Честь и предательство

Глава 18 ▼▼▼

Покачиваясь в кресле, император в одиночестве сидел на балконе, выступавшем из стены дворца. Из гибких трубопроводов, жесткости которых хватало только чтобы сохранять форму, струился прохладный воздух. Кресло императора представляло собой хитроумную конструкцию из подушек, оснащенных множеством датчиков; стоило Халибу шевельнуться, сенсоры улавливали перераспределение давления и включали встроенную в раму кресла магистраль сжатого воздуха, который придавал подушкам наиболее комфортные очертания. Стояла влажная удушливая жара, свойственная субтропическому Коллегиуму едва ли не круглый год, и Халиб счел за лучшее погрузиться в свое кресло и, укрывшись в тени белоснежного зонтика, поразмыслить на досуге о государственных делах.

На нем были черные шорты и переливающаяся цветами радуги рубашка с коротким рукавом из пирайского шелка. Его сандалии были сшиты из кожи портро, весьма прочной и вместе с тем невероятно мягкой и эластичной.

Сидя на балконе, он мог обозревать панораму города, а повернув лицо в другую сторону, заглядывал в помещение своей личной библиотеки. Халиб сам разработал систему расположения книг. Разумеется, они стояли в алфавитном порядке, но были также рассортированы по темам. Религиозная литература занимала один отсек, политическая — два; в первом содержались книги либерального толка, во втором — консервативного. Император обожал разъяснять всем и каждому остроумие своего замысла, который заключался в том, что гостя, пожелавшего ознакомиться с библиотекой, можно было направить к стеллажам с книгами, соответствующими его взглядам и пристрастиям.

Для чтения беллетристики у Халиба попросту не было времени.

Вот и сейчас он упрекнул себя в том, что тратит драгоценные минуты, размышляя о пустяках и пренебрегая важнейшими делами. Но он не мог сосредоточиться. Как ни старался император, его мысли разбегались, принимая беспорядочное направление.

Халиб посмотрел на главный храм Люмина, и перед его мысленным взором появилось лицо Солнцедарительницы. Он нахмурился и сжал пальцы в кулак. Если бы Верховная жрица прекратила плести заговоры и уделяла больше внимания работе с населением, многие миры империи сейчас процветали бы. Игра Солнцедарительницы была проста и очевидна: обрушить на планету удар имперских войск, а потом окружить показной заботой уцелевших в мясорубке, переманивая их на свою сторону.

Император посмотрел на вращающийся диск-солнце со Всевидящим оком в центре, укрепленный на высоком шпиле храма. Блеск металла ослепил его. Он отвернулся и потер золотое кольцо, надетое на мизинец правой руки. Тотчас из громкоговорителя в ближайшей стене донесся звучный женский голос:

— Три часа двадцать восемь минут, Возвышенный. Что вам угодно?

Халиб положил ладонь на маленькую прямоугольную коробочку, установленную под подлокотником кресла. Вытянув оттуда два проводка с плоскими металлическими наконечниками, он приложил их к вискам, удерживая на месте пальцами.

— Активируйте датчики эмоционального состояния и включите соответствующую музыку.

Негромкая бодрая мелодия была под стать ярким лучам солнца, заливающим балкон. Играл небольшой оркестр из струнных инструментов и барабанов, в звук которых вплетался пронзительный свист тростниковой флейты. Музыка была напористая, будоражаще-ритмичная. Халиб улыбнулся. Его всегда изумляла точность, с которой аппарат определял его настроение по артериальному давлению, температуре тела, электропотенциалу кожных покровов и прочим физиологическим данным. Как правило, прибор не ошибался в выборе. Донианский военный марш был сейчас как нельзя кстати.

Особенно для императора, против которого ополчилась едва ли не вся знать Галактики.

Разумеется, в его положении имелись свои преимущества. Заговорщиков отчасти сдерживало раболепное преклонение перед троном. Они не доверяли друг другу. И, что самое главное, ни один из них не догадывался, насколько слабы позиции императора.

Халиб вспомнил беседу с капитаном Лэннетом. Они говорили о верности долгу, о мучительных терзаниях, выпадающих на долю командира, который посылает в бой своих солдат, зная, что многим из них суждено быть убитыми.

Лэннет изведал горечь командирской судьбы лишь в самой малой степени. В бою смерть настигает людей по воле слепого случая. Куда тяжелее смотреть в глаза человеку, которого любишь и ценишь, и отдавать приказы, сулящие ему неминуемую гибель.

Лэннет соприкасался с убийством и смертью только в открытом бою, и до сих пор ему неизменно сопутствовала удача.

