Дебют четырех коней. 1946-1947

Глава 3

В ночной тишине главной доминантой был шелест проснувшихся после зимы насекомых. Весна в этом году была ранняя, и уже ближе к середине апреля вся растительность густо покрылась свежей зеленью. Пахло сладким цветочным ароматом. Воевать не хотелось, хотелось на танцы и гулять всю ночь под руку с красивой девушкой.

Подполковник сделал еще один глубокий вдох, пытаясь отрешиться от действительности и утонуть в одуряющем запахе весны. Думать о ближайшем будущем не хотелось совершенно.

Сзади послышались осторожные шаги: зашелестели камешки под каблуками офицерских сапог, хрустнули мелкие веточки.

— Товарищ подполковник, — Орлов узнал голос вестового.

— Да, Сергей?

— Все готово. Товарищ майор приказал передать, что машины заправлены, боекомплекты загружены, он все дополнительно перепроверил. Подъем через двадцать минут.

— Спасибо, — совершенно не по-уставному ответил командир полка. Вестовой потоптался еще на месте с десяток секунд, однако не получив других распоряжений переспросил.

— Разрешите идти?

— Иди, Сергей.

На 9 апреля было назначено наступление на участке Первого прибалтийского — бывшего Псковского — фронта. Все приготовления были выполнены, войска сосредоточены, разведка произведена, однако Орлов по старой традиции в ночь перед атакой заснуть так и не смог. Проворочавшись в тревожной полудреме до трех часов, подполковник плюнул и вышел на улицу. Там как на зло погода была совсем не располагающая к боевым действиям.

220-й танковый полк из состава 110-й танковой дивизии, — именно этот номер получила переформированная 51-я танковая, от которой после тяжелых боев в 1944 году остались буквально рожки да ножки — стоял чуть южнее древнего русского города Изборск.

Эти полтора года, в течении которого там на юге линия разграничения гуляла туда-сюда на сотни километров, для Псковского фронта были гораздо более скучными. И, впрочем, оттого не менее кровавыми. За это время тут было проведено три попытки больших наступлений с целью отрезания немецкой группировки в Эстонии и три раза советские войска умывшись кровью оставались ни с чем. Ну как ни с чем: Псков им все же удалось взять, и даже продвинуться на тридцать километров западнее, однако учитывая объем вложенных в это дело ресурсов и суммарные потери, понесенные советскими войсками, иначе как скромным данный результат было назвать сложно.

И вот наконец весной 1946 года они — в том числе и полк Орлова — должны были наконец довести это дело до логического финала.

За два дня до этого войска первого и второго Белорусских фронтов нанесли удар по немецким соединениям под Витебском и Могилевом, заставляя перебрасывать на место, как немцам казалось, главного удара резервы из всех доступных, более спокойных мест. Вот только стратегическая обстановка сложилась к весне 1946 года так, что СССР мог себе позволить наносить сразу несколько относительно главных ударов.

На западе меж тем, заалел рассвет, в небе послышался гул моторов от уходящей на запад бомбардировочной авиации. Орлов изогнул руку так, чтобы стрелочки часов было видно получше: пол пятого. Пора было поднимать личный состав полка. Туалет, водные процедуры, завтрак… А там глядишь уже и команда на выдвижение придет.

Однако тут подполковник ошибся. С рассветом началась артподготовка, которая продлилась почти пять часов. Через голову выдвинутых к переднему краю танкистов — 220 полк стоял под прикрытием деревьев чуть в стороне, поэтому результатов канонады наблюдать лично был не способен — летели снаряды всевозможных калибров, минометные мины и даже ракеты. Последние оставляли в небе хорошо видные дымные трассы, чем немало воодушевляли маявшихся без дела танкистов.

Сложно сказать, сколько именно стволов в эти часы заплевывало огнем и сталью пытавшихся найти спасительную щель немцев, и сколько снарядов было в итоге выпущено, однако, когда в половину десятого 220-й полк получил команду на выдвижение, никакого сопротивления на передовых позициях он просто не встретил.

