Дар Эвы

Бонус

5 лет спустя

******************

Вот уже пять лет каждое утро я просыпалась с одной единственной мыслью, а точнее вопросом. Изменилась ли моя жизнь? А после, уже по известно пройденному пути, поворачивала голову в сторону и смотрела на темные волосы, раскиданные на белой подушке. Он их так и не отстриг.

Итан Ласкис. Мамочки! До сих пор это имя ввергало меня в дрожь даже в собственных мыслях.

— Ты снова меня рассматриваешь? — прозвучало как-то чересчур бодро для спящего человека, но если быть правильной, точнее таноса. Самого лучшего таноса из всех ныне живущих. И он такой единственный только мой. Впору задаваться еще одним вопросом. За что?

— Почему тебе можно это делать, а мне нельзя? — ответила почти серьезно и была за это жестоко схвачена, а после нежно расположена на широкой груди.

На голой симпатичной груди, поправил вредный внутренний голос, который уже предвкушал откровенную ласку.

Оказавшись под натиском щемящей нежности с утра, я не сдержала довольный смех.

— Ты меня ужасно щекочешь, — прикрикнула обросшему мужу. — Твои волосы стали длиннее моих.

— Не за это ли ты меня любишь? — отстранился Итан от созерцания моей груди и взглянул наконец в глаза. Разговаривать так удобнее, но, чтобы меня, стало чуть холоднее.

Я фыркнула.

— Уж точно не за это и вообще, сегодня особый день. Мог бы подготовиться.

Очередь фыркать настала Итана.

— Подумаешь, академию закончил. Это для тебя возможно праздник, а я уже сбился со счета сколько обучений закончил. Как только с ума не сошел? Ты хоть представляешь как издевались над маленьким, когда у меня ничего не получалось?

— Не получалось или не хотелось просто делать, о чем тебя просят?

— Я всегда делаю то, что просят. А вот приказы… — Итан сделал театральную паузу. — Приказы выходят некоторым боком.

— Ты просто эгоистичный командир, — назидательным тоном сообщила я и взвизгнула.

Рука этого самого красивого эгоистка оказалась на попе, которая почти больно ущипнула за мягкую часть.

— Не за это ли ты меня любишь? Да, я тот ещё наглый эгоист и все, что мое, я нагло забираю.

— Моя попа не твоя, можешь отпустить.

Я отбивалась как могла, но особо не старалась. В груди уже зарождалось тепло вкупе с томительным ожиданием чего-то большего. И я знала какие грани могут быть острыми этого большего.

— Ты вся моя, — рыкнули на меня неожиданно серьезно. Игривый тон пропал будто его и не было.

Итан пятерней обхватил за затылок, чтобы приблизиться и впился в мои губы, приоткрытые от легкого шока. Сладкий поцелуй стремительно перешел в требовательный. Итан буквально высасывал из меня душу. Сцепил языком мой язык и вобрал в себя почти больно. Из меня вышел первый стон, который отличался от других. Сладко до дрожи в теле.

Руками я уперлась в грудную клетку, хотелось обнять его всего, почувствовать напряженные мышцы животом, но меня не опускали.

Я заметила, что для Ласкиса, я была словно музыкальным инструментом. Настраивал под себя, поправлял, а когда получалось не совсем то, что ожидал, учился играть по другому и слышать другой звук. Это происходило каждую секунду. Сколько раз я ловила на себе задумчивый взгляд…

Для него было важным исследовать меня вдоль и поперек и не только в прямом смысле. Чем и начал заниматься Итан. Исследовал мое тело вместе с тональностью голоса.

— Моя рыжая, — повторил он.

— Я не рыжая, — вставила свое слово.

Меня до сих пор это слово выводило из себя, особенно когда слышала от других. Итану нравился цвет моих волос и нравилось это слово. От него слышать “рыжая” означало “любимая”. Поэтому повторивший вслед за Итаном получал тотчас в нос или поддых, не важно, Итан бил сильно и прямо в цель.

После парочки таких случаев меня конечно же перестали задевать. Но задевать начала я. Итана! Стала заигрывать с ним, поддевать. Не знаю почему. Мне нравилась эта игра. И вот сейчас привычка сработала против моей воли.

Чувствую сработает боком.

Потому что я уже лежу на спине и под взъерошенным таносом, чье тело превышало градус в самый жаркий день. Его аура пошла рябью. Он злился. Просто чертовски злился и я не понимала почему.

— Скажи это, — потребовал Ласкис.

— Что?

Я правда не понимала что именно хочет Итан.

— Рыжая, скажи, пожалуйста. Я не могу больше ждать. Не могу… — вздохнул он.

