Честь и предательство

Глава 38 ▼▼▼

Голоса.

Требовательные. Молящие. Испуганные. Два голоса сплетались, будто перепутанная пряжа, пытаясь перекричать друг друга.

Береги себя. Высшие цели требуют, чтобы ты избегал ненужного риска. Жди поддержки императора. Ты должен продержаться, пока он не окажет вам помощь. Ты нужен нам, поскольку являешься частью плана, который ты не в силах охватить своим разумом.

Полусонный Лэннет застонал. Он взмахнул рукой, отгоняя звуки, вторгавшиеся в его сознание.

Настойчивый голос Астары умолк, уступая место второму.

Дилайт умоляла Лэннета с детской наивностью: Они стали плохими. Принц и Матилиса говорят, что я должна выдать наш секрет. Кейси говорит, что он лучший друг, чем вы, потому что если я не расскажу нашу тайну, то придут плохие люди и сделают больно нам обоим, и что вы можете помешать им. Он говорит, что поступил с вами дурно и сожалеет об этом.

— Кто стал плохими? О каких плохих людях ты говоришь? — отозвался раздраженный голос. Лэннет до сих пор пребывал в полузабытьи. Неужели он действительно что-то сказал или ему почудилось?

Ребенок не в силах проникнуть в сердце Кейси — точно так же, как ты не можешь знать целей тех процессов, которые происходят в галактике. Они ведомы лишь Взыскующему, и выбор остается за ним. Ты не должен оспаривать его решение.

Вновь Астара взяла верх над девочкой. Лэннет сел, потом заставил себя подняться на ноги. Раненое бедро пронзила острая боль, и он полностью проснулся. Вместе с пробуждением пришла боль других ушибов и кровоподтеков. Лэннет начал разминаться, медленно наращивая темп по мере того, как разогревались мускулы.

Он уже побрился и заканчивал одеваться, когда из-за грубой дощатой перегородки донесся голос Нэн Бахальт:

— Я услышала ваши движения. Вы еще не передумали лететь в Тебес?

— Нет, конечно. А вы?

— Ни за что. Кроме меня, вас некому защитить. Вдобавок я хочу лично проследить за пополнением запасов медикаментов.

Лэннет открыл дверь, вышел наружу и увидел, что непоколебимая уверенность, звучавшая в голосе женщины, была сплошным притворством. Нэн была испугана до глубины души. Не задумавшись ни на мгновение, Лэннет обнял ее и привлек к себе. Молча, содрогаясь всем телом, она на несколько секунд прильнула к нему, потом отодвинулась и сказала:

— Прошлой ночью, когда вы расставались с Падайоном, я увидела выражение вашего лица. Вы прикоснулись к тому месту, где вас оперировали. Когда вы проснулись, я стояла за перегородкой. Вы стонали и разговаривали во сне. — Нэн подняла руку, и Лэннет моргнул, решив, что она собирается приложить пальцы к шраму. Вместо этого женщина мягко провела ладонью по его щеке и продолжала: — Я поняла, что больше всего вас тревожит отнюдь не столкновение с Падайоном, и почти пожалела об этом. Догадываетесь ли вы, сколь ненавистна мне сама мысль о том, что вы не боитесь смерти? Погибнув, вы лишили бы меня будущего, а вместе с тем и жизни. Теперь я вижу ваш испуг и знаю, что его причина — операция, которая угрожает разрушить ваше самоощущение. Я и прежде опасалась, что вы вступите в переговоры с Кейси на его условиях; теперь я боюсь еще больше. Если они и впрямь сделали что-то с вашим сознанием, если вы вновь попадете к ним в руки… — У нее не было слов, которые могли бы выразить столь страшную мысль. Она подняла другую руку, сжала в ладонях лицо Лэннета и поцеловала его.

Лэннет нехотя разжал объятия и отодвинулся на расстояние вытянутой руки. Его грудь тяжело вздымалась, гулко билось сердце.

— В сущности, Кейси извинился, Нэн. Он вновь становится самим собой. Он не осквернит свое достоинство нарушением перемирия.

— Как только мы окажемся рядом с этими людьми, я не спущу с вас глаз. Я не доверяю им.

Лэннет с подозрением посмотрел на нее.

— О ком идет речь — обо мне или о вас? Вы что-то вспомнили о Гекторе?

