Честь и предательство

Глава 40 ▼▼▼

Нэн Бахальт вошла в Голубое крыло особняка. С деланно-беспечным видом она остановилась, любуясь цветочной композицией на столе в середине приемной комнаты, отделявшей крыло от центральной части здания. Экзотические растения, сама форма которых была незнакома женщине, горели яркими красками в свете, льющемся из высоких окон и полупрозрачного купола. Простенки между окнами были украшены кружевными тканями с вышивкой. Некоторые изделия были настолько тонки, что малейшее дуновение заставляло их колыхаться. Наслаждаясь запахом цветов, Нэн пыталась понять, где спрятаны микрофоны и видеокамеры.

Нэн вошла в вестибюль. Она не видела ни приборов наблюдения, ни охранников, но тем не менее чувствовала себя пленницей. Как ни странно, это ощущение вернуло ее мыслями к шахтам долины Вайи; когда в туннелях выключали свет, темнота словно окутывала ее своими сетями. Находясь в особняке, она чувствовала, что ловушка уже расставлена. Она не видела и следа ее, но доверяла инстинкту.

В своем приглашении Матилиса дала подробные указания, но поскольку Голубое крыло было зеркальным отражением Желтого, которое Нэн делила с Лэннетом, она ориентировалась без труда. Очередная дверь открывалась в бальный зал. Спиральная лестница вела на второй этаж. Стены здесь были голые, зато в огромных стеклянных вазах на пьедесталах Нэн видела все новые и новые цветы. Она вспомнила долину Вайи и с удовольствием подумала о горячем душе и гидромассажной ванне, которые только что приняла.

Поднявшись по лестнице, Нэн прошагала по длинному коридору и постучала в пятую дверь направо. Мужской голос предложил войти. Дверь открылась. Нэн узнала мужчину из свиты, которого видела у особняка. Второй человек стоял поодаль у высокого узкого окна. Оба были одеты чересчур роскошно даже по щегольским меркам Паро. По лицам мужчин блуждали глуповатые пьяные улыбки; они держали в руках цилиндрические хрустальные бокалы с темной жидкостью. Прежде чем Нэн успела оценить положение, из-за двери ей навстречу метнулся светловолосый вихрь. Дилайт бросилась к Нэн и обхватила ее колени.

Нэн подняла девочку. Из боковой двери вышла Матилиса. Ее брови взлетели кверху, у губ залегла тонкая белая складка. Потом она вытянула руки и двинулась к Нэн, приветливо улыбаясь. Нэн перехватила Дилайт левой рукой и обняла Матилису правой. Ловко развернув свою гостью, Матилиса повела ее в угол у окна. Мужчины покинули комнату в тот самый миг, когда она входила.

— Можешь идти, Дилайт, — сказала Матилиса. — Взрослым нужно поговорить.

Девочка надула губы:

— Мы даже не поздоровались.

— Мы ведь говорили с тобой о непослушании, не так ли? Это нехорошо. А теперь скажи «До свидания».

Не отрывая глаз от Нэн, девочка спросила:

— Почему он не пришел? Он тоже сердится на меня? Почему все сердятся на меня?

Матилиса потянулась к ребенку, но взгляд Нэн заставил ее опустить руки.

— Лэннет никогда не сердился на тебя, — сказала Нэн, обращаясь к Дилайт. — Он придет к тебе, как только сможет. Вот увидишь.

Сосредоточенно наморщив крохотное личико, Дилайт прошептала:

— Ты тоже ему нравишься, правда?

Нэн почувствовала, как ее шею и щеки заливает тепло:

— Думаю, да.

— У вас тоже есть тайны?

— Ну, в общем, нет.

— Довольно, Дилайт, — отрезала Матилиса. — Ты смущаешь доктора Бахальт. А теперь спускайся и иди играть.

По-прежнему глядя в лицо Нэн, девочка разжала руки, которыми обвивала ее шею, и без возражений позволила опустить себя на пол. Встав на ноги, она повернулась и выбежала, не оглядываясь.

— Я никогда не понимала, зачем Солнцедарительница велела вам взять ее с собой, — откровенно сказала Нэн. — Неужели вы готовы пожертвовать судьбой девочки, лишь бы только знать, кто говорит правду, а кто лжет?

Матилиса рассмеялась:

— Она уже разоблачила многих мятежников, некоторые из которых весьма влиятельны в своем кругу.

— Дилайт выдает их вам? Понимает ли она, что делает?

