с силами и начала проходить вдоль рядов, изучая выставленные экземпляры. Ах, сколько же здесь всего было! «Легенды северных земель», «Сказ о дивном крае», «Сказания кочевых племен»… То тут, то там встречались знакомые с детства названия, но большинство заголовков на корешках мне ни о чем не говорило.

Мое внимание привлекла увесистая книжка «Истоки магии старых земель». Аккуратно вытащив ее, чтобы не испортить ветхий красный переплет, я пробежалась глазами по страницам, пытаясь зацепиться за что-то интересное…

«Был век, когда магия гуляла по старой земле, словно неугомонная вихревая стужа. То была Эпоха Звезд, что знаменовала собой великие открытия, расцвет искусстве владения силой, что издревле было частью этого мира.

Мудрецы и колдуны, овладевшие силой этой, создавали непостижимые заклинания, за что были увековечены в песнях и легендах. И сила та была силой самого мира, сплетаясь с Завесой в едином потоке, как ручьи вливаются в реки, а реки в моря. Плели свои заклинания могучие маги, обретя единство с духом своим и миром, что их окружал.

Тогда им сначала поддались стихии, дикие и необузданные, что жеребцы на прериях Красных степей. Но мудрые поняли, что не силою нужно получать свое, но договором и добрым словом, не создавая, но направляя дикую силу во благо свое. Так по велению их задули ветра и загремел небесный огонь, по просьбе их утихали лесные пожары, по уговору их скалы складывались в стены домов, по воззванию их реки наполнялись водой в засушливые года.

Нашли они ключ к пониманию самой природы жизни, обретшие связь с живыми тварями, будь то зверь, птица иль юное деревце. Природная магия созидалась мудрецами, что жизни свои отдавали за то, чтоб излечивать раны любые, чтоб урожай не болел, чтобы с диким зверьем договариваться, дабы скотину и путников не грызли. То было само созидание связи между жизненной силой, текущей в нас, дабы тела наши служили нашему духу.

Затем подвластны им стали и неразлучные свет и тень, озаряя путь союзникам и затмевая взор врагам. То была сила, что была выше всякой прочей, ибо преломляла она грань между миром и Завесой, взывая к самым тонким материям, что глазу невидимы простому люду. Ибо свет мог отражать истину настолько ослепительную, что от ясности своей меркнуть мог не только взор, но и рассудок. И тени Завесы могли подчиниться воле преломляющих плетением прорываться в мир, повинуясь своим покровителям. А потому с осторожностью они относились к свету, рождающему в ладонях их, и теням, что от света рождались. Ибо одно без другого, как мир и Завеса, не могут существовать по природе своей, связанные, корни пустившие друг в друга…»

Текст был запутанный и несколько бессвязный, записанный несколько сотен зим назад, если судить по высокопарному слогу. Про разделение магии, на огонь и свет, к примеру, мне приходилось и ранее читать, но подобная классификация попадалась впервые. Дикая магия, что связана с силой стихий, созидание — магия природы, и магия света и тьмы — преломление. Однако понять до конца суть, границы и возможности этих сил казалось немыслимым по такому описанию. Уж слишком тяжел для понимания был старый аквилантис, пусть даже и в переводе на современный.

Я пролистала страницы в надежде найти что-то еще интересное, но безрезультатно. Отложив книгу в сторону, я осмотрела другие полки, вчитываясь в золотистые надписи на корешках. Заинтересовали меня «Сказание о людях-зверях», «Истоки огней Севера», и «Легенды о морских королях», и теперь я, подхватив небольшую стопку, отправилась к столам, чтобы внимательно ознакомиться со своим уловом.

Незаметно для себя, я погрузилась в чтение. Прямо как детстве, когда я зачитывалась в нашей библиотеке. Может ли статься так, что подобные артефакты пробуждают магию? Ведь раньше именно так маги и появлялись, если верить рассказанному на лекциях. Или, может, служат проводниками магической силы? Но ведь Ада не касалась кристалла, а сфера на нее среагировала. Мысль, которая закралась ко мне еще тогда, в лаборатории, стала еще более навязчива, хоть казалось невозможной — «А вдруг у нас есть магические способности?..»

— Смотри, что я нашел!

Сбоку ко мне подошли Ари и Ада с небольшой стопкой книг в руках — судя по всему, Ари бесцеремонно воспользовался девушкой, как лишней парой рук.

Ада недовольно окинув северянина взглядом, с грохотом скинула книги на стол, усевшись рядом, а я мельком пробежалась по названиям. «Исследования магических явлений и их воздействия на окружающую среду», «Экспериментальная магия: Исследование методов и приемов для проведения контролируемых магических экспериментов», «Анализ основных законов и энергетических процессов в маназависимых системах», «Исследование геометрических форм в магической практике», «Изучение магических аспектов ландшафтов и географических формаций»…

Да читать одни только эти названия было невозможно без головной боли, а уж тем более попытаться разобраться в содержимом… Ари точно был юным гением, не иначе.

Парень аккуратно выудил из середины стопки увесистый фолиант «Забытые реликвии: Раскрытие секретов древних магических артефактов» и положил прямо передо мной раскрытую книгу на нужной странице, перекрыв «Сказание о людях-зверях», которые я читала до их прихода.

— «Закаленный лазуритовый хрусталь имеет свойства преломлять ману, а линзы из такого стекла способны определять магические аномалии, к примеру таким образом обнаруживают залежи драконьей руды», — Ари в своей манере начал зачитывать строки, стуча пальцем по нужному абзацу. — «Любые магические артефакты преломляют магическую энергию которую не видно глазом, и она преобразуется в аномалии, которые принято называть магией.» То есть энергия получает физические свойства, как например твое пламя в кристалле.

— Ну, это мы и так знаем, из лекций… — я очень внимательно слушала его рассказ, вертя в руках кулон, надеясь услышать какую-нибудь полезную информацию.

Он ухмыльнулся и продолжил.

— «…Так же как происходит статическое электричество, так и манализация объекта имеет “остаточный заряд”, который можно направить…». Вот, видишь, тут так написано! — он снова ткнул в книгу, но уже на другую страницу. — Я думаю, что после прикосновения замерзшего пламени и лазуритового хрусталя остался невидимый глазу след, и вы с Адой провзаимодействовали с ним, — самодовольно подытожил он, полностью уверенный в своей правоте. — Это самое логичное объяснение.

— Тогда почему у тебя не сработало?

— Я прикоснулся к сфере последним, скорее всего вы уже успели разрядить магический след, — он пожал плечами. — Если я вас не вразумил, то, может, стоит просто убедиться, что это была не случайность?