— Нет. В том-то и беда; воспоминания бродят в моей голове, но я не могу их ухватить. А у вас иначе?

— Ничего общего. Послушайте, мы не в силах справиться с этим. Все это — последствия потрясения. Позвольте спросить вас о другом: что вы делаете здесь в такую рань?

— Я не могла заснуть и поднялась, чтобы навестить раненых.

— И каково же положение? — Лэннет взял Нэн под руку, увлекая ее в сторону столовой.

— На самом деле вы хотите спросить, каким числом бойцов располагаете. Так вот, почти все раненые вернутся в строй в ближайшие дни. Нам предстоит одна ампутация, которой можно было бы избежать, если бы у нас имелось соответствующее оборудование. И еще троим требуется квалифицированная помощь.

— Я попрошу об этом Кейси, как только увижу его. — К этому времени они оказались в туннеле столовой. Офицеры, завтракавшие за своим столиком, охотно потеснились, давая место Лэннету и Нэн. Левая рука Марта была забинтована. Лоб Ялунды рассекал грубый шрам, спускавшийся до левого виска. Лэннет шутливо заметил, что рана придает ему вид настоящего злодея, и тот весьма похоже воспроизвел кислую мину капитана и провел пальцем по своему лицу, рисуя зигзагообразную линию. Лэннет проворчал что-то о непочтительности к старшему по званию и уткнулся в кружку с кофе.

Офицеры держались достойно. Лэннет исподволь наблюдал за ними. Юношеский задор исчез, но воодушевление отнюдь не иссякло. Однако теперь оно было отягощено опытом. Эти люди превратились в ветеранов, знакомых со смертью не понаслышке.

Нэн молча сидела рядом с Лэннетом, с благоговением глядя на молодых людей. В ее глазах блестели сдерживаемые слезы. Офицеры похвалялись настоящими ранениями, как маленькие мальчишки — своими игрушками и деревянными саблями. Какая-то часть ее существа хотела встать и отвесить каждому по оплеухе. Другая внимала их словам, исполненным искренней веры. Веры в себя, в своих товарищей. Глупой, ничем не оправданной, непоколебимой веры в свое бессмертие. Нэн поежилась, незаметно обхватив себя руками. Эти люди стали частью ее самой. Каждому из них она подарила кусочек своей души и знала, сколь уязвимы их жизни. Ей оставалось лишь гадать, насколько оправдана их вера во все остальное.

Внезапно смех и шутки офицеров показались ей слишком беспечными и грубыми, чтобы их терпеть. Она поднялась, натянуто улыбнулась и ушла.

Лэннет поспешил следом. Несколько минут они говорили о пустяках, потом расстались. Отойдя на некоторое расстояние, каждый из них незаметно оглянулся на другого. Обоим было не по себе. Невысказанные слова терзали их души; ни Лэннет, ни Нэн не понимали, отчего они молчат и как разорвать это молчание.

Когда появился электромобиль, Лэннет предпринял еще одну попытку отговорить Нэн сопровождать его. В ответ на свою короткую мольбу он получил столь же краткий отказ. После этого они надолго замолчали.

Несмотря на высокую скорость движения над Тебесом, Лэннет успел заметить, что в городе неспокойно. Машины, находившиеся в воздухе, двигались строго определенными маршрутами, и в пределах видимости попадались электромобили только военной, но не гражданской полиции. На перекрестках дежурили парные патрули. Рядом со зданием портовой администрации выстроились аккуратные ряды палаток. В гавани на якорях стояли только тускло-серые корабли флотилии Кейси. Суда, выступившие против короля и его брата, были притянуты к набережной, прижимаясь корпусами друг к другу, являя собой свидетельство постигшего их бесчестья и позора.

Наблюдения Лэннета прервало воспоминание о человеке, встретившем их в бухте Тебеса. Он сосредоточился и вспомнил имя. Дарбазо. Несколько коротких мгновений его занимала мысль — где сейчас капитан и его товарищ, руководивший оборонительным флотом столицы острова.