Галактику захлестнули слухи о культе Взыскующего, который распространял свое влияние, подрывая авторитет Люмина. Из уст в уста передавались легенды о необыкновенной удачливости молодого капитана Стрелков. Происшествие на борту «Аякса» лишь укрепит миф о его неуязвимости.

Халиб сжал свои губы большим и указательным пальцами. Этот бессознательный жест свидетельствовал о том, что он погрузился в тяжкие раздумья.

Культ Взыскующего. Даже самые жестокие меры оказались бессильны искоренить его до конца. Приверженцы легендарного пророка столетиями бросали вызов Люмину, с непостижимым коварством уклоняясь от возмездия. Культ исподволь распространялся все шире с неотвратимостью грозового облака, возникшего на горизонте.

Как гласила молва, Взыскующий однажды пытался открыто восстать против Люмина. Это случилось в эпоху Прародителя. Однако, что весьма примечательно, ни официальная история, ни даже народные предания не сохранили сведений о том, каким именно образом Люмину удалось потеснить позиции противника и вынудить его уйти в тень. В последнее время доверенные люди все чаще передавали императору россказни о «чудесах», захлестнувших общество. Тем не менее еще никому не удавалось обнаружить и захватить инаковерцев. Уже одно это придавало зловещую правдоподобность мифам о способности Взыскующих к полетам и таинственным исчезновениям, которые в иных обстоятельствах выглядели бы попросту смехотворными. Но больше всего Халиба тревожили предсказания второго пришествия Взыскующего, которое якобы принесет людям мир и справедливость.

Неужели они думают, что их император слеп, что он не знает о продажности чиновников и служителей правопорядка, о деспотизме наместников? Неужели они полагают, что для искоренения пороков общественного устройства достаточно низложить верховную власть?

«Если Взыскующим потребовался предводитель, им не найти лучшей кандидатуры, чем Лэннет», — подумал Халиб. Он оттянул пальцами губы, но, сообразив, что тем самым превращает свое лицо в гротескную маску, откинулся на спинку кресла и заставил себя сосредоточиться.

Кто такой Лэннет? О нем ходят легенды, однако, в сущности, он простой солдат. Прекрасный клинок, но, как известно, сталь со временем притупляется и приходит в негодность.

Очень жаль; в более благополучном мире такого человека лелеяли бы и использовали по профессиональному назначению только в случае крайней необходимости. И уж конечно, ему не пришлось бы выступать в роли разменной монеты.

Внезапно Халиб поднялся на ноги и вышел из-под зонта. Лучи солнца заиграли на рубашке. Шелковые складки ожили, переливаясь всевозможными оттенками.

Император определяет государственную политику, творит историю. Подданные следуют его предначертаниям. Халиб обхватил себя руками и, перегнувшись через балконные перила, бросил взгляд на город. В сотнях метров внизу сновали люди — точечки меньше муравьев, — спеша по его незамысловатым делам. Халибу хотелось заставить их проникнуться своим настроением и мыслями. Вместо того, чтобы обратиться к толпе с зажигательной громогласной речью, он прошептал:

— Я ваш владыка. Поколения генетического отбора и воспитания привели меня к власти в эту эпоху, в этом месте. Я принимаю решения и предвижу их последствия. Самой судьбой мне предначертано быть создателем и вершителем, а вам — пользоваться плодами моих трудов. Покоритесь мне, иначе наши миры полыхнут жарким пламенем.

Он вернулся в уютные объятия своего кресла. По его телу прошла дрожь, но он счел это следствием ошибки температурных датчиков системы вентиляции.

Несколько минут спустя тишину разорвал негромкий свист. Халиб скосил глаза в сторону библиотеки. Попытка приблизиться к императору незамеченным могла стоить смельчаку головы. Впрочем, никто не решался нарушить покой Халиба без особой нужды. Слуги двигались по дворцу в фетровой обуви и заранее предупреждали о своем появлении. Увидев, что император заметил его, слуга перестал свистеть.

— К вам посетитель, Возвышенный. Вы назначили ему встречу. Какие будут инструкции?

— Впустите его. — Как только слуга ушел, Халиб вновь утонул в кресле, чувствуя, что по его телу от затылка до пят пробегают мурашки — пугающая и вместе с тем сладостная дрожь предвкушения опасности. — Ты, как всегда, пунктуален, друг мой, — пробормотал он.