Если рассуждать здраво, в этом был смысл, но… все же что-то продолжало беспокоить меня. Наши с набелиткой взгляды, полные сомнений, встретились и я поняла, что не только меня раздирает тревога. Ада тоже чувствовала, что энергия будто бы не была извне, а исходила изнутри.

— Понять бы еще как, — вздохнула Ада, разочарованно проводя пальцем по корешкам книг.

Золотой лист, поднятый порывом ветра, прилип к стеклу. Последние несколько дней стояла отличная погода — деревья сплошь покрылись золотыми и красными листьями, создавая ореол в тон позолоченных крыш зданий. Небо было насыщенно голубым и чистым после вчерашнего ночного шторма. Я заворожено и мечтательно смотрела в окно, подперев подбородок рукой и совершенно не слушая лектора.

Профессор Ланг зачитывал материал по политологии и ораторскому искусству настолько монотонно и быстро, что успевать за ним было почти невозможно. Первые занятия я пыталась успеть записать все, что могла, но вскоре бросила свои тщетные попытки — профессор вовсе не планировал делать паузы или повторять текст для тех, кто не поспевал за ним.

Брат-старшекурсник нашего однокурсника Маркуса Ареуса потом объяснил, что за его лекцией можно и вовсе не следить — Ланг читал лекцию точь-в-точь по учебнику по политологии. С того момента, как Маркус поделился этой информацией с нами, я без зазрений совести дописывала лекцию дома, а во время занятия лишь делала небольшие пометки. Само собой, Ари, который скрупулезно записывал каждую строку, не очень одобрял подобный подход, но ограничивался только полным осуждения взглядом. Радовало лишь, что общение с профессором Лангом ограничивалось его лекциями — практикумы вела молодая аспирантка, куда более обаятельная и приятная женщина, нежели ее коллега.

— На этом все, можете быть свободны, — профессор захлопнул свою книгу и начал собираться. Студенты последовали его примеру.

— Ну так что ты об этом думаешь? — вывел меня из раздумий голос Ады.

— О том, что профессору Лангу самому бы не мешало сходить на занятия по ораторскому искусству? А то от его речи уши вянут…

— Да нет же, — возмутилась девушка, сверкая темными глазами. — Я о моем плане.

— Каком? — я захлопала ресницами и тут же поняла, что Ада всю лекцию о чем-то негромко говорила, пока Ари то и дело шикал на нее. Судя по ее раздраженному виду, обсуждала она это как раз со мной.

— О плане проникнуть в лабораторию, разумеется! — казалось, набелитка испепеляла меня взглядом. — Ари все же верно говорит. Нам нужно точно убедиться, что тот инцидент не был ошибкой.

— В Лабораториум не попасть просто так, — напомнила я Аде. — Туда пускают только на занятия или тех, кто там работает.

— А поэтому нам нужно либо заручиться чьей-то помощью, либо найти нужный предлог, дабы обеспечить себе пропуск в лабораторный корпус. Например, — он указала пальцем на шею, где переливалось замерзшее пламя. — Твой кулон.

— И как ты предлагаешь им воспользоваться? — нахмурился Ари, поправляя на плече сумку с учебниками.

— Скажем, что обронила его во время практикума и не можешь найти. Зазнайка отвлечет лаборанта своими заумными разговорами, а мы с тобой тем временем попробуем к сфере прикоснуться и посмотрим, что будет в этот раз. Что скажете? По-моему, звучит идеально.

Наши с Ари кислые лица явно говорили об обратном, но набелитка так сияла, взбудораженная «гениальностью» своей идеи, что вовсе не замечала скепсиса.

— А что, если лаборант сам захочет поискать? Или попросит об этом кого-то другого? — поинтересовался Ари.

— Или даже если он позволит нам попасть в лабораторию, с чего ты решила, что он не будет сопровождать нас? — поддакнула я.

— Или вообще, с чего ты думаешь, что эти сферы все еще будут в том зале? Может, их туда приносят только на время, а хранят в другом месте? — продолжил мой ход мысли нортлинг.

— Ой, ну все, хватит. Где ваш дух авантюризма! Выше голову, раз уж мы решили понять, чему мы стали свидетелями, нужно идти до конца, — девушка скрестила руки на груди, расстроенная тем, что мы не поддержали ее глупую затею. Неужели она всерьез рассчитывала, что из этого может выйти что-то путное?

Но на самом деле, больше всего для меня оставалось загадкой, с чего она вдруг вообще начала обсуждать это с нами? Вдвоем с Ари мы несколько раз заглядывали в библиотеку после нашего практикума в надежде выудить еще что-то полезное, где мы замечали Аду, то и дело мелькавшую среди стеллажей в тех же секциях. Она решила таким поводом объединить усилия, раз и ее поиски не увенчались успехом? Или хотела воспользоваться нами? Странное поведение, которое никак не клеилось с ее образом, лишь сильнее выводило из равновесия.

— Почему ты вообще решила, что мы должны делать это вместе? — напрямую спросила я, пристально изучая девушку.

— Потому что знаю, что только ты можешь понять меня, — выпалила Ада и, смутившись, отвела глаза. — Ты ведь понимаешь, о чем я?

— Понимаю, — я кивнула. — Однако, ты уж прости, но последние полтора месяца, что мы с тобой знакомы, ты все время только и делала, что пакостила сначала мне, а потом и Ари. Ты думаешь, что мы с тобой стали друзьями, один раз очутившись в одной команде во время практикума?

Ада было собралась что-то ответить, но стиснула челюсти. Темные глаза ее сузились, и лицо помрачнело. Отчего-то внутри все сжалось, и я пожалела о том, что сказала.

— Да, видимо, я ошиблась. Подумала, что ты другая, отличаешься ото всех них, а оказалось… Ну и шейд с вами. Глупо было надеяться на взаимную доброжелательность со стороны такой высокомерной выскочки, как ты. Счастливо оставаться! — она резко развернулась и, скомандовав Наре и Атали следовать за ней, быстро удалилась по коридору.

Девушки непонимающе наблюдали за нашим диалогом, пытаясь осознать, с каких это пор их госпожа внезапно стала общаться с Камиллой Кустодес без должной доли пренебрежения.

— Мне кажется, ты перегнула, — констатировал Ари, когда Ада скрылась на лестничном пролете.

— Перегнула? А ты с каких пор ее защитником заделался?

— Она, конечно, ужасно заносчивая и зловредная, но, кажется, говорила искренне. Может, не стоит относиться к ней так уж предвзято?

От рассудительных речей Ари мне стало лишь еще паршивее. Что-то внутри подсказывало, что, с момента злосчастного приема у Десая, все эти попытки Набелит не оскорблять нас при каждом удобном случае и желание держаться ближе после случившегося на практикуме было таким своеобразным неуклюжим способом наладить с нами отношения… Но признаваться в этом почему-то не хотелось даже самой себе.