Передний край обороны вермахта буквально за несколько часов начал напоминать лунный пейзаж: все было изрыто разного размера воронками, кое где чадила разбитая техника, иногда попадались трупы в мшистого цвета форме. Впрочем, последнего было не так много, очевидно, что основные силы противник успел отвести на вторую линию обороны. Которую как раз сейчас, пока танкисты перебирались через остатки первой, обрабатывала артиллерия.

Весной 1946 года советские артиллеристы могли уже совсем не экономить боеприпасы. Военное производство даже с учетом мобилизации и потери кое-каких мощностей промышленности развернулось уже на полную катушку. Так для примера можно взять снаряды для 76мм дивизионной пушке. В последний «мирный» 1943 года промышленность сдала в войска чуть меньше двух миллионов штук боеприпасов всех типов. При том что на складах уже наличествовал запас в десять миллионов данных боеприпасов.

В 1944 году выпуск 76мм вышел на уровень 8 миллионов штук, в 1945 — 22 миллиона, а план на 1946 года предусматривал поднятие планки до 36 миллионов. Схожие, хоть и не столь впечатляющие цифры были и по другим использующимся в красной армии калибрам: 122мм, 152мм, 203мм. Теперь советским генералам не было необходимости компенсировать недостаток боеприпасов жизнями бойцов, можно было заваливать немцев огнем на все деньги.

Шестисотпятидестисильный мотор довольно рычал, поглощая литрами соляру, а танковый полк в развернутом строю медленно полз на запад, наматывая на гусеницы остатки немецкой обороны. То один то другой танк делал короткую остановку и бахал своей 100-мм пушкой по обнаруженной цели. Фугас новой машины был не в пример мощнее нежели у 85-тки и тем более трёхдюймовки. Чаще всего хватало одного такого привета дабы подавить какой-нибудь оживший неожиданно пулемет, пытающийся отсечь следующую за танками пехоту или уничтожить проявившую себя пушку.

Ну а еще чаще, оглушённые, раненные, контуженные, потерявшие всякое желание воевать немцы просто вскидывали руки в гору и сдавались, не видя для себя перспектив в сопротивлении накатывающей на них стальной лаве. Спешащие за танками бойцы 291 дивизии, только успевали брать таких вот шаромыжников в плен да отправлять в тыл.

Впрочем, и без полноценного боя не обошлось. Уже ближе к обеду, когда Солнце поднялось в зенит, передовые танки 220-полка наткнулись на неподавленный узел обороны, которого вроде как в этом месте существовать не должно было. Почти на самой границе Эстонской ССР первый батальон следующий во главе танкового полка доложил о том, что попал в засаду.

Разбираться, что именно случилось времени не было, поэтому Орлов приказал перестраиваться в боевой порядок и атаковать сходу. Как это не жестоко, однако время в данной ситуации было гораздо важнее. Если дождаться, пока немцы успеют подтянуть к месту намечающегося прорыва резервы, потери будут куда выше.

Танки, рыча моторами, принялись съезжать с дорожной насыпи и перестраиваться в линию для атаки. Немцы тут для опорного пункта выбрали удачное место меж двух небольших озер, поэтому атаковать их можно было строго в лоб, а судя по тому, что пара машин первого батальона уже успела подорваться на противотанковых минах, такое фронтальное наступление вполне могло обойтись весьма дорого.

— Петров, — щелкнув тумблером подполковник переключился на внешний канал связи и вызвал командира третьего батальона. — Петров, как слышишь, приём.

— Я, товарищ подполковник, — через несколько секунд откликнулся тот. — Слышу хорошо.

— Бери своих и забирай левее, нужно зайти этим хитрованам сзади. Только осторожно, пусти вперед пехоту, совсем в наглую не лезь.

— Так точно, — отозвался комбат. — Зайти с тыла, пустить вперед пехоту. Сделаем.

