Дай мне шанс. История мальчика из дома ребенка

12 Март 1997 года Гензель и Гретель

Ваня аж взвизгнул от радости, когда Сэра и Вика принялись переустраивать палату, которую он делил с Эльвирой. Тумбочки они сдвинули в один ряд. Затем начали носить из коридора стулья и расставлять их по обе стороны импровизированного стола. Ваня всполошился.

— Стулья нельзя передвигать, — испуганно предупредил он Сэру и Вику. — Вас выгонят.

Вика взъерошила ему волосы:

— Не бойся, Ваня. Сегодня особенный день. Нам разрешили.

И почему же этот день особенный, не понял Ваня. Сэра поставила перед мальчиком большую сумку.

— Вот, Ваня, доставай скатерть и салфетки. — Ваня принялся рыться в сумке, которая оказалась наполнена удивительными вещами, никогда им прежде не виданными. Первой он вытащил коробку с разноцветными резиновыми штучками.

— Что это такое?

— Вот молодец, ты нашел шарики. Сейчас мы их надуем.

Потом ему попалась красивая жестяная банка. Он открыл ее и ахнул: в банке лежало шоколадное печенье. Рука сама потянулась к лакомству. Ваня сунул одно печенье в рот и тут же поднял вверх виноватые глаза. Сэра с Викой рассмеялись:

— Ничего, Ваня. Одно ты можешь взять. Ведь сегодня твой день рождения.

Ваня жевал печенье и вспоминал, где он слышал это выражение — “день рождения”. Конечно, в доме ребенка. Воспитательницы пили чай, ели торт и говорили про чей-то день рождения. Но ведь дни рождения бывают только у взрослых. Неужели у детей они тоже бывают?

Тем временем Сэра вынула бумажную скатерть. Она была голубая и разрисована машинками. Следом появились салфетки и тарелки с таким же рисунком.

Потом наступила очередь Вики. Она аккуратно разворачивала какой-то сверток.

— Смотри, Ваня, что я тебе принесла. Это пирог. Вообще-то раньше я никогда не пекла пирогов. Но этот пирог особенный. Он так и называется — именинный.

Стол был накрыт. Кроме печенья и пирога, на нем красовались порезанные дольками яблоки и бананы, стояли пакеты с разными соками.

И тут Ваня заметил застывших в дверях двух медсестер, которые с неодобрением наблюдали за происходящим. Ему опять стало не по себе.

— Нам не разрешают приносить еду в палату. За это ругают.

— Не волнуйся. У нас праздник. — Сэра проследила за его взглядом и успокоила сестер: — Мы все за собой уберем. Никакого беспорядка не будет.

— Не забудьте вернуть мебель на место.

Вика начала надувать шары. Ваня смеялся, глядя на ее раздутые покрасневшие щеки. Потом она остановилась передохнуть:

— Сегодня тебе исполнилось семь лет. Ты еще ни разу не справлял свой день рождения. Поэтому мы будем праздновать за все те дни, о которых ты даже не знал. — Она надула все шарики и привязала их к кроватке Вани. — Я пригласила всех твоих друзей — всех, кто тебя навещал.

В открытую дверь Ваня увидел знакомое лицо. Это была Ольга, подруга Вики, которая раз в неделю приходила к Ване и читала ему книжки.

— Ольга! — крикнул Ваня. — У меня сегодня день рождения.

— Поздравляю! — радостно сказала Ольга и наклонилась его поцеловать. Потом она попросила его посидеть тихо, чтобы она могла повесить ему на шею деревянный крестик. Ольга подарила Ване большой пакет со сладостями и сказала, чтобы он поделился с другими детьми.

Скоро появились еще две Викины подруги. Одна принесла торт.

— Счастливчик ты, Ваня, — воскликнула Вика. — Этот торт называется “Птичье молоко”. Я в детстве этот торт просто обожала.

Но взгляд Вани уже переметнулся на вторую гостью, которая что-то искала в своей вязаной сумке.