Из библиотеки вышел Вед, Управляющий делами Изначальной Гвардии. Его лицо пряталось под фальшивой бородой; просторный, до пола балахон из невесомой материи скрывал процессы жизнедеятельности тела от всевидящих камер «Мир и Порядок». Одной из обязанностей Веда было наблюдение за работой электронных соглядатаев, носивших это безобидное название, и он, как никто другой, знал, сколь эффективны эти машины в выявлении подозрительных лиц.

— Ваше время слишком ценно, чтобы тратить его зря. — Управляющий низко поклонился и улыбнулся. Его борода зашевелилась, словно настоящая.

— Пять поколений твоих родичей служили моим предкам поставщиками информации, и ни один император не считал общение с ними попусту потраченным временем. С чем ты ко мне пришел? Кто пытался уничтожить мой корабль? Кто отправил послание Лэннету? Почему именно Лэннету, а не Насрину?

— Мы только вчера получили генетические карты и отпечатки пальцев. Три года назад семья злоумышленника заявила о том, что он без вести пропал на Дельфи. Родные ничего не знают о его судьбе.

Халиб пренебрежительно фыркнул:

— И ты поверил?

— Да, Возвышенный. Несколько месяцев назад его задержали на Атике по подозрению в антиправительственной деятельности. Он входил в небольшую группу Бдящих. Эти люди устраивают круглосуточные молебны и пикетируют улицы на Атике и других планетах. Особой опасности они не представляют.

— И тем не менее его зачислили в экипаж звездолета. — Халиб встал и прошелся по балкону, энергично жестикулируя. — Космические корабли — единственное средство распространения религиозной ереси. Радиопередачи поступают с задержкой в несколько лет. Разумеется, можно воспользоваться подпространственной связью, однако эта система регистрирует как отправителя, так и адресата. Кстати, что удалось выяснить по поводу сообщения, полученного Лэннетом?

— Мы подняли все записи, но данных об отправителе нет.

— Он воспользовался моим личным кодом. Найдите его. Я намерен примерно покарать виновного. Кто знал о том, что с кораблем можно связаться посредством полевой аппаратуры Стрелков?

— Капитан Лэннет сказал своим людям, что они смогут общаться по этому каналу с родственниками, а те, в свою очередь, проболтались друзьям и знакомым. Проверить их всех попросту невозможно. Чтобы связаться с Лэннетом, хватило бы мощности любого профессионального передатчика. И все же капитан вне подозрений. Ведь это он спас корабль.

— Но как диверсанту удалось незамеченным внедриться в экипаж? — пробормотал Халиб, обращаясь скорее к себе, чем к Веду.

Управляющий растерянно моргнул:

— Его документы были в полном порядке. При задержании ему не предъявили никаких обвинений и не сняли отпечатки пальцев.

— Еще один прокол в системе безопасности. Весьма тревожный знак.

Лицо Веда превратилось в каменную маску:

— Я добыл сведения, которые, возможно, отчасти восстановят пошатнувшееся доверие ко мне. Задета честь моей семьи!

— Не бери в голову. Я сегодня не в духе. — Халиб отвернулся. — Пять поколений семья Ведов стояла за нашей спиной, изо дня в день сообщая нам правду, в то время как остальные бессовестно лгали! Твоему достоинству ничто не угрожает. Тебя не смогли сломить даже ядовитые болота планеты Этасалоу. Итак, что тебе удалось узнать?

По-прежнему держась с суровой чопорностью, Вед вынул из кармана круглую пластинку размером с монету.

— Чтобы получить этот голодиск, я потратил шесть лет своей жизни. Думаю, вам стоит ознакомиться с его содержимым. — Он кивнул головой в сторону библиотеки.

Халиб первым вошел в помещение. Приблизившись к огромному письменному столу, он нажал кнопку. Из полированной деревянной столешницы выдвинулся потайной экран. Вед вложил диск в стереопроектор.

На экране появились врачи, окружившие операционный стол с лежащим на нем человеком. Изображение было таким отчетливым, что Халиб словно наяву почувствовал запах спирта и обеззараживающих средств. Глядя на людей в халатах, шапочках и масках, он невольно сравнил их с пчелами, ухаживающими за своей маткой. Однако это впечатление тут же исчезло; представшее его взгляду зрелище ничем не напоминало крохотных благородных созданий, единственных насекомых, которых переселенцы взяли с собой, покидая Дом. Словно скрежет ногтя по стеклу, в мозгу императора прозвучали слова: палачи и жертва.

Фигуры на экране в полной тишине склонялись над столом, поднимая и вытягивая руки, вонзая в тело и шею оперируемого похожие на иглы щупы. Инструменты соединялись кабелями с электронными приборами, выстроившимися вдоль стены. Один из врачей при помощи светящегося кольца закрепил на месте бритую голову пациента.

