Честь и предательство

Глава 39 ▼▼▼

— Вы осмеливаетесь ставить мне ультиматум?

Голос императора Халиба дрожал от ярости. Его гнев не был притворным, его голос не был усилен электроникой. В его словах звучали гордость и уверенность в себе, воспитанные поколениями многовековой династии. Книги, собранные в кабинете, не могли заглушить звук его голоса. Словам императора вторило шепчущее эхо.

Командор Этасалоу и Солнцедарительница побледнели, но не двинулись с места. Ровная плавная речь командора зазвучала прерывисто; он то и дело умолкал, подбирая слова.

— Возвышенный обидел нас. Мы верны трону; то, что мы предлагаем, послужит величию Возвышенного и империи.

— Лжец. Лицемер. Я никогда не поделюсь своей властью. Даже если бы я это сделал, то нашел бы лучшего человека, чем вы, в любой подворотне!

— Возвышенный, мы никогда не осмелились бы сидеть рядом с тем, кто предназначен властвовать по праву рождения, — вмешалась Солнцедарительница. — Мы лишь просим вас объявить Люмин официальным арбитром империи.

Халиб фыркнул:

— Арбитром. Вы хотели сказать — диктатором. Вы собираетесь толковать законы и религию, управлять образованием от своего имени, но не от моего.

Этасалоу вновь вступил в спор:

— Люмин уже делает все это — но только посредством советов Возвышенному. Мы предлагаем нормальное развитие. Люмин — официальная религия, и разве укрепление его властной роли не способствовало бы прогрессу?

Халиб с преувеличенным старанием откашлялся и сплюнул под ноги Этасалоу.

— Шантажист. Лживый, коварный шантажист. — Он подался вперед и наставил палец на Солнцедарительницу. — Вы полагаете, та самовлюбленная кукла, которую вы послали соблазнить принца Кейси и заставить его предать императора, поддержит вас? Она настроила его против капитана Лэннета и моих Стрелков; точно так же она обратит его и короля против вас.

В улыбке Солнцедарительницы сквозило превосходство.

— Возвышенный, моя посланница дает вам возможность раз и навсегда сплотить все силы империи в единый мощный кулак. Она неповинна в предательстве капитана Лэннета. Вы правы; она — единственный друг принца Кейси. Мы уже убедились в том, что король Дерус слишком слаб, чтобы поддерживать порядок на своей планете. Кто будет лучшим его преемником на троне, если не человек, который любит женщину, всецело преданную императору и Люмину? Подумайте сами, Возвышенный, Мандро Та одним ударом сокрушит мятежных Стрелков и всех остальных смутьянов на Паро. Нам только что стало известно, что Мандро Та собирается предать нас всех. Движимые любовью к императору, мы явились сюда, чтобы рассказать ему об этом. Принц Кейси популярен на Паро, и он находится в наших руках; это позволит нам расстроить планы предателя.

— Предательство. Это слово должно жечь вам язык. Не кто иной, как вы и Этасалоу отправили на Паро эту экспедицию. — Халиб повернулся к командору. — А теперь вы утверждаете, будто бы Мандро Та собирается захватить мои звездные корабли и провозгласить себя властителем Донии и Паро! — Халиб умолк, переводя проницательный взгляд прищуренных глаз с Солнцедарительницы на Этасалоу и обратно. — Вы с самого начала знали, что он замышляет. Теперь вы двое предаете своего сообщника точно так же, как прежде пытались предать меня!

— Мы позволили Мандро Та самому заманить себя в ловушку. Наша верность империи не подлежит сомнению. Контроль над Паро жизненно важен для нас… — Солнцедарительница выдержала паузу, короткую, едва заметную. — Для всей империи.

Однако ее колебания не укрылись от Халиба. Почти неуловимая искорка в лукавых глазах жрицы подсказывала ему, что она готова изменить и второму своему союзнику. Халиб с трудом подавил дрожь предвкушения интриги.