— Между прочим, — заметил Ари. — Не только Ада пытается найти с тобой общий язык.

Словно бы услышав слова парня Бьянка, взгляд которой я в очередной раз поймала, отвернулась и, пытаясь скрыть смущение, быстро зашагала к лестнице, где только что скрылась компания набелиток.

На прошедших выходных, когда я не смогла отвертеться от очередного заданного обеда, Бьянка вела себя примерно так же подозрительно, то и дело поглядывая в мою сторону. Меня терзало любопытство, отчего со стороны скромной и необщительной веасийки такой явный интерес ко мне. Однако я так и не могла найти повода заговорить с ней.

Хозяин приема, Октавий Фелатива, позвал почти всех однокурсников своей дочери Клавдии на обед в честь праздника урожая. Это мероприятие было чем-то вроде застолья, где все наши однокурсники присутствовали вместе со своими опекунами или родителями, что, разумеется, полностью исключало и толику возможных неприятностей, как это было с Камиши.

Когда провинции объединились под властью Империи, среднеземцы принесли не только свои законы, но и свои праздники и обычаи. Праздник урожая был повсеместным, но проводили его в каждом регионе по-своему. У нас, на юге, из-за мягкого климата урожай в разных графствах был, по сути, круглогодичным, а потому веасийцы скорее праздновали окончание очередного сезона, чем радовались богатому урожаю, который поможет пережить зимнюю пору.

Конечно, и у нас случались года, когда урожай мог погибнуть — от пожаров, нашествия насекомых или засухи, — а потому у нас была особая традиция. Когда собиралось застолье в кругу семьи, обычно всегда очень больших и сплоченных, каждый приносил что-то свое, в дар друг другу. Раньше это была обычная помощь своим родственникам, которые остались без урожая, когда все понемногу помогли бедствующим чем могли, но затем взаимопомощь переросла в неизменную традицию, знак доверия и, которую не нарушали ни крестьяне, ни аристократы.

Кроме праздника весенних волн, ознаменовавшего конец зимней поры, с ее вечными ураганами и штормами, это был единственный праздник, когда мы собирались всем Домом. Приезжали даже наши отдаленные родственники, связанные кровным родством другими Домами и уже не носящие нашу фамилию. Отец терпеть не мог все эти семейные приемы, а я, будучи маленькой, не разделяла его скепсиса. Приезд гостей всегда был радостным событием — я могла играть со своими кузенами и кузинами, слушать истории о том, что и как творится в их владениях, представлять их себе и мечтать посетить однажды. Но чем старше я становилась, тем меньше оставалось во мне детского энтузиазма.

Все дело было в злополучном праве наследования, которое семнадцать зим назад сделало Эстебана герцогом Веаса. И далеко не все Дома единогласно приняли решение, вынесенное вмешавшейся в этот процесс Империей. Кто-то изначально ратовал за кандидатуру отца, кто-то потом просто смирился, но Дома Ле Рой и Арелан до сих пор не упускали возможности напомнить, что у их наследников прав на Веас куда больше, чем у отрекшегося в свое время от всех притязаний на титул Эстебана. В их глазах он все так и оставался предателем, которому только с благосклонностью Триумвирата получилось восстановиться в правах.

С каждым годом я все больше прислушивалась к беседам взрослых, оттого и их едкие колкие замечания все больше достигали моих ушей. Эстебан же продолжал улыбаться и терпеть ироничные поддевки и, на первый взгляд, безобидные шутки, которые всегда выводили из себя Валентина. Если бы отец не сдерживал сына, семейные обеды закончились бы кровопролитием. И конечно, я закрывала глаза на то, как отец затем, после отбытия гостей, яростно выпускал пар на тренировках. В том числе и на Максимилиане с Валентином.

Имперские традиции празднования осеннего фестиваля урожая разительно отличались от наших. Большие пиршества устраивались исключительно с целью покичиться своим достатком, и уж ни о какой взаимовыручке и сплоченности речи не шло. Наверное, если у какой-то семьи не хватало средств на достойный прием, для столичных жителей это становилось отличным поводом пообсуждать за спиной о ее никчемности.

Клавдия Фелатива высокая, с копной каштановых кучерявых волос везде и всюду старалась быть в центре внимания и уже успела прослыть первой сплетницей нашей группы. Она старалась поддерживать беседу со всеми, общаться с каждым чуть ли не на любые темы, напоминая чем-то блеклую неумелую копию Камиши Десая, который делал то же самое куда искуснее. Извечная навязчивость среднеземки очень часто выдавало за ее напускной доброжелательностью истинное нутро, жадное до любой информации, которую она могла бы использовать.

— Папенька, вот так о ком я говорила, — Клавдия почти за руку тащила меня сквозь толпу к только вошедшему в зал тучному мужчине в кирпично-красном мундире сенатора. — Камилла из Дома Кустодес.

— Кустодес… Очень польщен, — сенатор вежливо наклонился к моей протянутой руке и едва коснулся рукой губами.

Внутри меня передернуло, но внешне я держалась все так же спокойно.

— Вы, кажется, занимаетесь политикой, господин Фелатива?

— Представляю в Сенате интересы Морской Гильдии, — закивал мужчина, разглаживая свои густые темные с проседью усы.

— Гильдии нуждаются в представительстве? — я изобразила удивление и захлопала глазами.

— Конечно, — закивал головой Фелатива. — Гильдии нужны, чтобы помогать ремесленникам, купцам и предпринимателям из разных провинций регулировать их деятельность — передавать заказы, нужные декларации, определять рекомендованную стоимость товара, проверять договора… Ну а мы, сенаторы, уже выслушиваем жалобы и предложения подопечных, отстаиваем их права в суде и определяем компенсации. И все это за небольшую ежегодную плату.

— И в чем же заключается тогда ваши обязанности?

Фелатива довольно заулыбался, словно бы ждал этого вопроса.

— Кто-то же должен докладывать о проблемах моряков нашему благочестивому Императору и его канцелярии. Моя задача — лоббировать интересы моей Гильдии в сенате, добиваться более выгодных условий пошлин, законов, налогов и дополнительных прав.

Я почувствовала себя как на уроке правоведения, и голова невольно начала раскалываться.

— Простите, общественное устройство Империи все еще вызывает у меня…

— Восхищение? — подсказал имперец.

— Скорее недоумение. Все же мне, как жительнице провинции, законы и обычаи Империи кажутся странными. Все было бы проще, если бы каждая провинция могла сама решать свои проблемы. Будь то определение пошлин или, например, содержание собственных гарнизонов.

