Честь и предательство

Глава 12 ▼▼▼

Подготовка к перелету на Паро оказалась для Лэннета истинным благом. Заботы помогали отвлечься от ужасных ночных кошмаров, в которых ему являлся отчаянный вопль пленника и его лицо, искаженное предсмертной гримасой.

Лэннет отлично знал, что такое страх. Но это ощущение было новым, доселе неведомым, оно неустанно преследовало капитана, возникая в самое неподходящее время. Лэннет возненавидел его.

Дни сменяли друг друга. Кейси выздоравливал, Лэннет подбирал людей. Его замыслы далеко выходили за рамки Конвенции об организации и экипировке.

В своем официальном рапорте он предлагал создать усиленную роту. Предвидя возможные общественные беспорядки, Лэннет указывал, что подразделения меньшей численности легко могут быть разбиты еще до того, как вступят в бой. По его мнению, географические особенности Паро требуют применения флотилии малых судов для обеспечения десантных операций на суше и на море. Ожидая серьезного сопротивления, в том числе в районах с плотной застройкой, он требовал придать подразделению батарею из шести ракетометов.

Один за другим военные чиновники, которых Лэннет называл штабными крысами, передавали его предложения по службе, накладывая на них отрицательные резолюции. Именно об этом рассказывал сейчас капрал Болдан, вытянувшись в струнку в кабинете, который Лэннет делил с первым сержантом Клузанаманном:

— Дружок из штаба передал мне слова одного паровианского полковника, который утверждает, будто бы на планете возможны серьезные потрясения, однако королевская фамилия пользуется всеобщей любовью и уважением. Какая-то чепуха, сэр. И еще он добавил, что двух взводов «в умелых руках капитана Лэннета» будет вполне достаточно, чтобы справиться с «волнениями». Он так и сказал: волнения. Наверное, он думает, что нам предстоит иметь дело с крестьянами, вооруженными вилами и топорами. Я не прочь расквасить ему нос где-нибудь в темном уголке. Объяснить ему, что такое «волнение».

Клузанаманн, сидевший за столом в углу у двери, негромко проворчал:

— Не смейте говорить так о старших по званию, Болдан.

Капрал даже ухом не повел.

— Рапорт капитана на столе командующего, — сказал он, напустив на себя официальный вид. — Какие будут приказания, сэр?

— Пока никаких, капрал. Вы свободны.

Болдан развернулся кругом и вышел, печатая шаг по паркету. Сержант встал из-за стола и, крадучись, как всякий многоопытный хищник, подошел к двери и рывком толкнул ее наружу. Послышался испуганный вскрик.

— Капрал Болдан, — невозмутимым тоном произнес сержант. — Выражение «свободны» на военном языке означает «отправляйтесь восвояси», но уж никак не позволяет вам шпионить за своим командиром. — Болдан торопливо заговорил что-то в свое оправдание, но Клузанаманн перебил его: — Всякий раз, когда мне попадается на глаза ваша пронырливая физиономия, я испытываю сильный соблазн забыть о своей природной доброте и совершить какую-нибудь грубую выходку, о которой мне впоследствии пришлось бы пожалеть. Свободны!

Даже в звуке удаляющихся шагов Лэннету чудилось возмущение и обида. Клузанаманн вошел в комнату и вытянулся перед ним:

— Вообще-то Болдан парень что надо.

Лэннет ничуть не сомневался в капрале. Куда больше его тревожил сам Клузанаманн. Тридцать пять лет службы. Изведал пыль, грязь и болезни всех населенных планет Галактики. Невероятно крепкий, преданный долгу, он носил четыре нашивки за ранения и был кавалером Бриллианта Прародителя, который получил за сражение у Кэрни Дро. Все двадцать девять выживших в той мясорубке были награждены медалями, и только сержант был удостоен ордена.

Но если на Паро действительно вспыхнет восстание, хватит ли ему сил выполнять свои обязанности? И уцелеть. Лэннет был уверен — Клузанаманн будет биться до последней капли крови. Лэннет нипочем не сказал бы этого старику, но он был преисполнен решимости уберечь его и отпустить на заслуженный отдых.

