Дамские пальчики

XXXII

Я выбрался из-под кровати и поднялся. Ноги мои дрожали.

Лайонс перерезала веревки, которыми была привязана к кровати. Хенли был мертв.

Она приложила изуродованную руку к губам. Из-за трения о рукоятку скальпеля швы разошлись, из ран струилась кровь, стекая по складкам ладони, по подбородку и устремляясь дальше вниз.

Из ее груди вырывались звуки, похожие на стоны полураздавленной собаки. Мне стало плохо.

Раздался звонок. Я выглянул в окно и увидел герцогиню. В руке она держала домкрат.

— Привет, — сказала она.

— Привет.

Она подняла вверх домкрат и неуверенно спросила:

— Вам это не нужно?

— Нет.

— Я захватила на всякий случай.

— Если бы вы положили этот инструмент и на минуточку поднялись сюда, я был бы вам очень признателен.

Она аккуратно прислонила домкрат к стене:

— Чтобы кто-нибудь случайно не споткнулся.

— Ну разумеется.

Герцогиня застыла на пороге, увидев распростертого на полу Хенли. Затем она подошла к телу, не отрывая взгляда от рукоятки скальпеля.

— Он мертв?

— Да.

— Знаете, я впервые вижу мертвое тело.

— Ну и как, лучше прыжков с парашютом? Она пропустила мое замечание мимо ушей:

— Это вы его убили?

Я указал на Лайонс, которая, борясь с судорогами, все же сумела сесть на кровать. Она пристально смотрела на рукоятку скальпеля.

— Нет, — проговорила она. — Нет. Нет. Нет. Нет. Началось!

— Нет. Нет. Нет!

Она поднесла руки к лицу и расцарапала в кровь свои щеки. Затем скользнула вниз и встала на колени перед телом Хенли. Прежде чем я успел помешать ей, она с силой ударила изуродованной рукой об пол.

— Любовь моя, — стонала она, — любовь моя! Моя потерянная любовь!

Женщина рухнула на бездыханное тело и обхватила голову Хенли руками. Кровь из ее руки стекала по его лицу — сцена из триллера.

— Остановите ее! — крикнула герцогиня. — Остановите!

— Сами попробуйте!

Герцогиня встала на колени и обняла бедную женщину.

— Все кончилось, дорогая, — приговаривала она. — Все кончилось.

До конца было еще далеко, но иногда тон, которым сказаны слова, действует гораздо сильнее самих слов. Я же просто не мог жалеть женщину, виновную в стольких преступлениях, женщину, убившую своего любящего мужа по приказу Хенли.

Лайонс отвернулась, прижалась к герцогине и разразилась долгими, душераздирающими рыданиями. Что ж, слезы принесут ей облегчение. Она успокоится, и я отвезу ее в полицейский комиссариат Нью-Хоупа.

Герцогиня гладила ее по щеке и бормотала слова, которыми успокаивают рыдающего ребенка. И ей было наплевать на кровь, стекавшую на ее платье. Она прижимала к себе Лайонс и покачивалась из стороны в сторону. Но когда герцогиня тоже начала плакать, я был просто ошарашен.

Всхлипы постепенно становились реже. Лайонс успокаивалась. Я пересек комнату и поднял телефонную трубку. Меня соединили с квартирой шефа местной полиции. Я отчетливо слышал звуки какой-то телевизионной передачи.

— Уокер слушает.

— Говорит инспектор Санчес из нью-йоркской полиции. Я должен поставить вас в известность о совершенном убийстве.

— Это вы звонили сегодня вечером?

— Да.

— Почему вы не попросили помощи?

— У меня не было доказательств для получения ордера на арест.

— Кто совершил убийство?

— Женщина, которая находится рядом со мной.

— Хорошо, выезжаю.

Трубка была вырвана у меня из рук и с силой брошена на рычаг.

— Что вы натворили, Боже мой! — кричала герцогиня.

— Сообщил об убийстве.

— Вы что, действительно собираетесь арестовать ее?

— Не я. Так как мы в Пенсильвании, ее арестует местная полиция.

— Вы удовлетворены, не так ли?

— Послушайте, на столе у комиссара лежали два пальца. Инспектор был уверен, что я провалю дело. Но я раскрыл преступление. Я спас жизнь этой женщине. Хоть это вы понимаете?