— Соглашусь, что всем, кто пребывает в наши края, поначалу нелегко приходится. Все же наши законы нацелены в первую очередь на наших граждан. Однако если мы дадим каждой провинции самоуправство, мы снова падем в хаос и войны, царившие в темные средние века, — сенатор сделал странное небрежное движение рукой, и тут же рядом возник склонивший голову слуга с подносом, наполненным закусками и небольшими рюмками с ликерами.

Какое-то время пальцы толстяка трепетали над блюдом, разрываясь между закуской с креветкой и с мясом и сыром. В конце концов он схватил рюмку, залпом опустошил и отправил следом обе закуски одну за другой. На лице расплылась блаженная улыбка.

— М-м-м, вы уже успели отведать наши угощения? Этот год был милостив к нам, урожаи в Набелите и Остании выдались на славу.

— Да, благодарю за ваше гостеприимство и дары. Милостью Императора вашей семье даровано процветание в этом году, — ответила я заранее заученной для такого случая фразой.

Мой взгляд скользнул к длинному столу в дальнем углу зала, заставленного всевозможными яствами, в основном маленькими закусками и напитками. Гости выбирали то, что им по душе не отрываясь от общения, пока учтивые лакеи подносили им все новые и новые блюда на пробу. Подобный формат приема был обычен для столичных раутов, хотя мне это казалось жутко неудобным. Сидеть за столом вместе с гостями было куда более привычно.

Конечно, в Столице важную роль играло умение находить нужные связи, потому и приемы проводились так, чтобы гости не сидели на месте, а постоянно могли общаться друг с другом, как сейчас делали все наши одногруппники и их родители. Ада с мрачным и надменным видом стояла у стола, одним только взглядом сообщая очередному собеседнику, что она думает о нем и его благодарностях ее Дому за очередной урожайный год.

София стояла чуть поодаль, в окружении других сервитуариев. Все они были в одинаковых черных плотных одеяниях и скрывающих лица вуалях, а потому сестру Софию можно было узнать только по ее манерам и статной осанке. Все служители Ордена внимательно следили за происходящим, дабы прием не выходил за рамки приличия. Мужчина рядом с наставницей в очередной раз недовольно покачал головой, глядя, как Ада вежливо выпроваживает очередного собеседника, и что-то недовольно прошептал моей сервитуарии, но та продолжила невозмутимо наблюдать за нами. Ох и успел он уже, наверное, достать ее за этот вечер.

— …А затем я направил этих олухов обратно за декларацией. Подумать только, проделать такой путь из Истфорта в Столицу и даже не узнать, какие документы нужны! — я не сразу поняла, что все это время сенатор рассказывал какую-то историю. Я закивала головой, делая вид, что я так же недовольна незнанием этих несчастных, хотя на самом деле могла им только посочувствовать.

Имперские законы прописывали, наверное, все возможные и невозможные прецеденты, и страшно вообразить, сколько времени на это тратят студенты, выбирающие юриспруденцию в качестве своей специализации. Им ведь полагалось знать все законы наизусть, чтобы в последствии придираться к бедным провинциальным купцам с любимой бюрократической волокитой.

— Да, действительно ужасно, — лишь и смогла выдавить я.

— Прости, Камилла, — Клавдия улыбнулась своей обворожительной ядовитой улыбкой. — Отец любит рассказывать нелепые истории. В Морской Гильдии всегда столько всего происходит. Еще бы, им приходится координировать морские пути всех провинций. Надеюсь, мне удастся пойти по стопам отца и помогать простым людям.

— Вот поэтому я искренне верю в Имперские Истины, — подытожил Фелатива. — Потому что так или иначе мы принесем просвещение в каждый уголок нашего континента. В тот знаменательный день уверен, лицо нашего великодушного Императора тронет улыбка…

— Вы считаете, что мы настолько далеки от Имперских Истин, сенатор? — чуть насмешливо спросила я.

— Ну, мы, граждане, стараемся всеми силами подавать пример остальным регионам, но люди иногда все еще далеки от того идеала, который видится нашему всеблагому Императору. Конечно, благодаря нашим незаменимым сервитуариям, благородные господа из провинций уже с детства знают хотя бы основы нашей государственности, но о простых людях такого не скажешь… Но уверен, что стоит начать продвигать образование и среди среднего и бедного слоев населения, это решит проблемы нашего международного сотрудничества. Особенно это касается торговцев и моряков, которым очень часто приходится общаться с различными структурами Империи. Жаль, что среди членов Морской Гильдии такие интересы еще не так сильно распространены…

— Знание — оружие куда опаснее пороха. В руках безграмотных, что не смогут правильно распорядиться им, знание или незнание может привести к краху культур и свержению империй, — голос позади нас был холоден и резок, словно заточенный клинок из арраканской стали. — Думаю, именно такой урок мы должны извлечь из ошибок наших предков.

Мы вместе с сенатором и Клавдией синхронно обернулись. Незнакомцем, так бесцеремонно влезшим в наш разговор, оказался высоким жилистый мужчина, и одного взгляда на него хватило, чтобы разглядеть в нем военного. Статная прямая осанка, высоко поднятая голова, из-за чего его взгляд казался более властным, расправленные плечи, светло-серый мундир с перевязью. Строгое острое морщинистое лицо обрамляла ухоженная коротко стриженая борода без усов, такая же седая, как и его волосы. Я несколько удивилась — у имперцев было заведено прятать седину, и потому почти все, не только женщины, подкрашивали волосы, чтобы, не приведи Император, кто-то углядел такой признак слабости и немощности, как старость.

— Ах, господин Игнаций!.. — Фелатива заметно занервничал, но почтительно склонил голову перед гвардейцем. — Не знал, что вы тоже приглашены.

— Не удивлен, — холодным тоном констатировал Игнаций. — Думаю, чтобы вы ознакомились со списком приглашенных гостей, там должны быть только владельцы флотов да кораблестроители с моряками… Хотя, думаю, вы уже и так смогли найти того, кто вам нужен.

Я невольно поежилась, когда взгляд Игнация скользнул с сенатора на меня.

— Камилла из дома Кустодес, — представилась я с вежливым поклоном.

— Игнаций Раомос, командующий третьим полком при второй когорте Второго Легиона Имперской гвардии, — представился мужчина, даже не удостоив меня вежливым кивком. — А кто вы такая, мне и так хорошо известно.

— Правда? — с сомнением поинтересовалась я, но тут же спохватилась. — Ах, полагаю, вы тоже знакомы с моим братом?

— Отнюдь, — Игнаций покачал головой. — Я наслышан о вас от моего внука.

