Дебют четырех коней. 1946-1947

Интерлюдия 1

— Плохо выглядишь, — поприветствовал друга, зашедший в его кабинет премьер-министр. За прошедшие годы такое шуточное приветствие стало у них традиционным. Впрочем, конкретно в данный момент маршал де Голль действительно выглядел уставшим. Плотные тёмные круги под глазами подчеркивались худобой военного министра, который, казалось, за последнее время высох еще сильнее.

— Почти не спал, — пожал плечами тот, продолжая стоять у окна. Из резиденции правительства в ставшем временной столицей Французской республики Дакаре открывался отличный вид на удобную, укрытую от волн бухту, которая в данный момент была полностью забита транспортными и десантными кораблями. Над городом постоянно кружили истребители ПВО — шансы, что сюда заглянут немецкие бомбардировщики были не велики, но все же — а непосредственно боевые корабли американо-французского флота стояли чуть поодаль на рейде, прикрывая готовящуюся к десанту армию от возможных неожиданностей с моря. — Мы наконец то возвращаемся.

— До возвращения, боюсь, еще очень далеко, — покачал головой Рейно и тоже подошел к окну. — Сначала нужно пробить путь в Средиземное море, закрепиться в Алжире, выбить из войны итальянцев и только потом думать об освобождении Франции.

— Да я знаю, — грустно усмехнулся де Голль, — просто пытаюсь мыслить в позитивном ключе.

— Ты похож на старую боевую лошадь, которая заслышав звуки горна, вновь по привычке начинает рваться в строй.

— Ну спасибо, — улыбка маршала стала чуть более искренней. — Вот лошадью меня еще не обзывали.

— Заметь — боевой лошадью!

— Как будто это что-то меняет, — покачал головой военный министр. — Знаешь, я тут подумал, что мы с тобой на своих постах уже шесть лет. Ну почти. Это настоящий рекорд, за все время Третьей республики, правительство еще ни разу не держалось у власти больше пары-тройки лет. Поздравляю.

— Да уж, — теперь уже хмыкнул Рейно, — сомнительное, с какой стороны не посмотри, достижение. Я иногда думаю, что лучше бы плюнул тогда в сороковом и вместо всего этого уехал бы куда-нибудь в штаты. Жил бы спокойно вдалеке от войны и горя не знал.

— Ты бы не смог, — не согласился с другом маршал. Он тяжело вздохнул, отошел от окна и сел за свой рабочий стол. — Ты то чего пришел? Не для того же чтобы поговорить о прошлом?

Рейно, который и сам выглядел на так что бы очень хорошо, тоже отлип от окна, подошел к стоящему на отдельном столике графину с водой, налил себе стакан, выпил, после чего сел на стул для посетителей и ответил.

— Ко мне заходил Каффери, сообщил, что с ними вышли на связь немцы. Предложили переговоры и перемирие.

У де Голля неприятно засосало под ложечкой. Американцы уже давно не рефлексировали по поводу сложившейся расстановки сил и относились к французским изгнанникам исключительно как к младшим партнерам. Которых может и стоит поставить в известность насчет своих планов, но с которыми уж точно не имеет смысл советоваться по этому поводу. Посол США во Франции — эта должность учитывая нахождение посольства в Дакаре звучала как издевательство — Джефферсон Каффери старался соблюдать дипломатический этикет, однако порой даже у него проскакивали очевидные повелительные нотки.

— На каких условиях? — Немного хрипло от мгновенно пересохшего горла спросил маршал. Какова была вероятность того, что немцы попытаются соскочить, договорившись с американцами? Да янки сожгли атомным оружием пару городов бошей, но положение у тех сейчас совсем не столь радужное, чтобы выставлять на первый план свою гордость. Если новое правительство в Берлине предложит Вашингтону сдать все завоёванное за прошлые годы в обмен на защиту от русских и англичан… Могут ли американцы согласиться? Положа руку на сердце, де Голль признавал, что такой исход вполне возможен. Тем более, что американцам еще на Тихом океане добивать самураев неизвестно сколько времени придется.

— Немцы предложили вернуться к границам на первое января 1940 года. Как говорили большевики после своей революции в России, «без аннексий и контрибуций», — Рейно достал платок и промочил выступивший на лбу пот. Премьер так и не смог привыкнуть к местному климату и страдал от жары буквально круглый год.

— Судя по тому, что подготовку к десантной операции пока не отменяли, — де Голль чуть расслабился и мотнул головой в сторону окна, — янки на такой предложение не согласились.

— Каффери сказал, что отход на границы 1937 года для американцев является не конечным условием, а лишь начальным, при котором они будут согласны сесть за стол переговоров.