Солнцедарительница продолжала:

— Паро располагает крупнейшими в Галактике запасами графита с уникальным содержанием углерода-12. Как я уже объясняла Возвышенному, производство алмазного волокна открывает перед нами невиданные перспективы. Империя не может позволить Мандро Та контролировать столь важный источник минеральных ресурсов.

— Если бы он захватил залежи графита и звездные корабли, мы оказались бы перед лицом врага, которому под силу расколоть империю, — подал голос Этасалоу.

— Вот как? Вы уже говорите мы? Ваши предположения столь же нелепы, как ваши домыслы, командор. У вас нет на это ни права, ни причин. Не вздумайте повторять свою ошибку. Обратите внимание: Солнцедарительница отдает на благо империи столь значительное открытие, в то время как ваш вклад ограничен подразделением Изначальной Гвардии, которое вы отрядили на помощь Мандро Та. Чем вы намеревались подкрепить свое абсурдное предложение о введении тройственного правления?

Этасалоу хватило отваги возразить, но Халиб заметил колебание в его голосе:

— Я не говорил о тройственном правлении, Возвышенный. Как всегда, властвовать будет один человек — вы, либо ваш наследник. Прежней останется и моя роль в управлении империей. Мои ученые почтительно склоняются перед достижениями Солнцедарительницы. А Изначальная Гвардия желает лишь одного — защищать государство. Я сожалею о том, что Мандро Та удалось ввести меня в заблуждение. Но если бы не секретная радиограмма полковника Гвардии с борта «Аякса», мы, вероятно, не узнали бы о замыслах тирана.

Халиб мысленно проклял командора. Его тщательно продуманный ответ наводил на мысль о дальнейшей измене, об устранении императора и Солнцедарительницы, намекал на тайны самой Гвардии. Такие, как манипулирование сознанием. Да, этот секрет определенно принадлежит Этасалоу. Почему Вед до сих пор не выяснил это наверняка? Подобным могуществом должен обладать только император, и никто иной.

Солнцедарительница. Разгадать ее замыслы много проще.

Слабейшее звено. Или нет?

Халиб отвернулся, желая создать у противников ощущение, будто бы он раздражен и испуган.

— Мне нужно подумать, — сказал он. — Идите. Попытайтесь представить всю невообразимую тяжесть последствий, которыми грозит ваше предложение. Можете не сомневаться — я отдаю себе в этом полный отчет. Когда вы мне понадобитесь, я пошлю за вами.

Солнцедарительница низко поклонилась:

— Моя посланница на Паро уже в самое ближайшее время возьмет под свой контроль политическую ситуацию на планете. Она всецело к вашим услугам, готова выполнить любой ваш приказ. Как, впрочем, и я.

Этасалоу также поклонился и, желая оставить за собой последнее слово, добавил:

— Никто в Галактике не в силах противостоять Изначальной Гвардии, Возвышенный. Примите мои личные заверения в этом.

Халиб отпустил их сдержанным мановением руки. За спинами посетителей закрылась дверь, но он продолжал смотреть на ее полированные бронзовые пластины с аллегорическими барельефами. Слова, сказанные на прощание, возбудили в нем любопытство. Он не сомневался в том, что Солнцедарительница и Этасалоу адресовали свои заверения друг другу. Халиб откинулся на спинку трона, вперив взор в потолок. Прошло немало времени, прежде чем он сумел отделаться от видений несчастной жертвы из фильма со стереодиска Веда.

Вернувшись мыслями к настоящему, Халиб недовольно поморщился. Как Лэннету удалось до такой степени восстановить против себя буквально всех? Может быть, он помешался? Почему в таком случае разумные люди пошли за ним, выполняли его приказы? С другой стороны, Стрелки никогда не отличались особым благоразумием.

Халиб был вынужден признать, что более всего виноват он сам. Он совершил две ошибки. Обе они выдавали слабость трона, мнимость его величия. А теперь и на Паро полыхает огонь гражданского неповиновения — великолепная питательная среда для коварных замыслов Люмина и Мандро Та.