— Ну и что?

— Что? Я вам скажу. Все это будет отмечено в моем личном деле. Вот и все.

Она меня даже не слушала.

— Вы хотите сказать, что она предстанет перед судом за то, что убила его? Убила, когда он хотел вас застрелить?

— С нее снимут это обвинение, она защищала свою жизнь. Я дам показания, и суд не вынесет обвинительного приговора.

— Ну, так отпустите ее.

— Отпустите! Она должна предстать перед судом Нью-Йорка по обвинению в убийстве собственного мужа!

— Вы судите с точки зрения закона, а я вижу ее лицо и ее руку. Представляю, что она вынесла за эти дни. Вы просто подонок!

Я хотел объяснить, что прекрасно понимаю, какие страдания она вынесла. Почему же, черт возьми, я мотался без сна и отдыха, пытаясь отыскать ее? Неужели она думает, что я не испытываю жалости к этой женщине? Тем не менее мой долг не судить, а доставить человека в суд. Но я сумел произнести лишь одно слово:

— Я…

— Посмотрите на нее! Да посмотрите же на нее, чертов сыщик!

Все же она перегибала палку. А на Лайонс я не мог и глаз поднять, — сердце разрывалось. Ведь она убила человека, которого любила, человека, который ее изуродовал, принудил изменить высоким принципам профессии, забыть самые святые клятвы, наконец, толкнул на убийство собственного мужа. И теперь она оплакивала его. Именно его, этого человека! Никогда мне не понять женщин.

Герцогиня с осторожностью опытной сиделки помогла Лайонс встать. Заметив аптечку Хенли, она просмотрела ее содержимое и повернулась ко мне:

— У вас есть наличные?

— Что?

— Сколько у вас с собой денег?

— Около пятидесяти долларов…

— Дайте их мне.

Я смотрел на нее, разинув рот.

— Боитесь, что я не верну долг?

Я отдал ей деньги.

— Перевяжите руку. Она вся в крови.

А я и забыл. Пришлось обвязать кисть бинтом — как старший брат, который может сам за собой поухаживать.

— Теперь послушайте меня, — заговорила герцогиня. — Я увезу ее в Мексику. Мы доберемся за три дня.

Судя по тому, как она водит машину, ей это вполне под силу.

— У меня целый набор кредитных карточек, — продолжала она. — В понедельник я куплю все, что нужно. В аптечке есть морфий, снотворное и успокоительное. Большую часть пути она проспит или будет в забытьи. В Мексике у меня есть знакомый врач. Я сниму какой-нибудь тихий домик недалеко от Мехико, там, где меня никто не знает и не будет болтать лишнего. Когда она окончательно выздоровеет, то больше не сможет оперировать, зато сможет делать массу других вещей: консультировать, работать в области медицинской профилактики…

— Что вы несете, Боже мой! Она совершила два убийства, и вы хотите, чтобы я ее отпустил? Чтобы вы стали героиней, а она доктором Швейцером в юбке! К тому же я уже вызвал полицию.

— Попробуйте взглянуть на это с другой стороны.

— С другой стороны? Я полицейский, я не имею права смотреть с другой стороны! И потом, как я докажу, что нашел ее, если ее здесь не окажется? Черт возьми, раскиньте мозгами!

— Не будьте вульгарным и поцелуйте меня.

Я взглянул на герцогиню. Она спасла мне жизнь. Самое меньшее, что я мог для нее сделать, — это подарить ей взамен другую жизнь.

— О Господи! — вздохнул я и поцеловал герцогиню.

После такого поцелуя она с месяц не сможет никого целовать. Что до меня, у меня и желания не возникнет. Никто, кроме герцогини, не сможет очаровать меня.

Со стороны Нью-Хоупа послышалась сирена.

— Торопитесь, дьяволица! — сказал я.

Я поднял Лайонс на руки. Она была миниатюрной и почти невесомой. Мало чести для нью-йоркской полиции арестовать такое хрупкое существо.

Герцогине я посоветовал взять в дорогу две подушки и одеяло.

Кроме этих вещей она прихватила и аптечку Хенли. Я устроил Лайонс на переднем сиденье. Подложил ей под спину подушку и прикрыл одеялом. Ее рука все еще кровоточила.

