Черные ножи - 3

Глава 11

Субмарина осторожно пробиралась вдоль берегов Балтийского моря. Мы миновали город Росток и обогнули остров Рюген с его буковыми лесами и необычными для побережья меловыми скалами, который многие исследователи считали прообразом Пушкинского острова Буяна, описанного им в «Сказке о царе Салтане». Впрочем, у этой теории имеется столько же противников, сколько и сторонников. Мне даже показалось, что я увидел в перископ «Королевский трон» - знаменитую скалу Рюгена, высотой сто восемнадцать метров. Где-то здесь, у мыса Аркона, находились поселение и святилище древних славян - руян. Поклонялись руяне богу войны Святовиту, которого некоторые источники называли Свентовитом. «Город Аркона лежит на вершине высокой горы. С севера, востока и юга ограждён природной защитой… с западной стороны защищает его высокая насыпь в пятьдесят локтей. Посреди города лежит открытая площадь, на которой возвышается деревянный храм…» К сожалению, в более поздние века датчане потеснили руян с острова, и те вынуждены были отступить, построив город, ныне известный как Штральзунд. Прошли еще столетия, и славяне утратили собственную идентичность, совершенно онемечившись в итоге. Об их былом здесь присутствии напоминали разве что славянские названия городов, сохранившиеся до моего времени: Шверин – он же Зверин, Росток – место, где вода растекается, Лейпциг – это Липск или Липецк, Любек – от названия крепости Любице, Тетеров, Гюстров, Деммин – он же Дымин, Мекленбург – ранее Рарог или Рерик, позже Микулин Бор, Дрезден – Дроздяны и множество других названий пришедших сюда от западно-славянских племён полабских славян, обитавших в этих землях с конца VI до середины XIII века. Даже сам топоним «Померания» произошел от слова «поморье», то есть земли, лежащие у моря.

Увидел я и стоящий на побережье четырех с половиной километровый гостиничный комплекс «Прорский колосс» — одно из самых длинных зданий в мире, где должны были отдыхать и набираться сил солдаты и рабочие Германии, построенный по приказу Гитлера в тридцатые годы. Комплекс мог принимать одновременно до двадцати тысяч человек. Несмотря на то, что немецкие войска отступали по всем направлениям, бюрократическая машина работала, как часы, и курорт работал круглый год. Да что там курорт – берлинская криминальная полиция умудрялась ловить преступников, даже когда советские войска штурмовали город. Но это случится позже, сейчас же Германия еще верила в свою звезду, а обычные бюргеры были полностью уверены, что гений Гитлера обязательно победит в этой войне.

После гибели Турка всяческое общение между мной и англичанами свелось к минимуму, но это было даже к лучшему. Меньше болтовни – больше шансов, что не зазеваюсь, когда тот же О'Хара попытается подловить меня в очередной раз.

Лишь Флеминг негромко сообщил мне:

- У мистера Стейтема остались жена и дети, теперь они будут на иждивении государства.

Только сейчас я сообразил, кого все это время напоминал мне Турок – одного из актеров моего детсва, героя боевиков, чьими фильмами я когда-то засматривался. Получается, я ненароком прикончил его отца? Нет, скорее, деда. Впрочем, потомство он уже оставил, а в остальном я не виноват – сам напросился. Однако человек он был смелый и преданный своей стране, поэтому заслужил мое уважение. Он же не виноват, что столкнулся именно со мной. С любым другим у него было бы куда больше шансов на успех.

Флеминг сказал, что я заговоренный и удачливый. Мне же кажется, что после замещения сознания тело мое изменилось тоже. Рефлексы, реакции, скорость мышления – все усилилось, превысив обычные человеческие стандарты. Поначалу это проявлялось в меньшей степени, но с каждой новой неделей жизни в этом времени, я чувствовал, что двигаюсь еще чуть быстрее, чем прежде, беру еще большие нагрузки на тренировках и даже думаю быстрее, успевая размышлять о нескольких вещах одновременно. Взять те же иностранные языки – прежде я не владел ими в той степени, чтобы свободно изъясняться с носителями. Я неплохо понимал разговорную речь, но когда открывал рот, акцент выдавал во мне иностранца, да и над каждой фразой приходилось задумываться, сначала многократно прокручивая ее в голове перед тем, как сказать вслух. Сейчас же и с Метерлингом на немецком, и с Флемингом на английском я говорил не просто свободно, а словно на родном наречии. В какой-то момент я словно мысленно переключался и начинал думать на чужом языке. Идеальное качество для разведчика… вот только я им не был. Я – обычный военный, танкист. Мое место на поле брани, а вовсе не в тылу врага. И при первой же возможности, всеми правдами и неправдами я вернусь в строй, чего бы мне это ни стоило…

Тем временем мы миновали воды бывшей Польской Республики и добрались до побережья Прибалтики, которая в это время относилась к рейхскомиссариату Осталд со столицей в Риге. Его еще называли рейхскомиссариат «Балтийская земля».

