Чингисхан

Глава I ПОГРЕБАЛЬНАЯ ПРОЦЕССИЯ

В конце августа 1227 года, когда угас тот, кого считали единовластным господином самой обширной в мире империи, одно слово, одно-единственное слово значило больше, чем что бы то ни было на свете. И слово это: тайна.

Авторы хроник сообщали, что великий хан неудачно упал с лошади, поле чего так и не смог оправиться. По словам Плано Карпини, легата папы Иннокентия IV, вернувшегося из Монголии в 1247 году, завоевателя поразила молния. Другие авторы утверждают, что он выпил напиток, отравленный одной из его наложниц. Ни одна из называемых версий его смерти не может считаться бесспорной.

Ослабевший за последние несколько месяцев и чувствовавший приближение к порогу смерти, Чингисхан Тэмучжин призвал к себе двух своих сыновей, которые были поблизости, и самых преданных сподвижников, чтобы продиктовать своё завещание и дать последние указания. Он подолгу общался с ними в течение нескольких дней. Главными его заботами были военные действия и положение в империи. Но прежде всего он старался обеспечить преемственность власти. Всё окружение договорилось о том, что абсолютно необходимо скрывать неминуемую смерть их повелителя. Уже в те времена политические соображения требовали фальсификации фактов.

Перед шатром властителя было воткнуто в землю длинное копьё с повязкой из чёрного сукна — сигнал о том, что государя поразила болезнь. Вокруг была выставлена стража, и никто под страхом немедленной смерти не мог попасть внутрь без особого разрешения. Великий заговор молчания начался. Продлился он три месяца.

Тэмучжину было тогда около семидесяти лет. Его волосы и борода с годами поседели. Приехав осаждать город Нинься (Чжунсин), укреплённую столицу государства Си Ся, против которого он в течение года вёл войну, хан удалился на другой берег Жёлтой реки и расположился неподалёку от Великой стены на возвышенности близ истока реки Вэй, уже зная, что вскоре ему предстоит уйти в мир своих отважных предков.

У великого хана уже не хватало сил подняться со своего ложа. Одна древняя пословица гласила: «Когда монгол разлучён со своей лошадью, ему остаётся только умереть». И вот теперь, несмотря на все врачевания и камлания шаманов, глаза Тэмучжина начинала заволакивать тьма. Смерть уносила Покорителя мира, которому было присвоено имя Чингисхан, что значит «океанский», «всемирный» хан, поскольку империя его простиралась от одного края света до другого, и как писали авторы хроник, «чтобы пересечь её из конца в конец, требовался целый год».

Впервые с незапамятных времён «все, кто живёт в войлочных шатрах», то есть все монгольские народы, были объединены под одним знаменем. Гигантская территория Центральной Азии от берегов Тихого океана до Каспия, от тёмных чащоб сибирской тайги до гранитных утёсов Гималаев оказалась в подчинении Чингисхана Тэмучжина.

Оружием и дипломатией, устрашением и убеждением он покорил и сделал своими вассалами множество народов. Меркиты, тангуты Си Ся, найманы, киргизы, татары, грузины, китайцы, кидани, уйгуры, булгары, иранцы — все, будь они шаманистами, мусульманами, буддистами или христианами-несторианами, — все трепетали при одном упоминании его имени.

Царства, покорённые великим ханом монголов, ныне не существуют. Названия некоторых из населявших их народов изменились, но на современной географической карте можно примерно обозначить границы этой колоссальной империи. Она включала в себя территории современной Монголии, Маньчжурии, часть ныне российского Дальнего Востока, север Кореи и Китая — Хэбэй, Шаньдун, Шаньси, Шэньси, часть Хэнани, автономный район Нинся и Внутреннюю Монголию, обширные пространства Западного Китая — Синьцзян и большую часть Цинхая, страны Центральной Азии — нынешние Киргизию, Таджикистан, Казахстан, Туркменистан, Узбекистан, весь Северный Иран и три четверти Афганистана, часть Центральной Сибири к востоку от Байкала. Многочисленные походы монголов опустошили также Ирак, долину Инда на севере современного Пакистана, торговые фактории генуэзцев на Чёрном море и русские княжества между Днепром и Волгой. Эти неизменно победоносные рейды служили разведкой боем для последующих завоеваний.