— А теперь сматывайтесь, — сказал я. — Вы перевяжете ее и дадите снотворное через несколько километров. Поезжайте на юг и не превышайте скорости до границы Пенсильвании.

Она села за руль и пристегнула ремни.

— Следите за моей машиной, — сказал я, — меняйте масло через каждые семь тысяч километров.

— Знаете, — сказала она, — если через месяц вы случайно окажетесь в Мехико, зайдите в ресторан «Мария Кристина» и загляните в бар. Вполне вероятно, что вы найдете меня там. Я буду пьяна. Но не слишком. И я ни на кого не буду обращать внимания.

— Почему же?

— Я буду сохранять себя, Пабло. Я буду сохранять себя для вас.

— Договорились. Я приеду и согрею вас.

Она ловко развернулась на узкой улочке.

Я наблюдал за ней. Герцогиня повернула голову, послала мне воздушный поцелуй и рванула с места так, что из-под колес фонтаном полетел гравий. Она переехала через мост и исчезла. Секунд через пятнадцать появились красные огни полицейской машины.

Из автомобиля вылез шеф местной полиции.

— Вы Санчес?

— Да.

Через каждые три секунды темные листья вспыхивали красным огнем.

— Пошли.

Мы поднялись по лестнице. Он осмотрелся:

— Где женщина?

— Уехала.

— Вы что, шутите?

— Она уехала на моей машине, пока я пытался определить, жив ли Хенли.

— Ну и дела!

— Дать вам ее приметы?

— Да, — сказал он с отвращением. — Это может понадобиться, не так ли?

— Вы и не можете по-другому относиться к этому шеф, — сказал я. — Но как я мог предполагать?…

— Прошу вас, дайте ее приметы.

Он принимал меня за полного идиота. Может быть, в какой-то степени он был прав.

Я подробнейшим образом описал ему свой «олдс».

— Погодите, погодите…

Мы спустились вниз и подошли к его машине. Он включил радиотелефон.

Я рассказал ему все в деталях. Упомянул, что задняя левая фара разбита. Это было ложью, но такие приметы особенно впечатляют полицейских.

Я сказал, что женщина была высокой блондинкой в оранжевом свитере и коричневых тапочках. Вспомнив, что герцогиня пересечет территорию Соединенных Штатов босиком, и подавил улыбку.

— Далеко она не уйдет, — сказал шеф.

Надейся, надейся…

— Полиция штата прибудет через четверть часа, — прибавил он. — Они захотят задать вам несколько вопросов.

— Хорошо. В гараже стоит его машина. Не хотите ли взглянуть?

Я вернулся в гостиную и прилег. Закинул руки за голову и задумался. Рука продолжала кровоточить. Я поднялся, нашел вату и пластырь, сделал себе перевязку. Рука была в ужасном состоянии. Если бы я не нашел здесь Лайонс, герцогиня омывала бы сейчас мои раны, и в перспективе меня ожидал бы прекрасный вечер.

Я вновь улегся и посмотрел на часы. Хенрехен, должно быть, давно спит. Трудно было отказать себе в удовольствии разбудить его. Завтра они узнают все о Хенли, все, что мне было уже известно.

Но они не смогут доказать, что пальцы, полученные комиссаром по почте, принадлежали доктору Лайонс, а также что женщина, убившая Хенли, и есть Лайонс. Правда, они смогут взять отпечатки пальцев из квартиры доктора и сравнить их с отпечатками пальцев на рукоятке скальпеля.

Они заявят, что я не справился с заданием, упустив женщину. И будут правы.

Другими словами, предсказание Хенрехена сбудется. Я проиграл по всем статьям.

Но они ничего не знали о герцогине. Я вновь проанализировал ситуацию, исходя из этого факта. Они никак не могут связать герцогиню с побегом Лайонс. Правда, можно опросить полицейских, которые сопровождали «мазерати». Если они вспомнят номерной знак, то очень скоро выяснится, что машина принадлежит мне. Интересно, как я объясню, на какие шиши содержу две машины.

На все это уйдет дня три-четыре. За это время женщины уже будут в Мексике.

Теперь, когда у меня было достаточно свободного времени и я мог потереться щекой о щеку герцогини, она была на пути в другое полушарие.

Я снял телефонную трубку и набрал номер Хенрехена. Он ответил недовольным голосом, как всегда:

— В чем дело?