Ваня едва сдерживал нетерпение. Наконец показалась ярко раскрашенная деревянная лошадка. Честно говоря, Ваня предпочел бы машинку, но он все равно продолжал улыбаться, наслаждаясь всеобщим вниманием.

Вдруг зазвучала английская речь:

— Эй, у кого тут день рождения? Это мы.

— Барник! Эмили! — радостно завопил Ваня при виде английских студентов. Барни достал из рюкзака маленькую пластмассовую коробочку. Ваня достал из коробки бейсболку, внимательно посмотрел на нее и вернул обратно: — Барник! Это же твоя бейсболка.

— А теперь она твоя. Она так тебе понравилась, что я решил ее тебе подарить.

И он надел ее Ване на голову.

Тем временем Эмили осторожно ввела в комнату прелестную черноволосую девочку. Ножки у девочки были залеплены пластырем.

— Эльвира, иди сюда! Садись рядом со мной! — пригласил Ваня подружку.

Эльвира медленно переставляла несгибающиеся ножки. На личике у нее застыло выражение решительности. Эмили шла сзади, готовая в случае чего подхватить девочку, и направляла ее шаги в сторону Вани. Вика подала ей букет гвоздик. С недетским самообладанием, ни разу не поморщившись от боли в ногах, Эльвира вручила цветы Ване.

И тут, словно по волшебству, палата заполнилась дюжиной малышей в колготках и застиранной одежонке. Среди медсестер пронесся слух, что у сирот намечается праздник, и всех представителей этого племени они притащили в Ванину палату.

В глазах Сэры заметался ужас.

— Угощения у нас хватит, а вот стульев явно недостаточно.

И она отправила Барни на поиски стульев для пирушки веселых нищих.

Прежде чем дети набросились на шоколадное печенье, Вика хлопнула в ладоши:

— Подождите немножко! Сначала споем “Каравай”!

Взрослые быстренько поставили детей вокруг Вани. Ваня стоял посередине, поддерживаемый ходунками. Взрослые запели про каравай, который испекли на именины.

— Вот такой вышины! — пела Вика, высоко поднимая руки, и дети тоже, как могли, тянулись вверх.

— Вот такой нижины! — Вика присаживалась на корточки, и все следовали ее примеру.

— Вот такой ширины!

В эту минуту в комнату вошел еще один робкий малыш и был принят в круг.

— Вот такой ужины!

Все приблизились к Ване и вместе запели:

— Каравай, каравай, кого хочешь выбирай! Выслушав подсказку Вики, Ваня сказал:

— Я люблю, конечно, всех, но… — Наступила пауза. Ваня медленно обводил взглядом всех, кто стоял в кругу. Дети затаили дыхание. — Но Эльвиру больше всех!

Они обменялись улыбками и поменялись местами. Теперь в центре была Эльвира, которую все еще поддерживала Эмили. Игра продолжалась, пока каждый малыш не побывал в центре и не сыграл роль каравая. Круг все расширялся, потому что стоявших под дверью детишек тоже приглашали в игру.

К ее концу иностранцы узнали по крайней мере несколько новых русских слов. Потом Вика пригласила всех за стол. Детей рассадили. Вика, воткнув в пирог семь свечек, зажгла их и попросила Ваню задуть.

Правда, она не предупредила его, что надо задувать все свечи разом, а Ване прежде не приходилось бывать на днях рождения. Неторопливо и осторожно он стал задувать свечки одну за другой. Тогда Вика зажгла свечи вновь, а Ваня задул их все сразу. Он был так горд собой, что хотел снова и снова задувать свечки, но Вика объяснила, что теперь он должен загадать желание — настоящее, серьезное желание. И принялась резать пирог, следя, чтобы каждому из неожиданно разросшегося числа гостей досталось по кусочку.