— Ну да, ну да, — кивнул маршал, быстро прокручивая в голове полученную информацию. Сама новость о теоретически возможных переговорах навевала тревогу. Де Голль был человеком прагматичным и нисколько не сомневался, что при необходимости — читай при наличии выгоды — янки пожертвуют интересами союзников не задумываясь. При этом и сделать тут ничего было невозможно: других союзников у разбитой, но не покорившейся Франции просто не было. — Американцы хотят получить все, им ограничиваться половиной явно не с руки.

— Если коммунисты будут громить бошей так же, как делали это прошедшей зимой, то наши заокеанские союзники могут не получить в итоге вообще ничего, — фыркнул премьер-министр.

— Ты так говоришь, как будто не рад уничтожению семи десятков немецких дивизий и смерти самого Гитлера, — удивленно вздернул бровь де Голль.

— Я опасаюсь того, что русские могут прийти к Парижу раньше, чем мы, — покачал головой политик. — И после этого выкурить их с запада континента окажется ничуть не проще нежели сраных бошей.

— Очевидно, нам стоит ускориться, — кивнул военный министр. — Знать бы еще, как…

За прошедшие два года после бегства американо-французской армии из Марокко дуумвират, стоящий во главе Французской республики — той части, что осталась непокоренной — успел сделать не мало. В Дакаре были развернуты кое-какие производства из тех, что удалось эвакуировать еще из метрополии, была налажена подготовка солдат, сформировано три десятка новых дивизий. В основном пехотных, поскольку техники отчаянно не хватало, но были и четыре танковых и пять моторизованных «катающихся» на американских «Шерманах» и «Студебеккерах».

Тут нужно пояснить, что общее население Третьей Республики насчитывало около ста миллионов человек, из которых только сорок жило непосредственно в Европе. Если вычесть еще потерянную юго-восточную Азию, Сирию и Северную Африку, то все равно под рукой правительства в Дакаре оставалось около двадцати-двадцати пяти миллионов населения. В основном черного, без особого восторга, относящегося к своим колонизаторам, но тем не менее. Этого хватило на формирование достаточно мощного немного не дотянувшего до полумиллиона человек экспедиционного корпуса, чью боевую ценность, с другой стороны, еще только предстояло проверить.

Несколько минут друзья просидели молча. Каждый думал о своем, потом Рейно нарушил тишину.

— Как ты оцениваешь наши шансы?

— Наши? — Де Голль иронично вздернул бровь, — никак. Американские — достаточно высоко. Не зря же янки даже остановили наступление на Тихом океане и перебросили сюда добрую часть своего авианосного флота. Немцам скорее всего просто будет нечего им противопоставить.

— А Гибралтар? — Понятно, что развивать наступление в сторону Туниса без завоевания превосходства в Средиземном море было практически незвозможно. Пустыня она с одной стороны неплохо приспособлена для передвижения масс техники, вот только там негде брать продовольствие, воду, топливо и боеприпасы. Там кроме песка вообще нет ничего. В противном случае и десант бы никакой не понадобился, вот только пились от Дакара до Касабланки по берегу океана дураков не нашлось.

— А что Гибралтар? — Пожал плечами маршал Франции, — если Франко сдержит слово и пустит наши войска в Танжер, скала без поддержки с суши и с моря падет очень быстро. Как ты понимаешь деваться испанцам особо некуда, их нейтралитет и так весьма спорный.

Испанцы, как и прочие нейтралы, почувствовав изменения в военной и политической обстановке тут же принялись от Третьего Рейха дистанцироваться. В феврале 1946 года Франко дал свое запоздалое согласие на давно озвученное союзниками предложение по выкупу всего добываемого в стране вольфрама по тем же ценам, по которым его закупала Германия. Это мгновенно отразилось на качестве снарядов, в основном танковых, в которых данный металл как раз использовался.

Кроме того, Франко потихоньку начал закручивать вентиль внешней торговли Германии с остальным миром, поток которой шел через его страну и на котором испанцы за шесть лет войны изрядно нагрели руки. Нет, это не было одномоментным и категорическим эмбарго, просто потихоньку начала расти стоимость этого транзита, сроки растоможки грузов стали увеличиваться, а чиновники с юга Пиренеев, вместо режима максимального благоприятствия начали исполнять собственные законы до последней написанной в них буквы.

Неожиданно оказалось, что Франко не забыл поставленный ему в 1944 году ультиматум с угрозой оккупации страны. Каудильо проявил себя мудрым политиком и достал из дальнего ящика свои старые обиды только тогда, когда это оказалось политически целесообразным.

— Ну что ж, — вздохнул премьер-министр, который за прошедшие шесть лет пострел лет на пятнадцать, — в таком случае остается только надеяться на удачу. Со своей стороны, мы сделали все что могли.

— Все что могли, — задумчиво повторил де Голль, он мысленно был уже там, на атлантических берегах Марокко близ Касабланки, куда через два дня должна была отправиться армада десантных кораблей. Там, где закончилось его отступление и откуда начиналась долгая дорога обратно.