Инспектору полиции не звонят в час ночи, чтобы сообщить приятную новость.

— Говорит инспектор Санчес.

— Где вы находитесь, черт возьми?

— В Пенсильвании.

— Плохи ваши дела, Санчес. Не кладите трубку.

Я услышал шорох — он искал спички. Послышалось ворчание, кашель, он сплюнул, откусил зубами кончик сигары и зажег ее. Хенрехен собирался насладиться длительной беседой.

— Санчес!

— Я слушаю. К сожалению, я не могу лишить вас этого удовольствия.

— Вы пьяны? У меня такое впечатление, что вы пьяны.

— Нет, сэр.

— Вы мне не позвонили, как я приказывал.

— Нет, сэр.

— Но это был приказ.

— Да, сэр.

— Ваша небрежность будет отмечена в личном деле.

— Конечно, не стесняйтесь!

— Санчес, вы пьяны?

— Нет, сэр. Я лежу на очень удобном диване и слушаю вас с большим интересом.

— Если вы не разыщете женщину, ваша карьера закончена. Комиссар требует вашу голову на подносе. Газетчики пронюхали о деле и теперь вовсю забавляются. Я понятно изъясняюсь?

— Да, сэр. Я хотел бы вас просить сообщить комиссару, что он больше не будет получать по почте пальцы.

— Что?

— Я нашел ее.

— Нашли ее?!

Воспоминания о растерянности, слышавшейся в его голосе, будут доставлять мне удовольствие всю жизнь.

— Она жива?

— Да.

Могу поспорить, что он чуть не расплакался от огорчения. Но вскоре он вновь развеселится. Я оттягивал этот момент, сколько мог.

— Она совершила убийство. Она убила человека, который ее похитил.

— Санчес…

— Уже заканчиваю, сэр. Ей удалось сбежать, и сейчас местная полиция рыскает здесь по кустам. Где-то через час я выезжаю. Они оставили у себя мой пистолет.

— Почему?

— Тот тип выпустил в меня две пули. Пистолет им нужен для известной вам процедуры.

— Как ему удалось завладеть вашим оружием?

— Частично силой, частично методом убеждения.

— Вам надлежит вернуться и доложить обо всем комиссару. Ведь вы упустили женщину? И позволили преступнику захватить ваше оружие? Вот об этом и доложите завтра ровно в девять утра. В девять утра, а не в полдень, вы слышите?

— Я прошу вас оплатить расходы врачей.

— Что? Вы сами их оплатите!

— Я собрал врачей, и это открыло мне дорогу к Хенли и к той несчастной женщине. Комиссар больше не найдет в своей почте пальцев. Так что вы должны оплатить расходы.

— Санчес…

— Последнее поручение. Сообщите в бюро розыска пропавших лиц, что они могут вычеркнуть из списков эту женщину. Больше ничего важного. Что касается девяти часов, теперь это для меня ничего не значит.

— Вы…

— Я больше у вас не работаю, инспектор. Завтра я освобожу свой кабинет и представлю вам рапорт об отставке. Касательно моего пистолета обращайтесь в полицию штата Пенсильвания.

Он молчал.

— Я достаточно ясно изъясняюсь? продолжал я. — Хорошо ли вы поняли?

Он повесил трубку. Я последовал его примеру.

Я лежал, закинув руки за голову. Не позвонить ли по возвращении в Нью-Йорк моей подружке медсестре? Не предупредить ли ее, что теперь бессмысленно ехать в аэропорт Кеннеди? Да, пожалуй. Теперь ее будущее зависит только от нее самой. Бедняжка. Может быть, она захочет поплакать на моем плече? Впрочем, я не гожусь для этой роли. Ограничусь телефонным звонком.

Так кто же в конце концов оказался в выигрыше?

Хенрехен? Да.

Комиссар? Безусловно. Ему больше не пришлют странных бандеролей.

Доктор Лайонс? И да, и нет.

Я? Нелегкий вопрос.

Герцогиня де Бежар. Думаю, что да.

Сплошные загадки. Я встал и вышел из дома. Луна уже скрылась. Я закурил сигарету и поднял глаза к таинственному и бездонному небу. В такой момент хорошо сидеть где-нибудь на берегу реки и смотреть на бурные воды, стремящиеся к морю.