Лицо удивленно вытянулось, когда из-за спины показался… Ари. Глядя на них вместе, сразу становилось понятно, кто же является нынешним примером для подражания юноши. Так же, как и семь зим назад, когда Ари пытался быть копией своего отца, теперь он всеми силами пытался походить на своего деда — офицерская прическа, прямая осанка и высоко задранная голова, придающая, как ему, наверное, казалось, устрашающий и надменный вид. От этого парень казался еще более жалким, несуразным чем обычно. Лишь одним он превзошел своего деда — такому взгляду, как у Ари, Игнациус мог только позавидовать.

— Ари Хус — внук полковника Серой гвардии?! — ахнула Клавдия. — Вот так новость! Я и не знала, что ты в родстве с самим Белогривым псом… Ой, простите…

Поняв, что сказала лишнего в присутствии гостя, бледное личико Клавдии тут же побагровело в тон ее платью. Девушка потупила взгляд и сделала шаг назад за спину отца, словно бы ожидая, что тот защитит ее от гнева полковника. Сенатор же и сам выглядел так, будто и сам был не прочь спрятаться за кем-нибудь.

Лишь приподнятая бровь выдала в Игнации его недовольство, однако реакция девушки его, кажется, только позабавила.

— Бросьте, юная госпожа. Думаете, я не знаю, как меня кличут за моей спиной? Увы, возраст возьмет свое как бы мы не старались выиграть схватку со временем, — он провел по волосам, равномерно белым, отливающим серебром в свете масляных ламп. — Не все воины можно выиграть. Впрочем, лучше быть псом, чем трясущейся шавкой, не так ли?

Скрытую угрозу в его голосе не расслышал бы только глухой. Между сенатором и полковником явно были давние разногласия.

— Я тоже не знала, что Ари будет здесь, — дружелюбно сказала я, пытаясь подражать обворожительной улыбке Клавдии. — Он обычно не посещает такие мероприятия. Да и вообще крайне мало рассказывает о себе.

— Что же, рад, что у моего внука хватает мозгов не светится на подобных… приемах. Не хватало еще, чтобы о моей семье пускали нелепые слухи, — промелькнувшую тень улыбки на лице Игнация можно было бы расценить как гордость. — Я боялся, что воспитанный в Нортланде, среди дикарей-северян, из мальчика сделают копию его отца, но моя дочь приложила все силы к тому, чтобы заложить в мальчика Имперские Истины. В молодости, в его годы, Айварс был грозой пьяных разборок и королем красных улиц.

Я заметила, как Ари стиснул кулаки, но даже не подумал прерывать Игнация.

— О, да… Нортлинги с крайней неохотой принимают просвещение, что мы им несем, — поддакнул сенатор, радуясь, что можно увести тему в другое русло. — Крайне суеверный и необразованный народ. Про это я и говорил до того, как вы присоединились к нашей беседе. Ересь и суеверия, что укоренилась в северянах за долгие столетия, нужно искоренять знаниями и поднятием уровня образования.

— Суеверия можно искоренить страхом, либо заменить более приемлемыми суевериями. Сколь бы ни был образован народ, пока им с пеленок твердят, что в горах живут тролли а в лесах — духи, эту веру не уничтожить, зачитав им пару трудов по физике и биологии.

— Так как же, по-вашему, нужно бороться с безграмотностью? — поинтересовалась я.

— Никак. Люди должны знать ровно столько, чтобы они могли платить налоги да продолжать семейное дело.

— Как же! Это ведь противоречит Имперским Истинам! Свет знаний всегда должен озарять путь невеждам, — сенатор чуть было не задохнулся от возмущения.

— Но им не обязательно понимать этот свет, если можно просто идти про проторенному пути вслед за теми, кто идет впереди них?

— Вы говорите о раболепном подчинении, но как же тогда наше общество будет развиваться? Без знаний мы вновь впадем в темные века…

— Темные века были как раз-таки потому, что знаний было много и не все они были правдивы. Каждый был уверен, что знает, как устроен мир, как распоряжаться древними опасными силами, что несли своим последователям. И к чему это привело? К бездумному использованию магии и бесконечным воинам за «истину», которое почти уничтожило нашу цивилизацию. Вот что ждет тех, кто дает доступ к знаниям. Никогда не знаешь, какой безумец ими воспользуется.

— Вы говорите, как и все остальные, — махнул рукой сенатор, не скрывая своего раздражения. — Нужно смотреть на мир прогрессивно. Магии давно нет, а опасные разработки под контролем наших ученых. Что плохого в том, чтобы рассказать крестьянам о правовой системе?

— Потому что каждый оборванец захочет себе права? — пожал плечами Игнаций. — А так и до восстаний не далеко. Такое ощущение, что вы не знакомы ни с одним античным трудом. Ну или хотя бы с книгами средних веков.

— Да что вы! Это ведь опасные книги, они запрещены Орденом.

— Книги не могут нести опасности сами по себе. Опасны лишь идеи, которые они могут закладывать в головы читателей. Вы знаете, что утверждали средневековые ученые? Какие идеи они несли людям? Почитать, так и не поверишь, что такое могли воспринимать всерьез. Но ведь воспринимали. И в богов верили, будто они живые, и в мистику, и маналитами бездумно пользовались, не понимая к чему это может привести.

— Откуда же у вас подобная литература, полковник? — прищурилась я.

— Я любитель собирать разные древние труды. Увлекательное чтиво, знаете ли. О многом заставляет задуматься.

— А я вот считаю, что нужно расширять знания в определенных сферах деятельности, чтобы поднимать общий уровень профессионализма, — возразила я. — Например, в Веасе мы можем делиться опытом в разных областях, чтобы улучшить навыки работников в разных графствах. Будь то военная подготовка, кораблестроение или рыболовный промысел. И будь среди крестьян хотя бы базовое образование, мы могли бы получить больше квалифицированных ремесленников в будущем, что приведет к росту промышленности.

— Но ведь это не логично, — возразил Игнаций. — Какой прок делиться знаниями, если их могут использовать против тебя?

— Точно так же, как Имперская Гвардия не допускает военную подготовку регулярных войск Великих Домов?

Я вновь не заметила, как сказала лишнего, и тут же весь мой запал улетучился. Однако Игнаций был скорее удивлен, нежели зол. Все остальные смотрели на меня если не с ужасом, то с замешательством.

— Госпожа Арелан, как хорошо, что вы оказались недалеко! — вдруг вскрикнул Фелатива в точно такой же добродушной улыбкой, что и в беседе со мной не так давно, и поманил рукой стоящую неподалеку Бьянку.

Девушка держалась на почтительном расстоянии и вряд ли могла услышать нашу напряженную беседу, однако то и дело я ловила ее любопытные взгляды. Не повезло ей попасться на глаза Фелативе именно сейчас, когда сенатор искал любой повод, чтобы хоть как-то закончить острую беседу.

Бьянка робко приблизилась к нам, ее интерес мигом сменился тревогой.