Электромобиль промчался над мысом за городской чертой, пересекая промышленный район. Ландшафт изменился. В окошке Нэн показались обширные дома с огражденными участками, на которых росли роскошные сады. Из окна Лэннета открывался вид на океан Паро. Лэннет натянул привязные ремни, чтобы посмотреть в противоположную сторону. Не догадываясь о его близости, Нэн повернулась, собираясь сказать что-то, и их лица оказались в сантиметре друг от друга. Нэн запрокинула голову, ее губы разомкнулись, зрачки чуть расширились от неожиданности. При виде ее густых черных волос, изящества ее движений, мягкого изгиба горла, Лэннет охватила страсть, заставившая его забыть обо всем. Он был застигнут врасплох, и его взгляд выдал владевшие им чувства куда откровеннее, чем он позволил бы себе в любых иных обстоятельствах.

Нэн все увидела, все поняла. Ее глаза увлажнились от слез. Она потянулась к Лэннету, тщетно пытаясь преодолеть сопротивление привязных ремней. Положив руки на грудь Лэннета, она негромко рассмеялась:

— Что за ирония судьбы. Быть так близко и не иметь возможности обнять друг друга. Почему ты не нашел меня раньше, Лэн?

— Я нашел тебя сейчас.

Улыбка сбежала с лица Бахальт, и Лэннет стиснул зубы.

— Когда на Гекторе со мной случился нервный срыв, я ждала… надеялась, что в моей жизни появится кто-то. Эта мечта жила во мне дольше всего — мечта о человеке, который поддержит меня, который поможет мне. Который хотя бы будет рядом. Но когда я убедилась, что меня ждет одиночество… — Она пожала плечами, отвела взгляд и, вновь повернувшись к Лэннету, добавила: — Все остальное произошло само собой.

Лэннет понимал, что должен сказать что-нибудь ласковое, но его душил гнев; в его голосе звучал металл:

— Все это в прошлом. Даже не думай о том, что с тобой случилось. Уладив дела здесь, на Паро, мы отправимся на Атик, и я вернусь в Академию.

Нэн подняла руку. Ее укоряющий взгляд заставил Лэннета умолкнуть.

— Не лги, Лэн, — сказала она. — Во имя света, не лги. — Нэн помедлила, и Лэннету почудилось, что на ее лице промелькнул страх. Не дав ему времени убедиться в этом, она заговорила жестко и прямо: — Даже если мы выберемся из этой мясорубки, даже если сохраним свои чувства друг к другу… я знаю, что твое сердце уже отдано Стрелкам. Даже если ты захочешь оставить прежнюю жизнь ради женщины, которая сломалась однажды и может сломаться вновь, я никогда не сделаю так, чтобы ты перестал быть тем, кем должен быть.

— Ничего я не хочу оставлять. Все, что мне нужно — это ты.

— Мне кажется, мы подходим друг другу, Лэннет. Нам хорошо вместе, ведь правда?

Лэннет громко рассмеялся:

— Мы станем командой. Самой лучшей, самой счастливой.

Нэн расслабленно откинулась на спинку кресла с видом человека, который принял решение и рад этому. Взяв руки Лэннета в свои, она отвернулась и выглянула в окно. Прикосновение ее пальцев внушало покой и умиротворение. Лэннету оставалось лишь дивиться тому, как легко она заразила его своей уверенностью.

Несколько минут спустя электромобиль снизился над краем зеленой лужайки, окруженной сверкающим белым песком. Ковер травы медленно двигался им навстречу; его мягкость подчеркивали старые коренастые деревья. Выверенные линии газона, деревьев и обступавших их по обеим сторонам ярких цветников притягивали взгляд к особняку, стоявшему в центре сада.

Над самой землей порхали черные и белые насекомые длиной в половину метра, издавая негромкое жужжание. Фасеточные глаза, отливавшие радугой в ярком солнечном свете, неустанно высматривали менее крупную жертву. Стоило одному из хищников спуститься к земле, чтобы схватить добычу, остальные бросались следом; мягкое жужжание превращалось в надсадный визг. Нэн беспомощно всплеснула руками.

— Они красивы, но эти звуки внушают отвращение — даже голоса самых мелких и изящных из них. Ведь, что ни говори, это всего-навсего мухи!

Лэннет взял ее руку и стиснул между своими ладонями.

— Смотри, — сказал он. — Там Кейси. — Он кивком указал на портик у входа в особняк, где стояла небольшая группа людей.