Когда угощение было съедено до крошки, Сэра взялась за сумку с подарками, каждый из которых был аккуратно подписан. Она вручила Ване самый большой сверток. У мальчика загорелись глаза, стоило ему снять бумагу и увидеть вожделенную машинку — зеленый “ягуар”, на кузове которого желтой краской было выведено его имя, чтобы никто не посягнул на игрушку.

— А можно я тоже подарю ему подарок? — заговорила маленькая девочка.

Сэра протянула ей небольшой пакет, чтобы она вручила его Ване. Увидев это, все эти дети, у которых никогда в жизни не было ничего своего, стали требовать, чтобы им тоже дали возможность подарить Ване подарок. Каждому хотелось принять участие в этом радостном действе. Ваня принимал подарки и всем гостям, ковылявшим к нему на неустойчивых ножках, говорил спасибо.

Потом все хором спели веселую песенку о дне рождения на английском языке. Потом подруга Вики, желая Ване долгой жизни, глубоким голосом спела церковный гимн. И наконец, по Ваниной просьбе Барни поставил пленку с африканской танцевальной музыкой.

Викина мечта осуществилась. Праздник удался на славу. Через два дня, когда Барни и Эмили пришли снова, от подарков не осталось и следа, однако никто не мог украсть у Вани воспоминание о первом празднике в честь дня его рождения.

Ваня и Эльвира сидели в больничной столовой за столиком, предназначенным для детей из детских домов, и ждали ужина. Нянечка поставила перед ними по тарелке и положила по алюминиевой ложке. На тарелках лежало по горстке холодного риса, немного переваренной морковки и по куску мяса. Ни ножей, ни вилок детям не полагалось, а нянечки, стоявшие кругом со сложенными на груди руками, помогать детям не собирались.

— Посмотри на это мясо, — прошептал Ваня, обращаясь к Эльвире. — Похоже на твой коричневый ботинок.

Эльвира хихикнула.

Сидя над своими тарелками, Ваня и Эльвира завороженно смотрели на соседние столики, за которыми детишек заботливо кормили мамы. Эти мамы отвергали больничную еду и приносили с собой домашний супчик, мясные пирожки и блинчики с творогом. Им даже разрешали подогревать еду, отчего в столовой витали волшебные ароматы. Одна мама резала яблоко и с любовью клала кусочки в рот малышу. Ваня и Эльвира возили мясо по тарелкам и мечтали, чтобы чья-нибудь мама сжалилась над ними. Одна из мам была очень доброй, читала им книжки и даже время от времени угощала их чем-нибудь вкусненьким. Но в тот день ее не было. Через десять минут тарелки с холодной едой были убраны, и детей повезли обратно в палаты.

— Ты видела, что мама принесла Саше на ужин? — спросил Ваня.

— Да. Шоколадку!

— Не глупи! Мамы не дают детям на ужин шоколадки.

— Я видела серебряную обертку. Значит, это шоколадка.

— А я видел, что внутри было что-то белое. Может, сыр?

— Если бы у меня была мама, — заявила Эльвира, — она давала бы мне шоколадки и на обед и на ужин. Она давала бы мне все-все.

— А если бы у меня была мама, она бы испекла мне пирог. Не маленький, а большой-большой. С мясом и… и… и с картофельным пюре.

— Ты что, в пирогах пюре не бывает.

— Слушай, Эльвира. — Ванино лицо приняло то озорное выражение, которое появлялось на нем, когда он затевал один из своих больничных розыгрышей. — Врач идет!

Лежа в кроватке, он начал из стороны в сторону двигать плечами, копируя размашистую походку взрослого мужчины. Глянув сквозь прутья кроватки, он к своему удовольствию убедился, что Эльвира подхватила игру — оба они превратились в важных докторов, совершающих обход больных.

— Доктор Эльвира, как сегодня состояние больного Слезкина? — спросил Ваня, старательно изображая начальственные интонации. Эльвира, услышав фамилию самого нелюбимого доктора, взвизгнула от радости.

— Очень плохое, — ответила она глубоким грудным голосом, покачивая головой и хмурясь. — У него нет никакой положительной динамики.