Несколько лишних килограммов, но все еще подвижный и мускулистый. Однако их вполне могли ожидать дальние тяжелые марш-броски. Хватит ли сержанту выносливости? Нельзя забывать и о том, что с возрастом люди все дольше оправляются от ран и болезней. О Паро шла дурная слава. Там гнездилось множество загадочных хворей. Против них не существовало ни вакцин, ни лекарств.

Но как сказать стареющему бульдогу, что он больше не боец? В то же время, если Клузанаманн даст слабину, могут пострадать другие люди.

Возможно. Вероятно. Не исключено.

В душу Лэннета закрадывалась неуверенность, подтачивая его стремление быть собранным и решительным.

От тягостных раздумий его оторвал писк интеркома. Секретарь принял вызов и переадресовал его Лэннету. Капитан повернулся к экрану. На нем возникло лицо молодого человека с широко распахнутыми глазами.

— Адъютант командующего, — сообщил юноша.

Лэннет и Клузанаманн обменялись взглядами. На экране появился мужчина в форме полковника.

— Рад встрече, капитан; давно не виделись, — сказал он. — Мы получили ваш рапорт о предполагаемом составе экспедиции. Времени в обрез. Если не ошибаюсь, вы отправляетесь через две недели?

— Так точно, сэр.

— Шеф хочет встретиться с вами. — Полковник ткнул большим пальцем через плечо, указывая на дверь, на которой красовалась вписанная в окружность звезда — эмблема командующего Стрелков. Лицо полковника помрачнело. — Приезжайте немедленно, капитан. Я постараюсь пропустить вас без очереди. Сегодня у командующего встреча за обедом, и, надеюсь, он не задержит вас надолго.

— Слушаюсь, сэр, — сказал Лэннет, поднимаясь из-за стола. Экран угас.

Клузанаманн уже говорил в микрофон, вызывая из гаража электромобиль.

Несколько минут спустя Лэннет вошел в приемную командующего. Поскольку при нем был меч, он не снял шляпу и отдал честь, приложив к ней ладонь. Адъютант был невооружен, находился в закрытом помещении и, как того требовал устав, был без головного убора. Он ответил на приветствие кивком. Не говоря ни слова, он отодвинул кресло от стола, поднялся на ноги и скрылся за дверью с грозной эмблемой. Несколько секунд спустя он вернулся, озабоченно хмуря брови. Жестом пригласив Лэннета входить, он прошептал:

— Будьте очень, очень осторожны, капитан.

Лэннет четким шагом вошел в кабинет, не отрывая взгляд от портрета императора Халиба, висевшего над головой человека за столом. Тем не менее он заметил мрачное лицо командующего, его опущенные плечи и сжатые кулаки.

— Капитан Лэннет прибыл по вашему приказанию, сэр.

— Вольно. — Ответ прозвучал скорее как вызов, нежели уставная команда. Лэннет понял, что, предостерегая его, адъютант, как это обычно бывает, значительно преуменьшил опасность.

Генерал Джерлов славился своей вспыльчивостью. Седовласый, с лицом хищной птицы, он пробуравил Лэннета взглядом и, постучав пальцами по стопке бумаги, спросил:

— Вы знаете, что это такое, капитан?

— Никак нет, сэр.

— Может быть, попытаетесь угадать?

— Никак нет, сэр. Впрочем… Вероятно, это мой рапорт?

— Вы ошиблись. Это доклады трех штабных офицеров. Они пытаются убедить императора в том, что Стрелки не могут позволить себе посылать полноценную роту с флотилией малых судов на захолустную планету, чтобы учить тамошнюю кучку последователей замшелых традиций и битв на мечах справляться с мятежами, которых, возможно, никто и не замышляет. Доклады трех весьма высокопоставленных офицеров, Лэннет. — Взгляд генерала упал на очередной документ. — Вот еще одна бумага. Как вы думаете, что в ней?

— Не могу знать, генерал.