Глаза пациента оставались открытыми. Один раз они медленно мигнули. Внутренности Халиба свернулись тугим клубком, но он, словно зачарованный, продолжал следить за происходящим. У него создалось впечатление, будто бы он незримо присутствует при каком-то тайном омерзительном ритуале. От этой мысли его не могло отвлечь даже сложнейшее оборудование, которым пользовались медики.

На зафиксированную голову надвинулся полый цилиндр с прорезью вверху. Он был похож на огромный шлем со смотровой щелью. В этот миг объектив съемочной камеры переместился, показывая стереоэкран, зависший над лицом пациента. Экран вспыхнул, но камера смотрела на него под острым углом, и изображения не было видно.

— Это один из первых экспериментов, — пояснил Вед. — Подопытный находится под действием наркотиков, и его заторможенное сознание воспринимает только самые яркие впечатления. Ради чистоты опыта мозг не должен отвлекаться на посторонние раздражители. Испытуемому показывают ряд изображений, внушающих ему разнообразные эмоции: страх, спокойствие, любопытство, сексуальное возбуждение, воинственность — иными словами, весь спектр человеческих чувств. Приборы фиксируют трехмерную картину деятельности его мозга, температуру тела, артериальное давление, распределение кожных электропотенциалов. Для регистрации его состояния применяются всевозможные методы — магнитный и тепловой резонанс, отражение звука и высокочастотных колебаний, особые устройства улавливают выделение гормонов и непрерывно берут анализы крови.

— Кто эти люди? — спросил Халиб, чувствуя, как по его спине струится пот. — Где все это происходит?

— В свое время мой прапрадед уговаривал вашего прапрадеда не позволять обоим ветвям Люмина вести медицинские исследования, — с вызовом в голосе произнес Вед. — Я даже не могу сказать, чьи это люди — Солнцедарительницы или Этасалоу, а уж тем более — где они находятся.

— Чего им удалось добиться?

— Очень многого, Возвышенный. Пожалуй, даже слишком многого.

В груди Халиба возник тревожный холод, к горлу подступил комок.

— Избавьте меня от драматических намеков, Вед, — отрывисто заговорил он. — Вы хотите сказать, они научились читать мысли? Кому какое дело? Процедура явно не годится для массового применения. Дешевый опереточный фокус, и ничего более.

Вед помрачнел.

— Чтобы в полной мере оценить значимость ожидаемого результата, необходимо уяснить всю сложность проблемы, которую поставили перед собой эти люди. Как мне сказали, только в процессах зрения непосредственно участвует около пятнадцати тысяч нейронов головного мозга, способных устанавливать триллионы связей с другими нервными клетками. В ходе эксперимента исследователи фиксируют реакцию мозга на раздражители, затрагивающие его целиком. Иными словами, речь идет о деятельности приблизительно сотни миллиардов клеток.

— То есть они контролируют миллионы триллионов нейронных связей. Этого не может быть.

— Мои источники утверждают обратное. — Казалось, эти слова повергли Веда в уныние, но по мере того, как он продолжал, его голос звучал все более возбужденно: — По нашим сведениям, голографический способ считывания информации значительно усовершенствован. Помимо тех методик, о которых я уже говорил, теперь применяются и другие. Мне о них ничего не известно. В ходе эксперимента происходит запись картины отклика на внешнее раздражение. Его можно сохранить и повторно ввести в мозг испытуемого.

— Так что же? — Халиб пренебрежительно отмахнулся. — Они вводят в мозг человека содержимое его же памяти. Какой в этом смысл?

— Это необязательно должны быть его настоящие воспоминания. Ему можно показать изображение, созданное электронным способом. Испытуемый находится под воздействием препаратов, обостряющих его восприятие. То, что он видит на экране, впечатывается в его мозг. Повторите одну и ту же сцену несколько раз, и она, минуя области краткосрочной памяти, внедрится в глубины его подсознания. Теперь человек запрограммирован на действия, к которым его вынуждает содержимое его мозга. В медицине известен феномен под названием височная эпилепсия. Люди, страдающие ею, без видимых причин совершают необъяснимые поступки. Их организм функционирует безупречно, но они не в силах управлять своим поведением. Думаю, врачам Люмина удалось создать управляемую форму этого недуга. Люди, подобные тем, что покушались на вас и пытались взорвать «Аякс», ведут обычную жизнь, подсознательно подготавливая себя к поступкам, на которые они запрограммированы.

