Дамские пальчики

XIX

У Роуэйтона я поблагодарил мотоциклиста. Он сказал, что был рад оказать мне услугу. Не понадобится ли он мне больше? Но моя гипотеза была настолько хрупкой, что мне хотелось ее проверить без свидетелей.

И я ответил, что больше не нуждаюсь в его помощи. Он передал по радио свои координаты и уехал. Герцогиня заявила, что он очень красивый парень, и поинтересовалась, не огорчает ли меня тот факт, что у меня нет такого впечатляющего обмундирования, как у мотоциклиста.

— Нет. Смотрите лучше на дорогу.

— Куда ехать?

— Остановитесь у первой верфи.

Первой оказалась верфь «Марин Перкинс». Нам пришлось преодолеть живую изгородь из лилий, прежде чем мы попали на территорию верфи. Я наполнил легкие свежим соленым воздухом. На полуразбитом ящике сидел сурового вида загорелый старик в бейсбольной каскетке. Насвистывая, он полировал корпус судна. Несколько яхт покоились на стапелях. На земле то тут, то там виднелись отслужившие свой срок винты, сквозь которые уже проросла трава. Воздух был напитан запахом лака, слышался шум волн, бьющихся о стойки причала. Повсюду валялись обрывки цепей, ароматная стружка. Узкий канал был забит суденышками, над которыми с криком кружили чайки. Я захватил в пригоршню стружку и с удовольствием вдохнул ее свежесть. Солнце поливало пристань жаркими лучами.

Я мог бы провести весь день, созерцая местные прелести.

— Вы когда-нибудь ходили на яхте? — спросила герцогиня.

— Нет.

— Я научу вас этому.

Пропустив мимо ушей слова герцогини, я направился к старику.

— Добрый день, — сказал я. — Могу я спросить вас кое о чем?

— Возможно, — откликнулся он с осторожностью оборванца из бедных кварталов.

— Я ищу яхту «Радость».

— Хмм… — Лицо его оставалось бесстрастным. — Вы приятель доктора?

— Нет.

Он расслабился:

— Может быть, вы желаете купить яхту?

— Нет.

Он глянул на меня своим острым глазом.

— Да, — согласился он, — вы не похожи на покупателя.

— Это почему же?

— На ваших руках нет мозолей. Кожа ваша бледна, и нос не шелушится. Вы тут любовались всем этим старым хламом, обрывками ржавых цепей, гнилыми деревяшками… Человек, разбирающийся в нашем деле, никогда не обратит внимания на подобный мусор.

Классный оказался старикан.

— Впрочем, я знаю — вы сыщик.

— Почему вы так думаете? — спросил я, уже по-настоящему заинтересованный.

— Потому что, когда вы наклонились за стружкой, я заметил кобуру под вашим пиджаком, вам бы выбирать для костюмов материальчик потолще.

— Вы Перкинс?

— Ну что вы! Просто иногда ему помогаю, когда он слишком занят. Раньше я командовал тральщиком, ходившим здесь от Стонингтона, но потом сильно повредил ногу и вынужден был оставить дело. Я думаю, вы знаете, кто такой Хенли.

— Более или менее.

— Он приходил сюда один раз. Ему нужен был стаксель. Он собирался идти на яхте в Антигуа в сентябре. А знаете, что это такое?

— Нет, не знаю.

— В это время там сезон тайфунов. И кроме того, неспокойные воды у мыса Гаттерас. Зная об этом, он нанял тут двух придурков и отплыл.

— Но ведь он выкрутился?

— Да, конечно, он вернулся. В Антигуа он потерял мачту, и ему пришлось ставить новую на верфи Нельсона. Я бы сильно удивился, если бы это послужило ему уроком. Он относится к людям, которым что в лоб, что по лбу. Я вам уже говорил — он приходил за стакселем. В тот день шел дождь. Уолтер, Уолтер Перкинс, четвертый в семействе Перкинсов, просил меня продать его подержанный стаксель, который хранился в нашем ангаре. Отличный был парус, Уолтер сам его шил из дакрона. Подержанный, конечно, но как новый. Хенли осмотрел его, скорчил рожу, как будто я предложил ему парашу, и спросил о цене. Я сказал: «Половина цены». Он ответил, что парус был в употреблении. Именно поэтому, объяснил я, мы и просим половину цены. Конечно, вы ничего не смыслите в парусах, но я вам скажу, что половина цены — это удачная сделка.

Хенли предложил четверть цены. «Послушай, костоправ, — сказал я ему, — это разумная цена». Подобные типы не любят, когда их называют костоправами. «Цена вполне разумная — хотите берите, хотите нет». Тогда он взял стаксель и выбросил его в окно, прямо в грязь. Другими словами, мне нужно было его высушить, как следует вымыть и просушить, чтобы он не покрылся плесенью. Я сказал ему: «Плевать я хотел, что вы доктор. Идите и подберите парус, черт бы вас побрал». А он мне ответил: «Если бы ты не был стариком и был повыше ростом, я бы разбил тебе морду». Тогда я ему выдал: «Попробуй только, собачий ты сын, говнюк!» С тем он и ушел. Так вот, его приятель не может быть моим приятелем. Вы ищете «Радость» — она на верфи Себана Симпсона, метров четыреста дальше.