Тэмучжин приобрёл свои необозримые владения в течение последних двадцати лет жизни, а до того в течение двадцати лет боролся за объединение всех монгольских кочевников. И его империи предстояло не только сохраниться, но и укрепиться и ещё больше расшириться.

В тот момент главным было — чтобы уход великого хана никоим образом не замедлил военных действий. Война против Си Ся уже сильно затянулась. Мощные укрепления защищали город, расположенный неподалёку от Жёлтой реки, от лобового штурма, и надо было полностью окружить его и взять в осаду. Не имея никакой надежды на подмогу, защитники города после переговоров с монголами согласились наконец на сдачу. Это вынужденное решение принял повелитель империи Миньяг Ли Ян. Сдача города была намечена через месяц. Если бы удалось скрыть от монарха тангутов смерть Тэмучжина, он бы капитулировал в оговорённый срок. Но если бы осаждённые узнали о смерти вражеского властелина, они могли бы отложить сдачу города или вовсе отказаться от неё.

Итак, Ли Ян остался в неведении относительно того, что происходит у монголов. Когда он со своим эскортом предстал перед монгольским войском, его, согласно посмертным указаниям Чингисхана, схватили и тут же казнили. После этого монголы вошли в осаждённый Нинся и истребили почти всё его население.

Но скрытность, которую монголы соблюдали в связи со смертью Чингисхана, объяснялась не только военными соображениями. Его уход означал временное безвластие в государстве. Перед смертью Чингисхан разделил свою огромную империю между сыновьями и внуками. Старшему из них, Джучи, достались степи Западной Сибири и Туркестана, а также земли, которые предстояло завоевать на западе. Но в феврале того же 1227 года Джучи умер — всего за несколько месяцев до отца, и его удел был передан его сыновьям, из которых наибольшую известность в Европе получил хан Бату (в русской традиции — Батый). Чагатай получил бывшее царство каракитаев, Восточный и Западный Туркестан. Третий сын Чингисхана, Угэдэй, стал его преемником, великим ханом на огромном пространстве по обе стороны озера Балхаш. Младший же, Тулуй, согласно обычаю получал во владение исконные монгольские земли, колыбель народа, где находились истоки трёх священных рек Монголии — Онона, Туула и Керулена. Помимо этого ему вручалось командование сотней тысяч монгольских воинов, всё войско которых в то время составляло триста тысяч. С такой великолепно обученной кавалерией Тулуй мог рассчитывать на захват уже намеченной добычи — Южного Китая.

Этот раздел империи на огромные уделы отнюдь не означал её расчленения. Напротив, Тэмучжин ясно изложил планы новых завоеваний. Авторы хроник рассказывают, что уже на смертном одре он передал каждому из своих сыновей и внуков по стреле и попросил сломать их, что они легко сделали. Затем, взяв такое же число стрел и связав их в пучок, он предложил своим потомкам сломать его голыми руками. Никому из них это не удалось, и он изрёк следующий совет: «Всегда будьте вместе, как этот пучок из пяти стрел, чтобы вас не сломали поодиночке». После раздела каждый из получивших свою долю должен был беспрекословно подчиняться Угэдэю, которому было поручено осуществить великие захватнические замыслы Чингисхана на востоке, западе и юге. Ближайшими целями завоеваний были намечены Корейский полуостров, Южный Китай, турецкие и арабо-персидские земли Среднего Востока. История империи продолжалась.

По всем направлениям во весь опор поскакали вестники, чтобы известить ханов и вождей племён о смерти их верховного повелителя и призвать на курултай, то есть совет знати всех племён с участием наследников великого хана, где будут утверждены все его назначения и распоряжения, касающиеся передачи власти.