— Такая гостья, как вы — отрада для глаз и честь, — улыбнулся сенатор.

— Д-да, для меня тоже большая честь присутствовать здесь, — пробормотал она и ее тихий голос походил на шепот.

— Напомните, Дом Арелан, кажется, находится в особом статусе в Веасе? Вы занимаете место и в военном флоте, и в торговом?

— Все верно, г-господин Фелатива. М-мой дядя, точнее один из них, адмирал Западного флота, а двоюродный дядя в-возглавляет картель в Торговом флоте под командованием сеньора Фальконе…

— Ах, как удобно, вы и ваши познания могут помочь разрешить нашу дилемму. Видите ли, у нас зашла беседа о важности обмена бесценным опытом между дружественными сторонами. Господа Камилла утверждает, что в Веасе принято обмениваться знаниями касательно смежных областей деятельности Домов. Это и верно так?

— По большей части… П-почти вся промышленности зависит от каждого из Домов, а потому у нас часто отправляют на обучение и обмену знаниями…

Игнацию беседа уже явно наскучила, и тот молча отошел к праздничному столу, где прислуга тут же предложила ему и следующему за ним, словно тень, внуку закуски и напитки.

Я тоже нашла повод улизнуть, тем более что Сенатор переключился на более податливую жертву, и я оставила бедную Бьянку на растерзание его дотошному любопытству. Наверняка он попытается выведать из бедной девушки какие-то полезные сведения, которая поможет Морской Гильдии ввести нужные указы, которые потом можно будет использовать против несговорчивого веасийского Торгового флота.

Бьянка же продолжала выискивать меня взглядом весь вечер. Я ушла рано, так и не дав ей повода завести беседу. Прямо как сейчас. Похоже, мне оставалось только сделать шаг первой.

Как только следующая лекция подошла к концу, группа разделилась. У одной части были практические занятия по искусствоведению в корпусе Изобразительных искусств, другая же часть должна была посетить практикум по литературе и языкам. После обеда группы менялись местами. Мне не повезло попасть в первую группу, но зато мы будем на практикуме вместе с Бьянкой.

Я с содроганием представила, что сейчас придется идти по слякоти, которая за ночь наверняка успела растаять, через двор в большое здание напротив третьего корпуса лектория, в котором мы сейчас находились.

Корпус изобразительных искусств всегда был живым, наполненный негромким переговорами и спорами вперемешку со звуками плавильных печей, металлическим перезвоном и стучащих о камень зубил. Тут студенты, выбравшие для себя стезю живописцев, скульпторов и ювелиров не только проводили занятия, но и изучали процессы производства. На втором этаже, над мастерскими, где плавили металлы и обжигали стекло и керамику, располагались мастерские художников. Небольшие светлые помещения всегда были несколько неопрятными, с расставленными на стеллажах гипсовыми фигурами и слепками со статуй, мольбертами в углу и большой доской, на которой наш преподаватель уже развесил материалы практикума.

На заранее подготовленных карточках мастер Антоний Кефалис, который, на вид, был чуть старше выпускников Академии, объяснял, как правильно смешивать цвета друг с другом чтобы добиваться нужных оттенков. Я слушала его вполуха, наблюдая за Бьянкой, которая была всецело поглощена голосом мастера. Я ухмыльнулась — слушала бы она с таким интересом другие по-настоящему важные лекции, вроде правоведения или истории вместо того, чтобы впитывать в себя всю эту бесполезную чепуху про цвет и композицию.

Когда мастер Кефалис закончил с предварительной теорией, вся наша группа расселась за мольберты. Мастерская заполнилась шумом подготавливаемых к работе инструментов и негромким переговорами между студентами. Мастер утверждал, что настоящее искусство рождается только путями проб, ошибок и обсуждений, ведь каждый мог предложить хорошую идею, а решение проблемы всегда лучше искать общими усилиями. На мой резонный вопрос, как же тогда определить, что будет твоим проявлением индивидуальности, Антоний недовольно процедил, что роль играет не только идея, но и ее воплощение в жизнь — оценивают всегда конечный продукт творческого процесса.

Не сложно было догадаться, что с этим надменным лицемером мы сразу же невзлюбили друг друга. Он назвал меня бесталанной, с чем я даже не стала спорить. Видимо в его мировоззрении подобное считалось ужаснейшим оскорблением, чем в очередной раз только позабавил меня. Радовало, что виделись мы на практикумах по изобразительным искусствам лишь раз в две недели, оттого потерпеть его пару-тройку часов не составляло проблем.

Арелан предпочитала место в дальнем углу мастерской, где обычно сидела в одиночестве, поглощенная процессом и не отвлекаясь на происходящее вокруг до окончания занятия. Однако сегодня я намеренно поставила мольберт рядом, и теперь девушка смотрела на новую соседку с недоумением.

— Привет, — весело поздоровалась я с ней, а потом сразу добавила, пытаясь унять волнение Бьянки. — Не волнуйся, я не стану тебя отвлекать. Сегодня Антоний особенно не в духе, не хочу лишний раз попадаться ему на глаза.

Мои слова немного успокоили девушку, и она кивнула. Ее белокурая коса смешно подпрыгнула и сползла с плеча за спину.

— Хорошо, — сказала она, беря в руки баночки и начиная замешивать из сухого порошка краску.

Какое-то время мы молча делали наброски с поставленными задачами, пока остальные одногруппникам что-то оживленно шушукались. Антоний размеренным шагом переходил от ученика к ученику, задерживаясь, чтобы оценить работу или дать совет что нужно поправить. До дальнего угла, где обосновались мы с веасийкой, он дошел в последнюю очередь. Бьянку мастер Кефалис сдержанно похвалил, отметив ее работу с тоном, как лучшую в классе, и бледное веснушчатое лицо Арелан залилось краской.

Когда очередь дошла до меня, среднеземец лишь неопределенно поджал губы — он всегда так делал, когда был совершенно недоволен работой, но продолжал придерживаться своей излюбленной тактики игнорирования. Я состроила гримасу, стоило ему повернуться спиной.

— Странно, что вы с мастером Кефалисом так сильно не ладите, — негромко сказала Бьянка, когда Антоний вернулся в центр мастерской. — Обычно он очень учтив.

— Думаю, такие «творческие личности» просто не выносят подобных мне, — я хмыкнула без тени расстройства. — Видимо, я напрочь лишена воображения.

— А мне казалось, в детстве ты очень любила фантазировать, — Бьянка сказала это так просто, что от неожиданности я поставила жирную кляксу вместо легкого мазка. Наверное, у меня было такое ошарашенное лицо, когда я повернулась к ней, что девушка тут же стушевалась. — Ой, прости, мне не следовало это говорить…

— Нет, я просто удивилась, что ты помнишь это. Это было так давно.

