Черный крест

Глава четырнадцатая ЧЕЛОВЕК В ОТСТАВКЕ

Дверь военкомата захлопнулась. Прошлое как бы осталось там, за нею. Оно ушло и никогда не вернется вновь.

— Человек в отставке! — громко сказал Василий Сергеевич Приходько и поглядел на лацканы своего светлого пиджака, сшитого по последней моде. — А?..

Все документы получены. Отныне Василий Сергеевич — полковник в отставке.

— Человек в отставке! — снова повторил Приходько, прислушиваясь и примеряясь к необычным словам. — А если, — он оглянулся вокруг, как бы боясь, что кто-то стоит рядом и начнет возражать. — Если я не хочу в отставку?..

— …Не желаю! — сдержанно и убежденно говорил Василий Сергеевич секретарю райкома партии. — И никто не заставит меня дачки строить, помидоры разводить, как некоторые из нашего брата отставников делают.

— Согласен. — Секретарь в раздумье потер бровь. — Подыщем вам занятие, не беспокойтесь… Вы что умеете?

Приходько улыбнулся с легкой иронией:

— Командовать умею… Только, наверно, командиров у вас и без меня хватает… А еще… Ничего, вроде. Я ведь всю жизнь строевым офицером, со срочной службы.

— Да-а, — протянул секретарь. — К тому же здоровье у вас…

— Здоровье, как говорится, оставляет желать лучшего. Одиннадцать раз ранен, чуть к перемене погоды — с ног валит.

Секретарь вдруг оживился. С искренним удовольствием посмотрел на Приходько:

— Есть работа!

— Ну?

— Районную дружину возглавить. Прежний ее руководитель уезжает, вот и нужен туда боевой, с командирскими навыками и жизненным опытом, виды видавший. У вас, — секретарь посмотрел на ряды орденских планок, приколотых к пиджаку Приходько, — все данные. Дружинником хотите стать?

— Я же говорю: куда гожусь, туда посылайте. Лишь бы у жизни в отставке не очутиться.

— Такой, как вы, очутится! — с добродушной усмешкой сказал секретарь…

Вечером Василий Сергеевич явился в штаб районной дружины. Против руководителя полковника-отставника, в прошлом боевого офицера, никто не возражал. Сыграло роль и особое свойство Василия Сергеевича — быстро располагать к себе. Происходило оно оттого, что Приходько сам был расположен к людям, и это чувствовалось. Куда бы ни попадал Василий Сергеевич, он незаметно становился одним из первых в коллективе, с ним советовались, к слову его прислушивались.

Штаб дружины занимал большую унылого вида комнату, со столь же унылой разнокалиберной обстановкой: накрытый кумачом хлипкий стол, тумбочка из тех, что стоят в скверных общежитиях, несколько стульев, штук пять сбитых друг с другом театральных кресел, неизвестно как сюда попавших.

— Вот что, братцы, — сказал Приходько, познакомившись с дружинниками и оглядевшись. — Пенсия у меня большая, деньги девать некуда, так я для нашего штаба шторы и прочие гардины прикуплю, хоть пару вазонов с цветами достану, чтоб веселее было. А завтра все пораньше явимся, пыль вытрем, полы-окна помоем. Согласны?

— Зачем нам цветы да гардины? — возразил парень в спортивной куртке. — Здесь не ресторан.

— По-твоему, только в ресторане красиво должно быть? — возразил кто-то сзади. — Загибаешь, Сеня.

Сеня пожал плечами, и тем разговор окончился. Единогласно решили убрать завтра помещение штаба.

Приходько с удовольствием оглядел «свою гвардию», как он в мыслях полушутя-полусерьезно уже называл дружинников. Хлопцы и девчата, действительно, как на подбор: веселые, ясноглазые, бравые. Штаб составляли более пожилые, старше себя Приходько не нашел никого.

Готовясь к выходу на патрулирование, молодежь перебрасывалась шутками. Особенно доставалось Сене, от него, как понял из разговора Приходько, вчера удрал мальчишка, который ехал на подножке трамвая да еще показал нерасторопному дружиннику на прощание язык. Сеня был настолько наивен, что сам поведал товарищам о комической неудаче, и дал пищу для насмешек…

Уходили один за другим патрули. Большая комната пустела. Наконец, остался один Приходько с дежурным по штабу.

Василий Сергеевич подошел к висевшему на стене плану города, начал его разглядывать.

Район действия дружины Приходько оказался немалым. Он примыкал к порту, тянулся вдоль моря, постепенно расширяясь, захватывал северо-восточную окраину Приморска. Входила в него часть центра и городской сад.

— Раньше в саду больше всего работы было, — сказал дежурный, подойдя к Василию Сергеевичу и становясь рядом с ним. — Пьяные, хулиганье драки затевали. Теперь — тишь да гладь. Основные объекты — возле кино, с перекупщиками билетов боремся. На центральных улицах, где движение большое, следим, чтобы правильно через мостовую переходили… Примечательных происшествий давно не бывало…

Однако в его дежурство случилось происшествие действительно «примечательное».