— Это ответ императора. Он высоко оценивает работу трех моих офицеров, и правильно делает: я поддерживаю их целиком и полностью. Послушайте, что он пишет: «Соглашаясь с неопровержимыми аргументами генерала Джерлова, приказываю отклонить требования капитана Лэннета и предоставить ему… — Генерал сделал паузу и посмотрел вверх из-под серо-стальных бровей, показавшихся Лэннету лесной засадой, в которой, сверкая убийственным огнем, прятались зеленые глаза. Лэннет уже начал раздумывать, какая гражданская профессия более всего приличествует отставному капитану Стрелков, когда Джерлов вновь заговорил голосом, похожим на скрежет клинка о точильный камень: — …предоставить ему взвод вместо роты, отделение вместо батареи и один экипаж вместо флотилии. Генералу Джерлову предписано обратиться к командующему космическим флотом с просьбой о выделении воздушно-морской десантной группы, которая переходит в подчинение капитана Лэннета на время учебной миссии на Паро».

В кабинете воцарилась долгая гнетущая тишина. Лэннету казалось, что он держит в руке гранату с выдернутой чекой и спущенным предохранителем: «Один… два… три…»

— На полях сделана пометка от руки, — продолжал Джерлов. — Император называет вас истинным носителем духа и преданности Стрелков. Я разделяю его оценку лишь отчасти. В прошлом вы показали себя превыше всех похвал, но здесь… — Он ударил кулаком по бумагам, словно пытаясь вмять их в столешницу: — …здесь явно замешана политика. И я спрашиваю себя — быть может, вы написали это, заранее зная, что император даст вам все, чего бы вы ни пожелали? Я уважаю смелость и инициативу, но презираю карьеристов.

Столь вопиющая несправедливость покоробила Лэннета, однако он понимал, что любые возражения и оправдания бесполезны.

— Так точно, сэр, — сказал он. — Какие еще будут приказы?

Генерал по-прежнему кипел возмущением, но поза Лэннета, гордо вскинувшего подбородок, несколько охладила его гнев. Несколько секунд он молча смотрел на капитана, потом задумчиво произнес:

— Я командовал дивизией на Дельфи в ту самую пору, когда вы имели дело с этой мерзкой кликой… если не ошибаюсь, они называют себя жрецами Взыскующего. Скажите, эти люди пытались с вами связаться? Вы виделись с кем-нибудь из них?

— Никак нет, сэр, — с легкостью солгал Лэннет. Как утверждает народная молва, самые тяжелые раны причиняют наименьшую боль. Но только вначале.

Джерлов отвел глаза и, словно забыв о Лэннете, рассеянно произнес:

— Я бывал на Дельфи и прежде, в вашем нынешнем возрасте. Их храмы неописуемой красоты… эти загадочные женщины, служительницы культа… Сама планета производит неизгладимое впечатление. Мне помнится… — Он вперил в Лэннета жесткий взгляд и неожиданно спросил: — Вы верите в удачу, капитан?

— Да, сэр. В бою она значит больше, чем даже опыт и смелость, вместе взятые.

— Об этих жрицах ходит молва — якобы они приносят удачу. Во время расследования они отзывались о вас добрым словом. От всей души желаю вам, чтобы эти слухи оказались правдой. Свободны.

Лэннет отдал честь и повернулся кругом. Он уже был на полпути к двери, когда Джерлов окликнул его.

— Боюсь, вы неправильно меня поняли, — сказал он. — Я служу императору и предан Люмину. Но в жизни есть много загадочных вещей, и одна из них — удача. Я ясно выразился?

Смысл его слов ускользнул от Лэннета, тем не менее он ответил:

— Да, сэр.

— Отправляйтесь, — сказал генерал и вновь склонился над бумагами.

Лэннет прошагал через приемную так быстро, что даже не заметил сочувствующего взгляда адъютанта.

Последние дни перед полетом оказались для Лэннета тяжким испытанием. К счастью, к его услугам были полевые наставления, в которых скрупулезно указывались нормы отпуска вооружения, боеприпасов, медикаментов и запасных частей, и тем не менее Лэннету приходилось подготавливать документы на расквартирование, заполнять продовольственные аттестаты и разрабатывать учебные расписания. Он встречался с офицерами звездолета, налаживая взаимодействие и уточняя, где будут жить его люди, в какие помещения корабля им открыт доступ и каковы будут их обязанности по аварийному расписанию. Участники паровианской КБГ, возвращавшиеся на родину, требовали особых привилегий при размещении на судне. Лэннет попеременно улещивал их и осыпал бранью, но сумел отстоять свои планы лишь отчасти. Как всегда.