— Нет, конечно. Для нее это что-то вроде игры. Но мы встретились не для того, чтобы говорить о девочке, не правда ли?

Нэн моргнула:

— Вы сами пригласили меня.

Матилиса двинулась к бару, расположенному у дальней стены комнаты. Ее длинная, до пола накидка переливалась всеми цветами в лучах света, льющегося из окон. Нэн отправилась следом. Нажав кнопку, Матилиса открыла складные дверцы. На полках стояли бутылки с напитками и бокалы. В ответ на вопросительный взгляд Матилисы Нэн отрицательно покачала головой. Матилиса наполнила бокал чем-то розовым и пузырящимся. Аккуратно пригубив напиток, она обвиняющим тоном осведомилась:

— Вы ведь влюблены в него, не так ли?

Не видя смысла уклоняться от ответа, Нэн вздернула подбородок:

— Да.

— Интересно, что по этому поводу скажет дядюшка Этасалоу? Он яростный фанатик во всем, что касается расовой чистоты. Сколько полукровок в генеалогическом древе вашей семьи?

И вновь шея и щеки Нэн залились румянцем, на сей раз едва ли не болезненным.

— Это не ваше дело.

— Верно. Но для вашего дядюшки это — первоочередная забота.

— Я ему безразлична.

— Ошибаетесь! — Матилиса почти выкрикнула это слово. Нэн вздрогнула и отступила на шаг. Матилиса тут же вновь приблизилась к ней вплотную. — Вы единственный человек, покинувший секретную учебную базу на Гекторе по медицинским показаниям. Остальные заболевают, умирают и остаются там навсегда. Кое-кто сходит с ума. Их содержат в лечебницах Гектора. Вы вернулись на Атик. Это и есть свидетельство того, какое значение ваш дядя придает семье и крови.

К горлу Нэн подступила тошнота, но куда большее страдание причинял ей гул и визг, воцарившиеся в ее голове. Она вспылила, скрывая испуг и беспомощность под маской гнева:

— Вы ничего не знаете обо мне, а уж тем более — о Гекторе!

— Всех врачей Атика готовит Люмин. Да, разумеется, за вами следили, вас проверяли, заставляли давать клятву о неразглашении тайн. Но разве можно сохранить какой-либо секрет в общежитии жриц Люмина? Сотни женщин, полных жизни, влачат существование роботов. Кому вы поверяли свои тайны во время учебы? Соседке сбоку? Сверху? Одна из ваших подруг занимала койку рядом со мной. Теперь она на Сираке, вправляет кости местным крестьянам. Она останется там навечно. Только потому, что была знакома с вами.

Чтобы сохранить равновесие, Нэн ухватилась за спинку кресла. В ее мозгу клубились неопределенные образы, туманные и от этого еще более страшные. Внезапно их оттеснило другое чувство. Горечь унижения. Нэн вновь обрела дар речи.

— Командор сказал, что никто ничего не знает. Он велел мне помалкивать об этом. Я почти ничего не помню. Я очень многое потеряла.

— Я говорю именно об этом, доктор. Вы утратили свой разум. Находясь в клинике, вы кричали в забытьи. Что-то о людях, которые делают ужасные вещи с другими людьми. Долгие месяцы мы ждали от вас чего-нибудь конкретного, но вы пошли на поправку, и ночные кошмары прекратились. Жаль. Меня до сих пор раздирает любопытство.

— Зачем вы рассказываете мне все это?

— Потому что мне нужен Лэннет. Он нужен Люмину. Он должен сам назвать себя приверженцем Люмина, сторонником Солнцедарительницы. Войска, которые он обучает на Паро, станут той самой стеной, которая защитит представителей Люмина на планете. Уговорите Лэннета, если вы любите его. Иначе я расскажу командору Этасалоу все, что мне известно о вас и о Гекторе. Задумайтесь: что с вами сделает ваш дядюшка, чтобы уберечь тайну, хранящуюся в вашем мозгу? — Нэн покачала головой, и Матилиса продолжала: — У нас нет времени для театральных сцен и препирательств. Люмин должен главенствовать на Паро. В этом и состоит моя задача. Даже командор Этасалоу не настолько влиятелен, чтобы помешать мне начать расследование. Чем бы он ни занимался в своем секретном лагере на Гекторе, это непременно выплывет наружу. Вся Галактика узнает, что именно сломило вашу психику. И с какой целью.