Длинный летний вечер начал переходить в ночь. Приходько давно кончил рассматривать план. Позевывая, сидел за столом. Думал о том, что скоро пройдется по району, проверит, как несут службу патрули.

Раздались торопливые шаги. В штаб влетели Сеня и его напарница по патрулю, тоже студентка, — Тамара. Оба взволнованные, задыхающиеся. У Сени расцарапано лицо, прическа девушки растрепана. Тамара держала в руке кожаную портфель-папку. Ни парня, ни Тамару не надо было спрашивать, чтобы понять: что-то произошло, причем — из ряда вон выходящее.

— Так! — давняя привычка к этому слову у Приходько сохранилась до сих пор. — Выкладывайте. Похоже, вам есть о чем рассказать.

Он не ошибся. Захлебываясь, перебивая друг друга, дружинники поведали следующее.

Они патрулировали участок Октябрьской улицы до городского сада.

С полчаса после начала их дежурства в саду появился средних лет ничем не примечательный мужчина. По одежде судя — иностранный моряк. Левой рукой прижимал к боку заурядную кожаную папку.

Ни Сеня, ни Тамара особого внимания на моряка не обратили. Иностранные корабли регулярно заходили в Приморск, экипажи их часто появлялись в городе.

Моряк неторопливо прошел в глубь сада. Присел на дальнюю скамью под раскидистым каштаном.

Когда дружинники дошли до конца своего участка и возвращались обратно, иностранец снова попался им навстречу — он выходил из сада. Но теперь папки с ним не было. Сеня и Тамара сперва удивились, потом встревожились. Объяснить себе, куда делась папка, они не могли, а что она была, парень и девушка прекрасно помнили.

В растерянности Сеня и Тамара переглянулись. Неожиданно Сеня заметил неподалеку в световом круге уличного фонаря невысокую фигуру. Человек нес в левой руке кожаную папку.

Сеня тотчас показал его Тамаре, и они вместе последовали за незнакомцем.

Человек шагал быстро, не оглядываясь.

— Гражданин, на минутку! — окликнул Сеня.

Тот притворился, что не слышит. Свернул в темный переулок.

Дружинники прибавили шагу, нагнали незнакомца.

— Погодите! — снова сказал Сеня.

Человек остановился. Грубо спросил:

— Чего еще? Делать тебе больше нечего? Проваливай!

— Мы — рабочая дружина. Просим вас зайти к нам в штаб, — сказала Тамара.

— Иди ты!.. — выругался незнакомец.

Это было уже слишком.

— Вот ты как! — воскликнул Сеня. — А ну-ка…

Что «ну-ка», проговорить не смог. Кто-то, незаметно подошедший сзади, ударом в висок сбил Сеню на тротуар. Первый раз в жизни встретившись с опасностью, Сеня, над которым вечно подсмеивались товарищи, показал храбрость и самоотверженность. Падая, успел вырвать папку и прижать к себе, прикрыв добычу своим телом. Сверху на Сеню толкнули Тамару.

Девушка ушиблась, но не очень, быстро вскочила. Преступники удирали. Сеня лежал недвижимый. Женская жалость взяла верх над обязанностями дружинницы. Тамара склонилась к Сене, приподняла ему голову. Он с трудом открыл глаза, бессмысленно огляделся. Глухо проговорил:

— Куда бежали? Догоняй!

Конечно, преступников и след простыл. Внешность запомнили только одного: немолодой, среднего, даже ниже среднего роста, неприятный голос. Второго вообще не видели…

— Так. Опростоволосились, — заключил Приходько. — Штука-то ясная. Свидание в саду условлено заранее. Пока один темными делишками занимался, другой его «страховал» — в сторонке стоял, наблюдал, как бы чего не случилось. Поняли? Вы за первым пошли, второй — за вами. Пока вы разговоры разговаривали, второй подоспел и принял в дискуссии довольно активное участие… Не так ли, Сеня?

— Ох, — только и мог выговорить Сеня, приложив ладонь к виску.

— Ничего, парень, скажи спасибо, что жив остался. За битого двух небитых дают. В следующий раз осторожнее будешь, запомнишь, что бдительность всегда нужна — стой да оглядывайся. Ясно?

— Ясно! — в один голос ответили Сеня и Тамара.

— Люблю понятливых… Теперь давайте папку раскроем. Посмотрим, стоит ли она хоть треволнений таких.

Приходько потянул застежку-молнию.

— Ого! Библиотека целая! — воскликнул Василий Сергеевич.

Папка была набита до отказа. Пухлые журналы. Брошюры. Листовки. Ротаторные восковки с отпечатанным текстом. Патефонные пластинки…

Василий Сергеевич вынул наугад какую-то бумажонку. Прочел:

— «Брат Кнорр еще раз напоминает о необходимости не голосовать на выборах в Советы… Запрещено посылать детей в школу, участвовать в развлечениях, читать газеты и советские книги, работать на комбайнах, моторах, поездах…»

— И так далее и тому подобное… Инструктивное письмо из центра… Сектантская писанина нелегальная…

Тамара и Сеня только переглядывались.

