Честь и предательство

Глава 30 ▼▼▼

Семеро ныряльщиков поднимались по лестнице, низко пригнувшись и выставив вперед оружие. Сквозь очки ночного видения они казались Лэннету зелеными призраками. Десантник, шедший впереди, молниеносным броском занимал очередную позицию, прикрывал приближавшихся товарищей и двигался к следующей точке наблюдения. Они осматривали каждый этаж, каждую комнату. Осмотр был поверхностным, но избавлял группу от неприятных сюрпризов, которые можно было ожидать от засевших в здании противников.

В душе Лэннета бурлило возбуждение, вызванное опасностью. Люди на крыше были начеку, они чувствовали угрозу столь же отчетливо, как десантники, охотившиеся за ними.

Застать их врасплох будет непросто.

Лэннета тревожило нечто большее, нежели ранения или увечья.

Он только что совершил вторую за сегодняшний вечер ошибку. Ему следовало оставаться с командной группой, откуда он мог бы отдать приказ об изменении планов, если бы вылазка завершилась неудачей. Вместо этого он лично принял участие во второстепенной фазе операции, поставив под удар успех всей миссии. Даже если все закончится благополучно, вышестоящее начальство воспримет его рапорт скорее как обвинительную улику, а не победный отчет.

Однако Лэннет не допускал иного образа действий. Стрелки на картах, сбор и анализ информации — вот что было сейчас главным.

Двигаясь в темноте, сближаясь с врагом, он как никогда остро ощущал биение жизни.

Он отчасти успокаивал себя тем, что эта операция должна стать краеугольным камнем победы. Захват здания практически гарантировал дальнейший успех. Поражение грозило обернуться кровавой мясорубкой.

В случае неудачи Лэннет предпочел бы смерть, ведь, пока он играет с десантниками в полуночных демонов, могут погибнуть люди, которые в иных обстоятельствах остались бы целы и невредимы. Лэннет сомневался, что сможет жить с этим сознанием.

На крышу вел узкий лестничный пролет. Дверца на его верхней площадке была заперта. К ней протиснулся один из людей Бендила. Пять минут спустя он повернулся спиной к дверце и развел руками, покачав головой. Бендил жестом велел ему спуститься на нижнюю площадку.

— Не можешь взломать замок?

— Я вскрыл его, но дверца подперта чем-то с другой стороны. Либо заложена засовом. Она не открывается.

— Но ты запер ее?

Ныряльщик кивнул. Бендил повернулся к Лэннету.

— Они забаррикадировались. Ракетометы установлены у стены, обращенной к морю. Придется взбираться на крышу с улицы.

— Взбираться? — Лэннет сглотнул.

— У нас есть крюки с мягкой обшивкой. — Бендил двинулся прочь, жестом велев своим людям двигаться следом. Один из ныряльщиков вежливо, но твердо подтолкнул Лэннета, предлагая ему идти первому, а сам зашагал спиной вперед, прикрывая тылы.

Все окна здания были на запоре. Однако резак и захват для стекла из сумки со снаряжением для силового вторжения без труда справились с этим препятствием. Одного из десантников наспех обвязали страховочными петлями. Он встал на подоконник, высунулся наружу и, отклонившись под углом сорок пять градусов, завис на высоте четырех этажей, удерживаемый прицепленной к поясу тонкой веревкой и руками товарищей. Оценив расстояние до края крыши, он распустил веревку с крюком и начал ее раскручивать, готовясь к броску. В ночной тишине послышался шорох рассекаемого воздуха.

Десантник бросил крюк вверх.

Крюк соскользнул и упал. Десантник выставил руку, ловя его. Крюк ударился о его ладонь, отскочил и продолжал падать. Веревка натянулась, и десантник дернулся. Ныряльщики, державшие страховку, разом вздохнули. Лэннет мысленно выругал их за несдержанность, но уже мгновение спустя крюк ударился об стену, издав куда более громкий звон. Никто не сказал ни слова. Нервы у всех были напряжены до предела, и любое одобрение либо порицание оказалось бы не только бесполезным, но и оскорбительным.