Дрожа всем телом и беспомощно поводя руками, Нэн вжалась спиной в стену, не в силах оторваться от жесткого взгляда Матилисы. Ее мозг заполнили крики, нечеловеческая боль, безумный смех.

Она не желала сдаваться. Память ничем не могла ей помочь, однако в глубине души Нэн знала, что однажды она пыталась противостоять Злу и потерпела поражение. Что-то, чему она не могла дать названия, твердило ей, что лучше погибнуть, чем вновь соприкоснуться с этой забытой безымянной силой, и что женщина, которая только что бросила ей вызов, хочет опять ввергнуть ее в тьму. В хаосе ее мыслей зрела твердая убежденность в том, что она обязана дать отпор Матилисе и ее притязаниям.

Слова хлынули из ее уст сплошным потоком. Нэн с изумлением, а потом и с гордостью прислушивалась сама к себе:

— Нас с Лэннетом уже предали. Вы хотите, чтобы я обрекла его на еще большие мучения. И я знаю почему. Вы любите его. Вы знаете, что он никогда не полюбит вас. И думаете, что сумеете восстановить меня против него. Мне вас искренне жаль.

Матилиса нанесла ей яростный боковой удар кулаком. Нэн отшатнулась в сторону и, распластавшись по стене, тяжело осела на пол. Она повалила подставку с хрустальной вазой. Брызнули осколки и капли воды. Нэн смутно ощутила запах гниющих растений. Яркие лепестки медленно кружили в воздухе.

Прежде чем она успела подняться на ноги, в комнате вновь появились мужчины и грубо схватили ее за запястья и локти. Из губы женщины струйкой стекала кровь. Она ошеломленно повела головой, вытирая рот о плечо.

— Я дала вам шанс, но вы упустили его, — заговорила Матилиса. — Отныне вы всего лишь заложница Солнцедарительницы, гарантия благоразумия вашего дядюшки. Между прочим, мы могли бы вдвоем позаботиться о Лэннете, но вы взвалили это на мои плечи. Я спасу его. Но вы больше никогда его не увидите. — Она повернулась к мужчинам. — Я должна подготовить принца к совещанию. Когда оно закончится, я вернусь за этой женщиной. Если вы причините ей боль или упустите ее, будете иметь дело со мной. — Не дожидаясь ответа, она выскользнула в дверь.

Мужчины были навеселе, но отнюдь не глупы. Они разорвали полотенце на полосы и надежно стянули руки Нэн за спиной, потом усадили ее в кресло так, чтобы она была видна им обоим, и связали ее лодыжки. Усевшись за столик у двери, они занялись игрой. Пока мужчины забавлялись, Нэн около часа тайком пыталась ослабить тугие узлы, но тщетно.

В комнату вошла молодая женщина с девочкой на руках. Нэн изумленно расширила глаза. Дилайт взирала на представшую ей сцену с безразличием, свойственным только детям. Не обращая внимания на пленницу, женщина сказала:

— Присмотрите несколько минут за Дилайт. Я умираю от голода.

Один из мужчин нахмурился и вскинул глаза:

— Мы заняты. Что, если она начнет кричать или шуметь?

— Дилайт пора в постель, — ответила женщина. — Я уложу ее в кресло. Она вот-вот заснет.

— Нет. Не хочу в постель. — Дилайт спрятала лицо в ладони.

— Я схожу на кухню, — раздраженно произнесла женщина. — Присмотрите за ребенком.

— Придвиньте кресло ко мне, — сказала Нэн. — Я расскажу ей сказку.

Женщина велела сделать так, как предлагала Нэн. При первой встрече Дилайт была искренне рада ей, но теперь, опустившись в мягкое кресло, смотрела на нее опасливо и сдержанно. Она зарылась в подушки, оставив снаружи только голову и не спуская глаз с Бахальт.

Пока Нэн рассказывала, а девочка слушала, мужчины все более углублялись в свою игру, успокоенные мерной монотонной речью. Нэн мало-помалу понижала голос. В глазах Дилайт вспыхнул интерес, но она не произнесла ни звука. Наконец Нэн спросила:

— Ты знаешь, что капитан Лэннет в опасности?

Дилайт кивнула с серьезным видом.

— Ты поможешь мне выбраться отсюда, чтобы я могла помочь ему?

— Нет. — Дилайт надула губы, скребя ногтем шов кресла.

Изумленная, Нэн едва не выкрикнула:

— Но почему?

— Они будут злиться на меня. Еще сильнее.

— Кто? Матилиса?