Второй батальон, подполковник наоборот бросил вправо, и дальше по дороге на запад дабы не снижать темпов наступления. Как оказалось, впоследствии, решение это было правильное. Там в трех километрах к западу в небольшом хуторе Люхама танкистам удалось сходу разгромить штаб 19 добровольческой латышской дивизии СС, который к этому моменту уже грузился по машинам и собирался делать ноги. Хоть СС и была расформирована как организация с переподчинением войск вермахту, от услуг коллаборантов немцы естественно отказываться не собирались. Собственно, даже переформирования как такового не было — на это просто не хватило времени и средств. Новое правительство лишь убрало самых одиозных командиров, поставив вместо них проверенных армейских генералов и на этом успокоились. Советские же солдаты прощать ССовцам все их художества не торопились и по старой традиции в плен их брали очень неохотно. Такое решение в итоге привело к полнейшему развалу дисциплины в данных частях и соединениях, и массовому дезертирству. Очевидно, что спаивающая эти бывшие охранные части идеология была новым правительством отброшена, как вредная, а вероятность недожить до конца войны в такой ситуации у войск СС получалась горазда выше. Ну и в чем тогда смысл?

Танкисты Орлова сходу ворвались в маленькое селение и буквально намотали штабистов на гусеницы. У тех просто не оказалось никаких противотанковых средств для борьбы с русскими стальными монстрами. Как потом подсчитали на этом хуторе было убито полтора десятка офицеров в звании от капитана до генерал-майора — на армейские звания в дивизиях СС перейти все же успели, хоть сами знаки различия и не меняли — включая самого командира дивизии Сильветсра Штадлера.

Тем временем съехавшиеся с простреливаемой дороги танкисты принялись обстреливать замаскированные вражеские позиции, сами при этом не подставляясь. Относительно небольшой опорный пункт занимающий пространство в двести метров между двумя озерцами и прикрытый дополнительно подступающим с флангов лесом мог бы стать достаточно крепким орешком, будь у немцев вдоволь пехоты чтобы прикрывать свои позиции. А так под прикрытием танковых пушек — 100мм фугасы Т-45 достаточно быстро перепахали клочок земли, снесли несколько деревянных построек стоящих чуть в глубине и нащупали позиции противотанковой артиллерии, скрытой в свежей весенней зелени, — пехота быстро приблизилась на расстояние действительного огня и принялась давить противника пулеметами.

Батарея тяжелых Pak.43, в первые минуты боя подбившая сразу четыре советских танка явно была не готова противостоять сразу двум батальонам средних танков и трем ротам приданной пехоты. Несколько удачных выстрелов и немецкие орудия замокают, лишившись обслуги.

Ну а еще через пятнадцать минут на сцене показался давший кругаля третий батальон и немцы, понимая, что ловить им дальше нечего, начали сдаваться.

Орлов открыл танковый люк и высунулся наружу. Пахло сгоревшим порохом, выхлопом танкового дизеля и машинным маслом. Впереди был еще долгий-долги путь на запад, наступление советских войск только начиналось.

Одновременно с ударом из-под Пскова, моряки Краснознаменного Балтийского флота предприняли попытку высадки десанта в районе порта Венспилс. От идеи захода в сам Рижский залив советское командование в итоге решило отказаться из-за слишком высокой вероятности подрыва на выставленных немцами минах. Впрочем, и так без неприятных неожиданностей не обошлось.

10 апреля на немецкой мине подорвался новейший, только-только вошедший в состав флота «Новороссийск». Для корабля водоизмещением под семьдесят тысяч тонн одной мины было явно мало, чтобы всерьёз начинать беспокоиться за свою судьбу, тем более, что именно противоминной защите в этом проекте внимание было уделено максимальное. Однако и само понимание того, что тральщики пущенные впереди колонны кораблей смогли обезвредить далеко не все припрятанные сюрпризы, советских адмиралов, не привыкших к операциям такого масштаба, изрядно нервировало.