Рука оказалась вблизи моих губ. Большой палец прошелся по верхней, немного оттянув, погладил влажные и опухшие от утренной бодрости губы.

— Итан! Я лежу под тобой в одном белье, которая может исчезнуть в любой момент. Когда только ты захочешь и как пожелаешь. Лежу, раскинув ноги. Я чувствую тебя всего. Чувствую животом, что ты хочешь меня. Ты не дал мне выспаться вчера, разбудил ночью.

— Мне мало этого. Я хочу тебя всю.

— Ты можешь влезать в мою голову.

— Однако твои мысли закрыты, когда хочешь скрыть от меня интересное.

— Итан! У меня твоя фамилия. Вэйлантина Ласкис. Ты хоть представляешь что делает с людьми это имя? Убийственный эффект.

— Моя фамилия защищает тебя. Никто не может посягнуть на часть самой древней семьи. Фамилия отгораживает тебя от проблем, избавляет от врагов.

— Ты правда в это веришь? Поэтому академия отказалась от меня? Из уважения к древнему роду? За спиной шептались и козни устраивали?

— Там одни идиоты.

Итан кипел. Краем глаза я заметила пожелтевший цвет некогда абсолютно белого постельного белья. Только его огонь не касался меня. Наоборот. Его огонь подпитывался от меня. И его ожидал сюрприз. Я сама горела вся. От его черно-угольных глаз, от одного пронзительного взгляда.

— И ректор? Приказ о моем отчислении подписал именно он.

— Приказ шел от моего отца. Но я не позволил. Никогда не быть этому…

— Видишь! Сам то веришь, что опасность не исходит от твоей же семьи. Фамилия Ласкис не может защитить меня от другого носителя.

— Что ты хочешь сказать? В чем я не прав?

— Я живу в твоем доме!

— Конечно, ты моя жена!

— Итан, ты не видишь главного. Я на пальце ношу твое кольцо.

— Чтобы не убежала.

— Куда?

— От меня.

И сказал он с таким видом, что я просто не стерпела. Я засмеялась. Мужчины, даже такие сильные и властные, у которых вместо крови течет сам огонь, не видят очевидных вещей.

— Что ты хочешь услышать от меня? Я наплевала на свою безопасность и осталась с тобой. Даже если ты не видишь другую сторону. Ту, в которой я живая мишень. Для отверженных, для рассерженных, для врагов, твоих и моих.

— Вэй, я тебя…

Нас жестоко прервали. В дверь постучали настолько неожиданно, что я вздрогнула.

— Вон, — рявкнул мой муж.

— Тан, — голос смельчака за дверью дрожал. — Простите, к вам пришли.

“Что за черт”, проник в голову мысли Итана. Иногда такое случалось. Неосознанно он транслировал мне свои мысли. Я и сама задумалась. Общего звона в доме же не было.

На первом этаже нас ждали. В гостинной собралась вся прислуга. Они были простыми людьми, но свободными. Каждый, кто работал в нашем уютном гнездышке, был волен выбирать себе путь. Если кто захочет изменить свою жизнь, знает, что может это сделать.

Сестры стояли среди них. И на лице их не было ни капли “доброго утра”.

— Сын, подойди ко мне, — прозвучало в дверях за нами, как только мы спустились.

Ласкис! В нашем доме? На кой его занесло сюда? Я хмуро глядела на мужа.

А Ласкис старший улыбался. И улыбка эта ни разу не вызвала ответное тепло. В глазах его блестела та же злость и то же отвращение. Он продолжал ненавидеть меня, не принимать как невесту и как человека.

— Что ты здесь делаешь? — Итан не дернулся. В голосе сквозило удивление и явная настороженность. Должен же быть повод, почему отец мужа появился в доме сына впервые за пять лет именно в этот день. День когда празднуют перемирие народа и окончание учебного года.

— Как что? Поздравить тебя решил. Позавтракаем вместе?

— Меня? — переспросил Итан.

— Извини. Я хотел сказать вас, конечно, я не могу забыть, что мой единственный сын так скоро женился. Ну так что насчет чая?

— И ты даже не будешь нас оскорблять? Смотри, только один намек и будь уверен, никогда не увидишь своего внука.

Тут вздрогнула даже я, но промолчала. Что говорить об изменившемся цвета на лице отца. Итан удивил так удивил. Но зачем же врать?

“Все будет хорошо”, всплыло в голове нежным голосом. “Конечно будет”, проворчала про себя, всего то могу нож словить прямо в живот. Такие новости надо держать в строжайшем секрете и желательно до двух лет ребенка.

— Лина, заправь постель пожалуйста и выброси то белье. Оно сгорело, — попросил Итан прислугу.