Девочка покачала головой:

— Другие люди. Капитан Лэннет знает.

— Что он знает, Дилайт? Он знает, кто будет злиться на тебя?

Кивок.

Охваченная нетерпением, Нэн заерзала в кресле, хотя и понимала, что должна сохранять неподвижность.

— Но почему человек, знающий капитана, должен сердиться за то, что ты поможешь ему? Ему грозит серьезная опасность. И мне тоже.

Дилайт посмотрела на свои пальцы, стиснула их в кулаки.

— Матилиса сказала, что я не должна говорить ни с кем, кроме нее. Она сказала, что мы должны сделать принца Кейси королем и что все, кто не любит его, — плохие люди. Принц сказал, что капитан Лэннет больше не нравится ему. Он задавал мне вопросы, но я не отвечала. Когда он говорит о капитане Лэннете, мне становится жарко и неприятно. Он пугает меня.

— Никто не хочет причинить тебе зла.

Сверкающие глаза девочки широко распахнулись, руки замерли в неподвижности:

— Вы говорите неправду! Вы такая же, как остальные.

Первым побуждением Нэн было все отрицать, чтобы успокоить девочку. Но, подумав хорошенько, она призналась:

— Да, я солгала. Взрослые постоянно обманывают детей, Дилайт. Порой мы делаем это для того, чтобы не огорчать их. Как я, например. И мне стыдно за то, что я сказала неправду. Мне очень жаль.

— Матилисе тоже иногда бывает жаль. Мне так кажется, хотя она никогда не признается в этом.

— По-моему, она желает зла капитану Лэннету.

— Она обманывала его. Она обманывает всех. Особенно принца Кейси.

— Матилиса лжет принцу? О чем?

— Обо всем. Но это не беда. Он тоже все время обманывает ее.

Догадка поразила Нэн словно ударом грома:

— Значит, когда Кейси говорит глупости, он попросту притворяется? На самом деле он вовсе не так уж пьян. Это самая большая его ложь.

Дилайт вновь забралась под подушки, выглядывая оттуда, словно крохотный испуганный зверек.

— Вы видите. Вы и сами можете это делать. Я думала, я одна такая. — Внезапно она села, подалась к Нэн и зашептала: — Скажите, леди разговаривает с вами? Почему она больше не говорит со мной? Почему она сердится?

— Я ничего не знаю о леди.

Несколько мгновений Дилайт серьезно, в упор смотрела на Нэн, потом успокоилась. Нэн продолжала настаивать:

— Так почему ты не хочешь помочь капитану Лэннету?

— Не хочу. — Вновь надувшись, Дилайт отвела глаза. — Он ушел и не вернулся. К тому же, Матилиса сказала, что, если я помогу ей и Солнцедарительнице, мне больше не придется делать того, что я не хочу.

— Матилиса лжет. — Увидев, что ей не удалось убедить девочку, Нэн добавила: — Порой можно распознать обман без слов.

Дилайт моргнула и выпятила нижнюю губу. Нэн с трудом сдержала улыбку, почти позабыв, в какой отчаянной ситуации оказалась. Она продолжала:

— Иногда ложь служит добру, Дилайт. Я хочу, чтобы ты солгала ради меня. Развяжи мне руки, а когда эти мужчины спросят тебя, не ты ли это сделала, ответь, что ты спала. В таком случае, что бы со мной ни стряслось, тебя ни в чем не будут винить. Я должна бежать отсюда и помочь капитану Лэннету.

— Обманывать всегда плохо. Так говорит Солнцедарительница. Она обманывала, когда говорила это. Иногда у меня все спутывается в голове.

— Порой нам приходится лгать ради доброго дела — так, как я солгала тебе.

Когда в конце концов Дилайт опять повернулась к Нэн, в ее глазах блестели слезы.

— Я не люблю узнавать чужие мысли, но все говорят, что я должна это делать. А потом все сердятся на меня. Мне очень больно. Леди… — девочка вновь не договорила.

— Что, если леди не может отыскать тебя здесь? — подхватила Нэн. — Что, если она не может говорить с тобой потому, что рядом Матилиса, принц Кейси и другие люди? Ты уверена, что она знает, где ты находишься?

Дилайт осела в кресле и зарылась в подушки. Нэн старалась не обращать внимания на мужчин, которые к этому времени ушли в игру с головой. Бросив на них короткий взгляд, Дилайт уселась, потом перебралась на колени Нэн. Один из охранников заметил это, нахмурился и вернулся к игре.