— Благодарю вас.

Мы пожали друг другу руки. Я понял, что значит мозолистая рука.

— Как вас зовут?

— Пабло Санчес.

Он улыбнулся:

— А меня Сэм Уэллес.

Я сел в машину. Герцогиня уселась рядом.

— Одна из причин, по которым я люблю ходить на яхте, — сказала она, — это то, что между двумя рюмками вина встречаешь таких людей, как Уэллес.

Мы подъехали к верфи Симпсона. Там царила деловая и немного праздничная атмосфера. Я застал Севана Симпсона сидящим за круглым столом в комнатке, расположенной в ветхом домишке, построенном прямо на пристани. Это был толстый человек. Его живот тяжелой двойной складкой нависал над коленями. Вентилятор вяло поскрипывал на краю стола.

Я вошел в комнату и спросил:

— Господин Симпсон?

— Мммм…

Он не любил рисковать.

— Уэллес сказал мне…

— Сэм предупредил меня, что вы полицейский из Нью-Йорка, который разыскивает доктора Хенли.

— Да.

— И я не обязан говорить с вами, если я этого не захочу.

— Именно так.

— Хорошо. Могу я посмотреть ваши документы?

Я показал ему свой значок. Это его не удовлетворило. Тогда я протянул ему удостоверение. На этот раз он остался доволен.

— Что он натворил?

— Возможно, он совершил убийство.

— Арестуйте этого подонка, и чем быстрее, тем лучше.

— Я вижу, он не пользуется здесь популярностью.

— Когда вы сказали, что разыскиваете его по подозрению в убийстве, я совершенно не удивился.

— Почему же?

— Судя по всему, Сэм рассказал вам историю о стакселе.

Я кивнул.

— Нельзя стать капитаном тральщика, если не можешь удержать команду в руках. Конечно, Хенли распетушился, ведь Сэм кажется слабаком. Но если его как следует расшевелить, он становится похожим на разъяренного гризли. — Он явно сожалел, что драка не состоялась и он не смог при ней присутствовать.

— Не видели ли вы Хенли в обществе женщины-врача?

— С женщинами видел. А вот с врачами — не знаю. Этот тип не станет представлять своих гостей слугам. Он всегда вел себя так, будто я и рабочие верфи — какой-то сброд, чье присутствие просто необходимо. Первый признак выскочки. А как она выглядела?

— Немногим больше тридцати пяти. Ни красавица, ни дурнушка. Что-то среднее.

— Я думаю, она была здесь. Сюда заезжали очень даже соблазнительные красотки. Были здесь и шикарные дамы, и среднего достатка, и такие, как она.

Шикарные — это, наверно, матери больных детей, среднего достатка — медсестры.

— Какие у него были отношения с этой докторшей?

— Приходилось ли вам дразнить кусочком сахара хорошо дрессированную собачку, а потом убирать сахар в карман? Пока вы ей не разрешите его съесть, собачка будет по-настоящему страдать, но к сахару не притронется. Так вот, в его присутствии она была похожа на такую собачонку. Она дожидалась, когда он позволит ей скушать сахар. А он не торопился, он просто наслаждался.

Он поднялся, подошел к окну и посмотрел на небо.

От яркого солнца в уголках его глаз образовались мелкие морщинки.

— После такой хорошей погоды обязательно будет буря, — сказал он.

— Откуда вы знаете?

— Вон, чайки раскричались. Да и ветер с западного на северо-восточный поменялся и все время усиливается. А кроме того, дымка какая-то в небе. — Он сел на свое место. — Повидал я на своем веку разных людей, побывал в разных портах. И я вам скажу — Хенли человек непредсказуемый. Я даже думал прихватывать с собой оружие, как вы, на случай, если вдруг встречу его за пределами своей конторы. А я, между прочим, не трусишка какой-нибудь.

Нет, он не был трусишкой.

— Вы хотели побывать на его яхте?

— Если это возможно.

— Конечно, можно. Это, правда, незаконно без его разрешения, если только не нужно спасать яхту. А вообще, если его можно каким-то образом поддеть, это доставит мне огромное удовольствие.

— Если он на борту, то может запросто вас ухлопать под предлогом, что вы вломились к нему и он вас не узнал.

— Да уж, а я об этом и не подумал. Но я готов пойти на риск. — Он вытащил из шкафа охотничье ружье, вложил в стволы по патрону, — Я могу сказать, что услышал странные звуки, доносившиеся с яхты, захотел посмотреть, что происходит, и вдруг заметил руку, сжимавшую пистолет; я успел выстрелить первым, подумав, что это взломщик. Ну, что скажете?

— Все начнут стрелять друг в друга, и все будут оправданы за недоказанностью вины.