Игра стала опасной, как никогда раньше на протяжении всей истории империи. Еще никто не пытался управлять двумя планетами, никто не замышлял похищение звездных кораблей, не предлагал полностью слить власть императора и Люмина.

Если бы Халиб мог, он бы иронически рассмеялся. Он подготавливал постепенный переход Галактики к форме правления, при которой все равны. Тем самым он совершал тайную измену — готовился подавить диктат империи, вытеснив его волеизъявлением подданных.

Другая измена, еще одна трактовка политической эволюции грозила погубить его мечту. И его самого.

Противостояние, о котором будут помнить и столетия спустя. Вызов, брошенный противником, которому хватило отваги наплевать на вековые традиции.

Халиба переполняло веселье. Но он ощущал и нечто иное.

Страх.

Когда Халиб открыл дверь небольшой пещеры в подземелье замка, там горела единственная маленькая свеча. Поток воздуха, вызванный появлением императора, едва не погасил крохотное пламя.

Он приветствовал Астару в любезных выражениях. Она была нужна ему. До сих пор Халиб принимал любую ее помощь с благодарностью. Теперь он отчаянно нуждался в ее поддержке.

Черная, словно сама пещера, Астара накинула плащ так, что скрылись даже ее серебристые волосы и лицо. Она вошла в тусклый круг света. У Халиба возникло беспокойное ощущение, будто бы Астару терзает неуверенность — то самое чувство, которое неизменно охватывало императора, когда он встречался с ней.

В конце концов он нетерпеливо заговорил:

— Я никогда не знаю наперед, услышишь ли ты мой зов и будешь ли здесь, когда я приду. Я рад, что на сей раз ты услышала. Наши планы рухнули.

В мрачной тишине послышался звук, напоминающий смешок.

— У меня нет никаких планов, Возвышенный. Я только борюсь. Однако мне приятно узнать, что вы включили меня в свои замыслы.

— Что ж, пусть будут мои планы. Во всяком случае, они не расходятся с тем, что ты рассказывала мне о Взыскующем.

— Я почувствовала поражение. Неотчетливо, но безошибочно. Юный солдат, с которым мы связывали столько надежд, колеблется. Он ослаб. Мы можем потерять его. И тем не менее я чувствую, что его сердце не изменилось.

— Кто такие мы? Мы, находящиеся в этой пещере? Мир всех живущих? Или члены вашего бесценного культа?

— Мы все едины для Взыскующего. Не вижу смысла обсуждать это, скажу лишь, что есть одно обстоятельство, которое тревожит меня куда больше, нежели судьбы вашей империи.

По телу Халиба пробежал холодок, словно какое-то чудище, спрятавшись в темноте, обдало его своим ледяным дыханием. Он приблизился к свече.

— Больше, чем судьба империи?

— И намного. — Астара откинула капюшон и вперила в лицо Халиба белые незрячие глаза. — Тебе не преуспеть, если Взыскующий потеряет ребенка. Дилайт куда важнее для достижения истинно справедливого устройства человечества, нежели все ваши мечи и звездолеты. Уже сейчас ее разум способен к свершениям, которые требовали даже от самых способных помощников Взыскующего целой жизни. Капитан Лэннет обладает лишь рудиментарными зачатками этих способностей. Мы надеялись, что его дар будет подкреплен твердым характером. Он должен был оберегать Дилайт. Принц Кейси — такой умный, такой многообещающий… но если мы ошиблись… — Астара вновь накинула капюшон на лицо.

— Ты не можешь помочь Дилайт, Лэннету и Кейси? Что же ты вообще можешь?

— Человек открывает свою душу Взыскующему. Сам решает, служить ли Ему. Только после этого он может рассчитывать на помощь. Человек познает пути Взыскующего. Чтобы предлагать, но не командовать; советовать, но не заставлять. Таков путь, и он очень труден. В сущности, это самоотречение. Человек теряет себя, чтобы получить нечто большее.

— Мы можем потерять империю.