Девочка зашептала с таким по-детски трогательным отчаянием, что по спине Нэн пробежал холодок:

— Я никому не хочу помогать, но если придется, пусть это будет он. И вы. Вы и он хорошие люди. Я на вашей стороне.

Нэн изогнулась, чтобы облегчить Дилайт задачу. Маленькие руки взялись за узлы. Девочка сосредоточенно засопела. Нэн негромким голосом подбадривала ее.

Наконец узлы были развязаны. Нэн торопливо набросила на себя веревки и шепнула Дилайт:

— Не говори ни слова. Ни звука. Ты спала. Понимаешь? — Дилайт кивнула, и в тот же миг Нэн грубо сбросила ее с колен. Девочка тяжело упала на пол и подняла лицо, рассматривая Нэн с таким видом, будто не верила собственным глазам.

Женщина подалась вперед, тужась, как будто ее тошнило.

— Быстрее! Отведите меня в туалет! Помогите! Мне плохо. — Она издала звук рвоты.

Охранники с проклятиями бросились к ней.

— Только не на ковер! Только не на ковер! — повторял один из них. Мужчины протянули руки, чтобы поднять Нэн.

Собрав все силы, Нэн вскочила и ударила головой в подбородок ближайшего охранника. Ее череп пронзила острая боль. Полуослепшая от слез, она ткнула напряженными пальцами в глаза второго мужчины. Застигнутый врасплох, он попытался уклониться только тогда, когда было уже поздно. Он судорожно разинул рот, отшатнулся и упал. Нэн прыгнула следом и ребром ладони нанесла рубящий удар под его ухом. Мужчина обмяк, словно тряпка. Нэн рывком развернулась, готовясь дать отпор первому охраннику, и едва сдержала облегченный крик, увидев, что тот неподвижно лежит на ковре.

Она развязала веревку, стягивавшую лодыжки. Не обращая внимания на пульсирующую боль в голове, она связала бесчувственных мужчин и заткнула их рты кляпами. Потом повернулась к Дилайт. Девочка стояла почти вплотную к ней и плакала. Нэн тут же опустилась на корточки и обняла ее, шепча успокаивающие слова, потом сказала:

— Я не так уж сильно их ударила. Правда. Они скоро придут в себя. Запомни, милая: ты должна заставить всех поверить, что ты не помогала мне. Я сама развязала узлы, пока ты спала. Ну что? Сумеешь?

— А мне нельзя пойти с вами?

— Это слишком опасно.

— Матилиса мне не поверит. — В голосе девочки звучала мольба, она протянула руки, прося Нэн поднять ее. Внезапно она умолкла. Оживление и радость коснулись ее лица, будто луч восходящего солнца. Она смотрела сквозь Нэн, ее взгляд был устремлен вдаль. Она чуть заметно кивнула, но Нэн совершенно явственно ощутила, что этот кивок сопровождает беззвучные слова. Когда девочка вновь сосредоточила взгляд, ее лицо было уверенным и счастливым. — Это была леди, — сказала Дилайт. — Она вернулась. Она велела мне запомнить, что самый хороший друг — тот, кто желает вам добра. Еще она велела мне очень осторожно выбирать друзей и не покидать лучших из них. Поэтому я ухожу вместе с вами и капитаном Лэннетом.

— Ты говорила с леди?

Дилайт кивнула, по-детски довольная собой.

— Это наш с ней секрет.

Нэн хотела заспорить, но промолчала, и не только потому, что не верила в разговоры с призраками. Она поймала себя на мысли, что думает о Матилисе, о том, как та смотрела на девочку, как использовала ее в качестве инструмента для ведения допросов. Перед мысленным взором Нэн встали туманные видения. Белые стены. Полированный металл. Непонятные приборы с огоньками и шкалами. Лаборатория. Нэн услышала голос Этасалоу, неразборчиво произносящий что-то. Повинуясь порыву, она взяла Дилайт за руку и повела ее к двери.

— Леди сказала еще что-нибудь? — спросила она, но не потому, что ей это было интересно, — лишь бы что-нибудь проговорить, пока она смахивала слезы с глаз.

Дилайт сосредоточенно нахмурилась и механическим голосом произнесла:

— Она сказала: «Иногда происходят события, которые считаются невозможными. Но именно с их помощью мы познаем печаль и учимся прощать. Именно они в конце концов ведут нас к победе». Что это значит, доктор Бахальт?

Нэн крепче стиснула ее руку, сделав вид, что не слышит.