— Нам было по семь, когда мы виделись в последний раз, — кивнула Бьянка. — Я плохо помню подробности, но в памяти иногда всплывают моменты, когда мы с твоим братом и фрейлиной бегали по вашему замку. Мы во что-то играли, кажется, в разбойников?

— В пиратов, — поправила я, все еще потрясенная. — Мы играли в пиратов.

— Да, точно. Твой брат и фрейлина были кем-то из Кустодес, а мы с тобой изображали пиратов. Не знаю, отчего это воспоминание так сильно у меня засело. Наверное, мне было очень весело. У нас в родном поместье никогда такого не было… — она на миг замолчала. Ее пальцы начали неловко перебирать прядки в кончике косы. — Я уже с месяц ищу повод, чтобы извиниться перед тобой.

— Извиниться? За что?

Я мысленно старалась припомнить хоть что-то, чем меня могла задеть юная виконтесса. Сложно было поверить, что такое невинное создание вообще может кого-то обидеть.

Девушка сделала глубокий вдох, собираясь с силами.

— За тот инцидент. У господина Десая…

— Ох, Бьянка…

Я серьезно посмотрела на бедную девушку. В глаза бросались ее смущение и стыд, но разве она была виновата в том, что учинил этот ублюдок?

— Тебе не за что извиняться.

— Нет, — она помотала головой. — Мне не следовало быть такой податливой и соглашаться на этот к-калям, или как это называлось… Просто все были согласны, и я решила, что иначе… Я даже не думала, что он дает такой эффект…

— Ты… помнишь, что было в тот вечер? — осторожно спросила я у нее.

Ответом на мой вопрос стало покрасневшее до корней светлых волос лицо, которое девушка тут же укрыла в ладонях. Она коротко кивнула.

— Я помню, но не все и очень смутно, урывками, словно бы я смотрела на все со стороны… У меня до сих пор провалы в памяти, и я даже не хочу пытаться вспоминать это. Не знаю, как остальные могут смотреть себе в глаза после всего, но… Ты отказалась. Ты не побоялась пройти против общего мнения. А я нет. И это стало мне хорошим уроком.

Мне страшно было думать, что случилось после того, как я покинула поместье Камиши, но что-то в глубине души говорило мне, что дальнейшее развитие вечера действительно могло обернуться не лучшим образом для молодой девушки.

— Господин Десай как-то воспользовался твоим состоянием?..

— Он… Нет, что ты, — уклончиво ответила девушка. — Господин Камиши бы с нами так не поступил. То была случайность. Ну, что у нас оказалось подмешано то странное вещество. Кажется, это кто-то из набелитов решил так подшутить над нами… Господин Камиши сказал, что эта ситуация может не лучшим образом сказаться на моей репутации, а потому попросил об услуге… А взамен он пресечет любые разговоры, которые могут ползти.

Вот же урод… Конечно, на хрупкую нежную Бьянку легко надавить и получить желаемое. Кто же еще из наших попался на этот крючок? Кого он еще, кроме Бьянки и Каталины, пытался шантажировать?

— Что ты ему пообещала? — голос, как бы я того не хотела, было пропитан праведным гневом.

— Н-ничего такого, просто хотел аудиенции у гранд-ма, когда та прибудет в Столицу…

— Зачем ему встреча с сеньорой Луизой? — я нахмурились. Я-то ожидала что он так же, как и Каталину, попросит шпионить за делами Малого Дома.

Бьянка пожала плечами.

— Я не знаю, о чем они беседовали, но гранд-ма уверила меня, что никаких проблем от этого недоразумения не будет. Это она и надоумила меня извиниться перед тобой. Все же я предстала перед своей маркизой в таком неподобающем виде как… как девушка с красной улицы… Я опозорила нашу семью на глазах у сеньориты из Великого Дома…

— Прекрати. Не говори так.

То были не ее слова, не ее мысли, не ее чувства, а слова ее бабки. Эту старуху я никогда терпеть не могла из-за ее скверного характера. Я сразу представила перед собой суровую и беспощадную Луизу Арелан, которая не скупилась на громкие слова ни для своих оппонентов, ни для своих близких.

Расстроенная Бьянка впилась невидящим взглядом в свой мольберт. Я поняла, что ей уже достаточно сильно укорили за то, в чем сама она была не виновата. То, что у нее не хватило смелости отказаться было слабостью ее характера, но внушать ей вину, да еще и таким подлым способом, играя с ее чувствами…

— Все хорошо, правда, — я попыталась приободрить веасийку улыбкой. — Чтобы ты знала — это Камиши Десай подсыпал валаптис. Набелиты были такими же жертвами в его плане, как и ты, — голубые глаза Бьянки расширились в ужасе от этих слов. — Но я рада, что в итоге все обошлось. Можешь передать сеньоре Луизе, что я не стану распространяться ни о чем, что видела.

— Хорошо… Впрочем, у тебя будет шанс самой сказать это гранд-ма. Она очень настаивала, чтобы бы ты посетила нас во время ее следующего визита, ближе к празднику Единения.

— Это же только через два месяца… Почему же она приглашает заранее?

— Ну, ты же сейчас на слуху у столичной знати. Было бы очень приятно, если бы ты смогла выделить и на нашей семье один день…

— Ой, брось! — я закатила глаза. — Это все надо «благодарить» этого Десая. Из-за него я теперь страдаю от повышенного внимания к своей персоне.

Камиши Десай, как ни странно, не распространил ни единого плохого слуха обо мне или Каталине. Но не упустил возможности усложнить мне жизнь иным способом — он расхвалил меня, да так, что теперь вся столичная интеллигенция жаждала моего общества.

— Разве?.. — Бьянка немного смутилась от того, как открыто я выказывала негатив в сторону Камиши. — Ты ведь из Дома Кустодес, одного из древнейших родов… По мне так это ожидаемо — у нашего региона как-то исторически не очень сложились близкие отношения с Империей… Ну, а земли Кустодес так вообще так далеко от Столицы, что мало кто решается до Мар-де-Сеаля добраться.

— Ну, тут с тобой не поспорить. У нас и вправду редко бывают столичные гости. Все же, кроме как на песчаные скалы, у нас особо не на что смотреть. А уж столичным жителям, которые, по-моему, только всевозможными развлечениями интересуются, наш край может показаться слишком унылым, чтобы тратить на путешествие свое время.

— Столица и вправду может показаться необычной. Хотя мне тут очень нравится. Я каждые выходные провожу в театрах и музеях в Креациуме. Мне кажется, тут надо прожить не один год, чтобы посетить все выставки и мероприятия.

— Смотрю, тебе очень нравится все, что связано с искусством… — заметила я.

— Д-да… Я бы очень хотела стать художником… Но, скорее всего, это так и останется моим увлечением.