— Писанина — писаниной, ее куда следует передадим, там разберутся, — продолжал Василий Сергеевич, — а нападение на дружинника при исполнении им своих обязанностей — дело серьезное. Уголовное преступление, и легкомысленно относиться к таким штукам нельзя. Ясно?

— Ясно! — хором отозвались «гвардейцы» Василия Сергеевича.

— И мы должны этих субчиков отыскать, — закончил Приходько…

«Субчиками», как назвал их Василий Сергеевич, были Макруша и Буцан. О встрече с иностранным моряком сообщил им Калмыков. А ему, в свою очередь, поручили сделать это инструкторы перед переброской в Советский Союз. «Пионеру» был указан примерный срок прибытия в Приморск судна, в состав команды которого войдет связной. Название судна, пароль и отзыв Калмыков передал «слуге килки».

Сперва шло, как по писаному. Муж одной из сектанток служил матросом портового буксира. Она у мужа, Крыжов у нее узнавал, какие корабли под иностранным флагом бросили якоря в Приморске. Когда прибыл «Джордж Смит», сектанты приготовились.

Встреча проходила именно так, как предполагал Василий Сергеевич.

Макруша первым увидел иностранца, подошел, заговорил, обменялся условленными фразами — иностранный моряк владел русским языком не хуже Макруши. Буцан стоял на соседней аллее сада, зорко поглядывая, нет ли чего подозрительного. Появлению дружинников сначала значения не придал. Когда они бросились за Макрушей, обеспокоился. Макруша тоже увидел парня и девушку с красными повязками на рукавах, услышал оклик Сени.

Крыжов со своей машиной находился поблизости, за углом. Наводить дружинников на него Макруша не мог. Они записали бы номер машины, узнали чья, установили связь сектантов с иностранцами. Просто удрать от дружинников Макруша не надеялся. В добавление ко всему, злость душила его, заставляла терять самообладание.

Но угроза опасности действовала сильнее, чем злость. Макруша продолжал идти быстрым шагом, лихорадочно соображая, кяк быть дальше.

После оклика пришлось остановиться. «Вот привязались на мою голову! — бесился Макруша. — Проклятые!»

Не в силах сдержать себя, грубо ответил Тамаре, а это совсем ухудшило положение.

Выручил Буцан. Хитрый и по-своему сообразительный, он обладал инстинктивным чутьем, которое подсказывало правильное решение, когда затрагивались его интересы. Еще раз хорошенько осмотревшись и увидев, что в темном переулке, кроме него, Макруши и дружинников никого нет, «свидетель Иеговы» попросту хватил Сеню здоровенным своим кулачищем. Сеня упал. Буцан, не разглядев в темноте, что Сеня завладел папкой, сбил с ног и девушку, кинулся наутек вместе с Макрушей, который от страха почти ничего не соображал. Через десяток секунд они были в машине. Через полминуты — за несколько кварталов от места происшествия.

— Скверно. — Макруша еле переводил дыхание после пережитых треволнений и бега. — Очень скверно.

Он ругал себя, что согласился участвовать в рискованной авантюре. Подобные приключения никогда не привлекали Макрушу, он предпочитал обделывать делишки без драк и волнений. Идти на свидание согласился лишь по необходимости — больше некому. Постороннему, непосвященному в тайные сектантские дела, такого не доверишь. Саша представлял слишком большую ценность, чтобы рисковать им лишний раз, к тому же у него было другое важное дело. В своей же тройке Макруша, Крыжов и Буцан роли распределили правильно: вовремя принятые Буцаном меры и автомобиль Крыжова помогли спастись.

— Папка где? — вдруг встревоженно спросил Буцан, глянув на Макрушу.

— Где?! Где?! — злобно и яростно передразнил Макруша. — Не видел, что ль, как он у меня выхватил.

— Да ты! Да как же! — Буцан не находил слов от волнения. Схватил Крыжова за плечо. — Назад!

Крыжов автоматически нажал на педаль, скрипнули тормоза. Тотчас опомнился:

— За решетку захотел?

— Дрянь дело, найдут литературу, — вздохнул Макруша.

— Найдут, — весь обмякнув, согласился Буцан.

— А найдут — у себя не оставят, — заключил Крыжов, отпустив тормоз и включая скорость.

— Может хоть Калмыкову повезет, — негромко сказал Буцан. — Он тоже должен…

— Должен, да не обязан, — с сердцем перебил Макруша. — Какого черта я только со всем этим связался! — Он забыл, что если бы не «все это», он не отыскал бы столько помощников для своих махинаций…

…Саша, которого вспомнила «достойная» троица, тоже был занят доставкой сектантских материалов.

Помогал ему Шая Грандаевский.