Ночью накануне старта он в одиночестве сидел в офицерской палатке. Над бетонной пустыней под названием «космопорт Атика» носился свежий ветер, колыхавший матерчатые стены и крышу. Лэннет внимательно прислушивался. В шорохе грубой ткани и скрипе колышков ему чудились рассказы о славном боевом прошлом. Крепкие веревки, растягивавшие полотнище, словно отзывались смехом. Лэннет закрыл глаза; казалось, он разговаривает с верным другом, ведя беседу о битвах и учениях, о семейной чести и тяготах военной службы, делится с ним своими сомнениями.

О том, чтобы уснуть, не было и речи. Прибыв к месту службы, Лэннет всегда отлично спал, однако перед отправлением не мог сомкнуть глаз.

Впрочем, тут не было ничего странного. Обычное предстартовое возбуждение. Куда более загадочным казался ему сон, приснившийся накануне. В этом сне он видел Астару.

Обведя взглядом залитое лучами прожекторов поле космодрома, Лэннет внимательно присмотрелся к далеким расплывчатым контурам лихтеров, которым предстояло доставить его подразделение на борт звездолета. Он велел себе забыть об Астаре и думать о более важных делах.

Лэннет вспомнил, как на следующий день после встречи с Джерловом он разговаривал с сержантом Зант, женщиной, возглавлявшей отделение ракетометов. Сидя за своим крохотным столом, он втолковывал ей:

— Трех орудий вполне достаточно. В оборонительном бою отделение ракетометов успешно прикрывает действия трех взводов. В наступлении вы с успехом поддержите меня огнем как в движении, так и со стационарных позиций. В учебных операциях взводу полагается один ракетомет, и я ничуть не сомневаюсь, что нас попытаются заставить ограничиться этим количеством. Это обычная практика. Рассчитайте свои потребности, запросите вдвое и торгуйтесь до упора, когда речь зайдет о самом необходимом.

— Огонь ракетометов наиболее эффективен, когда они неподвижны, — чуть смущенно, но твердо произнесла Зант.

Лэннет усмехнулся:

— Не беспокойтесь. Я не собираюсь действовать через вашу голову. Как раз наоборот. Я даю вам задание, а вы сами решаете, как его выполнить. Чего уж проще.

Зант улыбнулась в ответ. До сих пор она держалась настороженно и замкнуто. Улыбка преобразила ее. Это была невысокая и плотная женщина с темной кожей цвета тарпаланама. Судя по уверенному выражению ее лица, характер Зант не уступал твердостью этому великолепному дереву.

— Как насчет энергоснабжения, капитан? — спросила она. — Ракетометы потребляют уйму электричества.

— Паро богата электроэнергией. Но, разумеется, мы возьмем с собой топливные элементы. Однако наш боезапас весьма ограничен. На каждое орудие мы берем тридцатидневную порцию снарядов, и это все.

— Паро богата также и свинцом. И железом, если не ошибаюсь. — Лэннет кивнул, с интересом глядя на нее, и Зант продолжала: — Мы можем обойтись свинцом, капитан. Или даже сталью. Мы потеряем в огневой мощи, поскольку будем вынуждены снизить начальную скорость снарядов, однако даже в этом случае противнику гарантирован отменный загар.

— Загар? — переспросил Лэннет.

Зант улыбнулась:

— Это наш профессиональный жаргон. При взрыве ракетный снаряд вспыхивает, словно солнце, заливая все вокруг слепящими лучами, будто на пляже.

— Надо будет запомнить. Если вам что-нибудь потребуется, обращайтесь к интенданту. Если возникнут сложности, вам поможет первый сержант. — Зант не спешила уходить, и Лэннет чуть озадаченно приподнял бровь. — Что-нибудь еще?

Приземистая фигура Зант застыла в неподвижности, словно скала:

— Ракетометами управляют только женщины, сэр, — якобы потому, что Прародитель считал огнестрельное оружие недостойным мужчин и вообще хотел его запретить. Но я и мои девчонки гордимся своим призванием и считаем себя хорошими специалистами. Мы не подведем вас, сэр.

Лэннет встал и подался вперед, уперев кулаки в столешницу.