Заалели щеки. Ну, Итан, не мог подобрать другое слово или вообще не говорить?

Видя мое смятение, Итан вновь просканировал свои мысли. “А что такого? Постель ведь на самом деле сгорела и ничем таким мы не занимались.”

— А подумают что занимались, — прошептала я вслух и постучала маленьким кулачком по мощному бицепсу. — Жалко, что я не могу также послать свои мысли, как делаешь это ты.

— Ты знаешь имя обслуги? — удивился Ласкис старший в совместительстве мой свекр.

Я хихикнула и хорошо что про себя. Надо же так издеваться над человеком, хоть и отвратительным и жестоким.

— Отец, здесь мои правила. Не согласен, можешь завтракать в другом месте.

— Ладно, — сдался свекр.

Странно быстро.

И вообще, все было странным. Утро должно было начаться вовсе не так. Один пункт выбыл, а два совершенно не вписывались в привычное русло. Чтобы Итан остался неудовлетворенным и чтобы я смотрела на свекра и называла его свекром? Что же должно произойти? Снег? Континент вновь расколется на части? Если так, то пусть мы будем в разных частях.

— Ну? За выпускников?

Чашки взмыли вверх, словно фужеры с шампанским. Сладкий чай пах фруктами. А после второго глотка запах стремительно изменился. Пахло гнилью.

Что-то не так… Что-то произошло… Сердце бешено стучало о ребра, страшно грозился спрыгнуть из своего места.

Пальцы задрожали. Чашка со звоном упала на пол, разбилась и разлетелась десятками осколками. В горле запершило, а в глазах стремительно начало темнеть.

— Итан, — просипела я. Голос не поддавался. Обхватила ладонью горло, больно сжала. Но боль была внутри. Она прожигала внутренности. Я словно выпила лаву.

Сзади кто-то обхватил, провел по волосам, начал укачивать словно ребенка. Я упала? Почему я не чувствую свои руки? Ноги?

В ушах стоял дикий звон, мешал сосредоточиться, услышать хоть одно слово.

— За то, что отказался от семьи.

— Она моя семья. Единственная и последняя.

— Ты с ума сошел! Она ведьма! Запутала тебя, а ты и рад плясать под ее дудку.

— Что ты ей дал?

— Новое изобретение против Дара. Теперь ты свободен сын, тебя не держат никакие узы.

— Она умрет? — было едва узнаваемым голосом. Так говорят, наверное, мертвецы и призраки.

— К сожалению нет, — похвастался слишком довольный тан. — Ей плохо, потому что обрывается эта чертова связь.

— Пошел вон, — прорычал сквозь зубы Итан.

— Ты мне спасибо скажешь. Дар навсегда, он связывает танов на всю жизнь. Ты не будешь счастлив рядом с ней. Это болезнь, Итан. Ты просто болен, сын, я принес лекарство. Уже через пару часов, ты будешь абсолютно свободен от этой мерзкой ноши…

— Пошел из моего дома вон, иначе я не ручаюсь за себя.

Тишина снова наступила мне на уши или просто все замолкли, я не знала. Свет пробивался сквозь веки, до боли резал глаза, до слез, до мольбы, чтобы все прекратилось. Воздух поступал едва, невыносимо медленно, а тот, который доходил до легких, корежил все горло. Будто проводился вслед за наждачкой.

— Оставь ее… Итан! Прячь силу… Ты знаешь, я сильнее и сейчас не время меряться силой.

— Итан, хватит я сказал…

— Довольно…

Жалко, я не видела, что происходит. Жалко, я сразу не умерла.

По венам бурлила смесь чего-то опасного. Кажется, вся злость, несправедливость, вся обида и горечь. Болезнь? Я человек! Ведьма? Меня просто полюбили. Избавиться от меня соразмерно вынуть сердце Итана. Спасти его могу только я, как и погубить его могу только я. Потому что он мой. Итан Ласкис, самый молодой командор, лучший боец, просто обаятельный красавчик мой.

Не умру, а просто изменюсь? Вряд ли. Я чувствовала пепел во рту. Я сгорала изнутри вполне натурально и никакая связь не рушилась.

Я слышала мысли Итана. И как бы мне не было тяжело, я не жалела ни одной минуты, проведенной рядом с ним.

Я была всегда одинока, наглухо закрыта к любым эмоциям. Считала, что поддавшись один раз, будешь хотеть защиты и крепкого плеча рядом всегда. Поэтому все проблемы я решала сама. Огрызалась и получала, билась и слизывала раны, кричала до потери голоса.

Родители учили быть сильной. Я и была. Пока не поняла, что влюбилась. Влюбилась в самого невероятного, наглого, самовлюбленного эгоиста. Влюбилась сама не знаю как. Просто потеряла голову. Просто доверилась.