Ко мне подошел Лют, который давно уже был освобожден из каюты, и спросил:

- Хочу узнать ваши планы относительно меня и моей команды, господин… хм… товарищ Иванов.

Он слышал, как меня называли британцы, и обращался ко мне так же.

- Планы? – удивился я. – Да, собственно, никаких особых планов на ваш счет у меня нет. Вы – пленники, и с вами поступят соответственно законам военного времени. Если будет доказано, что вы и ваши люди не совершали военных преступлений, то останетесь в живых. Поможете восстанавливать страну после нашей победы. Потом, вероятно, вас отпустят, и вы вернетесь в Германию.

Вольфганг надолго задумался, потом посмотрел на меня странным взглядом.

- Вы говорите об этом так, словно все уже свершилось. Но ведь наши войска еще не разгромлены, и пусть даже фюрера преследуют неудачи в последнее время, но ничего еще не решено!

Я пожал плечами:

- Ваша воля, верить мне или нет. Но все произойдет именно так, а не иначе.

- Я не девочка, господин Иванов, и вопрос «верить или не верить» кому-то на слово передо мной не стоит. Я доверяю лишь фактам и своим глазам. Все меняется. И я бы на вашем месте не торопился со столь скоропалительными выводами.

Я же внезапно задумался. А что если он прав, а я ошибаюсь. Уже случилось столько всего, чего не происходило в прошлой истории… что если ход событий поменялся, причем не в нашу сторону? Тот же «Тирпиц» погиб совершенно иначе и, если не путаю, на год позже, все это время блокируя побережье Норвегии для английских судов. Я уж не говорю про «Королевский Тигр», который я однажды захватил в плен.

В том, что я не единственный человек из будущего, я уже давно убедился. Но сколько нас таких здесь? Двое? Или есть и другие?

- Главное, вы гарантируете жизнь моим людям? – уточнил капитан.

- Сделаю все возможное.

- Этого для меня достаточно, - Лют кивнул мне и добавил: - Я облегчу вашу задачу. Поищите в моей каюте желтую папку, в ней схемы минных линий Финского залива. Конечно, за время моего отсутствия многое могло поменяться, но это все же лучше, чем ничего, - он щелкнул каблуками и отошел в сторону.

Вот это был отличный подарок, царский. Спасибо капитану! С планами заграждений наши шансы существенно возрастают, да и передать такую папку нашим в придачу к «Парадигме» будет просто шикарно. Добраться бы только до своих… я понял, что сильно соскучился по родным лицам и русской речи.

Время от времени мы глушили моторы и пропускали морские конвои. Интересно, что происходит в большом мире, пока мы торчим под водой? После бомбардировки Лондона англичане обязаны были предпринять ответные удары… ну или хотя бы попытаться это сделать. Но что-то мне подсказывало, что второго Гамбурга уже не случится. Это мнение основывалось исключительно на внутренней интуиции, но она редко меня подводила. Даже Флеминг с его стальным характером было словно не в себе, что уж говорить об обычных людях.

Из обрывков радиопереговоров, которые мы иногда ловили, выходило, что кресло премьер-министра под Черчиллем изрядно зашаталось, а ведь не будь он у власти в нужный момент, вступила бы Великобритания в войну с Германией? Сильно сомневаюсь.

Роль личности в истории ничуть не преувеличена, и ход мировых событий вполне может изменить один отдельно взятый человек, но для этого должны сойтись очень многие факторы. В СССР в этом временном отрезке такой личностью стал Сталин, в Германии – Гитлер, а в Англии, безо всяких сомнений, Черчилль. Его вклад в победу над нацистами стран «Оси»* невозможно переоценить. Сложись в тридцать девятом году все чуть иначе, и Британия оказалась бы одной из союзно-подчиненных для Германии стран, наряду с той же Италией. Гитлер в октябре 1940 года предложил вполне сносные условия, фактически мир, но Черчилль «выбрал войну». Если бы после этого Германии не пришлось тратить ресурсы на Англию, нападение на СССР могло бы начаться раньше… или не начаться вовсе. Такой вариант тоже мог произойти, и дело даже не в пакте Молотова-Риббентропа.

*Нацистский блок стран. Изначально Германия, Италия, Япония. Позднее к ним присоединились Болгария, Хорватия, Венгрия, Румыния и Словакия.

Сейчас же, приди политические противники Черчилля к власти на фоне разрушения Лондона, все может поменяться в один момент. Конечно, Гитлер уже не предложит англичанам щадящие условия, но он гарантирует им жизнь, что для большинства обывателей более чем достаточно. Да, евреев из гарантий исключат, но кого это будет волновать, кроме самих евреев?..