Кейси держал в руке бокал с бледно-зеленой жидкостью. Лэннет знал только один напиток этого цвета — смесь отупляющих гидратов, вызывающая быстрое привыкание. Кейси взмахнул рукой, расплескивая пойло. Он вытер испачканный отворот своих брюк и громко расхохотался. Лэннет невольно шагнул к нему, но острая боль в раненом бедре заставила его остановиться и напомнила об осмотрительности. Кейси осушил бокал и, не глядя, швырнул через плечо. Проворный слуга подхватил его на лету.

Нэн тоже заметила, что Кейси пьян, но для нее это зрелище было наполнено куда более ужасным смыслом. Ее охватили отрывочные воспоминания о таких же зеленых гидратах. Она словно воочию услышала бесстрастный голос лектора, объяснявший, каким образом химический состав напитка воздействует на мозговые клетки, порождая фрагментарные мысленные образы. Самым опасным его свойством было то, что создаваемые им реакции на внешнее воздействие со временем начинали доминировать над всеми остальными. Разум, отравленный гидратами, терял человеческие качества. Это был разум, чуждый состраданию и любви, страху и ненависти — сознание автомата с обостренными наблюдательностью и реакцией, но начисто лишенного нормальных чувств.

Разум человека, который не ведает, что такое честь, что такое дружба.

Нэн всеми силами пыталась прогнать терзавшие ее образы. Будто ядовитый дым, они замутняли ее сознание, не желая принимать сколь-нибудь ясные очертания.

Кейси и его сопровождающие остановились в тридцати шагах. Он вынул меч, приветствуя Лэннета и Нэн демонстрацией своего фехтовального искусства. Краешком глаза Лэннет заметил, что Нэн не по себе, но поначалу он решил, что Бахальт разделяет его огорчение при виде неловких, неуклюжих движений принца. Потом он увидел, что Нэн смотрит мимо сверкающего, режущего воздух клинка. Он проследил за ее взглядом.

Из толпы за спиной Кейси на него смотрела Матилиса.

Потрясенный состоянием друга, Лэннет до сих пор не обращал внимания на его свиту. Но теперь, найдя предлог отвлечься от неумелых упражнений Кейси, он тут же узнал в толпе из десяти человек еще одного мужчину и одну женщину. Это были мелкие прислужники Люмина, прилетевшие с Атика вместе с Матилисой. Их самодовольные ухмылки свидетельствовали о том, что они успели приобрести определенный вес. Остальные были незнакомы Лэннету. Он внимательно, с подозрением оглядел их. По его коже пробежали мурашки. Люди, которым предстоит решать судьбу целой планеты, должны быть старше, опытнее. Собравшиеся здесь казались слишком незрелыми для такой задачи.

С другой стороны, сказал себе Лэннет, они его ровесники, а он прибыл сюда именно с этой целью.

Кейси бросил клинок в ножны. Лэннет отдал честь, но прежде чем он завершил ритуал, принц побежал ему навстречу. На расстоянии он выглядел великолепно. На нем была тесно облегающая синяя куртка поверх белой блузы с пышными рукавами. Желтые брюки, схваченные на талии широким белым поясом с плоской золотой пряжкой, были заправлены в сверкающие башмаки. Однако своими движениями он напоминал марионетку; его руки и ноги двигались согласованно, но координация была явно нарушена. По мере приближения Кейси черты его лица проступали с пугающей ясностью. Его веки набрякли и покраснели, щеки и губы казались неестественно яркими. Несмотря на приятную прохладу, на его лбу и верхней губе выступили капли пота. Куртка и блуза носили на себе множественные свидетельства неаккуратности в еде. На рукаве была прожжена дыра. Судя по чуть заметным голубым пятнам на пальцах, Кейси пристрастился к курению спальты, излюбленного растительного наркотика Паро.

Подбежав к Лэннету, Кейси стиснул его в объятиях. Лэннет осторожно балансировал на здоровой ноге, сдерживая стон. Когда наконец принц отпрянул, Лэннет с испугом увидел слезы в его глазах. Кейси моргнул, смахивая их. Он печально улыбнулся Лэннету, словно побитая собака. По позвоночнику капитана пробежал холодок. Он подумал, что оскорбил друга уже тем, что заподозрил его в предательстве. Однако нервная дрожь в спине не унималась.

— Я знал, что ты приедешь, — сказал Кейси. — Я говорил им.

— Это и есть те люди, с которыми я должен встретиться?

Казалось, его вопрос застал принца врасплох. Он оглянулся через плечо, вновь посмотрел на Лэннета и отступил, словно борясь со смятением.