— Уж постарайтесь, сержант. Стрелки всегда отличались решительностью и отвагой, иначе нас давно постигла бы судьба всех слабых и малодушных. Делайте свое дело, а слова Прародителя… пусть остаются на его совести.

Едва Зант ушла, входной проем палатки заполнила высокая широкоплечая фигура мужчины в черных брюках и рубашке, башмаках и шапочке с козырьком. Над левым нагрудным кармашком были нашиты разноцветные ленты, на воротнике поблескивали золотые молнии, а на обоих рукавах чуть ниже плеча — трезубцы. Под трезубцами виднелись три горизонтальные полосы, еще ниже — три окружности. На поясе мужчины висел кинжал в ножнах. Он отдал честь:

— Командир воздушно-морской десантной группы Бендил, сэр. Прибыл в ваше распоряжение.

— Добро пожаловать. — Лэннет вскинул ладонь к виску. — Ваши люди уже здесь?

— Со всем снаряжением. Какова цель экспедиции, сэр?

— Учебные маневры, Бендил. Всего лишь маневры.

На лице Бендила отразилось уныние:

— Мне сообщили о беспорядках на этой… Паро.

— Да, мы летим на Паро. Но никаких беспорядков там нет. Мы отправляемся туда с учебной миссией.

Бендил задумался, поглаживая подбородок мясистой ладонью. Он просиял:

— Если мы им потребовались, значит, кто-то хочет устроить там заварушку.

Раздраженный его настойчивостью и оборотом, который приняла беседа, Лэннет сказал:

— Это не наше дело, Бендил. Доложите о своем прибытии первому сержанту и готовьте своих парашютистов к погрузке.

— Ныряльщиков, капитан. Мы — ныряльщики, хотя действуем не только на море, но и в воздухе. — Добродушное лицо Бендила превратилось в каменную маску. Темные глаза, до этого окруженные морщинками улыбки, с вызовом смотрели на Лэннета. До сих пор командир десантников казался веселым и едва ли не беспечным, но теперь в его облике читались достоинство и несокрушимая сила.

Лэннет поперхнулся. Сначала Зант, а теперь еще и Бендил. Сегодня все, с кем он встречался, казались особенно вспыльчивыми и раздражительными.

— Совершенно верно, Бендил. Ныряльщики.

Казалось, из-за туч вновь проглянуло солнце. Лицо десантника смягчилось, в глазах загорелся задорный огонек. Он отсалютовал капитану — на сей раз четким, безупречным движением.

Воспоминания Лэннета прервал далекий звук сирены. Длинный луч поискового прожектора рассек ночную тьму и замер, освещая борт одного из лихтеров. К люку корабля тянулся трап — казалось, прикованная к планете погрузочная башня завистливо прикасается пальцем к приятелю, отправляющемуся в глубины космоса.

Над горизонтом, слева от Лэннета, появился первый проблеск зари. Послышалось завывание электромобиля, который прижался к полю в отдалении от палатки, чтобы не сдуть ее с места, а потом осторожно приблизился, двигаясь боком. Из машины выпрыгнул Кейси, но Лэннет даже не пытался перекричать шум двигателей. Принц улыбнулся ему и, осторожно протянув руку, помог спуститься на поле второму человеку. Электромобиль тотчас скользнул в сторону. Спутник Кейси выпрямился и повернулся к палатке лицом.

Это была Нэн Бахальт. Поймав удивленный взгляд Лэннета, она сдержанно улыбнулась.

— Я практически выздоровел и прекрасно себя чувствую, — оживленно заговорил Кейси. — А ты выглядишь хуже некуда. Ты что, не выспался?

— Я никогда не сплю перед началом операции.

В разговор вступила Бахальт. В ее словах Лэннет уловил понимание, но голосу женщины не хватало дружеской теплоты:

— Капитана выводят из равновесия лишь особые обстоятельства. Когда приходит время для решительных поступков, все тревоги остаются позади. Действие всецело захватывает его, освобождая его душу от беспокойства. Но сейчас он боится забыть что-нибудь важное, боится даже сновидений.

Лэннету показалось, что его горло стиснула невидимая рука, и он заметил, что слова Бахальт ошеломили ее ничуть не меньше, чем его самого.