— Совсем никакой? Но мы же вчера сделали ему два укола!

— Это очень сложный случай! — сказала Эльвира. — Что бы нам еще сделать? Может быть, три укола?

— Этого мало! — произнес Ваня. — Я прописываю больному Слезкину… — Он сделал драматическую паузу. — Пять уколов в день!

Эльвира хихикнула, и оба безудержно расхохотались.

— Ваня, больше не смеши меня. Я хочу писать, а нянечка еще нескоро придет.

— Тогда я почитаю тебе книжку. — Ваня схватился за прутья и сел на кровати. Потом протянул руку и взял с тумбочки старую потрепанную книгу. Раскрыл ее и сделал вид, что читает, подражая Ольге и Вике:

— Давным-давно жил на свете кузнец с женой, и у них была дочь-красавица Василиса.

— Какая она была?

— Не перебивай. Я читаю.

Ване хотелось быть похожим на строгого взрослого человека. И все же он украдкой поглядел на Эльвиру:

— У нее были прекрасные длинные черные волосы. Но однажды случилась беда. Умерла ее мама, и папа взял в жены злую мачеху. Она очень плохо обращалась с Василисой. А своих двух дочерей баловала.

Вот как-то кузнец ушел в город искать работу. Они были такие бедные, что жили на опушке темного-претемного леса. Перед уходом он наказал жене, чтобы не пускала детей в лес, потому что там живет злая Баба-яга, которая ест детей.

— А какая она, эта Баба-яга?

— У нее длинный-предлинный нос, такой длинный, что кончиком достает до подбородка, и еще у нее железные зубы, острые-преострые. А дом у нее стоит на курьих ножках, — повторял Ваня слова, которые запомнил наизусть.

— А что было потом?

Ваня посмотрел на открытую страницу:

— Мачеха приказала Василисе идти в лес по ягоды. И Василиса заблудилась.

— Ой, нет! Там же Баба-яга. Она же поймает Василису.

— Правильно. Только Василиса вышла к дому Бабы-яги, как деревья у нее за спиной сомкнулись. А из окошка высунулась Баба-яга…

— Не надо, не читай больше! — попросила Эльвира. — Я знаю конец. Василиса убежит. А потом выйдет замуж за принца. И наденет серебряное платье.

— Откуда ты знаешь, что оно серебряное? В книжке про это ничего нет.

— Знаю, потому что это мой любимый цвет.

— Ну, тогда хватит. Я тебе почитаю другую книжку. Эту ты не знаешь. Она называется “Золотая рыбка”. Давным-давно жил на берегу моря бедный рыбак, — начал рассказ Ваня. — Однажды он забросил в море невод и вытащил маленькую рыбку. Рыбка была золотая и вся сияла. И она заговорила с рыбаком человеческим голосом. Я слишком маленькая, чтобы есть меня на ужин, сказала она. Отпусти меня обратно в синее море, и я исполню любое твое желание.

Рыбак сказал, что у него все есть и ему ничего не надо.

Он отпустил рыбку, а когда пришел домой, жена стала его ругать и обзывать за то, что он ничего не попросил. Она сказала: “Отправляйся обратно и попроси у нее большой замок, полный золота".

Но Эльвире надоело слушать.

— Ваня, давай лучше тоже загадывать желания. Пусть у меня будет много-много шоколада!

— А у меня — пирог. Как тот, который Вика приносила мне на день рождения.

— А у меня — рюкзак, как у Барни, а в нем — кошелек с деньгами.

— А у меня — автомобиль! И я бы его водил.

— Ваня, а чего ты хочешь больше всего на свете?

— Сначала ты скажи.

— Нет, ты.

— Нет, ты.

Они замолчали, словно появившиеся у них мысли было слишком больно делить даже с другом. В больнице им стало ясно, чем они отличаются от остальных детей. У остальных детей были мамы и папы, которые покупали им вкусную еду, утешали их, когда им было больно, носили их в туалет, целовали их и желали им спокойной ночи.