Я отыскал в капитанской каюте желтую папку Люта и занялся тщательным изучением документов. По всему выходило, что дело плохо. Немцы применили совершенно новую тактику, установив двойное сетевое заграждение «Walross*» на рубеже Порккалан-Каллбода - остров Найссар. До глубины сорок метров ставились обычные сети, а потом со специальных тендеров-носителей до шестидесяти метров – донные тросы, и сети были подвешены между тендерами с помощью промежуточных буев. Подобная постановка не имела аналогов – глубина оказалась перекрыта до семидесяти двух метров! Плюс Таллинскую бухту перегородили дополнительными заграждениями, оставив, впрочем, проходы для судоходства. Сети эти тоже были особыми и были сплетены из стального троса диаметров восемнадцать миллиметров. На изготовления сети с четырехметровыми ячейками было задействовано полторы тысячи километров подобного троса.

*(нем.) Морж.

Помимо сетей были установлены пять заграждений, каждое из которых состояло из нескольких минных линий. Задействованы были и противолодочные мины, и тяжелые якорные мины с антеннами, контактные и неконтактные.

В общем, немцы изрядно потрудились, чтобы не выпустить советские подводные лодки и корабли сопровождения из Финского залива. По сути, от меридиана острова Гогланд и далее на запад до меридиана Таллина весь Финский залив представлял собой сплошной противолодочный рубеж.

Теперь же, имея на руках карты проходов, мы могли попытаться добраться цели незамеченными. И это было чудесно, учитывая, что торпед на борту больше не осталось и бой дать мы уже не могли.

Я поделился информацией с Флемингом, и его настроение заметно улучшилось. До этого он сидел с траурной физиономией, понимая, что пройти немецкие заграждения совершенно невозможно.

- Опять вам фартит, Иванов. Признаюсь честно, я рад, что мы с вами не враги! И все же этот поход будет для нас крайне опасен!

- Согласен, жизнь вообще опасная штука – заканчивается для всех одинаково печально. Поэтому сейчас, когда мы можем погибнуть, хочу задать вам вопрос: откуда вы узнали, что капитан Лют будет в нужное время в том самом месте, где он нас подобрал? Только не говорите, что это случайность. Вероятность такого совпадения равна нулю. Вы явно владели информацией о его маршруте и смогли рассчитать потенциальное место встречи. Плюс вы точно знали, что на борту находится «Парадигма».

- Вы же понимаете, что я не могу вам ответить. Это не ваш уровень допуска.

- Могу предположить, что сведения вы получили от кого-то из тех, с кем познакомились в Москве в тридцать девятом?

- Все вопросы вы можете задать вашему начальству. А уж они ответят, если соизволят…

Я прервал его, продолжая развивать тему:

- Данные такого уровня секретности мог получить только глубоко законспирированный разведчик, работающий в тылу у немцев. После он передал их в центр, а там решили поделиться с вами… именно для этого вы и направились в Брянские леса, не так ли? У вас была тайная встреча, а после, к несчастью, вы попали в руки Метерлинка, потом я помог вам освободиться и вы, не теряя времени, отправились обратно в Лондон. Секрет «Парадигмы» стоит дорого. Вероятно, на той встрече вы тоже дали нечто взамен. Нечто крайне ценное. Вот только что именно?

Флеминг с видимым удовольствием следил за ходом моих мыслей, но никак не показывал внешне, близок ли я к правильному ответу или все вышесказанное – лишь плод моей фантазии.

- Не гадайте, Иван. Я все равно не смогу ни подтвердить, ни опровергнуть ваши слова. Но, предположим, во многом вы правы. Надеюсь, вы хотя бы поняли, что мы на одной стороне? Может быть, еще не поздно, и вы передумаете? Предлагаю развернуть лодку к берегам Британии. Как только мы доберемся до места, клянусь, первым же рейсом вы вылетите в Москву! Я лично об этом позабочусь!

Я покачал головой.

- Этого не будет. Если у вас столь высокие связи в СССР, то я могу не беспокоиться за вашу дальнейшую судьбу. Наверняка, при первой же возможности вы вновь окажетесь в Англии. Вот только без субмарины и шифровального аппарата.

Казалось, Флеминг был в полном отчаянии от моей несговорчивости. Пот тек ручьем по его высокому лбу, глаза лихорадочно блестели.

- Хорошо, я намекну вам… - он немного помолчал, словно решая, говорить или нет, потом все же негромко спросил: - Приходилось ли вам слышать о «Проекте Манхэттен»?