И не зря.

Потому что я счастлива.

Лежа на холодном полу в одной пижаме в собственном доме и в своей кухне, закрытыми глазами в белый потолок, сгорая изнутри я была абсолютно счастлива.

Более того, счастлива больше остальных вместе взятых.

Я готова повторять и повторяться бесконечно.

Жаль, что бесконечно для меня настанет совсем скоро. Я уже не дышала.

— Вэй, нет, прошу…

Итан, мой муж, не надо. Все шло к этому. Я не жалею.

— Вэй, ты не умрешь. Не дам. Ни за что.

Все пять лет ты ни разу меня не обидел, даже повода не дал усомниться в твоей честности, в твоей любви. Я чувствовала ее каждым сантиметром души и тела.

— Вэй, моя рыжая бестия, я люблю тебя.

Я тоже тебя люблю. Сильно. И потому не жалею, что лежу сейчас и не чувствую твоих, уверена, горячих рук. Люблю, потому и пошла за тобой. Осталась вопреки всем силам мира, которые смеялись угрожающим оскалом. У которых в глазах блестела скорая расправа.

Я ведь просто влюбилась. Ты этого хотел услышать?

— Да, это, — прозвучало в унисон моим мыслям.

“Я говорила сотню раз”.

— Нет, ты ни разу не признавалась в этом.

“Я умереть готова за тебя.”

— Не надо умирать, надо жить со мной. Это в сто крат сложнее.

“Гад!”

— Рыжая…

“Я люблю тебя!”

— Вэй, открой глаза. Прошу…

— Я не могу..

Было странным слышать свой голос. Причем так чисто.

— Можешь, — голос Итана изменился до неузнаваемости. В нем сквозило и радость и боль, неверие и уверенность, нежность и тихая угроза. — Это на самом деле лечение. Только наши врачи ни хрена не умные…

— Что произошло? Что вообще происходит?

Я попробовала раскрыть веки, до этого так сильно причиняющие боль. И получилось. И чуть не отшатнулась.

— Итан? Что произошло?

— Вспылил немного, все брехня, не обращай внимание. Ты должна встать. Так, аккуратненько.

— Итан, мало того, что у тебя короткий ежик вместо сильно отросших, да к тому же они белые. Ты седой! Как? Твой огонь не может причинить тебе же вред.

— Вэй, малышка, рыжая, все не важно. Я так испугался, так боялся тебя потерять… — он терялся, путался в словах. — Абсолютно все неважно. Главное, ты жива.

— А почему?

Я уже сидела на низком диване, боковины которых были немного опалены. В сердце екнуло. Если был бой, должен быть победитель и проигравший.

— Он ушел и теперь не скоро вернется. К нам даже не посмеет подойти, не посмотрит в нашу сторону.

Не знаю почему, но от сердца отлегло. Не желала я отцу мужа смерти, даже если это желание действовало наоборот. Да и не знал он, чем обернется тот напиток.

Наверное именно с этого момента я могу считать, что жизнь моя изменилась.

— Итан, — позвала я тихо. — Что случилось? Я ведь слышала тебя, а что еще удивительнее, ты меня слышал.

— В мире появился еще один танос.

— Я стала таносом? Теперь что, мои глаза такие же желтые как у тебя?

Я чуть было поднялась и не побежала за зеркалом. Захотелось срочно выявить изменения.

— Это невозможно, — улыбнулся Итан.

И мое сердце вновь екнуло. С этого момента, можно сказать, что изменилась не только я. Провела по небритой щеке ладонью, посмотрела на белые волосы и захотелось тут же попробовать их на ощупь. Такие же… мягкие, только седые.

“Мне так жаль!”

“Привыкну!”

— Почему невозможно?

— Таносом надо родиться, — ответил все такой же улыбчивый и счастливый танос.

— Но ты сказал, что появился новый тан, — непонимающе протянула я.

— Скоро будет, — Итан положил ладонь на мой живот. Моя челюсть так и отпала. Это невозможно, просто невозможно!

— Почему невозможно? Не ты ли утром хвасталась, что спать не даю и ночами бужу? Между прочим, между ножками у тебя очень даже горячо. Я проверял и не раз. Да и к тому же, только ребенок мог спасти твое тело от того яда, который ты выпила. Ребенок еще маленький, но сильный, это видно сразу. Это он сжег распространившийся по твоим венам яд.

— Итан, я боюсь… — взмолилась я. — Ведь…

Меня обняли. Сильно.

— Все будет хорошо.

“Я в этом уверен. У нас все будет хорошо.”

Больше книг на сайте — Knigoed.net