Налетевший ветер захлопал тентом зонта, и Халибу на ум пришло сравнение с крыльями. Несмотря на жаркий день, его охватил озноб.

— Эти люди умерли, Вед, — задумчиво произнес он, избегая смотреть на Управляющего. — Те двое, которых допрашивал Этасалоу… это было ужасно.

— Между сознанием и физиологией существует теснейшая связь, Возвышенный. С древнейших времен известны случаи, когда смертельно больные исцелялись одним напряжением воли. Люди, которым хватает жестокости обратить во зло эту особенность человеческого организма, вряд ли остановятся перед тем, чтобы запрограммировать своих подопытных на самоуничтожение. Наоборот, они непременно сделают это, стремясь обеспечить собственную безопасность.

— Контроль над разумом. Полное подчинение. Безграничная власть.

Невзирая на внешнюю невозмутимость Веда, было ясно, что насмешка императора задела его за живое. Тем не менее он сдержался и невозмутимо произнес:

— Это еще не все, Возвышенный. Мой агент умирает, и только потому он решился заговорить. Он сказал, что в последнее время его тревога несколько улеглась. Ему стало известно о ряде неудавшихся экспериментов. Судя по всему, попытки принудить человека убивать себя по приказу сталкиваются с непреодолимыми препятствиями.

— Врач, присутствовавший на допросе, утверждал, будто бы убийцы были подвергнуты полной перестройке сознания и покончили с собой усилием воли, — проронил император.

Глаза Веда возбужденно блеснули. Его напускного бесстрастия словно не бывало.

— Это старая запись, но она подтверждает все то, что я услышал от своего информатора. Манипуляторы Люмина превращают людей в роботов. Их искусство достигло таких высот, что убийцы предпочитают умереть, только бы не выдать своих хозяев.

— Их запугали и вынудили покончить с собой.

Вед медленно кивнул и повернулся к экрану, на котором все еще суетились крохотные фигурки.

— Смерть некоторых испытуемых сопровождалась еще более удивительными явлениями. Вторгаясь в неизведанные области, разделяющие мозг и сознание, экспериментаторы отмечают, что после ужаса и страха, в тот самый миг, когда аппаратура фиксирует наступление клинической смерти, у подопытных возникает чувство покоя и умиротворения. Такое впечатление, будто бы прекращение жизнедеятельности приносит мозгу необъяснимое, неестественное наслаждение.

— Различие между мозгом и сознанием? Прекращение жизнедеятельности? К чему эти тонкости, Вед? — язвительным тоном заговорил Халиб, скрывая все возраставшую тревогу. — Смерть, она и есть смерть.

— Прошу прощения, Возвышенный. Я много размышлял над этим и позволю себе не согласиться с вами. Мы используем небольшую часть мозга — ту, что делает нас людьми. Мыслительная деятельность человека управляется корой, которая представляет собой всего лишь тонкий поверхностный слой. Где-то в ней гнездится присущий нам страх смерти, любовь к цветам, неприятие резких запахов и иные эмоции. Вероятно, большая часть мозга, о которой нам ничего не известно — мы не знаем даже, какая ее доля служит вместилищем для сознания, не ведает страха смерти. А может быть, ее мышление подчиняется лишь чистой логике и воспринимает смерть так же легко, как рождение. Ну, а если она знает нечто недоступное людям? Что, если ей попросту нет нужды бояться небытия?

Под напором легкого ветра влажная ткань рубашки облепила тело Халиба. Кожа тут же покрылась пупырышками, волоски поднялись дыбом, оставляя неприятное колющее ощущение. Во рту императора возникла жгучая сухость. Он не отрывал глаз от потухшего экрана. Вед отступил на несколько шагов.

В голове Халиба закружил водоворот мыслей.

Полное, абсолютное подчинение. Могучий инструмент в руках врагов и предателей.

Чувство беспомощности исчезло, едва появившись. Халиба охватил азарт. Контроль над разумом — какая страшная сила! В ней воплотились извечные мечты и чаяния людей — не только доказать, что душа существует, но и управлять ею…

— Никому ни слова об этом, — распорядился он. — Надеюсь, твой умирающий агент не заживется на этом свете… ты понимаешь, что я имею в виду. Уже многие поколения твоя семья и императорская династия рука об руку вершат судьбы Галактики. Но еще никогда перед нами не вставал призрак столь ужасной катастрофы, сулящий вместе с тем не менее блистательное будущее. Секрет Люмина должен стать моим — ради высшего блага человечества. Помоги мне. Открой мне эту тайну, и для наших миров настанут поистине сказочные времена. Мы превратимся в богов.