Сам порт был захвачен относительно легко, немцы удара в спину не ожидали и начало высадки откровенно проворонили. А вот дальше все пошло кувырком.

Во-первых, оказалось, что слухи о полной небоеспособности люфтваффе сильно преувеличены. И одновременно с этим базирующихся на юг Финляндии самолетов для прикрытия высадки в трехстах километрах от своего аэродрома совершенно недостаточно, чтобы закрыть небо над захваченным плацдармом и уберечь собственные корабли от налетов немецких бомбардировщиков. Даже максимальное облегчение всего, что только возможно и использование подкрыльевых топливных баков, оставляло советским Пошкам слишком мало времени над целью для полноценной работы. Сорок пять минут лета в одну сторону, сорок пять в другую и всего двадцать-тридцать минут на непосредственную боевую работу. Доходило даже до того, что пилоты не способные вовремя отвлечься и выйти из боя, тратили слишком много топлива и лишались теоретической возможности вернуться на базу, после чего прыгали над эскадрой в надежде, что их подберут свои моряки. Добром это заканчивалось совсем не всегда.

Все это достаточно быстро привело к большим потерям среди выдвинутой на юг корабельной группировки. Три бомбы — благо опять же без особых последствий для себя — получил «Новороссийск», которого после этого адмирал Трибуц отозвал обратно в Ленинград от греха подальше.

Две торпеды под скулу поймал «Кронштадт», после чего был вынужден приткнуться носом к песчаному берегу дабы не испытывать судьбу. Кроме того, советский флот буквально за первые четыре дня операции «Искра» дня потерял два тральщика и три эсминца, что настроения адмиралам совсем не добавляло.

Впрочем, и немцы, попытавшиеся сходу сбросить зашедших им с тыла русских в море отгребли более чем знатно. Тяжелые корабельные орудия способные бить на сорок километров в глубь суши стали тем козырем, которые и спас всю ситуацию. Когда здоровенный — с человека размером — снаряд калибром в 406 мм попадает в атакующий советские позиции Тигр, это выглядит феерично. От стальной машины не остаётся вообще ничего, только воспоминания и большая воронка. Суммарно советские линкоры выпустили за эти дни по берегу 327 снарядов калибром от 12 дюймов, что и решило исход дела. Сбросить десант в море сходу не удалось, а потом уже стало и не до того, когда к 14 апреля танковый клин, ударивший из-под Пскова, прорвал последний рубеж обороны, спешно обустроенный вермахтом по реке Айвиексте, и призрак нового окружения стал потихоньку воплощаться в реальность.

15 апреля Гальдер отдал приказ отводить все что можно с севера Прибалтики, одновременно удерживая тонкий, но оттого не менее спасительный сорокакилометровый коридор по берегу Рижского залива.

В итоге, не смотря на все усилия советского командования, большая часть немецких дивизий успела проскользнуть в отчаянно защищаемое изо всех сил игольное ушко под Ригой. Большая часть, но не все. В окружение попал почти весь 10-й армейский корпус, державший до того передовые позиции по Нарвой и просто не успевший отступить.

Остатки корпуса во главе с генерал-лейтенантом Отто Бартом попытались занять круговую оборону в порту Пярну в надежде, что их как-то смогут эвакуировать морем, однако возможностей у вермахта для этого уже не было. 21 апреля остатки трех пехотных дивизий 30-й, 126-ой и 87-ой, общей численностью в восемь тысяч человек сложили оружие ввиду исчерпания всех возможностей к сопротивлению. Всего же на территории Эстонской ССР советские войска взяли в плен чуть меньше двадцати тысяч человек.

28 апреля передовые части Первого прибалтийского вышли к Риге. Немцы ввиду угрозы окружения — Вентспилский плацдарм хоть и не расширялся, однако и чувствовать себя спокойно не давал — оставили город и отступили на юг где заняли оборону по реке Муса.