— Официальные лица еще в пути. Я хотел, чтобы ты первым делом познакомился с моими друзьями, с помощниками Матилисы.

Вперед вышла Матилиса. Холодно кивнув Нэн, она повернулась к Лэннету и более не отводила от него взгляд. Под маской чопорной любезности жрицы скрывались противоречивые чувства, готовые выплеснуться наружу. Лэннету показалось, что время замедлило свое течение, а его сердце бьется раз в несколько секунд. Он чувствовал торжество Матилисы, исполненное коварства и ликования. Лэннет угадывал еще что-то, чему не мог подобрать названия, но каждой клеточкой своего существа ощущал грозную опасность.

— Император оказал нам любезность и послал на Паро войска, которым предстоит защищать законного правителя планеты. Тиран Мандро Та лично возглавляет своих людей, а также приданное ему подразделение Изначальной Гвардии. Как только будет восстановлен порядок, Паро станет средоточием и проводником веры Люмина, а принц Кейси — религиозным символом всей Галактики. Я буду сопутствовать ему в качестве жены и администратора галактической системы Люмина.

Ее плавно текущая речь была насквозь пронизана двусмысленностью. Лэннет всем своим видом попытался выразить воодушевление, хотя слова, которые он произносил, едва не застревали в его глотке:

— От всей души желаю вам счастья. — Он сменил тему и заговорил о деле, которое не внушало ему такого отвращения: — Давайте вернемся к нынешним событиям. Что с Падайоном? Что ждет Стрелков? Нас обвинили в предательстве. Зачем сюда летит Мандро Та — чтобы спасти моих людей или взять их в плен?

Лэннет посмотрел на Кейси, и тот отвел взгляд; на его безучастном лице отразилось беспокойство. Прежде чем ответить, он медленно опустил веки и вновь поднял их.

— Полковник Падайон превысил свои полномочия. Он понесет наказание. Паро снимает все обвинения, выдвинутые против вас и ваших людей. Между Паро, императором и Люмином не должно быть никаких трений. Я буду настаивать, чтобы вы лично обучали паровианскую армию.

— Мне нужны медицинские препараты, — вмешалась Нэн. — Кровь. Аппаратура.

Матилиса шагнула к ней и взяла ее под руку.

— Да, конечно. Идемте в дом. Составьте список необходимого. Я прослежу, чтобы все было доставлено от имени принца Кейси. Я сама организую транспорт для вас.

— Не спешите! — Твердый голос Кейси смутил присутствующих. Он коротко кивнул Нэн и заговорил чуть заплетающимся языком, но строго и уверенно: — Ранеными Стрелками займется врач из Тебеса. На тот случай, если потребуется ваша консультация, мы установим в лагере стереопередатчик. Вы останетесь здесь. Чтобы смыть кровь, пролитую моими людьми и Стрелками, не вступая в дальнейший конфликт, мы должны иметь перед глазами врача, лечившего наших раненых, и командира противоборствующих сил.

Лэннет насторожился. Речь принца казалась слишком ясной и убедительной для человека, который еще секунду назад был явно не в себе. Он попытался думать о Кейси как о враге, как о человеке, который до сих пор пребывал в алкогольном дурмане, забыв о чести и верности. Но видел лишь тяжело страдающего друга, которому грозила серьезная опасность, который, быть может, порой вел себя необдуманно, даже ошибался, но душа которого неизменно была крепка. Попытка сгладить конфликт на Паро до прибытия оккупационных войск императора была последней возможностью защитить Кейси от политических и религиозных течений, грозивших захлестнуть его.

Лэннет едва не рассмеялся; можно подумать, что ему знаком каждый подводный камень этих потоков.

Нэн также угадывала в принце все то, что тревожило Лэннета. Она прочла выражение лица Кейси, язык его жестов. Понимая, что он готов вступить в спор либо затеять ссору, она поспешила предупредить его вспышку:

— Я согласна. Я остаюсь вместе с Лэннетом. Я видела все, что он сделал, и знаю, почему он так поступил. Если вам нужен свидетель, который подтвердил бы, что капитан действовал честно и достойно, я к вашим услугам.

Взгляды, которыми обменялись Бахальт и Матилиса, были похожи на скрещенные мечи. Не хватало только искр и скрежета ударов металла о металл.