Десантник уже приготовился ко второй попытке. На этот раз крюк зацепился, и он, трижды крепко потянув за веревку, взобрался по ней и исчез из виду. Лэннет выглянул в соседнее окно. Веревка была практически незаметна. По ней уже карабкался второй ныряльщик, словно хватаясь за воздух. Одновременно с крыши к окну с вырезанным стеклом спускалась другая веревка, а за ней третья — десантники, поднявшиеся на крышу, прокладывали путь своим товарищам.

Взобравшись по веревке и выглянув поверх невысокой стены ограждения, Лэннет увидел, что ныряльщики уже приступили к делу. Ничего не подозревавшие ракетометчики сидели на мешках с песком, негромко переговариваясь. Лэннет уловил в их голосах растерянность.

— Что-то неладно, — сказал один из них. — Нутром чую. Что это за огни там, в расположении кораблей принца?

— Попробуй еще раз вызвать лежебок, окопавшихся на холмах, — отозвался другой голос. — Если Совету станет известно, что они проспали заварушку, им не позавидуешь.

Третий успокаивающе заметил:

— Ребята на кораблях не заметили ничего подозрительного.

Первый голос произнес:

— Меня интересуют не наши корабли, а те, которые стоят вон там. — Говоривший поднялся и повел рукой, указывая в сторону входа в гавань.

Словно по сигналу, ныряльщики ринулись вперед, перекатываясь через стену из мешков черной беззвучной волной. Взгляду ракетометчиков предстали гиганты, словно свалившиеся с неба. Ныряльщики принялись энергично орудовать мечами, повернутыми плашмя. Противник троекратно превосходил их числом, но атака была столь неожиданной и яростной, что только один из паровианцев успел закричать. Не ограничившись этим, он ухитрился вырваться из рук нападавших.

Лэннет бросился следом. Ракетометчик оглянулся и, увидев настигавшую его фигуру, высоко поднявшую меч, вскрикнул, и, запутавшись в собственных ногах, упал, свернувшись клубком. Лэннет не успел остановиться. Он споткнулся об упавшего, сгруппировался, перекатился по крыше и вскочил, выставив меч, готовый к схватке.

Не замеченный Лэннетом и паровианцем, за ними бежал один из людей Бендила. Увидев упавшего Лэннета, он издал яростный вопль, подскочил к ракетометчику и занес над ним меч, собираясь заколоть его. Лэннет едва успел отвести его клинок в сторону.

Они посмотрели друг на друга. Схватка в нескольких шагах от них уже затихала, слышались только тяжелое дыхание, стоны и приглушенные восклицания. Лэннет узнал ныряльщика, угодившего в стаю муравьев.

— Спокойно, спокойно, — сказал он ему. — Все позади. Этот человек беспомощен. Все кончено.

Даже сквозь ночные очки Лэннет видел, как вздрогнул юноша, как обвисли его плечи. Он тяжело вздохнул.

— Мне показалось, что он ранил вас. Я был готов его убить… — В голосе ныряльщика слышалось неподдельное изумление.

Лэннет ухватил паровианца за воротник и поднял его на ноги. Ощупав его в поисках спрятанного оружия, он сказал:

— В бою, когда все взбудоражены и кто-нибудь пытается бежать, люди порой наносят удар, не подумав.

— Меня охватило безумие, — отозвался ныряльщик.

Из горла Лэннета невольно вырвался хриплый смешок.

Ныряльщик выпрямился, почувствовав себя задетым, и Лэннет торопливо произнес:

— Бой — это и есть безумие. В пылу схватки все мы теряем голову, но в определенных пределах. Будем надеяться, что все остальные вели себя так же, как ты, и никого не убили.

— Я был готов убить. Если бы вы не остановили меня.

Лэннет подтолкнул молчавшего паровианца к позициям ракетометов.

— В нашем деле намерения не идут в счет. Этот человек остался цел и невредим, и это главное. — В его голосе зазвучал металл. — Ты понял?

— Так точно, сэр, — чуть испуганно ответил ныряльщик. — Я все понял.

— Замечательно. Присмотри за пленным. И помни: ты все сделал правильно. Между солдатом и убийцей огромная разница. Порой бывает трудно не преступить эту грань, но мы обязаны держать себя в руках. Тебе это удалось. — Лэннет двинулся к ракетометам, гадая, не погибнет ли кто-нибудь сегодняшней ночью из-за того, что ненависть возьмет верх над разумом, не настанет ли момент, когда ныряльщик, с которым он только что говорил, будет вынужден убивать.