Одни из монгольских экспедиционных корпусов находились в предгорьях Кавказа, другие — на подступах к Кашмиру в Индии, но каждый из командующих получил приказание оставить все текущие дела, поручить гарнизонам контроль над завоёванными городами и явиться в великую орду, кочевую ставку великого хана, которая в то время находилась в районе Каракорума. Несмотря на то что была налажена смена лошадей, некоторым из посланцев потребовалось до трёх месяцев, чтобы достичь Центральной Монголии. Тем временем военный штаб монголов готовился воспрепятствовать возможным попыткам восстаний покорённых племён, которые спешили выйти из повиновения всякий раз, когда возникали политические неурядицы или ослабевала центральная власть.

Гвардия Тэмучжина, предоставив основным военным силам грабить столицу Миньяга и сортировать пленных, занялась последними приготовлениями к тому, чтобы сопровождать своего усопшего предводителя в его родные места. Эта миссия имела политическое значение: задача сохранения внутренней стабильности и соображения дипломатии диктовали заговор молчания вокруг кончины властелина мира.

В начале августа 1227 года, оставив первым осенним ветрам бесконечную каменную ленту Великой стены, величественный кортеж отправился от излучины Жёлтой реки на север через гигантскую пустыню Гоби. Караван состоял из тысячи воинов железной армии Тэмучжина. То был цвет его воинства, самые отважные и опытные всадники, великолепно владевшие саблей и меткие стрелки из лука. Многие из них были обезображены глубокими шрамами, полученными в сражениях в Мавераннахре и Хорезме. Они с беспредельной верностью, не щадя жизни, служили своему господину. За ними следовала армия, сопровождаемая тяжёлыми повозками с добычей и сотнями животных: боевыми лошадьми, вьючными мулами и верблюдами, быками в упряжках. Повозку, в которой находились бренные останки великого хана, тянули полтора десятка быков, а по обе стороны двигался эскорт из многих лошадей, длинные хвосты которых развевались на ветру. Позади каравана пастухи на лошадях гнали небольшие отары овец.

Длинный караван двигался настолько быстро, насколько позволяла местность. Бесконечные россыпи камней затрудняли ход животных, местами поверхность равнины была покрыта трещинами — следами пролившихся здесь когда-то дождей, иногда её пересекали полоски жёлтой травы или заполненные тёмной грязью впадины. С высоты пологих холмов, окаймлявших впадины, было нелегко различить караван: люди и животные походили на островки в безжизненном море.

Большинство всадников со светлыми повязками или войлочными шапками на головах, в грязных, лоснящихся от жира овчинных кафтанах были вооружены. Некоторые из них дремали в сёдлах под шум стад, окружённые стойкими испарениями овечьей шерсти. День за днём процессия переходила от оазиса к оазису, ориентируясь по приметам, замечать и распознавать которые умели немногие из всадников. По ночам животные и люди теснее прижимались друг к другу, чтобы уберечься от ледяного ветра, дувшего на костры из хвороста и сухой травы. Но днём быстро наступала жара и мириады слепней хищными ненасытными тучами набрасывались на людей и животных. Коротких остановок у тростниковых зарослей едва хватало на то, чтобы напоить скот. Источников воды было мало, и часто приходилось довольствоваться мутными лужицами, которые жадно разыскивали животные. В засушливых районах они кормились только верблюжьей колючкой и чёрным саксаулом, множество их пало от голода.

Недостатком воды и растительности трудности пути не ограничивались. Иногда внезапно налетал сильнейший ветер и закручивал песчаные вихри, которые окутывали всё живое удушающим саваном. Погонщики верблюдов и мулов хриплыми криками принуждали насмерть перепуганных животных лечь. Но вскоре всё заглушал шум песка. Все следы жизни, казалось, растворялись в бушующем смерче. Только ветер, песок и камни царили в этом пространстве, где ни люди, ни животные уже ничего не значили. А потом ураган вдруг стихал так же внезапно, как и начался, небо прояснялось, и очень скоро в этой бескрайней пустоте вновь воцарялось безмолвие.