— Отчего же? У тебя, на мой взгляд, отлично получается. Хотя я совсем ничего в этом не понимаю. Для меня это какое-то чудо, когда кто-то может смешать пару красок на холсте и получить картину. Или сочинить музыку. Или стих.

— Спасибо. Но я все же наследница Дома, который занимается изготовлением кораблей и торговлей, так что… мне нужно будет следить за своим приданным. А потому гранд-ма очень следит за моей успеваемостью.

— Тебе разве не хочется заниматься тем, к чему у тебя лежит душа?

— Ну, я ведь и так смогу заниматься этим. Для себя, — улыбнулась Бьянка. — Никто же не сможет отнять у меня мольберт, а для меня это главное.

Бьянка вызывала у меня двоякие чувства — такая хрупкая на вид, внутри ее был твердый стержень ее собственных убеждений. И даже она уже знала, чего хочет от жизни, какое бы будущее для нее не определили. Не то, что я…

— А я даже не задумывалась ни о чем таком, когда ехала сюда, — честно призналась я. — Мне всегда нравилось читать книжки, да и только. Возможно, было бы интересно заняться исследованием магии, но не уверена, что получится.

— Вы на этой почве сошлись с Адой Набелит и Ари Хусом? — поинтересовалась Бьянка.

— Что? — вырвалось у меня, и к Бьянке снова вернулась ее нерешительность.

— Н-ну… — пришлось подождать, пока девушка поборет вновь возникшее у нее стеснение. — Я слышала, что вы втроем были в одной группе, когда был практикум по естествознанию. Кажется, с Адой вы не очень ладили все это время, а тут вроде и даже общаться стали…

Так вот как мы со стороны выглядим.

— Я бы не сказала, что мы с ней ладим, — я пожала плечами. — Уж слишком она заносчивая. А с Ари мы знакомы еще очень давно. Еще когда они приезжали к нам.

— А-а-а, — многозначительно протянула Бьянка. Ее взгляд скользнул мне на шею.

— Нет, это не то, о чем ты подумала, — сердито добавила я. — Мы с ним не помолвлены. А кулон мне подарил ярл. Они с отцом были когда-то хорошими друзьями.

Бьянка залилась краской и тут же начала извиняться, но я осадила ее, убедив, что все в порядке. Как же все-таки меня утомили эти слухи…

— Он правда магический, как говорили на лекции? — чуть ли не со страхом поинтересовалась девушка.

Я кивнула и продемонстрировала горящий под ледяной оболочкой огонек.

— Но это еще что… Вот на практикуме такие маналиты есть, аж дух захватывает… Ты пока еще не была на этом занятии?

— Нет, наш практикум будет только через несколько дней, его перенесли из-за того, что там проводили какие-то исследования… — девушку передернуло. — Я так боюсь. Магия же может на нас плохо влиять. Вдруг что-то случится?

— Брось. Там нет ничего опасного, — я махнула рукой и случайно мазнула зеленой краской на кончике кисточки по полотну. — Студентов бы не допустили ни к чему такому, и за безопасностью там следят. Мы были в специальной одежде, чтобы никак не соприкасаться с образцами. Но поверь, зрелище тебя ждет незабываемое…

— Хорошо, что у нас будет так мало практики в лабораториях до выбора специализации. Была бы возможность, я бы и вовсе отказалась от практики в лабораториях.

— Разве тебе не хочется узнать больше о том, что таит наш мир?

— Но ведь это никак не поможет мне в будущем. Зачем мне думать о чем-то, что уже не вернуть? Это все равно как археологи копаются в останках вымерших животных, но ведь современным животным это никак не поможет. Мне кажется, надо отпускать прошлое и думать только о нашем будущем.

— То есть, и история тебе не интересна? Это же так интересно узнавать, как жили наши предки. Те же картины и скульптуры… Чем они отличаются от маналитов или останков животных?

— Картинами можно любоваться и восхищаться тем, каким мастерством обладали мастера. А сгнившими многовековыми костями — нет.

Наверное, Бьянка была так же далека от истории и магии, как я от искусства, чем-то напоминая в этом плане Каталину. Я понимала, что мы никогда не сможем друг другу объяснить, в чем для нас заключается важность наших увлечений, а потому и понять друг друга до конца не получится.

В этот момент ко мне пришло странное осознание, что единственные, кто мог бы действительно понять мое увлечение — это Ари и Ада. Я бы ни за что в жизни не поверила, что набелитка стала бы заучивать чуть ли не наизусть справочник по маналитам, не будучи увлеченной этой темой. Может, у нас с ней общего больше, чем нам обеим кажется?

— Ах, а я бы отдала все, чтобы вновь оказаться в лаборатории и еще раз посмотреть, как в хрустале возникают магические вспышки, — вздохнула я, делая очередной мазок.

— Насколько я знаю, всегда можно попросить старшекурсников помочь, — сказала Бьянка, с легким недоумением глядя на меня.

— Что, правда?..

— Ну да… Я просила мастера Кефалиса и еще нескольких студентов со старших курсов провести мне экскурсию по мастерским, потому что в плавильные цеха вообще пускают посторонних… Может, и в лаборатории тебя смогут провести таким образом?

— Возможно… — отозвалась я, но мысли уже лихорадочно метались.

В словах Арелан был здравый смысл — действительно, студентам же так или иначе нужно знакомить с различными направлениями факультетов. А что может быть лучше, чем небольшая экскурсия в сопровождении аспиранта или старшекурсника?..

Так мы и беседовали с Бьянкой до конца занятия. Она рассказывала о своих любимых художниках, о спектаклях на которых ей удалось побывать, о своей жизни в Белламаре, столице графства Арелос. И чем больше мы беседовали, тем раскрепощенной и оживленной становилась девушка. Чувствовалось, что ей очень не хватает хорошего собеседника, с которым она могла бы просто быть… собой.

Я почти ничего не говорила, поддакивая и задавая наводящие вопросы, давая Бьянке говорить вдоволь обо всем, что ей хотелось. Когда мастер Кефалис объявил, что время, отведенное на выполнение задания закончилось, белокурая веасийка выглядела явно очень расстроенной.

— Что ж, рада была с тобой поболтать, — сказала я, причем абсолютно искренне.

— Взаимно, — озорная улыбка на лице Бьянки говорила гораздо больше, чем слова.

Вместе мы собрали вещи и положили материалы в специальные ящики, а полотна оставили на выставленных полукругом мольбертах, и нашему преподавателю к следующему занятию предстояло выдать каждому оценку и комментарии по работе. Не сомневалась, что я окажусь в числе худших, но сейчас меня это не волновало. Больше всего мне не терпелось поделиться родившимся планом с Ари… и Адой.