Господи! Куда я влез? Да лишь за одно только то, что я услышал сейчас это название, меня прикончат дома безо всяких сомнений. Или закроют до конца жизни в одиночной камере. Если Флеминг передал нашим материалы по ядерному проекту, то в ответ он мог получить что угодно, и сведения о «Парадигме» в том числе.

А не принадлежал ли Ян к знаменитой «Кембриджской пятерке»? Точнее, к группе агентов, работающих в Британии в интересах СССР. Его вполне могли завербовать еще тогда в Москве, а далее… он начал активно продвигаться по карьерной лестнице… не без посторонней ли помощи?

Многие члены «пятерки» не считали работу на Союз предательством, и Флеминг как раз мог придерживаться подобной позиции. Правые политики намеренно удерживали в секрете многие сверхважные для союзников сведения, намереваясь играть в свою игру. Вот только цена этой игры была слишком высока – жизни миллионов людей. И далеко не всем в Британии это нравилось.

Но в одиночку коммандер не сумел бы организовать путешествие под Брянск, тут явно пришлось постараться его покровителю, а то и кому повыше. Впрочем, и материалы по «проекту», попавшие к британцам, заполучить Флеминг не сумел бы.

Вывод: речь идет о действиях целой группы английских высокопоставленных лиц, действующей в своих интересах.

Все это весьма любопытно, но крайне опасно.

- Давайте сделаем вид, что этой беседы у нас не было. Вы ничего не говорили, я ничего не слышал, - закончил я разговор. – Возвращайтесь к своим обязанностям, мистер Флеминг.

- Жаль, Иван, что мы так и не поняли друг друга… что же, пусть так. Кстати, если вы правы, и я когда-то решусь взяться за придумывание историй, то главного героя буду писать с вас…

Более мы с коммандером по душам не общались, да нам вскоре стало вовсе не до разговоров. Мы приблизились вплотную к линии «Walross», и любое ошибочное действие могло стать для нас последним.

Двигаясь исключительно на электродвигателях, сохраняя полное молчание в эфире, мы медленно продвигались по картам из желтой папки Люта. Сам капитан, приняв свою судьбу, делал все возможное и невозможное, чтобы мы сумели прорваться в Финский залив. Хоть он и говорил, что его подчиненные – солдаты, знавшие, на что идут, но я видел, что он не желает их смерти. Думаю, ради этого он и старался, помогаю нам, его врагам.

Лют был настоящим асом-подводником, и он справился. Мы прошли сети и минные линии, вошли в Финский залив и взяли курс на Кронштадт.

Уже на следующее утро, удачно миновав германские корабельные дозоры, мы прорвались к своим.

- Слышу шум! - О'Хара, исполнявший обязанности акустика после смерти Турка, высунулся из комнаты. – На нас движутся две подлодки, пять тральщиков, семь сторожевых катеров и два дымзавесчика. Думаю, это группа прорыва!

- Нас обнаружили? – уточнил я.

- Еще нет, но скоро это случится.

- Командуйте всплытие, капитан, - повернулся я к Люту, - не будем прятаться.

Вольфганг мрачно кивнул.

- А вы, коммандер, выйдете на открытый канал связи. Передавайте морзянкой следующее: «Огонь не открывать! Идем домой!»

Через полчаса вокруг нашей субмарины, всплывшей на поверхность, уже вовсю крутились сторожевики, готовые при первой опасности открыть огонь. Но мы спокойно легли в дрейф и готовились принять гостей на борт.

Я вышел в коридор, намереваясь спрятать желтую папку обратно в сейф.

Тут-то все и случилось.

Лют, незаметно вышедший следом, набросился на меня со спины и, крепко приложив по затылку чем-то тяжелым, выхватил у меня из рук автомат и папку.

Я чуть поплыл на несколько мгновений, сознание помутилось – если бы Лют захотел прикончить меня, он легко мог бы это сделать. Но капитан и не подумал стрелять - он бросился вперед и заскочил в свою каюту, захлопнув дверь изнутри.

Слегка очухавшись и на секунду удивившись, почему он все же не выстрелил, я бросился следом, но дверь была уже надежно заблокирована.

Чертов немец! Обхитрил-таки!

Из-под двери потянуло дымом. Что происходит? Тут же до меня дошло очевидное - он попросту сжигает секретную папку с картами! Уничтожает документы единственно доступным способом!

Я в отчаянии заколотил в дверь, но это ни к чему не привело.

Дьявол! Ведь все же было замечательно!

За дверью раздался глухой звук выстрела, и тут же послышался шум падающего тела.

Я устало провел рукой по лицу, смахивая пот. Потом осторожно тронул затылок – ладонь окрасилась кровью.

Капитан спас корабль и своих людей, и посчитал на этом миссию выполненной. Попадать же в плен он не захотел, решив сохранить собственную честь простым и проверенным способом.

Вольфганг Август Ойген Лют застрелился.