Караваны были привычны к резким переменам погоды и суровым испытаниям пути. Каждый всадник постоянно держался начеку и был готов собрать все силы, чтобы выдержать немилость природы. Каждый умел управиться с норовистой лошадью, одним точным ударом забить павшее животное или успокоить испуганное. Каждый из тысячи воинов Тэмучжина ни на шаг не отступал от цели — привезти тело предводителя в его родные края к месту вечного пристанища. Годами одевавшиеся только в шкуры, ютившиеся в войлочных юртах, они возвращались из дальних походов с дорогими шелками, яркой расписной посудой и драгоценными камнями. Прежде они были грубыми пастухами, умелыми наездниками, часто голодавшими, но благодаря своему господину великому хану стали непобедимыми воинами, обладателями бескрайних пастбищ, хозяевами всей земли.

Пройдя полупустынные районы Гоби, караван дошёл до монгольских степей. По пути он всюду сеял смерть. Стоило на горизонте появиться небольшому табуну диких лошадей или группе испуганных горных козлов, как тут же от каравана отделялся отряд всадников со сворой собак и начинал смертельную погоню. Догнав животных, они убивали их ударами копья или выстрелами из лука. Как того требовали обряды предков, убитых на охоте животных использовали в качестве погребальной жертвы. Дикие гуси, пролетавшие над караваном, тушканчики, торопливо прятавшиеся в свои норы, и многие другие животные подвергались безжалостному истреблению. Если кому-то из них и удавалось уцелеть, то лишь потому, что стрела, пущенная из лука, не догоняла летящую птицу или железный наконечник копья не пробивал камень, за который спрятался зверёк.

В этом диком избиении не было никакого озлобления. Всё делалось согласно полученным указаниям: до нового приказа никто не должен был узнать или догадаться о смерти хана. Любого встреченного по пути охотника или пастуха, любое стойбище, из которого можно было заметить и понять траурные знаки на погребальной повозке, надо было во что бы то ни стало немедленно уничтожить. Только истребление свидетелей гарантировало сохранение главной государственной тайны. И потому всякий — будь то мужчина, женщина или ребёнок, — кто имел несчастье оказаться на пути каравана тысячи всадников умершего Тэмучжина, был убит.

После прохода этой погребальной процессии на пространстве от Великой стены до Центральной Монголии ещё долго попадались застывшие трупы безымянных жертв, пока их не обглодали дикие звери. Эти разбросанные там и сям трупы — не более чем шлак истории монгольского владычества над миром.

Этот жуткий эпизод, относящийся к истории погребения Тэмучжина, рассказан в персидских хрониках и в книге Марко Поло. Китайские летописи ничего об этом не говорят. Тем не менее большинство историков признают рассказ персидских авторов достаточно достоверным, поскольку всё это вполне соответствует характеру власти Чингисхана.

Караван остановился, когда дозорные сообщили, что ханская ставка находится всего в двух днях конного пути. Они уже встретились с людьми из передовых дозоров, которые следили за окрестностями орды в Каракоруме. Вскоре со всех сторон появились отряды всадников, чтобы сопровождать своего мёртвого предводителя в его походную столицу.

Ещё до того как глашатаи с траурными знамёнами объявили о смерти великого хана, новость эта с необыкновенной быстротой распространилась по всему улусу — стране монголов. Когда траурный кортеж наконец миновал первое кольцо повозок, с которого начиналась территория Каракорума, там уже собралась молчаливая толпа. Люди вышли из бесчисленных войлочных юрт. Все воины, конюхи, вольноотпущенники и рабы, подталкиваемые любопытством, стремились своими глазами увидеть погребальное шествие, и лица многих выражали неподдельное волнение. Даже у пленных, обращённых в рабство и согнанных сюда силой, глаза были полны ужаса, а многие свирепые воины орды казались окаменевшими от потрясения. Ибо когда умирает божество, привычное течение жизни нарушается. Оцепенение понемногу стало сменяться истерией. Женщины несли на руках малолетних детей, чтобы те смогли увидеть погребальную повозку, и заходились в громких стенаниях и воплях. Это искреннее оплакивание предшествовало ритуальному, которым открывалась церемония ханских похорон.