— Твой проигрыш может обернуться победой. — Мягкий голос Астары внезапно охрип. — Ты проигрываешь. Твои долго лелеемые интриги загнали тебя в ловушку. Нужно принимать решения, но ты не властен над обстоятельствами. Эти решения определят будущее множества людей без твоего сознательного участия. Если ты выберешь правильные пути, то сможешь поставить заслон своим врагам и, вероятно, уцелеешь в этом столкновении. Если ты ошибешься и Зло одержит верх над Добром, ты тоже уцелеешь, но только для того, чтобы служить своим противникам. Смерть станет твоей заветной мечтой.

Окончательность ее приговора ошеломила Халиба. Он метнулся в сторону и замер, прижавшись спиной к стене пещеры у двери.

— Что я могу сделать? Как мне сражаться? Должен быть выход. Я — император. Я управляю целой Галактикой. И я бессилен что-либо предпринять? Такого попросту не может быть!

— Иди, друг мой. — Астара встала, бледной рукой подняла посох и с трудом выпрямилась. Она шагнула к Халибу. — Ты добрый человек. Надеюсь, ты сохранишь в сердце свою мечту. Однако власть над событиями ускользает из твоих рук. И моих тоже. Нам остается только наблюдать.

Мандро Та уединился с полковником Изначальной Гвардии на мостике «Аякса», удалившись от всех, кто мог им помешать. Тиран гневно взирал на полковника, сохранявшего полную невозмутимость.

— Теперь это мой корабль, — сказал Мандро. — Все люди на борту подчиняются мне. Я требую предоставить мне доступ в жилые помещения вашего подразделения.

— Со всем почтением, тиран, позволю себе напомнить эдикт командора Этасалоу: никто, кроме меня, не имеет права общаться с гвардейцами вплоть до посадки на Паро. Однако я и мои люди готовы выполнить любой другой ваш приказ.

— Мое уважение к вашему командующему безгранично, однако я хочу быть уверенным в том, что вы готовы к бою. В своих последних сообщениях король Дерус все истеричнее кричит о смуте и беспорядках. Мы опустимся на планету через десять дней.

— Я понимаю вас, сир.

Та с отвращением фыркнул и отправился восвояси. Обернувшись через плечо, он сказал:

— Постарайтесь с честью погибнуть в сражении, полковник. Если вы выживете, вам не найдется места на всем белом свете. Обещаю вам это.

Полковник резким жестом отдал честь и зашагал в расположение Гвардии.

При виде поражения тирана капитан Насрин почти не скрывал своего удовлетворения. Злорадство, написанное на его лице, ввергло Мандро Та в холодную ярость. Отослав донианского солдата, охранявшего капитана, он требовательно осведомился:

— Вас позабавил мой гнев, не так ли? Не помню, чтобы вы улыбались, когда я захватывал ваш корабль.

На суровом лице Насрина появилось выражение гордости, смешанное с тревогой. Он сказал, медленно и осторожно подбирая слова:

— Я позволил себе бестактность, тиран, но я безукоризненно исполнял все ваши распоряжения.

— Только после того, как я казнил двух членов вашего экипажа. Я предупреждал вас. И пока вы будете помнить о том, что любое неподчинение, предательство, даже бестактность, повлекут за собой новые казни, на борту будет царить порядок. — Та повернулся к иллюминатору. — Надеюсь, график движения выполняется в точности?

— Мы займем стационарную орбиту у Паро приблизительно через девяносто шесть часов, сир.

— Я высажусь на планете в восемнадцать ноль-ноль по местному времени. Никаких «приблизительно». Вы поняли меня?

— Да. Если вы хотите узнать, сколько минут и секунд осталось до выхода на орбиту, я попрошу своего навигатора…

— Хватит и того, что вы в точности выдержите расписание, — оборвал его тиран.

— Заверяю вас, мы будем на месте в указанное время, сир.

— Нет. Вы лишены права заверять меня в чем-либо. Зато я могу заверить вас: мои люди ступят на землю Лапая в восемнадцать ноль-ноль.