Губы его растянула широкая улыбка. Мы спустились к причалу. Уверенность, с которой он держал ружье, внушала доверие. Однако с его фигурой ему нелегко будет добраться до яхты.

— Не думаю, что там кто-то есть, — сказал он, с трудом влезая в широкую лодку, пришвартованную к мостику.

Под его тяжестью лодка глубоко осела. Я прыгнул вслед за ним.

— А где же место для меня? — спросила герцогиня.

— Вы остаетесь здесь.

Она хотела возразить, но я был не в настроении вступать в дискуссию, только глянул на нее, и она прикусила язык. Стоя на мостике, она смотрела на нашу удаляющуюся от берега лодку с немым укором в глазах.

Я поинтересовался у Симпсона, почему он прихватил с собой ружье, если уверен, что мы никого не обнаружим на борту.

— Потому что этот тип хитрец, — ответил он. — Если бы к его яхте была пришвартована лодка, это означало бы, что он на борту. Если лодки нет, и его там нет. Но ведь он мог и украсть лодку, а потом оттолкнуть, чтобы отлив отнес ее в океан. Он мог и просто приплыть на яхту, заставив женщину плыть впереди.

Я не рассказывал ему ни о какой женщине.

— О какой даме вы толкуете? — спросил я.

— О докторше, которая здесь замешана. Не зря же вы задавали столько вопросов.

Я греб в направлении яхты. Симпсон сидел на корме, едва выглядывавшей из воды под его тяжестью. Как только мы приблизились к цели, он снял с предохранителя ружье.

— Ему, вероятно, не понравится наш визит, — сказал он.

— Если он полезет на рожон, — сказал я, — убедитесь сначала, что он не шутит, а потом уж стреляйте, но только первым.

— Не волнуйся, сынок. Как только я дам сигнал, падай на живот.

Мы подошли к яхте со стороны открытого моря. На судне не было никаких признаков жизни. Я пришвартовался и поднялся на борт под прикрытием Симпсона. Оказавшись на палубе и вытащив свой пистолет, я помог Симпсону. Люк был задраен. Снаружи висел замок, но это еще ничего не значило — Хенли мог отодрать скобы, а затем, открыв соседний иллюминатор, поставить их на место так, чтобы создалось впечатление, что замок не трогали. С этим типом надо держать ухо востро.

Я отступил в сторону и выстрелил, целясь в скобы. Пуля может прошить дверь, скобы же остались целехонькими.

— Думаю, его здесь нет, — сказал Симпсон.

— Я бы все же хотел посмотреть, что там внутри.

— Нужно сбить замок.

— Под мою ответственность.

Он согласился и протянул мне якорь, который обнаружил в нашей лодке. Он мог послужить отличным рычагом. Без особого труда я вырвал пятисантиметровые латунные шурупы, издавшие протяжный, заунывный звук.

Внутри было сыро и пахло плесенью. У входа на стене висел карманный фонарик — желтый тусклый лучик заплясал передо мной. Я заглянул на камбуз, откинул матрасы со всех четырех коек, заглянул в шкафы, порылся в сундуке с парусами — нигде ничего. Слава Богу!

Я вновь обвел фонариком каюту. На этот раз меня интересовал гораздо более мелкий предмет, чем труп, но достаточно важный. Может быть, письмо, блокнот, конверт с адресом. Но ничего существенного я не обнаружил. Только карты да таблицу приливов и отливов. Я перерыл буквально все в поисках какой-нибудь записки, которую мог оставить доктор.

Вдруг яхта накренилась и вновь выровнялась. Какой-то тяжеловес забрался на борт. Я застыл в ожидании, сжимая в руке свой пистолет.

Массивная фигура возникла в дверном проеме — это был Симпсон.

— Хронометр на месте?

Поискав глазами, я обнаружил его на койке. Он покоился в своем дубовом футляре.

— Он заведен?

Я открыл крышку:

— Нет.

Там же я отыскал аптечку. Ампул с морфием внутри не было. Зато был набор скальпелей, аккуратно уложенных в бархатные ячейки маленькой, плоской коробочки.

Лучшая шведская сталь. Одна ячейка была пуста. Я закрыл коробочку и сунул ее в карман. Симпсон поставил на место замок, и мы спустились в лодку.

Едва я взялся за весла, Симпсон сказал:

— Насчет этого хронометра…

— Да?

— Обычно хронометр заводят автоматически, не думая об этом. Так что я думаю, он не появлялся здесь как минимум с неделю.

Неделя. Конечно, я мог бы заглянуть в квартиру доктора и поискать какую-нибудь улику. Мне могло бы повезти, если бы доктор не был слишком хитрой лисой, чтобы оставлять следы, которые приведут охотника в его логово.

Я пожал руку Симпсону и сел в машину.

— Куда мы едем?

— Возвращаемся в Нью-Йорк. Только медленно.

— Медленно? Что значит — медленно? И почему медленно?

— Потому что я хочу подумать. А на большой скорости думать я не умею.