На радиомодуле замигали лампочки. Красный огонек встревожил Лэннета. Потом загорелся синий. Третье отделение. Мышцы Лэннета свела судорога. Он нажал кнопку, выводя на карту позиции своих людей. Третье отделение находилось на улице у стен здания. От облегчения у него едва не закружилась голова.

— Третье отделение, будьте наготове. Организуйте оборону здания. Отправьте командную группу ко мне на крышу.

Тяжело ступая, подбежал Бендил.

— Незначительные ранения, капитан, — доложил он. — Пятнадцать пленных, никто серьезно не пострадал. Однако нам нужна медицинская помощь.

— Капеллан уже поднимается, шеф. Ваши люди сработали на славу. Вы определили успех всей миссии.

— Спасибо, капитан. Вы не откажетесь сами сказать об этом ребятам? Они будут счастливы услышать вашу похвалу.

— Разумеется, скажу! Они достойны благодарности из уст самого короля. — Убедившись в том, что паровианцев собрали вместе и они могут его слышать, Лэннет начал свою речь: — Сегодня вы действовали умело и решительно. Вы вправе гордиться собой. Противники были готовы к бою. Наше счастье, что они не ожидали нападения с тыла. Мы смогли сделать это только благодаря вашей выучке и отваге. Запомните: невелика честь одолеть слабого беспечного врага. Куда выше ценится победа над сильным достойным противником. Вы справились. Вы можете гордиться собой.

Лэннет умолк в тот самый миг, когда на крыше появились люди из командной группы. Он двинулся к ним; Клузанаманн, Болдан и лейтенант Касид шагали ему навстречу.

— Вы в порядке, шкипер? — нетерпеливо выпалил Болдан.

— Спасибо, капрал. Я цел и невредим. — Лэннету показалось, что Клузанаманн негодующе фыркнул, однако при ближайшем рассмотрении лицо старшего сержанта выглядело совершенно бесстрастным.

— Будут ли еще приказания командной группе? — отстраненным ледяным тоном осведомился он.

Проглотив улыбку, Лэннет поразился тому, с каким умением ветеран выразил протест при помощи единственного слова — «еще», не дав повода обвинить себя в непочтительности.

— Я вижу, капеллан уже занимается ранеными, — заговорил Лэннет. — Болдан, пришлите сюда экипажи катеров. Организуйте оборону таким образом, чтобы половина людей отдыхала, а остальные несли дежурство. Разделите между ними время, оставшееся до восхода.

Клузанаманн и Болдан ушли. Лэннет краешком глаза заметил, что Касид изнывает от нетерпения. Как только они остались одни, лейтенант буквально взорвался:

— Мне и в голову не приходило, что вы поступите со мной так! — Он говорил тихо и нарочито спокойно, но его голос дрожал от гнева. — Вы бросили штаб, оставив меня командовать! Можно было хотя бы предупредить!

Он был прав, и его упрек достиг цели. Лэннет не знал, что сказать. Какими словами можно оправдать свое подспудное, неодолимое желание всегда быть на кончике острия? Кто поймет его жажду риска, которая и прежде не давала ему покоя, а к этому времени достигла такого накала, что Лэннет уже начинал всерьез сомневаться в своей способности удержать ее в узде? Кто поверит, что офицер, облеченный личным доверием императора, живет в мире, моральные и эмоциональные основы которого рушатся, стоит лишь к ним прикоснуться?

Однако, чтобы объяснить все это Касиду, Лэннету пришлось бы признаться и в том, что его решение присоединиться к людям Бендила было продиктовано импульсом, неожиданным порывом. Его решение оказалось ошибочным, как, впрочем, и все его оправдания, все его действия.

В то же время он почти не сомневался, что в следующий раз поступит точно так же.

— Если бы я погиб, вы и об этом узнали бы в самую последнюю секунду, — заметил он. — И кому бы вы стали жаловаться тогда? Вы купили билет на этот корабль, и теперь только от вас зависит — оставаться ли на орбите или совершить переход.

Он отправился восвояси, вновь и вновь мысленно повторяя свой ответ. До сих пор он ни разу всерьез не задумывался о том, что может погибнуть. Он знал, что смертен, но не чувствовал этого душой. До сих пор смерть была уделом других людей. Но во время разговора с Касидом эта возможность встала перед ним с ужасающей отчетливостью.