Колесница с бренными останками Тэмучжина въехала на огороженную площадь, где находились сыновья хана, вожди кланов — нойоны, командующие войсками. Вскоре толпа расступилась, чтобы пропустить шаманов. Они были облачены в длинные кафтаны, обшитые тайными знаками — цветными полосами, изображениями наконечников стрел и хвостами животных. На головах шаманов были шапки из медвежьих и волчьих шкур или меха сурка, украшенные цветными жемчужинами. Одни били в большие плоские барабаны, другие исполняли песнопения почти сверхъестественного звучания, то необычайно грозного, то жалобного. Впав в транс, шаманы издавали хриплые крики, сопровождая их лихорадочной жестикуляцией. Потом принесли бурдюки с айраком — перебродившим кобыльим молоком, главные жрецы наполнили им чаши, из которых пролили его на четыре стороны света, по направлению к солнцу и, наконец, на погребальную повозку. То были ритуальные приношения Тенгри, Высшему Небу Керулена, которое должно было всей своей бесконечностью участвовать в возлиянии.

Обряд продолжался несколько дней, потом нойоны, вожди племён, а также родственники Чингисхана явились к старой Бортэ, вдове усопшего, его первой жене, которая родила ему четырёх сыновей, и выразили ей ритуальные знаки почтения. Прошло ещё несколько дней, прежде чем все вожди племён собрались в Каракоруме.

Но вот шаманы решили, что наступил благоприятный момент, чтобы проводить тело умершего хана на гору, которая станет местом его вечного упокоения. Тело, облачённое в парадное одеяние из драгоценного шёлка, уложили на тяжёлой повозке, украшенной знамёнами, и под стенания монголов Тэмучжин отправился в свой последний поход. Когда-то на склоне одной из покрытых лесом гор, которые почитались у монголов как священные места, в центре массива Бурхан-Халдун, ныне известного как горная цепь Хэнтэй, он чудом нашёл убежище от своих врагов, и на какое-то время от него отвернулась военная удача. Там же на роковом рубеже своего пути он взывал к Тенгри, вечному Синему Небу, высшему божеству монголов. Именно там брали своё начало реки Онон, Туул и Керулен, орошавшие своими благодатными водами земли его предков.

Согласно преданию, тело Тэмучжина было погребено на склоне холма у подножия большого дерева. Была вырыта огромная могила, и, прежде чем положить в неё останки великого хана, туда опустили полностью снаряжённый войлочный шатёр. Рядом с кувшинами, наполненными водой и айраком, были уложены мешки с продовольствием. Неизвестно, убивали ли в те времена рабов, чтобы они послужили своему господину на том свете. Мы не знаем также, погребли ли там лошадей с сёдлами и сбруей, но многие авторы упоминают, что рядом с могилами оставляли на помостах умерщвлённых лошадей. Таким образом, великий хан мог отправиться в мир иной, имея возможность подкрепить свои силы едой, повеселить сердце перебродившим молоком и гарцевать в вечности на чистокровных жеребцах.

По завершении обряда место погребения должно было остаться в тайне, и выставленная охрана безжалостно пресекала всякие попытки к нему приблизиться. А потом мох, трава и постепенно разраставшиеся деревья полностью скрыли его.

В наши дни никто уже не помнит, какая из гор называлась Бурхан-Халдун. Некоторые утверждают, что монголы хранили эту тайну в течение восьми веков. Южнее Хуанхэ (Жёлтой реки) в районе пустынного плато Ордос тамошние старожилы показывают любопытным путешественникам места, в которых якобы находили вещи, принадлежавшие Чингисхану: саблю, седло, лук или охотничий рог. Под одним из курганов, как уверяли, был погребён его конь. До сих пор в тех краях ходят легенды о несчастьях, которые настигают тех, кто пытается осквернить священную могилу. Какой-то хан внезапно ослеп в тот момент, когда попытался раскопать погребение. У мусульман, нарушавших запрет, отнимались руки или ноги. Говорили даже, что где-то далеко в степи есть город-призрак, «город Чингисхана».

И всё же никто до сих пор не смог найти могилу Чингисхана Тэмучжина, одного из немногих завоевателей, о которых можно сказать, что они были повелителями мира, космократорами [5].